3.14. Апелляция, кассация, надзор: анализ содержания

Н.Н. КОВТУН

Нет нужды отвлекаться на все еще дискуссионные вопросы о (действительной) целесообразности распространения апелляционного порядка проверки судебных решений на все звенья судебной системы Российской Федерации. Во-первых, наша точка зрения по данному вопросу не изменилась <20>. Во-вторых, воля законодателя по этому поводу высказана. С 1 января 2013 г. указанный порядок проверки должен стать неотъемлемым элементом механизма контроля всех судебных решений, вынесенных по первой инстанции и обжалованных заинтересованными лицами в вышестоящий суд. В связи с этим теоретические по сути дискуссии должны перейти в область объективного анализа оптимальности предложенных законодателем новелл, в том числе в контексте их соответствия как социально-нормативному назначению уголовного судопроизводства России в целом, так и непосредственным задачам установленных контрольно-проверочных производств. Тем более что новации законодателя, как известно, не ограничились "механическим" распространением действующей апелляции (гл. 43 - 44 УПК) на все звенья судебной системы России, а касаются кардинального изменения сути и содержания как самой апелляции, так и кассационного и надзорного производства.

--------------------------------

<20> См., например: Ковтун Н.Н., Александров А.С. Апелляция в русском уголовном судопроизводстве. Н. Новгород: Изд-во Волго-Вятской академии государственной службы, 1999. 108 с.

Специалистам, практикующим в сфере уголовного судопроизводства России, в целом известны и основные детерминанты столь широко предложенных нормативных новаций. Это, во-первых, весьма широко озвученные тезисы о том, что исключительно апелляционный порядок проверки судебных решений, в силу известных преимуществ процессуальной формы, единственно в состоянии обеспечить заинтересованным лицам как надлежащую защиту их нарушенных интересов и прав, так и конституционное право на пересмотр уголовного дела по существу более опытным и компетентным судом. Во-вторых, не менее известны дискуссии о предмете и процессуальной форме проверки в судах кассационных и надзорных инстанций; правомерности неоднократной проверки окончательных актов суда и возможных пресекательных сроках подобной проверки; о соотношении и сути установленных оснований для отмены/изменения судебных решений в суде кассационной и надзорной инстанций; наконец, необходимости сохранения самого надзорного порядка проверки при распространении апелляции на все виды вынесенных по первой инстанции судебных решений и восстановлении в российском уголовном процессе классической, по сути, кассации <21>.

--------------------------------

<21> См., например: Давыдов В.А. Пересмотр в порядке надзора судебных решений по уголовным делам: производство в надзорной инстанции: Научно-практическое пособие. М.: Волтерс Клувер, 2006. С. 18, 36; Дорошков В.В. Нельзя реформировать судопроизводство, не реформировав судоустройство // Уголовный процесс. 2010. N 12. С. 13; Романов С.В. Постановление КС РФ от 5 февраля 2007 г. N 2-П и проблема обеспечения исключительного характера проверки приговоров в порядке надзора в уголовном судопроизводстве // Журнал конституционного правосудия. 2009. N 1; др.

Насколько векторы этих доктринальных идей действительно нашли свое воплощение в нормах Федерального закона N 433-ФЗ, полагаем, можно понять при обращении к тексту закона. При этом предметом научно-практического анализа, как представляется, должны стать именно узловые моменты введенных нормативных новаций, по сути, формирующие новую процессуальную форму реформируемых контрольно-проверочных производств уголовного судопроизводства России. Определяющими в этом контексте прежде всего видятся нормы: формирующие предмет и пределы деятельности суда в рамках того или иного контрольно-проверочного производства; нормативно закрепляющие суть его ведущих (исходных) начал; устанавливающие основания к проверке и отмене/изменению постановленных судебных решений; системно определяющие полномочия (статус) суда и сторон.

1. Предмет проверки. По нормам ст. 389.9 УПК РФ предмет проверки в суде апелляционной инстанции составляют свойства законности, обоснованности и справедливости обжалованных судебных решений. При этом если (искомые) свойства законности и обоснованности итоговых решений суда по идее составляют самостоятельные основания для отмены/изменения проверяемых судебных решений, то несправедливость приговора по смыслу ст. 389.18 УПК увязывается исключительно с неправильным применением норм материального права. Предмет судебного разбирательства в суде кассационной (ст. 401.1 УПК) и надзорной инстанций (ч. 2 ст. 412.1 УПК), напротив, составляют свойства исключительно законности состоявшихся судебных решений. В итоге проверка фактической стороны приговора отнесена к компетенции только суда апелляционной инстанции. При инициации дальнейших механизмов обжалования (кассация и надзорное производство; гл. 47.1 и 48.1 УПК) заинтересованные лица вправе формулировать перед судом вышестоящей инстанции исключительно требования о проверке юридической законности состоявшихся и окончательных по сути судебных решений <22>.

--------------------------------

<22> На правомерность данного тезиса отчасти указывают нормы п. 5 ч. 1 ст. 401.4 (кассация) и п. 5 ч. 1 ст. 412.3, ч. 1 ст. 412.12 УПК (надзорное производство), определяющие содержательные требования к жалобе/представлению.

По сути, это концепт классической, "континентальной" кассации, согласно которой окончательные акты суда a priori не могут быть предметом повторной проверки на предмет фактической обоснованности итоговых выводов нижестоящего суда, ибо уголовное дело на этот предмет уже дважды рассматривалось и разрешалось по существу судом: в первой и апелляционной инстанции. В соответствии с этим же образцом организована новая форма проверки в суде надзорной инстанции. И первое, и второе, безусловно, соответствует как актам международно-правового характера, так и принципу правовой определенности окончательных судебных решений. В связи с этим кардинальное изменение подходов законодателя к подобному определению предмета проверки, полагаем, в целом оправданно <23>.

--------------------------------

<23> Вместе с тем, поскольку, как уже отмечалось, свойства справедливости состоявшихся актов суда по смыслу норм 389.18 УПК увязываются законодателем исключительно с неправильным применением норм материального закона, возникает вопрос о том, насколько методологически точно определен предмет кассационной и надзорной проверки: речь об исключении критерия справедливости. Как известно, среди оснований отмены/изменения судебных решений в кассационном (ст. 401.15) или надзорном (ст. 412.9 УПК) порядке указано и существенное нарушение норм уголовного закона.

Так, исключительно при апелляции оптимальным средством проверки законности, обоснованности и справедливости обжалованных судебных решений служит новое судебное разбирательство дела по существу (ст. 389.13 УПК), что, в свою очередь, позволяет объективно и всесторонне проверить и фактическую обоснованность, и юридическую законность, и справедливость обжалованных судебных решений. В суде кассационной и надзорной инстанций процессуальная форма проверки, как и ранее, основана лишь на непосредственном изучении материалов уголовного дела, вновь представленных материалов и устных выступлений сторон. Названные средства проверки явно снижают познавательные возможности ("контролирующего") суда. Кроме того, даже истребование и изучение уголовного дела не всегда обязательно для суда кассационной (ч. 1 ст. 401.8 УПК) или надзорной инстанции (ст. ст. 401.9, 412.6 УПК). Искомые свойства законности судебных решений, по мнению законодателя, могут быть установлены лишь на основе доводов, изложенных в жалобе (представлении), и устных объяснений сторон, озвученных непосредственно в ходе проверки в вышестоящем суде.

В качестве (определенного) негатива при установлении указанных предметов проверки следует, правда, воспринять оговорку законодателя в вопросе о том, что при рассмотрении приговора или в целом уголовного дела в порядке надзора суд проверяет свойства искомой законности лишь применительно к деятельности нижестоящих судов (ч. 1 ст. 412.12 УПК). Тем самым из предмета проверки и оценки суда надзорной инстанции необоснованно исключены свойства законности действий и решений следственных органов и прокурора, которые связаны с досудебным этапом уголовного судопроизводства. Эта же, по сути, ошибка закреплена в нормах, регулирующих условия поворота к худшему в суде кассационной (ст. 401.6 УПК) и надзорной инстанций (ч. 2 ст. 412.9 УПК), где законодатель вновь апеллирует лишь к нарушениям, допущенным в рамках судебного разбирательства в судах нижестоящей инстанции. В силу каких обстоятельств аналогичные по сути нарушения закона или интересов и прав заинтересованных лиц, допущенные на досудебном этапе, не должны быть приняты во внимание, законодатель не поясняет. Представляется, что практика реализации указанных производств, скорее всего, исправит эти ошибки, тем более что актами конституционного правосудия эти моменты уже разъяснены, по сути, исчерпывающе <24>.

--------------------------------

<24> См. по этому поводу, напр.: Постановление КС РФ от 16.05.2007 N 6-П "По делу о проверке конституционности положений ст. ст. 237, 413 и 418 УПК РФ в связи с запросом президиума Курганского областного суда" // СПС "КонсультантПлюс".

2. Пределы проверки. Процессуальная форма проверки в судах вышестоящих инстанций всегда в той или иной мере связана с действием ревизионного начала деятельности суда. При этом по нормам ч. 2 ст. 360 (действующего) УПК РФ названное начало несколько ограничено применительно к деятельности судов апелляционной и кассационной инстанций и, напротив, весьма широко представлено в качестве необходимого средства проверки в судах надзорной инстанции (ч. ч. 1, 2 ст. 410 УПК). Именно последнее нередко трактуется как в принципе несовместимое с исключительным порядком надзорного производства и принципом правовой определенности окончательных актов суда.

В соответствии с новациями, предложенными Федеральным законом N 433-ФЗ, ревизионное начало проверки явно усилило свои позиции, и прежде всего в суде апелляционной (ст. 389.19 УПК) и кассационной инстанций (401.16 УПК). Во-первых, в каждом из названных производств речь идет именно о проверке всего уголовного дела, а не доводов жалобы применительно к конкретному предмету проверки; тем самым, по сути, косвенно подтверждается целевая направленность исследуемых нами новелл. Во-вторых, при рассмотрении уголовного дела суд апелляционной и кассационной инстанций уже в принципе не связан доводами апелляционной или кассационной жалобы/представления и вправе проверить производство по уголовному делу в полном объеме. При этом, если по делу осуждено несколько лиц (обвиняемых), а названные жалоба или представление принесены только одним из них либо в отношении некоторых из них, суд апелляционной инстанции вправе проверить уголовное дело в отношении всех осужденных. В-третьих, по буквальному смыслу закона достаточно сложно понять, насколько широко следует трактовать (явные) приоритеты законодателя применительно именно к ревизионной проверке всего уголовного дела в судах кассационной и надзорной инстанций, при условии что легитимным предметом подобной проверки легитимно заявлены лишь свойства законности проверяемых актов суда.

Кроме того, при подобной организации предмета и пределов проверки жалоба или представление заявителей служит лишь формальным поводом для инициации процедуры проверки, которая в дальнейшем уже не зависит от доводов заинтересованных лиц, а реализуется ревизионно по сути, в интересах публичной воли закона. Зачем в связи с этим императивно настаивать на обязательном указании в апелляционной (п. 4 ч. 1 ст. 389.6 УПК) или кассационной (п. 5 ч. 1 ст. 401.4 УПК) жалобе доводов заинтересованных лиц и конкретных оснований отмены или изменения обжалуемых судебных решений - законодатель не поясняет. В силу чего данное требование закона видится не более чем в контексте ограничения начала широкой свободы обжалования, в том числе позволяет суду (при проверке внесенного отзыва) субъективно отказывать в рассмотрении жалобы по указанным основаниям неполноты ее содержания.

В связи с этим, если ревизионное начало деятельности суда и правомерно отчасти в качестве необходимого средства проверки, то лишь в суде апелляционной инстанции, где, во-первых, категория правовой определенности еще не является имманентно присущим свойством окончательного судебного акта, как это имеет место в суде кассационном или надзорном. Во-вторых, в силу того, что предмет апелляционной проверки, в отличие от кассации, включает в себя и фактическую, и юридическую сторону постановленных судебных решений, и свойства их справедливости. Именно это нередко требует ревизионных начал деятельности апелляционного суда. В-третьих, исключительно в апелляции установленные средства проверки (искомых) судебных ошибок или нарушений интересов и прав заинтересованных лиц действительно позволяют суду как познать действительные обстоятельства спора, так и установить новые факты. Что касается кассации, то здесь познавательные возможности суда, как уже отмечалось, значительно ограничены, и (столь широко предложенное в исследуемых новеллах) ревизионное начало проверки не в состоянии их компенсировать.

Кардинально иначе изложены подходы законодателя применительно к пределам деятельности суда надзорной инстанции (гл. 48.1 УПК). С одной стороны, Президиум Верховного Суда РФ проверяет критерии законности обжалованных судебных решений исключительно в пределах доводов надзорных жалобы или представления. С другой стороны, в интересах (все той же публичной) законности он вправе выйти за пределы доводов жалобы (представления) и рассмотреть дело в полном объеме, в том числе в отношении лиц, которые жалоб не приносили (ст. 412.12 УПК).

На первый взгляд, казалось бы, правильно. Однако, учитывая, что (по смыслу новелл) предметом судебной проверки и в суде кассационной (гл. 47.1 УПК), и в суде надзорной инстанции (гл. 48.1 УПК) является вступившее в законную силу (окончательное) решение суда <25>, достаточно сложно понять, в чем именно ценность различий в подходах законодателя к установлению исследуемых пределов проверки.

--------------------------------

<25> Кроме того, и установленные для них процессуальные формы проверки практически не имеют принципиальных различий, что, по сути свидетельствует о конвенциональном тождестве данных контрольно-проверочных производств.

Как известно, исключительный (экстраординарный) характер проверки окончательных актов суда, особые основания инициации подобной проверки и кардинально отличные (от ординарной апелляции или действующей в настоящее время кассации; ст. ст. 369, 379 УПК) основания отмены или изменения этих судебных решений в принципе несовместимы с ревизионным характером деятельности суда, выступающего субъектом проверки. Те же ревизионные усилия суда изначально несовместимы с принципом правовой определенности окончательных судебных решений, противоречат правилу res judicata. Наконец, как уже отмечалось, отсутствие оговорок в пределах подобной ревизии субъективно включает в предмет проверки и оценки суда не только свойства законности, но и фактической обоснованности окончательных актов суда <26>.

--------------------------------

<26> См., например: Лазарева В.А. Какие недоработки в Законе N 433-ФЗ важно устранить до вступления его в силу // Уголовный процесс. 2011. N 3. С. 37 - 43.

Необъяснимое непонимание этих моментов уже само по себе в состоянии нивелировать суть предложенных нормативных новаций. Состязательная форма процесса, на которой так явно настаивает законодатель применительно к процессуальной форме проверки в контрольно-проверочных стадиях (производствах), в принципе не приемлет подобной организации деятельности суда, ибо при реально состязательном строе процесса непререкаемыми являются следующие правила деятельности суда: "tantum devolutum quantum appelatum" - "сколько жалобы - столько разбирательства" и "judex ne eat ultra petita partium" - "суд не может выйти за рамки требований сторон" (тождество иска).

Поэтому ревизионное начало проверки должно быть в принципе исключено из реформированного кассационного и надзорного порядка пересмотра судебных решений (если мы, конечно, признаем исключительный характер указанных производств и принцип правовой определенности окончательных актов суда). Соответственно, предмет усилий суда в названных производствах при подлинно состязательном построении процесса должны составлять исключительно доводы заинтересованных лиц, приведенные в отзыве (при условии, конечно, что они отвечают признакам существенности или фундаментальности допущенных нарушений). И как бы это ни выглядело кощунственным для отдельных исследователей или руководства высших судебных инстанций страны, законным, обоснованным и справедливым выступает решение, которое готовы признать в качестве такового именно стороны, хотя бы вышестоящий суд и был убежден в обратном.

Обратим внимание и на то обстоятельство, что при буквальном толковании сути закона как в апелляционном (ч. 2 ст. 389.19 УПК), так и в кассационном порядке проверки (ч. 2 ст. 401.16 УПК) ревизионное начало деятельности суда, по смыслу закона, ориентировано на обеспечение интересов и прав одних осужденных. При проверке доводов жалобы или в целом уголовного дела в суде надзорной инстанции законодатель, напротив, указывает, что в ревизионном порядке дело проверяется в отношении всех лиц (ч. 1 ст. 412.12 УПК). Таким образом, и в апелляции (гл. 45.1 УПК), и в кассации (гл. 47.1 УПК) ревизионное начало деятельности суда в принципе не ориентировано на защиту интересов и прав потерпевшего. Ревизионные усилия суда, по буквальному смыслу закона, призваны к обеспечению прав одних осужденных. При реализации (новой) надзорной проверки (гл. 48.1 УПК) законность окончательных судебных решений, напротив, может быть ревизионно проверена уже в отношении всех лиц, в том числе в контексте обеспечения прав потерпевшего <27>. Видимо, и в этих моментах практика реализации контрольно-проверочных производств, скорее всего, скорректирует подходы законодателя, не совсем точно определившегося в приоритетах судебной защиты.

--------------------------------

<27> Во всяком случае, акты конституционного правосудия формируют именно эти подходы к сути и содержанию контрольно-проверочных производств. См., напр.: Постановление КС РФ от 11.05.2005 N 5-П "По делу о проверке конституционности статьи 405 УПК РФ в связи с запросом Курганского областного суда, жалобами Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации, производственно-технического кооператива "Содействие", общества с ограниченной ответственностью "Карелия" и ряда граждан" // РГ. 2005. 20 мая.

В негативном контексте воспринимаются и нормы ч. 2 ст. 389.19 (апелляция) или ст. 412.12 УПК (надзорное производство), которые в обновленном уголовно-процессуальном законе во многом являются аналогом действующей ч. 2 ст. 360 УПК. Неприятие, в частности, вызывает отсутствие в указанных нормах известного ограничения ревизионной активности суда, согласно которому, проверяя уголовное дело в отношении всех осужденных, суд не вправе отменить/изменить решение по мотивам, ухудшающим положение осужденных, в отношении тех из них, которых соответствующие жалоба потерпевшего или представление прокурора не касаются (ч. 2 ст. 360 УПК).

Диалектически согласовывая в действующем механизме апелляционной и кассационной проверок ревизионное начало деятельности суда и начало недопустимости поворота к худшему, указанная норма-ограничение методологически точно очерчивала пределы контрольно-проверочной деятельности суда исключительно заявленным интересом сторон, а не интересом восстановления публичной законности. В предложенных новеллах законодатель, как видим, отказывается от этой процессуальной гарантии. В каких интересах - понять достаточно сложно. Тем более что применительно к обновленной кассационной проверке названное ограничение (ч. 5 ст. 401.16 УПК), как и в нормах ч. 2 ст. 360 УПК (в их действующей редакции), установлено. Таким образом, законодатель вовсе не отрицает значимости указанного ограничения для определения необходимых границ ревизионной проверки дела. Закономерны вопросы: в силу каких обстоятельств названное "признание" касается только обновленного кассационного производства и не присуще иным установленным формам проверки? Смысл указанной нормы необходимо расценивать как (очередное) упущение законодателя или, напротив, как его осознанный выбор и вектор необходимых усилий суда.

3. Недопустимость поворота к худшему при пересмотре дела в суде вышестоящей инстанции. Недопустимость поворота к худшему в положении осужденного/оправданного, выступая в качестве весомого начала проверки в судах вышестоящих инстанций, нашло свое отражение и в нормах исследуемого закона. При этом, являясь единым по сути, это начало деятельности суда различно являет себя применительно к процессуальной форме нового апелляционного, кассационного или надзорного производств.

Применительно к (обновленному) апелляционному порядку проверки судебных решений начало недопустимости поворота к худшему прежде всего проявляет себя в нормах:

- ч. 4 ст. 389.8 УПК <28>, согласно которой в дополнительных жалобах потерпевшего или представлении прокурора, поданных по истечении срока обжалования, не может быть поставлен вопрос об ухудшении положения осужденного (а надо бы и оправданного. - Н.К.), если такое требование не содержалось в первоначальных жалобе или представлении;

--------------------------------

<28> Действующий аналог указанной нормы отметим в ч. 4 ст. 359 УПК.

- ч. 1 ст. 389.24 УПК <29>, согласно которой обвинительный приговор суда первой инстанции может быть изменен апелляционным судом в сторону ухудшения положения осужденного не иначе как по представлению прокурора либо жалобе потерпевшего (частного обвинителя).

--------------------------------

<29> Действующий аналог указанной нормы в ч. 2 ст. 383 и ч. 1 ст. 385 УПК.

По идее, нормативные изменения незначительны; соответственно, они не должны вызывать затруднений в правильном своем понимании. Тем не менее из текста предложенного закона, как видим, исчезла (предельно принципиальная) оговорка о том, по каким именно мотивам должны быть принесены указанные отзывы прокурора и потерпевшего, чтобы быть основанием для (возможного) поворота к худшему. В условиях неограниченного, по сути, действия ревизионного начала деятельности суда при апелляционном пересмотре уголовного дела (ч. ч. 1 - 2 ст. 389.19 УПК) указанная пробельность закона может весьма негативно сказаться на положении осужденных (оправданных). Ситуацию, по идее, спасает то обстоятельство, что указанные мотивы все же указаны в нормах ч. 2 ст. 389.24 УПК. Однако последние если и регулируют правило о недопустимости поворота к худшему, то лишь в отношении оправдательного приговора; соответственно, для распространения их положений на обвинительный приговор необходимы явные апелляции к аналогии закона.

Нормативно закреплено начало недопустимости поворота к худшему и применительно к (реформированной) кассационной проверке дела. По нормам ст. 401.6 УПК поворот к худшему допускается в срок, не превышающий одного года со дня вступления приговора в законную силу, если в ходе судебного разбирательства были допущены повлиявшие на исход дела нарушения закона, искажающие саму суть правосудия и смысл судебного решения как акта правосудия.

Обратим внимание, что и здесь из текста закона исключены принципиальные оговорки законодателя как относительно исчерпывающего перечня субъектов обжалования, так и возможности пересмотра судебных решений по ухудшающим основаниям, так и относительно легитимных оснований (мотивов) инициации поворота к худшему. Справедливости ради отметим, что названные пробелы отчасти учтены законодателем в нормах ч. 5 ст. 401.16 УПК. По смыслу указанной нормы в случае, когда по уголовному делу осуждено или оправдано несколько лиц, суд (реализуя ревизионное начало проверки. - Н.К.) не вправе отменить приговор в отношении тех оправданных (осужденных), в отношении которых кассационные жалоба или представление не принесены, если отмена приговора, определения или постановления ухудшает их положение.

При буквальном толковании исследуемой нормы приведенное дополнение явно неполно: оно касается лишь тех осужденных (оправданных), которых принесенные жалобы/представления не касаются. Применительно к тем, в отношении которых жалобы (представление) принесены, но по другим основаниям, необходимые оговорки в законе отсутствуют. Соответственно, в условиях действия (практически неограниченного) ревизионного начала проверки толкования могут быть субъективно различны. В связи с этим нормы ст. 401.6 УПК, видимо, нуждаются в уточнении посредством указания и на (единственно легитимных) субъектов обжалования в сторону ухудшения, и на необходимые мотивы указанного обжалования <30>.

--------------------------------

<30> Названные уточнения закона тем более необходимы, что по смыслу ч. 2 ст. 412.9 УПК поворот к худшему при пересмотре судебного решения в порядке надзора также возможен, но при соблюдении правил, установленных ст. 401.6 УПК.

4. Инстанционность судебного пересмотра. Суть данного начала в организации деятельности суда заключается в том, что для апелляционного (ч. 2 ст. 389.3 УПК), кассационного (ч. 2 ст. 401.3 УПК) и надзорного (ч. 3 ст. 412.1 УПК) порядка проверки судебных решений законодателем установлена строгая очередность внесения и рассмотрения жалобы (представления) судами различных судебных инстанций. Субъекты обжалования не вправе по своему усмотрению изменить эту очередность и адресовать жалобу (представление) сразу в вышестоящую судебную инстанцию, минуя нижестоящие. Только по разрешении указанных жалоб (представления) по существу в суде нижестоящей инстанции указанные субъекты вправе обратиться за судебной защитой своих нарушенных прав в вышестоящую судебную инстанцию <31>.

--------------------------------

<31> Естественно, пока возможности судебной защиты не будут исчерпаны в соответствии с нормами национального законодательства.

Пока оставим без комментария как оптимальность установленных судебных инстанций, так и установленный перечень судебных решений, которые могут быть предметом проверки в той или иной из них <32>. Эти моменты пока не принципиальны для нас, ибо в общем контексте внесенных новелл прежде всего представляется явно ошибочным подход, согласно которому кассационная проверка судебных решений, вступивших в законную силу, может осуществляться неоднократно и в различных кассационных инстанциях.

--------------------------------

<32> Более подробно по этому поводу см., например: Червоткин А.С. Изменение порядка обжалования промежуточных решений судов областного уровня // Уголовный процесс. 2011. N 3. С. 30 - 36.

О том, что это не техническая, по сути, ошибка, а именно принципиальная позиция законодателя, последовательно проведенная в новом уголовно-процессуальном законе, объективно свидетельствуют нормы:

- п. 3 ч. 1 ст. 401.4 УПК, согласно которому в содержании кассационной жалобы (представлении) в обязательном порядке должно быть указание на суды, рассматривавшие уголовное дело по первой, апелляционной или кассационной инстанции, и (краткое) содержание принятых ими решений;

- ч. 3 ст. 401.4 УПК, согласно которой, если кассационные жалоба, представление ранее подавались в суд кассационной инстанции, в (новой) кассационной жалобе или представлении прокурора должно быть указано на принятое по жалобе решение;

- п. 5 ч. 1 ст. 401.14 УПК, согласно которому одним из итоговых решений суда кассационной инстанции может быть отмена постановления суда (нижестоящей) кассационной инстанции и передача уголовного дела на новое кассационное рассмотрение.

Судя по всему, идея неоднократной кассационной проверки судебных решений скопирована законодателем с действующего порядка проверки обжалованных судебных решений в суде надзорной инстанции (гл. 48 УПК). Однако она же явно является непродуктивной для реформированного кассационного производства (гл. 47.1 УПК). Во-первых, по сути обновленной кассации предметом проверки данного суда является решение, уже вступившее в законную силу (окончательный акт суда). В связи с этим именно действие принципов правовой определенности и стабильности окончательных актов суда призвано к ограничению неоднократного их пересмотра. Во-вторых, по смыслу предложенных нормативных новаций кассационный суд вправе проверить исключительно свойства юридической законности обжалуемого решения, но никак не фактической его обоснованности. В связи с этим вряд ли целесообразно повторно ставить на разрешение еще одной кассационной инстанции этот достаточно выясненный вопрос. В-третьих, законодателем принципиально оставлен и надзорный порядок проверки судебных решений как резервный механизм к проверке и устранению существенных нарушений закона, причем в этом порядке могут быть проверены и кассационные определения суда. Сохранение с учетом этих подходов неоднократного кассационного пересмотра окончательных судебных решений не является продуктивным и противоречит основным идеям реформы.

Налицо в исследуемом законе и неопределенность в понимании действительно продуктивного порядка обжалования и пересмотра. Так, в соответствии с общей идеей закона, согласно которой апелляционный порядок обжалования распространен на все звенья судебной системы, законодатель (впервые) вводит новеллу, смысл которой в определении инстанционности подачи и последующего рассмотрения апелляционной жалобы (представления) тем или иным апелляционным судом. И при общем, достаточно согласованном в целом установлении управомоченных апелляционных инстанций явным диссонансом выглядят нормы п. 3 ч. 2 ст. 389.3 УПК, согласно которым: на промежуточное судебное решение верховного суда республики, краевого или областного суда, суда города федерального значения, суда автономной области, суда автономного округа, окружного (флотского) военного суда апелляционные жалобы (представления) подаются в судебную коллегию по уголовным делам этого же суда.

Известно, что исторически уголовно-процессуальному институту обжалования известны два порядка проверки обжалованных судебных решений: деволютивное и недеволютивное. Деволютивным при этом называют такое обжалование, при котором рассмотрение дела (жалобы) переносится в другую, вышестоящую судебную инстанцию; недеволютивным - при котором рассмотрение дела (жалобы) происходит в той же судебной инстанции <33>. Более продуктивен и более соответствует состязательному строю процесса именно деволютивный порядок проверки, позволяющий перевести рассмотрение спора сторон о законности и обоснованности обжалованных судебных решений на разрешение, во-первых, более опытной и компетентной, во-вторых, более беспристрастной судебной инстанции. В п. 3 ч. 2 ст. 389.3 УПК законодатель, как видим, отходит от этого правила. В итоге, по сути, одна и та же судебная инстанция не только выступает субъектом вынесения обжалуемого решения, но и она же, как видим, закреплена в качестве субъекта проверки (вышестоящего суда), призванного объективно и беспристрастно проверить свойства законности и обоснованности указанного решения. Ожидать подлинной независимости и беспристрастности подобной проверки, видимо, не приходится.

--------------------------------

<33> Подробнее см.: Червоткин А.С. Апелляция и кассация. Пособие для судей. М.: Проспект, 2010. С. 27 - 28.

Вызывает вопросы и целесообразность самого сохранения надзорного порядка проверки судебных решений в общем контексте внесенных новелл. В предложенном законе, как видим, установлено практически полное тождество в нормативной регламентации:

- предмета проверки суда кассационной и надзорной инстанций (ст. ст. 401.1 и 412.1 УПК);

- порядка подачи жалобы (представления) в суд кассационной (ст. 401.3 УПК) или надзорной инстанции (ст. 412.2 УПК);

- перечня управомоченных субъектов кассационного и надзорного обжалования (ч. ч. 1 и 2 ст. 401.2 УПК);

- содержательных требований, которым должны соответствовать кассационная (ч. ч. 1, 2 ст. 401.4 УПК) или надзорная (ч. ч. 1, 2 ст. 412.3 УПК) жалоба (представление). Идентичны и основания, а также сроки возвращения жалобы/представления заявителю в случае их несоответствия установленным требованиям (ч. ч. 1, 2 ст. 401.5 и ч. ч. 1, 2 ст. 412.4 УПК);

- сроков пересмотра кассационных (ч. 3 ст. 401.2 УПК) и надзорных (ст. 412.2 УПК) решений суда по требованию заинтересованных лиц;

- оснований отмены или изменения окончательных судебных решений в кассационном (ст. 401.15 УПК) и в надзорном порядке проверки (ст. 412.9 УПК);

- правил поворота к худшему в положении осужденного (оправданного) в суде кассационной (ст. 401.6 УПК) и надзорной инстанций (ч. 2 ст. 412.9 УПК);

- пределов действия ревизионного начала проверки в кассационном (ч. ч. 1, 2 ст. 401.16 УПК) и надзорном суде (ч. 1 ст. 412.12 УПК);

- характера действий и итоговых решений суда, связанных с предварительным рассмотрением жалобы/представления в суде кассационной (ч. 1 ст. 401.8 УПК) или надзорной инстанции (ч. 1 ст. 412.5 УПК);

- характера полномочий Председателя Верховного Суда РФ или его заместителей, связанных с итогами предварительного рассмотрения жалобы/представления в кассационном (ч. 3 ст. 401.8 УПК) и в надзорном порядке (ч. 3 ст. 412.5 УПК). Идентичен также запрет на участие в заседании суда кассационной (ч. 3 ст. 401.13 УПК) или надзорной инстанции (ч. 2 ст. 412.10 УПК) судьи (Председателя Верховного Суда РФ, его заместителей...), который внес жалобу/представление на рассмотрение (по существу) соответствующего кассационного или надзорного суда;

- сути требований, которые установлены для итоговых решений судьи (суда), предварительно изучавшего жалобу/представление в кассационной (ст. ст. 401.10, 401.11 УПК) или надзорной (ст. ст. 412.7 или 412.8 УПК) инстанции;

- процессуальной формы пересмотра судебных решений в суде кассационной (ст. 401.13 УПК) или надзорной (ст. 412.10 УПК) инстанций;

- сути итоговых решений суда, принимаемых по итогам проверки в суде кассационной (ч. ч. 1, 2 ст. 401.14 УПК) и надзорной (ч. ч. 1, 2 ст. 412.11 УПК) инстанции.

Соответственно, при указанном тождестве неизбежно возникают вопросы: с какой именно целью в системе судебного пересмотра оставлен надзорный порядок проверки (окончательных) судебных решений, который не имеет ни принципиальных отличий, ни особого назначения по сравнению с порядком кассационным и служит разве что дополнительным средством по известному управлению судами нижестоящих инстанций. На последнее, в частности, достаточно объективно указывают и нормы, согласно которым если жалоба (представление), переданная в кассационную инстанцию Председателем Верховного Суда РФ или его заместителем, была оставлена без удовлетворения либо удовлетворена частично, указанные лица вправе передать ее в вышестоящий суд кассационной инстанции или непосредственно в Президиум Верховного Суда РФ (ч. 6 ст. 401.14 УПК). Если это не средство по управлению судами и в итоге - судебной практикой, то как еще понимать подобные "административно-процессуальные" полномочия руководителей высшего суда?

5. Основания пересмотра обжалованных судебных решений. И российские исследователи <34>, и Конституционный Суд РФ <35>, и Европейский суд по правам человека <36> неоднократно указывали на то обстоятельство, что основания для отмены/изменения судебных решений в апелляционном порядке и аналогичные основания в исключительных контрольно-проверочных производствах a priori не могут быть идентичными. Экстраординарный порядок проверки окончательных судебных решений требует и особых, и весьма весомых (фундаментальных, по сути) оснований к их отмене/изменению, что, в свою очередь, служит определенной гарантией правовой определенности и стабильности данных актов суда.

--------------------------------

<34> См., например: Дикарев И.С. Понятие "фундаментальное нарушение" в уголовном процессе // Российская юстиция. 2009. N 6. С. 49 - 52; и др.

<35> См.: Постановление КС РФ от 05.02.2007 N 2-П "По делу о проверке конституционности положений ст. ст. 16, 20, 112, 336, 376, 377, 380, 381, 382, 383, 387, 388 и 389 ГПК РФ в связи с запросом Кабинета Министров Республики Татарстан, жалобами открытых акционерных обществ "Нижнекамскнефтехим" и "Хакасэнерго", а также жалобами ряда граждан" // СЗ РФ. 2007. N 7. Ст. 932.

<36> См.: Постановление Европейского суда по правам человека от 24.07.2003 по делу "Рябых (Ryabykh) против Российской Федерации" (п. 52) // Журнал российского права. 2004. N 5.

Высказанные суждения не в полной мере восприняты законодателем в контексте исследуемых новелл. Основания (нового) кассационного и надзорного производства, признаем, уже не копируют полностью основания к апелляционной отмене или изменению обжалованных судебных решений. И при кассационном (ст. 401.15 УПК), и при надзорном (ч. 1 ст. 412.9 УПК) порядке проверки основаниями отмены/изменения приговора служат исключительно существенные нарушения уголовного и (или) уголовно-процессуального закона, повлиявшие на исход дела. Как видим, законодатель прежде всего апеллирует к свойствам существенности указанных нарушений. Соответственно, при содержательном анализе и применении предложенных оснований вполне ожидаемы аналоги к нормам ст. 389.17 УПК РФ, определяющим перечень и критерии существенных нарушений уголовно-процессуального закона применительно к апелляционному порядку проверки <37>.

--------------------------------

<37> Полагаем, возможны аналоги к нормам ст. 389.18 УПК, определяющим аналогичные, по сути, нарушения норм материального права.

В связи с этим закономерен вопрос: в чем здесь отличие от действующей нормативной регламентации. Судя по тексту закона, видимо, в том, что указанные нарушения (уже) реально повлияли на правосудность окончательного судебного акта. Повторимся: не могли повлиять (как в порядке апелляционном), а именно повлияли, и неправосудность окончательного судебного акта находится в необходимой причинно-следственной связи с указанным (существенным) нарушением закона. Более того, именно эта очевидность и существенность не позволяют оценивать судебное решение в качестве окончательного акта.

Принципиально и то, что в целом основания к отмене (изменению) окончательных судебных решений явно отличны от оснований, позволяющих ставить вопрос о повороте к худшему в положении осужденного (оправданного) при реализации (экстраординарного) кассационного или надзорного производства. И по смыслу ст. 401.6 (кассация), и по смыслу ч. 2 ст. 412.9 УПК РФ (надзорное производство) пересмотр окончательного судебного решения по основаниям, влекущим ухудшение положения осужденного/оправданного, допускается, если в ходе проверки установлено, что в рамках предыдущего судебного разбирательства допущены повлиявшие на исход дела нарушения закона, искажающие саму суть правосудия и смысл итогового судебного акта.

В указанных нормах (прежде всего - апелляции к актам Европейского суда по правам человека и актам конституционного правосудия) достаточно однозначно трактуется особый смысл оснований для поворота к худшему в положении осужденного (оправданного). Однако законодатель необъяснимо отказывается от использования в тексте закона достаточно озвученной в указанных актах категории "фундаментальное" нарушение закона, суть которой не может быть сведена к столь широко исследованным "существенным" нарушениям закона, установленным ст. 381 УПК, требуя теоретической и нормативной разработки именно фундаментальных оснований для принятия столь значимых судебных решений. Явная попытка законодателя к отождествлению этих понятий, как представляется, непродуктивна, ибо исследуемый поворот к худшему требует наличия именно фундаментальных и объективно искажающих суть правосудия нарушений закона. При этом последние, полагаем, принципиально отличны от нормативно закрепленных существенных нарушений закона, которые если и достаточны, то для отмены приговора, и то лишь в ординарном порядке.

6. Сроки пересмотра окончательных судебных актов. И по смыслу ч. 3 ст. 401.2 УПК (кассация), и по идентичному смыслу ст. 412.2 УПК (надзорное производство) вступившее в законную силу решение суда может быть пересмотрено вышестоящей инстанцией в срок, не превышающий одного года со дня вступления их в законную силу. При этом указанный срок, по смыслу закона, является пресекательным и для возможного пересмотра окончательных судебных решений по мотивам, улучшающим положение осужденных (оправданных), и по мотивам, ухудшающим их положение (ст. 401.6, ч. 2 ст. 412.9 УПК). На наш взгляд, следует безоговорочно поддержать законодателя по сути данных новелл, ибо они в принципе согласуются и с актами международно-правового характера, и с позициями высшего органа конституционного правосудия, направленными на поддержание принципа res judicata, не позволяя (более) заинтересованным лицам неограниченно долго ставить под сомнение окончательные акты судебной власти. Возможные апелляции отдельных исследователей к постановке вопроса о том, что это объективно препятствует реализации установленных механизмов проверки в целях улучшения положения осужденных, следует считать субъективно надуманными. Установленный законодателем срок, по идее, достаточен, чтобы определиться и обратиться к необходимым механизмам судебной защиты.

7. Реформированная апелляция. В контексте предложенного анализа несколько без рассмотрения остались новеллы (нового) апелляционного порядка проверки судебных решений. Они, безусловно, имеются и также заслуживают самого пристального комплексного и всестороннего анализа. Рамки данной работы несколько ограничивают нас в этом контексте. Тем не менее по двум принципиальным моментам введенных новаций, полагаем, высказаться необходимо.

Прежде всего настораживает, что законодатель, по сути, отказывается от основного преимущества апелляционного пересмотра уголовного дела: непосредственного и устного исследования доказательств по правилам судебного следствия. По смыслу введенных новаций эти принципиальные моменты проверки в целом ряде случаев оставлены на усмотрение суда, реализующего процедуры проверки. В частности, в соответствии:

- с п. 2 ч. 1 ст. 389.11 УПК суд апелляционной инстанции, назначая судебное разбирательство, принимает решение "о вызове в судебное заседание свидетелей, экспертов и других лиц в соответствии с ходатайством стороны, заявленным в жалобе или представлении, если признает данное ходатайство обоснованным". Таким образом, даже ясно заявленное ходатайство стороны о вызове в судебное заседание свидетелей, по идее, не является обязательным для суда, а субъективно оценивается последним на предмет своей обоснованности;

- с ч. 2 ст. 389.12 УПК "осужденному, содержащемуся под стражей и заявившему о своем желании присутствовать при рассмотрении апелляционных жалобы, представления, по решению суда обеспечивается право участвовать в судебном заседании непосредственно либо путем использования систем видеоконференцсвязи". Между тем подобное исследование доказательств, как известно, весьма трудно согласуется с правилом устности и непосредственности деятельности суда;

- с ч. 5 ст. 389.13 УПК свидетели, допрошенные в суде первой инстанции, допрашиваются в апелляционном суде, если суд признает их вызов необходимым. И здесь законодатель апеллирует исключительно к внутреннему убеждению судей в вопросе о предмете доказывания и релевантно значимых обстоятельствах;

- с ч. 7 ст. 389.13 УПК "с согласия сторон суд апелляционной инстанции вправе рассмотреть апелляционные жалобу, представление без проверки доказательств, исследованных судом первой инстанции";

- с ч. 8 ст. 389.13 УПК "...исследовать (по сути - все) доказательства с использованием систем видеоконференцсвязи".

Таким образом, предлагая (тотальное) распространение апелляции на все звенья судебной системы, законодатель, как видим, вовсе не настаивает на устности и непосредственности исследования всех или отдельных доказательств в данном суде, изначально отказываясь от одной из наиболее надежных процессуальных гарантий эффективности отмеченного производства и постановки правосудного приговора.

В качестве еще одного принципиального и несомненного достоинства апелляции, в сравнении с порядком кассационным, традиционно приводится то обстоятельство, что указанный суд не только вправе, но и обязан самостоятельно исправить все ошибки или неправильности приговора, обжалованного в суд апелляционной инстанции, постановив в итоге новое судебное решение, совершенно заменяющее собой предыдущее. Указанное правомочие апелляционного суда и принципиально, по сути, и практически значимо, поскольку позволяет обеспечить устранение нарушений закона и прав заинтересованных лиц непосредственно в суде вышестоящей инстанции, без возвращения дела на новое судебное рассмотрение в суд первой инстанции.

Однако в соответствии с ч. 3 ст. 389.19 предложенного закона "указания суда апелляционной инстанции обязательны для суда первой инстанции и для прокурора, если уголовное дело возвращено для устранения обстоятельств, препятствующих вынесению законного и обоснованного решения". Как видим, по сути указанной нормы суд апелляционной инстанции уже избавлен от ранее императивной обязанности к самостоятельному исправлению указанных в жалобе (представлении) или самостоятельно выявленных ошибок. Названная обязанность теперь может быть переложена на суд первой инстанции. Обеспечена и императивность такого решения для нижестоящих инстанций, поскольку по смыслу п. 4 ч. 1 ст. 389.20 УПК указания апелляционного суда отныне уже обязательны для нижестоящего суда. Кроме того, в ст. 389.20 УПК кардинально модернизированы и виды итоговых решений, принимаемых судом апелляционной инстанции по результатам проверки. В частности, в п. 4 ч. 1 ст. 389.20 УПК указано решение об отмене обвинительного приговора, определения, постановления суда первой инстанции и передаче уголовного дела на новое судебное разбирательство в суд первой инстанции со стадии подготовки к судебному заседанию или судебного разбирательства. Таким образом, при реформировании процессуальной формы апелляционного производства законодатель считает возможным поступиться и названной, весьма продуктивной, гарантией.

Апелляционная проверка решений, принятых в ходе оперативного судебного контроля. В соответствии с исследуемыми законодательными новеллами, постановление судьи об избрании в качестве меры пресечения заключения под стражу или об отказе в этом может быть обжаловано (заинтересованными лицами) в апелляционном порядке с учетом особенностей, предусмотренных ст. 389.3 УПК РФ, в течение 3 суток со дня его вынесения <38>.

--------------------------------

<38> Оговоримся, речь (в приведенной новелле) идет о нормативном изменении ч. 11 ст. 108 УПК в редакции ФЗ от 29.12.2010 N 433-ФЗ.

На этом нормативные регламентации, связанные с (возможной) апелляционной проверкой решений суда, вынесенных в рамках реализации оперативного судебного контроля на досудебном этапе уголовного судопроизводства России (ст. ст. 108, 125, 165 УПК), в исследуемых новеллах, по идее, исчерпаны. Между тем указанная лапидарность нормативного регулирования вовсе не означает того, что как предложенный порядок обжалования, так и процессуальные формы его реализации в вышестоящем суде урегулированы действительно исчерпывающе. Презюмирование законодателем мнения о том, что они в принципе не в состоянии вызывать проблем и вопросов как у заинтересованных в обжаловании сторон, так и у суда вышестоящей инстанции, осуществляющего данную форму проверки, по меньшей мере ошибочно. Вопросы возникают, и они не могут быть решены ни на основе применения аналогии столь широко представленных новаций, ни на основе казуального толкования закона.

И прежде всего достаточно закономерен вопрос: насколько возможно распространение предложенных в исследуемом законе новаций на порядок обжалования решений суда, во-первых, принятых в рамках той же формы контроля, реализуемой по правилам ст. 108 УПК. Речь, напомним, о применении таких мер пресечения, как домашний арест или залог (ч. 7.1 ст. 108 УПК). Во-вторых, о допустимости аналогичного обжалования итоговых решений суда, вынесенных по правилам ст. 125 или ст. 165 УПК.

При полном молчании законодателя по сути этих вопросов надо либо применять аналогию закона и также настаивать на проверке указанных решений суда уже исключительно в апелляционном порядке, либо толковать (предложенные) законодательные новеллы сугубо буквально и реализовывать институт судебного обжалования (на досудебном этапе) строго дифференцированно. В последнем случае исключительно решения суда, вынесенные в отношении такой меры пресечения, как заключение под стражу (ст. 108 УПК), могут стать предметом обжалования и последующей проверки суда в апелляционном порядке. В свою очередь, аналогичные, по сути, решения суда, вынесенные по правилам ст. 125 или ст. 165 УПК, как и ранее, должны обжаловаться и проверяться исключительно в кассационном порядке.

Между тем явная абсурдность такого подхода достаточно очевидна, ибо, во-первых, однородные, по сути, решения суда должны обжаловаться и проверяться в едином процессуальном порядке, т.е. именно по правилам апелляционного производства. Во-вторых, по сути внесенных новелл предметом проверки кассационного суда являются решения, вступившие в законную силу (окончательные акты суда); при этом их отмена или изменение обусловлены особыми, отличными от апелляционных, основаниями. В связи с этим, несмотря на явное умолчание законодателя в этих вопросах, мы настаиваем на том, что все (итоговые) решения, принятые в рамках оперативного судебного контроля, должны являться предметом обжалования и проверки именно в апелляционном порядке.

Вторая проблема предложенных нормативных новаций неразрывно связана с самой сутью (отличительным свойством) апелляционного производства. Как известно, в российском уголовном процессе суд апелляционной инстанции, во-первых, вправе самостоятельно, устно и непосредственно исследовать (оценить и проверить) как те доказательства, которые были предметом исследования в суде первой инстанции, так и вновь представленные сторонами доказательства. Только на этой объективной основе апелляционный суд в соответствии со своим внутренним убеждением вправе принять соответствующее (итоговое) решение по предмету проверки.

В итоге достаточно закономерен вопрос: по сути предложенных новелл суд апелляционной инстанции действительно должен назначить и реализовать новое судебное заседание для решения указанных задач. Кто в таком случае и в какие процессуальные сроки должен известить стороны о дате и месте данного заседания, направить всем заинтересованным лицам копию апелляционного отзыва, разъяснить право подачи на него письменных возражений? Кто и в какие сроки должен подготовить и направить все необходимые (обосновывающие) материалы в суд апелляционной инстанции, ознакомить с ними стороны?

Напомним: если законодателем действительно вводится апелляционный порядок проверки указанных судебных решений - все это объективно необходимо, поскольку служит определенной процессуальной гарантией обеспечения интересов и прав (всех) заинтересованных лиц. Если замысел законодателя не столь кардинален и речь всего лишь о терминах, то проверка, как и ранее, будет сведена лишь к изучению доводов апелляционного отзыва и формальному перечислению поступивших материалов в вышестоящем суде, т.е. останется кассационной по сути. Без ответа на эти принципиальные вопросы предложенная форма апелляционной проверки, предположим, останется обычной процессуальной формальностью.

Теоретически и особенно практически значима и третья проблема предложенных нормативных новаций. Речь идет о видах итоговых решений суда, которые могут быть вынесены по результатам проверки. Законодатель, напомним, допускает лишь один вариант возможного решения, а именно: "...решение суда апелляционной инстанции об отмене постановления судьи об избрании в качестве меры пресечения заключения под стражу подлежит немедленному исполнению" (ч. 11 ст. 108 УПК). Как видим, суд апелляционной инстанции по итогам проверки и нового судебного заседания вправе принять решение только об отмене решения суда первой инстанции и немедленном освобождении обвиняемого (подозреваемого) из-под стражи, в том числе в зале суда.

Между тем суть апелляционной проверки, как известно, заключается в том, что вышестоящий суд на основе самостоятельного исследования доказательств по делу, юридических и фактических оснований того или иного решения может прийти к кардинально иным выводам, чем суд первой инстанции. В связи с этим апелляционный суд, что также известно, безусловно, вправе вынести итоговое решение, совершенно заменяющее собой обжалованное сторонами, в том числе и в сторону, ухудшающую положение обвиняемого (подозреваемого).

Насколько эти (в целом) общеизвестные положения должны быть распространены на исследуемые формы апелляционной проверки, законодатель не поясняет, апеллируя лишь к одному виду возможных решений. Однако этот подход, во-первых, практически полностью нивелирует суть (вводимой) апелляционной проверки, во-вторых, объективно противоречит интересам сторон. Как известно, интерес потерпевшего, прокурора, следователя или руководителя следственного органа может заключаться именно в том, чтобы добиться в вышестоящем суде отмены незаконного и необоснованного решения суда первой инстанции об отказе в заключении под стражу обвиняемого (подозреваемого). Именно в целях реализации этого достаточно законного интереса они обращаются к суду апелляционной инстанции, приводят конкретные доводы незаконности или необоснованности решения нижестоящего суда, требуют объективной проверки юридических и фактических оснований для применения испрашиваемой меры, судебной защиты своих нарушенных интересов и прав.

Искусственно ограничивать в данной связи виды итоговых решений суда лишь одним видом решений, как это делает законодатель в предложенных новеллах, в принципе непродуктивно, в том числе для целей и сути (новой) апелляционной проверки. В связи с этим и в этом моменте мы принципиально настаиваем на том, чтобы за судом апелляционной инстанции было оставлено право в соответствии со своим убеждением принимать любое из (возможных) решений. Однако только в пределах внесенных апелляционных отзывов, а не в интересах ревизионной проверки дела.

Требует обсуждения также вопрос о процессуальном режиме реализации предлагаемого апелляционного производства. Во-первых, сокращенные сроки апелляционного обжалования и самой проверки решения суда в апелляционной инстанции (3 суток; ч. 11 ст. 108 УПК) установлены законодателем исключительно к одному из видов решений: об избрании в отношении обвиняемого (подозреваемого) меры пресечения в виде заключения под стражу. Для обжалования и апелляционной проверки иных видов решений суда, принятых в рамках ст. ст. 108, 125, 165 УПК, видимо, оставлены как ординарные сроки обжалования (10 суток), так и ординарные сроки апелляционной проверки (15 суток; ст. 389.10 УПК). Реально указанные сроки, видимо, будут нарушаться, нередко - значительно. В связи с этим виды итоговых решений суда апелляционной инстанции, принятые по жалобам заинтересованных лиц, могут потерять свою актуальность как для процесса доказывания, так и для обеспечения интересов и прав указанных лиц (участников процесса), поскольку дело, к примеру, уже будет направлено для рассмотрения в суд первой инстанции. В связи с этим по аналогии ч. 11 ст. 108 УПК было бы целесообразным установить сокращенные сроки как обжалования, так и непосредственно апелляционной проверки в вышестоящем суде для всех видов решений суда, принимаемых в рамках оперативного судебного контроля (ст. ст. 125, 165 УПК).

Достаточно актуален также вопрос о процессуальных средствах исследуемой апелляционной проверки. Речь прежде всего об использовании систем видеоконференцсвязи, столь широко предложенных при реализации апелляционной проверки в новеллах от 29 декабря 2010 г. Учитывая очевидные сложности в обеспечении обязательной явки обвиняемого, содержащегося под стражей, и иных заинтересованных лиц в заседание суда апелляционной инстанции (ч. 5 ст. 108 УПК), подобное участие, скорее всего, должно быть обеспечено посредством указанных систем. Равным образом суд вправе исследовать и иные материалы, представленные в обоснование внесенных апелляционных отзывов сторон.

Высказанные суждения, естественно, не охватывают собой всех достоинств, пробелов или противоречий предложенных нормативных новаций. Большинство из них, несомненно, станет предметом исследователей и, конечно, внимания законодателя с тем, чтобы к 2013 г. правоприменители получили в итоге взаимно сбалансированный и эффективный механизм обжалования и проверки состоявшихся судебных решений. В связи с этим высказанные нами суждения - это лишь приглашение к необходимой и продуктивной дискуссии как по поводу оптимальности внесенных новелл, так и самого института судебной защиты, неотъемлемым элементом которого являются исследуемые контрольно-проверочные производства.