17. Роман «Дон Кихот». Обзор и общая характеристика.

Вершиной творчества Сервантеса бесспорно является роман "Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский" (первая часть – 1605 г., вторая – 1615 г.). Роман сразу же приобрел необычайную популярность. Занимательность романа сочетается с глубиной мысли и силой художественного обобщения.

Сервантесу целиком и полностью принадлежит честь создания и фабулы его романа и образа главного героя. После многолетних поисков удалось найти лишь два незначительных произведения, фабула которых внешне напоминает фабулу романа Сервантеса: анонимную интермедию о крестьянине Бартоло, который помешался от чтения романсов, и новеллу Саккетти, в которой повествуется о старом флорентийском ткаче Аньоло, захотевшем вдруг поразить всех своим искусством на рыцарском турнире.

Между тем, не только литературные источники, но и сама испанская действительность сыграла роль творческого импульса для создания фабулы и замысла образа главного героя – бедного идальго, возомнившего себя рыцарем, защитником униженных и оскорбленных, последним поборником справедливости и чести, хранителем нетленных рыцарских идеалов.

В первую очередь, следует отметить стремление Сервантеса осмеять рыцарские романы, которые все еще пользовались в Испании значительной популярностью. Сервантес неоднократно прямо указывает на это свое намерение. В прологе говорится о том, что "Дон Кихот" есть "сплошное обличение рыцарских романов" и что "единственная цель" книги – "свергнуть власть рыцарских романов и свести на нет их широкое распространение, какое получили они в высшем обществе и у простонародья". И в самом конце "Дон Кихота" Сервантес вновь заявляет, что стремился "внушить людям отвращение к вымышленным и нелепым историям, описываемым в рыцарских романах"

«Дон Кихот» был задуман как пародия на рыцарский роман, призванная высмеять нелепости, обусловленные несоответствием этого жанра исторической современности. В духе пародии выдержаны первые семь глав: приключения на постоялом дворе, который герой принял за рыцарский замок, плачевно закончившееся заступничество за мальчика-батрака, преувеличенно комически сниженное посвящение в рыцари, нападение на купцов, дабы заставить их провозгласить миру несравненные прелести Дульсинеи.

Главным украшением рыцарского романа всегда был знатный молодой рыцарь, красивый, сильный, влюбленный, сокрушающий полчища врагов, побеждающий чародеев и великанов. В романе Сервантеса его место занимает захудалый Ламанчский идальго Алонсо Кехана, все имущество которого заключалось в "фамильном копье, древнем щите, тощей кляче и борзой собаке" (I, 1). Начитавшись рыцарских романов, решил он стать странствующим рыцарем.

Алонсо Кехана назвал себя громким именем Дон Кихота Ламанчского, облекся в рыцарские доспехи, избрал себе даму сердца и, оседлав боевого коня, отправился на поиски приключений. Только доспехи его были ветхими и ржавыми, богатырский конь представлял собой жалкую клячу, а владычицей его сердца, за неимением принцессы, стала деревенская девушка из ближайшего селения Тобосо, которую Дон Кихот торжественно именовал Дульсинеей Тобосской. Вскоре появился у Дон Кихота оруженосец, который столь же мало походил на оруженосца из рыцарских романов, как сам Дон Кихот на рыцаря. Мирный землепашец Санчо Панса не отличался отвагой, а молчаливость, столь украшавшая совершенных оруженосцев, вовсе не являлась его добродетелью.

Нелепые поступки Дон Кихота, который принимает трактиры за замки, а проституток за принцесс, не только убеждали в безумии героя, но и не менее убедительно показывали, насколько мир реальной испанской действительности далек от мира романов с идеалами благородства, чести, справедливости, самопожертвования, смелости

Стирание грани между вымыслом и действительностью осуществляется в последовательном безумии Дон Кихота, который действует и совершает подвиги не в действительном мире, а в мире своего вымысла, перенесенном в действительность

Во второй части романа Дон Кихот не столько сочиняет свой мир, сколько оказывается частью чужой игры, чужого обмана. Дон Кихот игнорирует реальные приключения – не вступает в бой с алжирскими пиратами у берегов Барселоны, но продолжает бороться за свое безумие, которое постепенно его покидает. Дон Кихот постепенно утрачивает уверенность в себе, веру в свое предназначение, но не сомневается в тех идеалах, которые отстаивает. Он эволюционирует, начинает видеть себя со стороны, в качестве персонажа книги, и это позволяет ему «увидеть» мир вокруг себя.

В романе идеально-утопическое сочетается с комическим. Например, в важном для понимания гуманистической концепции романа эпизоде губернаторства Санчо, с одной стороны герой вершит мудрый суд, но с другой, новоиспеченного губернатора обделяют пищей под предлогом, что его могут отравить. Сам остров называется Баратария (страна взяточничества и обмана), но Санчо именно отсюда уезжает с пустым карманом. Теми же свойствами наделен и сам гибрид худощавого мечтателя Дон Кихота на его тощей кляче и толстенького мечтателя Санчо, трусящего рядом с Рыцарем Печального образа на коротконогом ослике, такой же контраст по принципу дополнительности являет собой и речь героев: возвышенный и книжно-изысканный язык Дон Кихота и пересыпанная пословицами и поговоркам, простая, но сочно-образная болтовня Санчо.

Характеры главных героев обобщены, можно сказать гиперболизированы, их типические черты предельно отточены, заострены до абсолюта. Типическое принимает в романе форму исключительного. Характеры Дон Кихота и Санчо находятся в постоянном самодвижении, развиваются и изменяются. Сервантес ставит своих героев в такие обстоятельства, которые высвечивают новые черты их характеров. Из сочетания противоречивых черт: нелепых подвигов и благородных устремлений рождается тип Дон Кихота. Его безумие и нелепости его поведения гиперболизированы так же, как и его благородство и чувство справедливости. Дон Кихот исключительно благороден, исключительно предан гуманистическому идеалу, но и исключительно безумен в своем отрыве от реальности. Хотя во второй части романа Дон Кихот не ошибается в идентификации трактиров и мельниц, но замысел герцога и герцогини разгадать не может, таким образом, отсутствие чувства реальности перемещается теперь в психологическую сферу.