3.3. Психология этноса.

Говоря об этнической идентичности и этнониме, мы сделали акцент на этническом сознании, хотя психология этноса включает в себя и другие компоненты. В современной этнопсихологии психологию этноса обычно разделяют на две группы компонентов – статические (консервативные, долговременные) и динамические (краткосрочные, мобильные). Ко второй группе относятся этнические чувства и этнические вкусы. К первой, наряду с этническим сознанием, - психический склад этноса, обычно определяемый как «специфический способ восприятия и понимания членами этнической группы различных сторон окружающей действительности»¹²⁵. В этом, достаточно общепринятом, определении сразу же видна относительность и даже неэффективность подобного способа «членения» психологии этноса. Как психический склад этноса может быть «рядоположенным» в этой классификации этническому сознанию, если понимание (относящееся к нему) является, безусловно, компонентом и функцией этнического сознания? В этом случае «психический склад» становится, действительно, своеобразным «складом», куда «складываются» некие характеристики, некие элементы психологии этноса. Так в психический склад этноса обычно включают в качестве компонентов этнический характер, этнический темперамент, этнические традиции и обычаи, делая акцент именно на устойчивости, статичности, консерватизме этих компонентов психологии этноса. На наш взгляд, традиционная этнопсихология здесь впадает в серьезные противоречия. Получается, что у личности (как представителя этнической общности или, используя этнологическую терминологию, этнофора) кроме характера есть еще какой-то особый «этнический характер», кроме темперамента, соответственно, - «этнический темперамент», кроме традиций и обычаев, - «этнические традиции и обычаи». ¹²⁶ На наш взгляд, этническое должно быть рассмотрено не как какая-то отдельная часть психики, ее отдельный компонент, а как сторона, «срез», фундаментальное свойство всех психических элементов, процессов, включая и сознательные и бессознательные, рациональные, и эмоционально-чувственные. Именно поэтому, в частности, столь малоперспективными оказываются попытки определения национального (этнического) характера того или иного народа с помощью комбинирования известных психологических характеристик. Ю. П. Платонов приводит в уже цитированном нами учебнике «Основы этнической психологии» результаты исследований, проведенных отечественными и зарубежными учеными с целью определения своеобразных характерологических портретов представителей различных народов. Усредненные результаты выглядят так: 1. Японец: трудолюбивый, осторожный, организованный, серьезный, упорный, озабоченность. 2. Англичанин: тактичный, спокойный, критичный, умный. 3. Немец: практичный, организованный, трудолюбивый, уверенный, твердый, жесткий, пунктуальный. 4. Русский: откровенный, щедрый, бесшабашный, прощающий, непрактичный, доверчивый, миролюбивый. 5. Грузин: возбужденный, импульсивный, боевитый, претенциозный, агрессивный. 6. Татарин: гордый, самоуверенный, сметливый, трудолюбивый, хитрый, вспыльчивый, отходчивый. ¹²⁷ Возникает вопрос: является ли это достаточным основанием для того, чтобы этнопедагог в своей работе с детьми руководствоваться тем, что все грузины – возбужденные, импульсивные и т. д., а все русские – откровенные, щедрые и бесшабашные? Ответ очевиден…Ясно, что указанные характеристики имеют некоторое отношение к особенностям этнической психики указанных народов, но отражают в первую очередь сложившиеся ситуативно, в определенных социально-исторических условиях стереотипы массового сознания, прежде всего так называемые гетеростереотипы, т. е. стереотипы, направленные на оценку другого, отличного от своего, народа. Любые из перечисленных характеристик могут быть отнесены к любым народам, но, очевидно, что татарин, например, горд не так, как русский или немец, что немец практичен не так как татарин или японец и т. д. и т. п. Кроме того, отдельные представители этноса в разной мере являются носителями указанных выше в качестве доминирующих для этноса качеств. А если учесть, процессы этнического взаимодействия и миксации (смешения), то данные сведения об этнических характерах вообще оказываются практически бесполезными и не отражающими жизненных реалий. Л. Н. Гумилев не случайно чрезвычайно скептически относился к подобным исследованиям этнических характеров, считая, что психологические черты этносов – вещь чрезвычайно исторически изменчивая, подвижная, а, следовательно, исходная посылка, относящая этнический характер к статичным элементам, принципиально неверна.

К сожалению, современная наука пока не может дать исчерпывающего объяснения этнических особенностей психики. В значительной степени, на наш взгляд, это связано с нерешенностью все того же «основного вопроса этнологии» - о природе этнического, этничности. Кроме того, на наш взгляд, не реализуются те возможности, которые связаны, как мы это уже отмечали, с культурологическим подходом, с изучением этничности как одного из системных, интегративных свойств культуры. Именно в этом движении – от культуры, т. е. от результатов деятельности к особенностям психики, возможно, и находится наиболее адекватный путь познания этничности как свойства психики, сознания.

Достаточно перспективным, в этой связи, для изучения этнической психики, этнического сознания и самосознания как условия и важнейшего фактора межнационального общения представляется исследовательский подход, в основе которого – изучение этнической картины мира, т. е. свойственного этнической общности способа мировидения, включающего и его понимание внешнего (природного и социального) мира, и его интерпретацию своего места и предназначения в этом мире. Этническая картина мира находит свое вербальное (словесное) и художественно-образное отражение в творчестве, в фольклоре, в этническом стереотипе поведения, свойственном тому или иному народу. Возвращаясь к описанным нами ранее особенностям современной культурной ситуации, мы можем отметить, что традиционная этническая культура сегодня обретает «контркультурные» функции, оказавшись в ценностной оппозиции к захватившей культурное пространство высокотехнологичной коммерческой массовой культуре. Это ярко выражается в противопоставлении этнической картины мира – картине мира, формируемой массовой культурой. Речь идет прежде всего о ряде ценностных оппозиций: «природа/техника», «доброта/жестокость», «духовность/потребительство», «иррациональность/рационализм», «традиционность/модернизм и т. д.

В этнической картине мира человек рассматривается прежде всего как органичная часть природы и частица этнической общности, как духовное существо, т. е. био-социо-духовная целостность. Одна из главных ценностей здесь – преемственность по отношению к предкам, верность традициям, обычаям. Гармония во взаимоотношениях человека с природой основывается, в частности, на принципах «биологического равенства». Именно этим объясняются отношения «братства» с животными, прежде всего домашними (доместикатами), которые оказываются органичной частью традиционной культуры на всех ее уровнях, во всех ее компонентах – материальных, духовных, социальных. Этническая картина мира это прежде всего мифологическая, точнее, мифопоэтическая картина, эстетизирующая и идеализирующая систему взаимоотношений человека с природой и социумом, но при этом творчески стимулирующая и ориентирующая ее развитие.

Современные технические возможности, породившие «видео-клиповую культуру», создали условия для комплексного эстетического воздействия на все органы чувств. Но от унаследованного традиционной культурой от первобытности синкретизма современную видеокультуру при всех ее возможностях воздействия отличает самое главное – нарушение свойственного первой гармонии, органичности, в частности, преобладание тенденции «гипервизуализации», связанной с активной рационалистичной эксплуатацией наиболее «информоемкого канала» получения информации – зрения. В результате современный человек все более лишается выработанной тысячелетиями культуры слухового восприятия мира, что усугубляется преобладанием в современной звуковой среде преувеличенных в громкостно-динамическом отношении электронных звучаний.

Это становится особенно ясно при обращении к традиционному музыкальному инструментарию, построенном прежде всего на звукоподражании, ориентированном на рождение звука из тишины, которая также воспринимается как звучание, как «музыка природы». Характерно, что звуковая перегруженность современного музыкального быта, связанная с бурным развитием звуковоспризводящей техники и электронно-музыкального звучания, приводит, по мнению социологов к «боязни тишины»: современные школьники могут выполнять домашние задания только со стереонаушниками на голове, только с использованием постоянного звукового фона (своеобразных «звуковых обоев»). Картина мира, порождаемая массовой культурой, оказывается таким образом лишенной той многомерности, многокрасочности и гармоничности, которая отличает этническую традиционную картину мира.

В то же время детальное изучение этнической картины мира, особенно на уровне личностном, чрезвычайно затруднено тем противоречием, которое было выявлено еще в 50-х годах ХХ века, когда сформировалось направление в антропологии, ставившее изучение «картины мира» во главу угла исследования общества, прежде всего его традиционных моделей. Речь идет о принципиальном несовпадении двух точек зрения на традиционную культуру - исследовательского взгляда «извне» и взгляда «изнутри» - взгляда самих носителей культуры. Указанное научное направление связано прежде всего с именем антрополога Р. Редфилда. Главная особенность «картины мира», по его мнению, заключается в том, что она позволяет взглянуть на культуру как бы изнутри – глазами ее носителей, выявление ее оттенков, что, в частности, требует применения метода эмпатии (сопереживания).¹²⁸ По мнению Р. Редфилда и его последователей, антропология страдает прежде всего тем, что рассматривает мировидение представителей других культур только извне, невольно интерпретируя его в системе привычных европейский научных категорий. Этнолог должен прежде всего найти ту «точку», с которой носитель культуры смотрит на мир попробовать встать «на его место», посмотреть «его глазами», научиться говорить о культуре в тех категориях и с теми акцентами, которые присущи этому представителю культур.¹²⁹ Лишь тогда можно будет говорить об адекватном понимании данной картины мира. При этом, Р. Редфилд отрицал единую «общенациональную» картину мира, считая, что у разных людей и у разных слоев внутри этнической общности эта картина может быть разной. В дальнейшем, в русле развившего концепцию картины мира Р. Редфилда научного направления, именуемого «когнитивной антропологией», был сделан вывод о предельной субъективности картины мира, о наличии у индивидуальных членов общества (в силу различий биологического наследования, социальных ролей и т. д.) собственных когнитивных картин мира. Разумеется, нельзя, на наш взгляд, недооценивать субъективное мироотношение и мирооощущение, но нельзя отрицать и ту реальную общность, которая существует в отношении к миру, в его восприятии и понимании у представителей этнической общности и отражается в традиционной этнической культуре, также как и недооценивать интерпретирующий и типологизирующий исследовательский взгляд «извне».

В этом смысле, чрезвычайно интересную концепцию «этнической картины мира» предложил известный отечественный культуролог Г. Гачев, посвятивший 30 лет своей исследовательской деятельности описанию «национальных образов мира». ¹³⁰ Подчеркивая определяющее значение для формирования народа (этнической общности, «национальной целостности») природы, исследователь ее интерпретирует как «текст, скрижаль завета, которую данный народ призван рассчитать, понять и реализовать в ходе истории» ¹³¹ Так рождается понятие «природина», призванное объединить «природу» и «родину» в единое целое, отражающее некую исходную точку формирования у каждого народа особого строя мышления, который и предопределяет его «картину мира». Г. Гачев пишет о некоем «образном априоризме», который проистекает из всего бытия данного народа, находится «сверх» или «под» логикой, образует некое «силовое поле», в котором «рассудочные выкладки» располагаются в определенном порядке. Так «этническое» вторгается даже в ту область, в которой оно вроде бы не должно присутствовать – в область науки, подчиненной казалось бы своей, внеэтнической логике. Это позволяет ученому объяснить особенности возникновения и развития национальных научных школ (как гуманитарных, так и естественных), проистекающих из указанного «образного априоризма». Вполне в духе гумилевской этнологии, Г. Гачев объединяет в единой целое бытия народа и «особый склад природы (материя, вещество), быт, язык, историю (культуру), этос и характер (психику)», которые и определяют то, что он назвал «национальный Космо-Психо-Логос» ¹³².

Чрезвычайно важно и то, что Г. Гачев подвергает обоснованному сомнению возможность строго рационального «описания» национальных образов мира с помощью традиционного понятийно-терминологического научного аппарата, вскрывая тем самым те противоречия, которые возникают, например, у этнопсихологов, пытающихся определять национальный характер того или иного народа путем перечисления (комбинации) черт его психологических характеристик. «Описать национальное – это выявить уникальное, пишет ученый. Эта задача не поддается только рассудочному мышлению. Здесь образ, символ и миф эффективнее работают. Строгая логика и «бинарные оппозиции» обесцвечивают: все на одно лицо выходят, а национальные особенности – это как выражение лица и интонация. В этом деле не доказать, а показать возможно. Ведь цель-то – сообщить представление (не понятие – это невозможно) о каждом национальном мире, чтобы оно было ярко и убедительно»¹³³ Здесь мы уже имеем прямое указание на этнопедагогическую методику, на принципов подхода к представлению национальных образов мира (или этнической картины мира), свойственных тому или иному народу. Интересно, что Г. Гачев выходит на важнейшую проблему – проблему верификации, т. е. способа описания – выражения этнонациональных феноменов, показывая непригодность для этого традиционного понятийно-терминологического аппарата, традиционной стратификации наук. ¹³⁴ Исследователь предлагает и особое научное направление – «экзистенциальную культурологию», в которой переплетены «трактат и исповедь, понятие и образ».¹³⁵ Для иллюстрации позиции Г. Гачева приведем фрагменты его описания «американского образа мира»: «США – это страна микронародов, первая составная внеземная цивилизация из высадившихся на чужую планету сильных, хищных и взыскующих Свободы индивидов, порвавших со своими Матерями-Природинами (в Старом Свете) и начавших тотально новую жизнь…Если европейский дух мучительно прорывался из Природы к Свободе, выискивая себе самоопору и собственную субстанцию – в Труде, мышлении, «Я» (Декарт, Кант, Гегель, Маркс…), то в Америке первична субстанция Свободы (= переселенцы, выдернувшие свои корни, а с ними – тягу земную, ей уже мало подвластны), а инстанция Природы в них вначале ничтожна по смыслу мала перед Свободой. Природа тут чужая, в ней нуль смысла, она – неорганический бездуховный объект завоевания и труда, сырье ему в переработку. Американцы – герои и мученики Свободы, не умеряемой Природой. Лишь с течением времени тут вышли к открытию понятия Природины как Матери /и/ и ценности женского начала. Теперь, изгваздав природу новой земли индустрией, столкнулись с проблемой экологии и, начав заботиться об окружающей среде себе как бы искусственную Мать-Природу сотворили…» ¹³⁶ И далее о национальной «картине мира»: «Тут все молодо-зелено: не успевают естественным путем набухания свой субстанции дорастать до зрелости, но форсируется – как свиньи на чикагскую бойню, так и урожай удобрениями химическими. Категория Времени тут претерпела изменения. Их его ипостасей: прошлое, настоящее и будущее – в Америке, порвавшей традицию, не важно прошлое, а важно настоящее, растущее спереди – из будущего, оттуда подтягиваемое…Жизнь в кредит и пользование вещами в рассрочку есть явное житие в настоящем из будущего…Если в Евразии преобладает в Психее торможение (рефлексия германца, сдержанность англичанина, застенчивость русского, французский страх быть смешным), то здесь – возбуждение, раскованность, внутренняя свобода, быстрота моментальной реакции шофера. Недаром в музыке тут джаз развился (от негритянского слова, означающего «будоражить», «торопить»), тогда как в музыке Европы, еще с пифагорейцев, цель – укрощение животного начала в человеке».¹³⁷ Столь протяженное (и, при этом вынужденно фрагментарное) цитирование связано с тем, что текст Г. Гачева, в котором он «показывает» особенности национальной картины мира, невозможно адекватно пересказать – в нем переплетаются научное, художественное, философское слово, образ и понятие. Но именно так обнаруживаются некоторые очень существенные черточки того, что мы называли ранее этнической картиной мира, а Гачев – национальным образом мира, и без чего нельзя приблизиться к пониманию этнического (или национального) самосознания того или иного народа, его, выражаясь словами Г. Гачева, «Космо-Психо-Логоса».

Подход, предложенный Г. Гачевым, убеждает в том, что этнопедагогическое воздействие лишь в том случае будет эффективным, если не ограничивается воздействием на уровне разума, логики, но активно использует образную сторону мировосприятия. Не случайно к числу наиболее эффективных средств традиционной народной педагогики относится фольклор – сфера художественного творчества, развивающая именно образную сторону мышления личности. Именно поэтому можно утверждать, что этнопедагогическая деятельность по своему характеру, используемым средствам, оказывается во многом близка деятельности художественно-творческой, образно созидательной. Это в полной мере может быть отнесено и к деятельности этнокоммуникативной.

Этническое самосознание, этническая идентичность лишь в том случае становятся действенными факторами межэтнической коммуникации, когда учитывается их конкретная специфика. Это особенно важно в современной поликультурной образовательной среде. Интересный опыт образовательной деятельности в поликультурной образовательной среде имеет одно из старейших образовательных подразделений Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена Институт народов Севера – уникальный санкт-петербургский этнокультурологический и этнолингвистический центр, где обучаются представители более 20-ти коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока России.¹³⁸ Указанная проблема здесь решается с учетом этнопсихологических особенностей северных народов, с учетом особенностей их мировосприятия, этнической картины мира. Хотя процесс преодоления сложившихся стереотипов в интерпретации этнопсихологических особенностей коренных народов оказывается не прост. Так, достаточно общим местом в рассуждениях об особенностях мышления детей - представителей коренных народов Севера - у педагогов стало признание некого преобладания в нем «образного мышления над логическим». Отсюда, нередко, - незамысловатые дидактические приемы, сводящиеся к преобладанию наглядно-иллюстративного материала над логико-понятийным. Надо сказать, что проблема специфики мышления народов, сохраняющих традиционный образ жизни, особую близость к природе, имеет в мировой науке давнюю историю. Важным этапом этой истории были выводы, сделанные видным французским этнологом К. Леви-Стросом, опровергнувшим широко распространенные, европоцентристские и упрощенно эволюционистские по сути представления о «дологической стадии» мышления туземных народов, в частности, индейцев Южной Америки. ¹³⁹ Отметим, что автором концепции «структуральной этнологии» было научно убедительно доказано что речь должна идти не о «дологичности», а о другом типе мышления, другой логике, о другой этнической картине мира. Памятуя о специализации полушарии мозга, можно предположить, что специфика мышления здесь, состоит в особой связи наглядно-образного и понятийно-символического компонентов. Особая склонность детей северян к декоративно-прикладному искусству, интенсивно использую­щаяся в образовании, может служить наглядным подтвержденном указанной специфики. Так, в частности, в силу особенностей своего языка декоративно-прикладное художественное творчество дает особенно наглядный выход отмеченной выше специфике мышления. Трудно переходимой граница между этим и европейским типом мышления становится тогда, когда последний под воздействием техногенной цивилизации становится все более формализованным, конкретным, оторванным от эмоционально-чувственном образной сферы, когда в психофизиологическом смысле слова нарушается гармония между полушариями мозга, нарастает тенденция рационализации и технократизации сознания, и тем самым ограничиваются креативные возможности той его ипостаси, которую мы именуем этнической.

Поэтому, на наш взгляд, к числу первостепенных общеобразовательных задач сегодня должна бить отнесена задача формирования у молодежи современного этнокультурного сознания. Речь идет о сознании, лишенном крайностей национализма и этноцентризма, сознании, в котором знание, понимание, приоритетное отношение к культуре своего народа сочетается со знанием, пониманием и уважением к культурам других народов, особенно, соседних, находящихся в одной региональной культурной нише. Т. е. речь идет о том типе этнической идентичности, который мы выше назвали «толерантным». Ориентация на взаимообогащающую коммуникацию, в которой нет противопоставления этнических идентичностей, где преобладает телерантное отношение к «другому» и знание этого «другого» - отличительная черта такого этнокультурного сознания.

Только на такой основе, на наш взгляд, может быть решена и одна из наиболее сложных для современного российского общества проблем – проблема сочетания этнической и гражданской (общенациональной) идентичности. Речь идет не о «раздвоении» этнического самосознания личности, а о достижении его «двуединства»: признания себя и представителем своего этноса и, одновременно, гражданином полиэтничной, многонациональной России, - представителем скрепленного исторической судьбой общероссийского национального единства. Этнопедагогическому образованию, на которое должна опираться педагогика межнационального общения, как особой содержательной стороне образовательной и воспитательной деятельности, как стратегической парадигме направленного процесса этносоциализации личности, здесь принадлежит особая и во многом решающая роль. На наш взгляд, основной стратегический принцип здесь должен строиться на поддержке этнической, этнокультурной идентичности как необходимого условия достижения идентичности гражданской, общенациональной.

Но к этому вопросу мы вернемся, рассматривая проблему идентичности в русле этносоциологической и этнополитологической парадигмы педагогики межнационального общения.

Вопросы и задания:

• Сопоставьте понятия «характер» и «этнический характер». Попробуйте объяснить, в чем состоит этничность «этнического характера».

• Попробуйте продолжить на основе собственного опыта приведенный выше ряд стереотипных «характеристик-портретов» представителей различных народов: опишите по аналогии вышеприведенными в тексте «портреты» француза, итальянца, американца, чеченца, чукчи. Ответьте на вопрос: на каком основании Вы даете представителям этих народов те или иные характеристики?

• Что дает для понимания особенностей этнического (национального) сознания исследование «этнической картины мира»?

• Сравните на конкретных примерах мира традиционную этническую картину мира и картину мира, даваемую современной массовой коммерческой культурой. В чем разница?

• Что означает термин «природина», предложенный Г. Гачевым, и для чего он его предложил?

• Что дает основания говорить о близости художественного и этнопедагогического видов деятельности?