Ekonomicheskiy_rost_v_stranakh_Vostoka_Kniga_2

негодной практикой, но и финансово-экономический экспериментом с неудачным концом, тем не менее, нашедшим отклик и сторонников в среде сочувствующих в неблагополучных районах арабского мира, куда исламисты наладили, своего рода, «экспорт» преступности и элементов анархии и архаизации отношений в хозяйственной сфере, в быту и на других направления и даже едва ли не по всему свету, где местные неформалы поддерживали связи с боевиками.

Другими словами, токсичный эффект халифата не остался вещью в себе. Он серьезно расстроил всю хозяйственную деятельность в оккупированных областях. И очень больно и самым непосредственным образом ударил по благополучию Сирии и Ирака Заостренность на военных действиях и увлеченность силовыми решениями хозяйственных проблем и для самих боевиков создали очень существенные дисбалансы в их воспроизводственной системе, которые, может быть, и были бы как-то нивелированы самими джихадистами, если бы у них было время для этого. В ожидании такого времени они спешили обеспечить свою базу существования и поэтому действовали преимущественно волюнтаристски, вне рамок права, вызывая отторжение у населения, работающего нередко только для получения средств к жизни.

Практика Исламского государства в период его расцвета подала пример примыкающим к его границам территориям. Здесь, учитывая общий созданный войной хаос и ослабление влияния центральной власти, происламистские активисты в целом ряде случаев легко заимствовали одиозные образчики поведения у джихадистов, не полностью, конечно, но все же изрядно перенимая их образ действий.

Вне контроля центрального правительства и в условиях развала внутреннего рынка в публичном пространстве отдельных ареалов возникли местные «самодеятельные» силы, проникшиеся в той или иной степени психологией боевиков. Они организовались с оружием вокруг местных авторитетов, появились полевые командиры со своими отрядами и даже крепкие хозяйственники,

31

из числа тех, кого называют «мунтафиин»- выгодополучатели, которые вместе с соответствующими интересантами стали устанавливать свои законы и нормы производственных и иных отношений в изолированных социумах. Этот процесс имел двоякое значение: с одной стороны, он свидетельствовал об укреплении неофициальной власти на периферии, а с другой, был следствием падения авторитета и возможностей власти центральной.

На местах мгновенно материализовались такие явления, как контрабанда продовольствия и других средств первой необходимости, появились ячейки организованной преступности из быстро деклассировавшихся лиц, выросли бедность и нищета, насилие стало привычной темой повседневной жизни. В новоявленных группировках нередко фиксировались случаи контактов с боевикам, контакты же с законной властью в лице правящего режима становились формальными, что фактически сделало локальные группировки не только своего рода демпферирующим звеном между стратегически противостоящими сторонами, но в отдельных случаях посредниками между властью и игиловским сообществом.

Разложение власти и выход на поверхность противостоящих ей или замещающих ее конкурирующих групп создали серьезный контагиозный эффект, который способен длительно сохраняться и оставлять за собой серьезный экономический и социальный след. Такие распространенные явления, как коррупция, спекуляция, контрабанда и другие, имеют устойчивый характер и в разной степени могут сохраняться и после вытеснения халифата с захваченных территорий. Злоупотребления могут совершаться и пользующимися служебным положением функционерами вновь утвердившейся законной администрации, и иными чиновниками разных уровней, которые имеют ресурс, позволяющий им реализовывать возникающие по обстоятельствам преимущества своего статуса.

И это все отнюдь не новое приобретение, а известная арабскому миру практика и по довоенным временам. И здесь кроется

32

одна из причин того, что быстро нашлись предприимчивые «контактеры», которые объединили свои возможности с наработанным в смежной области опытом экстремистов и легко подчинили общественное сознание на своей стороне, за годы войны смирившееся со злом, как с неизбежностью, и видевшее в нем лишь ухудшенную копию многих эпизодов теневой деятельности, борьба с которой даже законной властью десятилетиями велась без видимого успеха.

С исчезновением халифата коррупционные проявления, возможно, и стали менее вызывающими. Но едва ли стоит сомневаться, что негативный стиль жизни местной бизнес-среды, хозяйствующих субъектов и населения вообще и характер общения всех участников процесса между собой и с властью явно имеет шансы на существование и в будущем.

Возникший из этого симбиоза своего рода санитарный пояс сдерживал влияние исламистов в каких-то конкретных случаях, однако явно не мог служить абсолютной преградой для коррупции, черного рынка, незаконного оборота запрещенных или дефицитных товаров, и в свою очередь, стал рассадником незаконных операций.

Такому развитию событий во многом способствовало ослабление самого сирийского государства, падение авторитета власти, общий разрушительный дух войны, который делает как бы необязательным соблюдение законности, развязывает руки тем, кто имеет выход на рынок, независимо от специализации последнего, природы и качества операций.

В зоне действия официальной власти и сейчас еще не удается в полной мере гарантированно поддерживать необходимый порядок и экономическую чистоту хозяйственной работы. Причины этого многочисленны и известны. Они составляют некую константу, которая имеет все шансы сохраниться надолго и определять поведение власти и населения именно в том ключе, который обусловлен сложившимися обстоятельствами. Оба «партнера» действуют в условиях фактически военного времени, а

33

значит, сильного товарно-продуктового дефицита, огромной расползшейся инфляции, падения эффективности государственных и хозяйственных институтов, колоссального напряжения сил в условиях ведения военных действий при жестком инвестиционном голоде и необходимости принимать меры для восстановления разрушенной инфраструктуры, жилого фонда и экономики в целом. Такое обилие подрывных для экономики факторов создает почву для распространения нелегальной хозяйственной деятельности и влечет многие негативные последствия, среди которых ведущее место занимает коррупция. Осуждение ее становится в определенной степени лейтмотивом в сирийских социальных сетях.

Это явление наложилось на тенденции, которые с достаточной отчетливостью проявлялись и в «довесенней» Сирии. Сирийский автор отмечает, что «коррупция существует всегда, но когда она разрастается до масштабов, позволяющих изымать огромные средства из национального дохода…, то речь идет уже не просто о коррупции как таковой, но о борьбе с гораздо более серьезным явлением, препятствующим развитию национальной экономики»1.

Этот же автор указывает, что удельный вес коррупции в сирийской экономике оценивается в 20-40% и подчеркивает, что мобилизованные по коррупционным каналам средства могли бы быть достаточными для решения экономических проблем и компенсирования дефицита иностранных инвестиций. О масштабах коррупции в Сирии свидетельствует, например, и такой факт, как участие экономических агентов в аукционных мероприятиях по завышенным требованиям, что обходится их участникам на 40% дороже по сравнению с мировыми показателями2.

1Кадри Джамиль. Кадая иктисадийя. Хауля аль-азма аль-иктисадийя аль-аля- мийя ва иникасатуха аля Сурия. Димашк 2016 // Экономические проблемы. Мировой экономический кризис и его влияние на Сирию. Дамаск 2016, с. 105

2Кадри Джамиль. Кадая иктисадийя. Хауля аль-азма аль-иктисадийя аль-аля- мийя ва иникасатуха аля Сурия. Димашк 2016 // Экономические проблемы. Мировой экономический кризис и его влияние на Сирию. Дамаск 2016, с. 106

34

В цитируемой работе также утверждается, что борьба с коррупцией не приносит результатов, поскольку механизмы ее, применявшиеся еще до широкой трансформации этого зла от единичных случаев до образования целой коррумпированной прослойки, устарели, а ее участники за длительное время объединились в сплоченную группировку, и «ныне стоит задача расколоть ее и минимизировать нанесенный урон»3.

Необходимость восполнять урон совершенно очевидна и для Сирии, например, и для Ирака, и в этом заключается первоочередная задача. Но реализация ее, по определению, будет протекать в непростых условиях. Сдерживающий эффект коррупции на разных уровнях ощущался и до пришествия Исламского государства, но она все же сдерживалась относительно благополучным устроением жизни. Общий развал ее, как неизбежное экономическое следствие войны, уже сам по себе провоцировал рост нелегального рынка из-за дефицитов, сокращения доступа к товарам первой необходимости и т.п. в зоне действия центральной власти.

По поводу цифр, характеризующих положение теневой экономики, могут существовать определенные сомнения. Они вызываются состоянием турбулентности, в которой находятся погруженные в гражданскую войну государства. Это обстоятельство является универсальным, определяющим качество всех форм учета хозяйственной деятельности и социальной статистики, что отмечается в отчетах международных и региональных организаций, подчеркивающих ненадежность источников получения информации. МВФ приводит данные по Сирии, охватывающие достаточно большой промежуток времени с 1991 по 2015 гг., которые могут дать определенное представление о масштабах и динамике распространения коррупции в этой стране. Крайние показатели в обозначенном периоде фиксируются на уровне 24 и 19%, что указывает на тенденцию к снижению. Усредненный показатель представлен цифрой 19,6, минимальный равен 15,6, а максимальный – 22,8. По Ираку сведения отсутствуют. В Ливане, для сравнения, ситуация, в целом, выглядит несколько хуже, оставаясь, при некоторых колебаниях в ту или иную

3 Кадри Джамиль. Кадая иктисадийя. Хауля аль-азма аль-иктисадийя аль-аля- мийя ва иникасатуха аля Сурия. Димашк 2016 // Экономические проблемы. Мировой экономический кризис и его влияние на Сирию. Дамаск 2016, с. 107

35

сторону, на уровне 31,74. Вообще довольно сложно вычислить уровень коррупции и теневых отношений даже в обычной обстановке в силу известных причин, но военные условия значительно ухудшают возможности доступа к информации подобного плана и снижают уровень доверия к ней. Учитывая общее положение дел в Сирии, интуитивно представляется, что приведенный цитируемым автором показатель в виде вилки 2040% (хотя и выглядит не столь уж компактным) более достоверен и корректнее отражает ситуацию в этой стране, поскольку выглядит более приближенным к действительности в свете случившихся потрясений.

Разложение ее, несомненно, было прямой задачей исламистов, вполне способных воспользоваться слабостью институтов власти на сопредельных территориях. Тем более, что оторванное от прежнего образа жизни местное население, к тому же ввергнутое в состояние шока уже одними только разнесенными средствами массовой информации картинами военных преступлений джихадистов, вынуждено было существовать в размытой экономической среде и действовать по обстановке.

Уже изначально хозяйственная практика на подвластных халифату пространствах быстро криминализировалась на фоне разгула игиловского отрицания здравого смысла, демонстрируя доступность, а нередко и эффективность незаконных методов обогащения, принятых к исполнению руководством экономического блока боевиков. Не удивительно, что провоцирующий пример такого рода привел к образованию серой зоны в пограничной полосе с проекцией ее на гораздо большую глубину незахваченной исламистами площади.

Это, безусловно, создавало колоссальный, своего рода, им- пакт-фактор, угрожающий экономической безопасности подвергшихся атаке Ирака и Сирии, ослабевших от распыления большой части физического капитала и разрушения фундаментальных отраслей производства. Есть и другая сторона дела, связанная с резким ухудшением характеристик человеческого капитала, с

4 Leandro Medina and Friedrich Shneider. IMF Working Paper. Shadow Economies Around the World: What Did We Learn Over the Last 20 Years? African Department 2018, рp. 53,67,72

36

нарушением возможностей функционирования рынка труда, положения рядовых товаропроизводителей и воспроизводства рабочих рук. Этот компонент производительных сил не находил применения в рамках легального найма и стремился максимально адаптироваться к ситуации, возникшей как следствие образования неформальных ниш в хозяйственной деятельности, и в определенной мере составлял конкуренцию с трудом преодолевающим кризис оставшимся предприятиям госсектора. Это с одной стороны. С другой, даже в таком качестве теневая занятость все-таки помогала разрядить обстановку с рабочими местами и в сфере торговли, и, отчасти, производства, насыщая потребительский рынок, но без обязательств перед центральной властью. И государство вынуждено мириться с этим явлением, не имея средств открыть массовый доступ к законным способам получения дохода.

Чтобы вернуть ситуацию в корректное русло, как минимум, видимо, будет необходимо, с одной стороны, преодолеть наследие времен «социалистической» ориентации, при которой неэффективная работа госсектора плодила посредников, перекупщиков, поставщиков и т.п. категорий псевдо-предпринимателей. Они в связке с госслужбами и были рассадником коррупции, выполняя функцию соединения производства с рынком, институты которого были урезаны и лишены инструментов рационального взаимодействия с экономическими агентами.

Вместе с тем, чтобы в восстановительный период перейти к антикоррупционным программам, государству предстоит решить целый блок проблем для устранения огромных, привнесенных войной в самые разные отрасли и сферы национальной экономики, дисбалансов. Их перечень может быть весьма пространным. И национальным силам Сирии и Ирака, а равно и другим государ- ствам-объектам разрушительных военных действий, предстоит энергично заняться вопросами сплочения созидательных сил и политической мобилизации общества и реформировать отношения власти и народа. Их задачей станет восстановление экономики до уровня конкурентоспособной, экономическими методами

37

стимулировать мелкое и среднее предпринимательство, как занятие, исторически импонирующее населению и способное возродить у него уверенность в собственные возможности. Власти, видимо, придется по-иному оценивать роль госаппарата, в недрах которого десятилетиями создавались условия для коррупции, усилить акцент на искоренении хозяйственной преступности в наиболее уязвимых сферах и зонах, какими являются финансово-кредит- ная деятельность, инвестиционная практика, внешнеэкономический сектор и потребительский рынок.

Но вернуться в прежнее состояние после причиненных экономических потерь и полученных психологических травм, видимо, придется нескоро, даже если принимать во внимание жизнеспособность, которую уже сейчас проявляют и Сирия, и Ирак, несмотря на колоссальные материальные трудности.

«Наследие» Исламского государства, очевидно, будет долго довлеть над большой частью, если не над всем, Арабским Востоком. Но оно же будет напоминать, что ретроградные идеи и управление криминальными методами, возвращающими к ушедшим в историю схемам экономической и социальной организации общества, не могут служить основой «нового» мира, возникшего как следствие разгула насилия и принуждения.

Попытки построить систему власти с применением силы только на базе исламских представлений о функционировании общества и экономики при пренебрежении современными технологиями и механизмами организации производства и управления двумя этими взаимодействующими организмами, на практике вылились в истощение целых государств, ставших объектами разрушительных экспериментов экстремистских испытателей. На этом фоне единственным значимым результатом (помимо пресечения деятельности халифата), стало то, что в какой-то мере удалось дезавуировать параноидальные идеи сил, которые продержались в рамках собственного исламского квази-государства в течение всего нескольких лет, но, как представляется, не исчерпали своего потенциала. Опасность их возвращения, видимо, остается,

38

поскольку искоренение созданного ими идеологического и политического потенциала составляет задачу, еще имеющую перспективу. В равной мере и остающаяся привлекательной для маргиналов идея построения государства на религиозных началах не нейтрализована полностью, что, едва ли бескомпромиссно гарантирует от возможности появления подобного очага, инициированного в другом месте, спровоцированного иным поводом или даже ревитализированного по месту первоначального возникновения.

39

§3.2. Структурные проблемы экономической диверсификации в странах Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива

В условиях углубившейся нестабильности мирового рынка нефти, проблем избыточного предложения нефти и обострения конкуренции за долю на рынке нефти между странами ОПЕК и не ОПЕК, включая США, резкое падение цен на нефть в 2014–2016 гг. и отсутствие их устойчивого роста в последние годы поставило страны – экспортеры нефти, включая и страны ССАГПЗ, перед сложным вызовом необходимости ускорения диверсификации источников формирования ВВП. Последние флуктуации глобальной экономики и новый кризис обостряют и вопрос о положительных сторонах, с одной стороны, и недостатках, с другой, присущих осуществляемой в настоящее время модели струк- турно-отраслевой диверсификации хозяйства данной группы стран. Этот вопрос также предполагает и осмысление перспектив изменения моделей диверсификации в странах ССАГПЗ в более прогрессивном структурно-отраслевом направлении.

Особенность нынешней экономической ситуации в ССАГПЗ заключается в заметном разрыве между приемлемым для решения, как текущих задач национального хозяйства, так и инвестиционных задач развития, уровнем цен на нефть, на который государственные финансы ориентировались в годы высоких цен на нефть, и фактическим уровнем цен в последние годы. Так, на 2020 г. многими аналитическими центрами прогнозировался уровень средней цены на нефть в районе около 60 долл. за баррель, но затем кризис вызванный пандемией, снизил уровень прогнозируемой цены до около 40 долл. за баррель, причем в условиях огромного сокращения добычи по апрельским соглашениям между странами – экспортерами нефти, включая уже и не только страны ОПЕК+, но и США, Канаду, Мексику.

40