motroshilova_n_v_poznanie_i_obshestvo_iz_istorii_filosofii_x

Ка, котОрай, kbi уже говорили об этом, порождает наибо­ лее четкую идею активной силы и деятельности. Локк убежденно защищает данный тезис. Но с другой (^гороны, снова возникает вопрос об условиях, ограничиваю­ щих эту активность. Ведь человек, рассуждает Л^кк, в самых абстрактных своих фантазиях не может перешаг­ нуть через первичный материал мышления, неизменно заданный восприятием самих вещей. «Хотел бы я, чтобы кто-нибудь попробовал представить себе вкус, который никогда не щекотал его нёба, или составить идею запаха, которого он никогда не обонял» (12, 1, 142). Человек должен признать себя бессильным: он не свободен, он совершенно пассивен в восприятии внешних впечатле­ ний, причиной и детерминирующей силой по отношению к восприятию остаются внешние вещи, объекты. Так и возникает Локко'во учение о пассивности разума, по­ скольку он получает и образует простые идеи. Отсюда и характерный для философии Локка образ разума: анг­ лийский материалист уподобляет его камере, совершенно закрытой для света и имеющей одно небольшое отвер­ стие; это последнее пропускает «видимые подобия внеш­ них вещей или идеи внешних вещей» (12, 1, 180). «И ес­ ли бы только проникающие в такую темную комнату об­ разы могли оставаться там и лежать в таком порядке, чтобы в случае необходимости их можно было найти, то это было бы очень похоже на человеческий разум в его отношении ко всем зримым объектам и их идеям» (12, 1, 180. Курсив наш.— Н . М .). Мысли Локка и его определе­ ния, касающиеся отношения между разумом и матери­ альными предметами, весьма ярко подтверждают спра­ ведливость Марксовой характеристики старого, созерца­ тельного материализма: объект рассматривается и берет­ ся Локком созерцательно, но не в виде человеческой чув­ ственной деятельности, практики, связанной с преобра­ зованием предметного мира. Маркс подчеркивает, что деятельная сторона учения о познании развивалась идеа­ лизмом, правда в абстрактно-философской, спекулятив­ но-метафизической форме, при неизменном преимущест­ венном внимании к духовной деятельности.

Характеристика, данная Марксом, целиком относится к Лейбницу. Колебания Локка между ориентацией на активность, деятельность и между толкованием предмет­ ного познания как пассивной способности тем более

254

осуждаются Лейбницем, что Локк все-такй отдает й]эеДпочтение второй тенденции. Она соответствует всему со­ держательному основанию философии Локка, в то время как первая мысль чаще всего остается декларацией, не подтвержденной конкретным анализом. Локк, правда, признает, что разум более активен, самостоятелен при об­ разовании сложных идей или понятий. «Ум часто прила­ гает активную силу при образовании таких различных сочетаний: запасшись однажды простыми идеями, он мо­ жет складывать их в различные соединения и создавать таким образом множество разных сложных идей, не ис­ следуя того, существуют ли они в таком сочетании в природе» (12, 1, 294). Активность разума здесь в том и проявляется, по Локку, что он соединяет простые идеи по собственным законам, безотносительно к тому, имеют ли образованные понятия «реальное бытие». Но первич­ ным материалом для сложных идей остаются простые идеи. Эта констатация Локка в известной степени спра­ ведлива: понятия и чувственно-эмпирическое познание материальных вещей взаимосвязаны. Но Локк сводит деятельность, результатом которой является образование понятий, к простому комбинированию, сочетанию про­ стых идей, т. е. к соединению устойчивых чувственных впечатлений. Вместе с тем он считает, что сложные идеи составляются из большинства понятий, употребляемых в науках. Научные истины в результате этого оказывают­ ся своеобразным продолжением чувственного знания, его видоизменением.

Особенность домарксовского материализма, которая гораздо реже, чем его созерцательность, принимается во внимание, заключается в том, что он, будучи именно материализмом, не мог целиком оставить в стороне прак­ тическую сторону дела, не мог не рассмотреть воздейст­ вие практики, воздействие человеческого мира на от­ дельного человека, на индивида. Философия Локка позво­ ляет понять, что практика, социальная действительность в метафизическом материализме предстает в виде все­ сильной среды, не просто целиком определяющей инди­ вида, но и поначалу имеющей дело с необщественным человеком, с человеком «нулевого» сознания — с ново­

255

рожденным ребенком. Учение французских материали­ стов о всесилии среды коренится в этой концепции Лок­ ка. В Локковом толковании познания возникает харак­ терное противоречие. Если одной стороной противоречи­ вой -связи, имеющей место в самом начале познания (и соответственно отображаемой в теории познания), дейст­ вительно является индивид, поначалу необщественный, то нельзя забывать, что в качестве коррелятивного «противочлена» индивидуального познания и действия вы­ ступает всесильная внешняя, в том числе и социальная, среда. В своем учении о познании Локк не случайно ссылается на опыт ребенка, который служит для него своеобразной моделью познавательного процесса; опре­ деляя специфику своего подхода, Локк то и дело упоми­ нает о сознании новорожденных, о постепенном его раз­ витии (см. 12, 1, 130; 131; 139; 140 и др.). «Следите за ребенком с его рождения,— призывает Локк,— и наблю­ дайте за производимыми временем изменениями, и вы увидите, как благодаря чувствам душа все более и более обогащается идеями, все более и более пробуждается, мыслит тем усиленнее, чем больше у нее материала для мышления. С течением времени он начинает познавать объекты, которые, как наиболее знакомые ему, оставили прочные впечатления. Так, он начинает узнавать людей, с (которыми встречается повседневно, и отличает их от чужих. Это примеры и результаты того, как он начинает удерживать и различать доставляемые чувствами идеи» (12, 1, 140). В рамках абстрактного учения о познании Локк обсуждает новую для философии тему, которая по сути дела уже выходит за рамки собственно гносеологии, теории познания в ее тогдашнем понимании. Локк подни­ мает вопрос о становлении индивида, о его превращении из новорожденного младенца, из физического, природно­ го существа в существо человеческое. Он говорит о со- циализации индивида. Вот почему он с известным правом начинает с «нуля» социальности, с «нуля» познания и действия, вот почему его субъект — эго индивид, отнюдь не лишенный социальных контактов и целиком детермииированный общественными условиями.

При всей односторонности и метафизичности этой точки зрения в ней заключен громадный положитель­ ный теоретический смысл: абстрактный философский разговор об идеях, по крайней мере в споре с концепци­

256

кардинальной проблемы внутренней активности, одинако­ во важной и для рассмотрения природы, и для понима­ ния человека; несомненна связь размышлений о врож­ денных идеях с учением о нравственности, о практиче­ ских принципах. Вот почему Лейбниц активно выступа­ ет против локковского материалистического учения, он поддерживает и продолжает учение о врожденных идеях, прокладывая мостик от картезианского рационализма к кантовскому априоризму. Лейбниц категорически не со­ гласен с принятой Локком интерпретацией разума, по­ знания как чисто опытного, эмпирического, жизненного

и пассивного образования, не имеющего в своих недрах,

всвоей изначальной способности ничего данного, активно­ го, определяющего. Локкова концепция, особо подчерки­ вает Лейбниц, не дает никакой возможности понять источники, причины, пути образования, сохранения и воздействия всеобщих и необходимых истин. Между тем «дух способен не только познать их, но и найти их в се­ бе, а если бы он обладал только простой способностью получать знания или пассивной силой (puissance) к это­ му, столь же неопределенной, как и способность воска принимать фигуры и чистой доски принимать буквы, то он не был бы... источником необходимых истин, так как чувства бесспорно недостаточны для того, чтобы пока­ зать необходимость их; таким образом, дух обладает предрасположением (как активным, так и пассивным) извлекать их из своих собственных недр, хотя чувства и необходимы для того, чтобы дать ему повод и обратить его внимание на это, направив скорее на одни истины, чем на другие» (И , 74—75).

Таким образом, разум и познание человеческого суще­ ства Лейбниц отказывается считать хотя бы в некоторой степени и хотя бы в известном отношении пассивными. Для него «человеческий дух» есть «не просто какая-то голая способность», но «предрасположение, задаток, преформация, которая определяет нашу душу и благодаря

которой эти истины могут быть извлечены из нее» (11, 75). Лейбниц прибегает к таким сравнениям, которые от­ части заимствованы у других, в том числе средневеко­ вых, авторов: разум («душа») человека — это «живые ог­ ни», «вспышки света», которые скрыты внутри нас и затем появляются подобно искрам. Это нечто «божествен­ ное и вечное», благодаря чему индивид с самого начада

25§

йЬлйется человеком, являетСй разумным существом. Лейбниц не видит никакого смысла и оправдания в упо­ доблении души чистой доске, лишенной всякого мышле­ ния. «Эта чистая доска, о которой столько говорят, пред­ ставляет, по-моему, лишь фикцию, не существующую вовсе в природе и имеющую своим источником несовер­ шенные понятия философов, подобно понятиям пустоты,

стойчивым стремлением английского материалиста дер­ жаться как можно ближе к реальности, к действительно­ му, фактическому осуществлению процесса познания ре­ альным субъектом-индивидом.

Не значит ли это, что Локк и Лейбниц, говоря о по­ знании, имеют в виду в каком-то смысле разные реально­ сти, различные аспекты познавательного процесса? Нам кажется, что ответ можно дать утвердительный. Лейб­ ниц, возражая против локковского уподобления исходного сознания человека чистой доске, по сути дела не пони­ мает, какую именно реальность может здесь иметь и имеет в виду автор «Опыта о человеческом разуме». Лейбницу не приходит в голову, что tabula rasa переста­ ет быть такой уж непонятной фикцией, если имеют в виду сознание новорожденного ребенка, сознание сущест­ ва, которому еще предстоит стать человеком. Поэтому-то Лейбниц не видит существенной разницы между локков­ ской теорией и схоластической теорией чистых потенций. И та и другая концепции отвергаются Лейбницем в силу теоретических, логических соображений: душа, сознание не может, утверждает немецкий философ, существовать до и независимо от всякой деятельности, в качестве го­ лой способности. Человеческое сознание всегда обладает известным предрасположением к действию, некоторыми тенденциями, предопределяющими деятельность и ее ре­ зультат. Таково мнение Лейбница.

Между подходами Локка и Лейбница существует важ­ ное различие, аналогию и источник которого мы можем найти в расхождении материалистов Гоббса, Гассенди, с одной стороны, и сторонников картезианского учения о врожденных идеях — с другой. Примыкая к Гоббсу, Джон

259

Локк концентрирует внимание на реальной познаватель­ ной деятельности индивида, стараясь при этом рассмот­ реть содержание и источники всех ее видов и форм и вы­ вести все и всякое знание из чувственных впечатлений, из непосредственного, обычного, повседневного опыта. Что касается Лейбница, то он приписывает особую роль всеобщему, безличному и необходимому знанию, всеоб­ щим истинам и старается главным образом вскрыть ис­ точники этой высшей формы знания. Наиболее специфи­ ческие и важные для человека идеи и понятия, говорит Лейбниц, человек получает не через посредство чувств — это необходимые истины, истины разума, существенным образом отличные от истин факта, от чувственных зна­ ний. «Изначальное доказательство необходимых истин вытекает только из разума, а прочие истины получаются из опыта или чувственных наблюдений» (11, 75). Ока­ завшись перед лицом тех трудностей, с которыми столк­ нулся Локк, Лейбниц стремится их преодолеть. Ему ясно, что выведение способности разума из пассивной чувст­ венной способности ведет к принижению духовной дея­ тельности человека, научное познание, научные истины не получают в этом случае удовлетворительного объяс­ нения. Поэтому Лейбниц в отличие от Локка прежде все­ го резко обособляет разум и его продукт (необходимые истины) от чувственной деятельности. Центральный тезис философии Лейбница — утверждения об активности, са­ моразвитии разумной способности, о присущей разуму подлинной и высшей свободе. «Свобода... состоит в разу­ ме, который содержит в себе отчетливое знание объекта выбора, и в случайности, т. е. в исключении логической и метафизической необходимости. Разум есть как бы ду­ ша свободы, а остальное — тело и основа» (цит. по: 17,

2, 399-400).

Учение Лейбница об активности человеческого разу­ ма, о его свободной и спонтанной деятельности тесно связано с его концепцией мирового разума, мирового ду­ ха — активной силы, присутствующей в каждой частичке мирового целого, в каждом индивидуальном образова­ нии. При этом подробное изучение взглядов Лейбница, его учения о материи, его физической концепции, свое­ образной попытки связать воедино данные различных на­ ук и построить философию природы, картину мира — многообразные факты, о которых мы здесь не можем го-

260

-эхин о иинэк£ я :<ы,иьо1Ю1ве хоипсояеоп ‘ончшзхэй чхийоя рйи Лейбниц в конечном счете остается скованным мета­ физическим воззрением на мир. Правда, выражение «в конечном счете» здесь играет важную роль, ибо Лейбниц настойчиво стремится суммировать тот опыт естествозна­ ния (пока еще весьма бедный), который мог бы подтвер­ дить его мысль о живой силе, пронизывающей не только разум человека, но и материю. К идеям современного ему учения о природе Лейбниц добавляет целый ряд важных открытий, догадок, мыслей, диалектический смысл которых обнаруживается позже. Но, (несмотря на все эти усилия, Лейбниц не может выбраться из тисков существующей интерпретации материального развития, поскольку научных данных для пересмотра метафизиче­ ского (антидиалектического) учения о мире было явно недостаточно. И Лейбниц решается на то, чтобы обосно­ вать идею универсальной активности, опираясь преиму­ щественно на абстрактно-философские аргументы. «Ког­ да я исследовал последние основания механизма и са­ мые законы движения,— признается Лейбниц,— то был крайне удивлен, увидев, что их невозможно найти в ма­ тематике и нужно обратиться к метафизике. Это и при­ вело меня к энтелехиям и от материального — к фор­ мальному» (цит. по: 17, 2, 379). Активность, самостоя­ тельное движение, спонтанность — все это общефилософ­ ские («метафизические») принципы и идеи, которые Лейбниц отстаивает в известной степени вопреки опыту современного ему естествознания. Вместе с этим послед­ ним признавая материю саму по себе пассивной силой, Лейбниц все-таки склоняется к тому, чтобы приписать телам природы и вообще существующим в природе «ин­ дивидуальностям» (которые, как он признает, неотдели­ мы от той или иной материальной оболочки) активную, живую, деятельную силу. Все эти рассуждения логично приводят Лейбница к утверждению, что дух, душа и есть источник и выразитель активной силы. «Душа есть прин-

иип деятельности» (цит. по: 17, 2, 380),— утверждает Лейбниц. Индивидуальную единицу, сущностью и источ­ ником спонтанности которой является дух, разум (в ши­ роком и неантропоморфном смысле этого слова), матери­ альное начало которой объявляется внешней оболочкой, простым явлением,— этот одухотворенный кирпичик ми­ роздания Лейбнйц и называет монадой.

261

Следует, однако, подчеркнуть, что абстрактная фило­ софско-логическая модель активного универсального ра­ зума, столь органично присущая философии Лейбница и делающая ее важнейшим шагом на пути к формирова­ нию идеалистической диалектики, имеет свой вполне кон­ кретный прообраз. Модель эта срисована главным обра­ зом с человеческой деятельности, она определена пред­ ставлением Лейбница об активности, творческой спонтан­ ности познающего разума. «Наша душа является зодчим и в своей произвольной деятельности, и когда она откры­ вает научные понятия, согласно которым бог управляет вещами (вес, мера, число). В своей области, в своем ма­ лом мире, где ей доступно проявлять себя, она подража­ ет тому, что бог делает в большом мире» (цит. по: 17, 2, 402). Лейбниц вполне определенно признает, что учение о мировом разуме является следствием экстраполяции —

мы признаем присущую нашему духу силу производить имманентные действия, или, что то же самое, имманент­ но действовать, то не будет связано с затруднениями, а, напротив, будет вполне естественным, что одна и та же сила присуща различным душам или формам, или, иначе говоря, субстанциальным сущностям; ведь нельзя же счи­ тать, что в предлежащей нам природе вещей один толь­ ко наш дух деятелен или что всякая сила имманентной и, так сказать, жизненной деятельности связана с умом»

(цит. по: 17, 2, 381).

Экстраполяция, осуществленная Лейбницем, является четким выражением идеалистического характера его кон­ цепции. Но именно при помощи своего спекулятивного идеализма Лейбниц обходит затруднения естествознания и философии и горячо защищает идею развития, мысль о «живой силе», спонтанности, деятельности.

Опираясь на идею универсальной активности, Лейб­ ниц подвергает пересмотру и учение Локка о познании материальных предметов. Используя Локково уподобле­ ние разума темной камере с единственным отверстием, Лейбниц дополняет Локка и поправляет его. «Чтобы сходство было еще больше, следовало бы предположить, что в темной комнате имеется полотно, для того чтобы принимать изображение, притом не гладкое, а со складка­ ми, представляющими врожденные знанцд» (И,. 129),

262

Индивидуальные предрасположения, возможности инди­ вида Лейбниц уподобляет мембране, которая обладает «чем-то вроде упругости или силы действия и даже ак­ тивностью или реактивностью» (11, 129). Мысль о врож­ денных идеях служит Лейбницу для осмысления кон­ кретных механизмов, стимулирующих активность инди­ вида, его способность к самостоятельным, гибким, разно­ образным познавательным действиям. Представлять себе душу наподобие доски или воска — значит делать ее те­

Лейбниц, изначально располагает такими понятиями, как «субстанция», «бытие», «причина» и т. д. Эти понятия не даются чувствами индивида и его особым опытом. Но последний ими определяется. Значит, заключает Лейбниц вслед за Декартом, все эти понятия заведомо, изначаль­ но даны человеку, т. е. они ему прирождеиы.

Полемизируя с картезианцами, Локк уже имел в ви­ ду и: подвергал критике такой ход мыслей (Лейбниц, соб­ ственно, повторяет аргументы Декарта и его последова­ телей). Теория врожденных идей зиждется, по мысли Лок­ ка, на четырех главных, связанных друг с другом прин­ ципах. 1) Доказывая существование врожденных идей, опираются на общее согласие людей относительно поня­ тий, принципов, самоочевидных утверждений. 2) Гипоте­ за врожденных идей имеет своей основой убеждение, что «ум мыслит постоянно» (12, 1, 131), что существует свое­ го рода непрерывное мышление. 3) Учение о непрерыв­ ном мышлении ведет еще к одному следствию, которое также лежит в фундаменте теории врожденных идей. «Думать, что душа мыслит и человек этого не замечает,

значит, как было сказано, делать из одного человека две личности (курсив наш.— Н . М.), и всякий, кто хоро­ шенько вдумается в речи этих людей, заподозрит, что они именно так и мыслят» (12, 1, 138). 4) У истоков тео­ рии врожденных идей также находится, по мысли Локка, «притязание на знание, выходящее за пределы нашего восприятия» (12, 1, 139). Локк последовательно опровер­ гает все эти исходные тезисы теории врожденных идей, неизменно взывая, как мы уже видели выше, к опыту и

263