Lord_A_B_-_Skazitel_Issledovania_po_folkloru_i_mifologii_Vostoka_-_1994

240Часть вторая

Втаблице XIV приведен отрывок из Гротта-Ферратской версии, при его формульном анализе был использован сравнительный материал только из Гротта-Ферратской рукописи. Этот анализ можно сопоставить с предыдущей таблицей, составленной на основе Афинской рукописи. Достаточно взглянуть на приведенные отрывки ипримечания к ним, чтобы убедиться вдостоверности нашего ощущения; врукописи присутствуют формулы, но далеко не в такой пропорции, какая свойственна подлинному устному произведению.

Эскуриальская версия, несмотря на еекраткость и плохую сохранность, обнаруживает целый ряд формул. Вот некоторые типичные формулы из этой рукописи:

Среди этих формул можно выделить следующие системы, построенные наоснове глагола созначением «вскакивать наконя» или «ехатьна коне», всочетании со словом, обозначающим породу коня, в функции прямогодополнения:

cpdpiv

yopyov > EKaPaXX'tKEUOEv(-oav),

в сочетании с наречием, предшествующим глаголу:

EU6U<;

(-oajjsv)

или с подлежащим, предшествующим глаголу:

ксиб '

Для сравнения с проанализированными выше отрывками из Афинской и Гротта-Ферратской рукописей уместно привести сходный анализ образца из Эскуриальской рукописи (ст. 1274—1280). Он отражен в таблице XV. Нужно особо отметить, что вАфинской версии 4778 стихов, а в Гротта-Ферратской — 3709, а в Эскуриальской — только 1867. Анализ отрывка изкаждой рукописи основан на сравнении

сматериалом, взятым только изэтой же рукописи. Несмотря на ограниченный объем сравнительного материала, приводимые данные демонстрируют столь высокую частотность формул, что наэтом основании, атакже из-за нарушений метрической правильности стихов в самой рукописи я позволю себе предложить на рассмотрение специалистов предварительную гипотезу о том, что Эскуриальская рукопись, возможно, содержит устный текст, неумело записанный под диктовку. Сравнение метрически неправильных стихов этой рукописи

спродиктованными текстами в Пэрри, Лорд, т. II(например, № 11) весьма показательно.

Таблица XV26

Kai we eloev тоОто 6 Kivvajjoc япбф.

1

кои e^dvu) рои emXdXnoev 'iva paPoeav jiou бшоп.

ape яерюи)реитг|Т1, ка\ яаХ1У dv ЭеХпс ёХа."

Обратившись далее к проверке на анжамбман, мы обнаруживаем, что необходимый анжамбман часто встречается в Оксфордской рукописи «Дигениса Акрита», датированной 1670 годом и написанной рифмованными двустишиями. Какрифма, так и анжамбманы говорят о «литературном» характере текста.

280eic таХоуо ка\ 'у^ПУОра 'с то отратеица yupiCei" ка\ cpeuyovTac eyvipioev яаХ1 ка\ (poftepiCei

TOV KwvoTavTivov, K'rjpxioev цё Xoyia vd uPpiCci-

Перевод

Когда сарацины увидали, что побежден 270 Эмир и покатился в пыли,

Они берут и подхватывают его, чтобы не убил его Константин и не вогнал в землю;

И когда они его подхватили, они говорят ему: «И не думай более, господин, выходить на битву с Константином,

275Только помирись с ним, если сможешь, чтобы жить

Впокое, а не в страхе, где бы тебе ни привелось быть».

Когда Эмир пришел в себя, он испугался, Как бы Константин не отправил его в самую глубь Аида, и ужаснулся и потому садился

280 На коня и быстро вернулся в свое войско.

И, убегая, обернулся и стал грозить Константину и поносить его.

С другой стороны, в следующем примере из Афинской рукописи, которую Грегуар датировал XVI веком, встречается непериодический анжамбман такого же типа, какой мы видели выше в славянских текстах.

А 2030—2042

2030 'Ос TOV ei6ev 6 Aiysvric Tpv tcopnv TOTE 'XdXei' "ВАЕ7ГБ1С, косАп мои, lapaicnvov, ягой jidg катос51иж£1, ctpTi, Kupia. ярооЕ^Е яи>с 0EXU> vd TOV кацю." 'Еопки>ое rrjv Xivuprjv oTpv yrjv Tpv

2035 аОтос EKa|3aXXiKEuoEv еяпре то

ка\ ярод EKEIVOV E4PE?EV кси ярооияг)утг|оеу TOV,

ка\ ярсЗтоу TOV еХаХг|ое* "lapaKnve цои бехои." Ка\ то KovTapiv еоире брярос orriv KECpotXnv тои. Е\3вис аяЕвауати>ОБ KEIVOV ка\ т* dXoyov тои,

кси nd\\v |аЕтаотрафГ|КЕУ 6ЯЮ6ЕУ gig jr\v Kopnv. 2040 Кш dXXoi TpiotKOOtoi dyoupoi TOV scpedvouv

Ka^aXXapaloi кси ЯБСО\ rjxeaoi ярое EKEIVOV, EKpaCov be, EcptovaCov ка\ Tapaxdg Еяо'юиу.

Таким образом, с точки зрения анжамбмана Афинская рукопись могла быть устной, но, в отличие от формульной структуры, одного этого признака недостаточно для того, чтобы мы могли назвать эту версию устной. Мыможем лишь констатировать, что перед нами не тот «литературный» стиль, что в Оксфордской рукописи или у Вергилия. Соответственно Оксфордская — это единственная из рукописей «Дигениса Акрита», в которой преобладает необходимый анжамбман. Все прочие характеризуются непериодическим, нанизывающим стилем устной поэзии. Тем не менее этот признак относится, как уже отмечалось, к числу показательных, но не решающих, поскольку он сохраняется ив письменной поэзии.

Различные способы соединения тем в списках «Дигениса Акрита» — еще одно подтверждение того, что так или иначе, но мы имеем здесь

дело с устной традицией. Может быть, наиболее характерным результатом смешения тем являются непоследовательности в повествовании. Две несовместимые темы по какой-то причине оказались рядом в одном произведении. Следующие примеры взяты из Гротта-Ферратской рукописи. В рассказе об Эмире братья ищут сестру среди груды тел убитых девушек и заключают, что сестра погибла. С жаждой мести, наполняющей их сердца, возвращаются они в шатер Эмира. Но говорят всего лишь:

Эмир, сестру назад верни, а не вернешь — убей нас, Ведь без нее никто из нас домой не воротится, И смерть нам легче вынести, чем вынести утрату .

Только в устном произведении возможна такая непоследовательность. Я утверждаю, что письменный поэт никогда не совершил бы столь очевидной ошибки. Другой пример находим в эпизоде, где Эмир получает от своей матери письмо с просьбой вернуться в Сирию28.Эмир отправляется к жене, которая соглашается поехатьх ним. Но.через несколько строк, после того как повествование было перебито темой сновидения братьев, певец забыл уже о согласии жены, так что Эмир отправляется в путь один, оставив жене кольцо. Это, несомненно,очень похоже на устное построение. Число примеров можно умножить, но и приведенных здесь достаточно, чтобы показать, что и в этом отношении*, на уровне тематической структуры, наши рукописи «Дигениса Акрита» проявляют некоторые характерные свойства устной поэзии.

Что же в этом невероятного?! Грегуар, Энтвистл29 и другие исследователи — все указывают на то, что «Дигенис Акрит» сложился на основе устных баллад. Если это действительно так, то стоит ли удивляться, что в этом эпосе обнаруживаются устные черты? Я полагаю, однако, что есть основания предпочесть иную точку зрения, а именно что эпос о Дигенисе Акрите с самого своего зарождения представлял собой одно целое устное произведение, а так называемые акритские баллады — вовсе не пережитки тех элементов, которые участвовали в его формировании; вполне возможно, что они всегда существовали наряду сэпосом.

Обычно «Дигенис Акрит» считают «сдвоенным романом», при этом предполагается, что повесть об Эмире, отце Дигениса, была самостоятельным рассказом, а повествование о Дигенисе самым естественным образом присоединилось к нему, образовав хронологическую последовательность, в которой подвиги и женитьба сына идут за подвигами и женитьбой отца. Я склонен предполагать, что эти две части эпоса связывает нечто большее. Разгадку, по-моему, можно найти в характере самого Дигениса Акрита. То, что он совершает подвиги еще в детстве, то, как он обучается охоте на диких зверей, борется с драконом, спасает девушек, сама его смерть — все это выделяет его как пример весьма специфического типа героя. Такая схема жизни и подвигов встречается во многих эпосах — от древневавилонского

«Гильгамеша» (где некоторые из этих черт принадлежат герою Энкиду, а некоторые — самому Гильгамешу), до сербскохорватского эпоса

оЗмае — Огненном Вуке11 ирусского эпоса о Всеславе030.

Врождении такого героя всегда есть нечто необычное, объясняющее ту особую роль и миссию, которые ему предстоит осуществить в жизни. Почти во всех случаях это — отпрыск человека и бога или человека

иживотного. Гильгамеш, как мы видели, — на треть человек, а на две трети бог. Энкиду создан божеством. У Волха Всеславьевича мать — смертная женщина, а отец — змей. Только в сербскохорватском сюжете

иотец, и мать героя — люди. Но даже и здесь, как в русском сюжете, рождение чудесного героя отмечено космическими катастрофами. На подобные катастрофы есть намек и в рассказе о создании Энкиду31.

Кэтой же категории сюжетов относится легенда об Александре Македонском32. Рождение таких героев объясняет их свойства, ибо они — плод союза двух несоединимых стихий. Может быть, даже позволительно взять на себя смелость предположить, что имя Дигениса" указывает не только на то обстоятельство, что мать его была христианкой, а отец — мусульманином. Но, как бы то ни было, рассказ

0 рождении и предках Дигениса составляет неотъемлемую часть этого эпоса. С этим хорошо согласуется и астрологический пролог в книге 1 Афинской рукописи, который подчеркивает роль девушки и ее судьбы. Бытование в устной традиции много сделало неясным, неотчетливым, значение связей утрачено, но сами связи сохранились в построении так называемого «сдвоенного романа».

Грегуар, опираясь на русскую версию, продемонстрировал значение в истории самого Дигениса эпизода с Филопаппом в связи с умыканием Евдокии33. Энтвистл в последней из написанных им статей, посмертно опубликованной в «Oxford Slavonic Papers»34, блестяще показал, что должна существовать связь между этим умыканием и смертью Дигениса. К сожалению, приходится отвергнуть вывод Энтвистла, одного из самых сведущих и проницательных исследователей баллад, о том, что «Дигенис» был составлен из отдельных баллад. Парадоксальным образом он сам же и дал материал, подкрепляющий противоположную точку зрения.

Если нельзя реконструировать первоначальный текст и если невозможно хоть с какой-то степенью достоверности реконструировать мириады тематических комплексов, свойственных произведению в прошлом, то возможно, по-моему, реконструировать основную форму, более или менее стабильный костяк сюжета. Как бы ни было текуче содержание песни, в ней всегда сохраняется эта стабильная основа

н Букв.: Змее — Огненном Волке (сербскохорв.).

0 Имеются в виду былины о Волхе Всеславьевиче, в реконструкции P.O. Якобсона — Волхве Всеславе, а также некоторые отголоски этого сюжета в древнерусской письменности.

п Букв. «Двоеродный».

структуры появились, чтобы служить не искусству, а религии в самом первичном ее смысле. Все используемые им параллелизмы и антитезы, сравнения и метафоры, повторы и кажущаяся иногда преднамеренной игра словами, морфологией, фонологией не были изначально предназначены для того, чтобы служить приемами и условностями Парнаса, это были средства для усиления могущественного символа. Искусство присвоило себе формы устного повествования. Но именноиз динамической основы мифа — чудотворного повествования — почерпнуло искусство свою силу и могущество. Однако оно пренебрегло их традиционным значением ради созерцания форм, как если бы это были чистые формы, и создания в процессе этого созерцания новых значений.

Нетрадиционный художник письменной культуры, чувствуя силу того традиционного материала, из которого произошло его искусство, но будучи уже не способен понимать его и уже не приемля традиционные методы, пытался компенсировать эту недостачу сложностями построения ради самой сложности. Старые схемы, таким образом, не только приобрели новое значение, в них появилась та специфическая усложненность, которая достижима только с помощью письма, и эта сложность стала культивироваться как самоцель. Когда мы находим в устной поэзии нечто, внешне напоминающее эти новые формы с их усложненностью, мы легко можем обмануться. Очарованные показными добродетелями искусства, мы рискуем не понять подлинного значения традиционного произведения. Это значение не извлечь с помощью усложненных построений, если они не основаны на элементах устной традиции, на все еще живых многообразных и изменчивых структурах и глубинах первобытного мифа.

ПРИЛОЖЕНИЕ I

Сопоставление текстов «Бечирагича Мехо» в исполнениидвух разных сказителей

Пэрри12 468и12 471

Зачин. Мумин Влаховляк 1—16, Авдо Меджедович 1—30

1. Сцена собрания; описаниесобравшихся

Мумин (17—36)

У ворот Удбины тридцать воинов с Границы пьют вино. Во главе их сидит Мустай-бей из Лики с семью знаменосцами, по правую руку от него — Муйо из Кладуши с четырьмя знаменосцами, по левую — Дурутагич Ахмо с четырьмя знаменосцами. Среди них — дитя Хал ил, который подает им напитки.

Авдо

Восхваление Боснии во времена Сулеймана Великолепного (31—51). В каменной беседке в Кайнидже сидят и беседуют тридцать шесть знатных людей. Во главе их сидит Мустай-бей с семью знаменосцами, по правую руку от него — Хрня Муйо с четырьмя знаменосцами, по левую — Дурут Ахмет-ага с четырьмя знаменосцами. За каждым именем следует краткое описание. Рядом с Муйо сидят аяна Кайниджи, затем Козлич Хурем, арап Мехмед-ага, диздар Кайниджи и Рамо из Гламоча. Среди них дитя Халил разносит напитки. Дается его описание. Аги отставляют чаши для вина и пьют ракию, потом начинают похваляться; по очереди приводится их похвальба. Все аги богаты и веселы.

2. ОписаниеБечирагича Мехо

Мумин (37—47)

Бедный сирота Мехо сидит ниже всех у самой двери. На нем только холщовые штаны и рубаха, но подпоясан он богатым кушаком, за который заткнуты два красивых золотых пистолета. Никто из собравшихся не предлагает ему ни кофе, ни табаку. Он печально смотрит на них.

Авдо (138—171)

У самой двери сидит печальный юноша. На нем нет ни нагрудника, ни шлема с перьями, а только простые штаны да шелковая рубаха; поверх роскошного кушака надет

стакана вина. Сердце его — как роза, увядшая в руках мужлана.

а Аян — средневековый турецкий термин, обозначающий всякого известного, именитого в провинциальном обществе человека, богатого или знатного.