14. В чем проявился переход к постбиполярному миру во второй половине 1980-х – 1990-е гг.?

Распад биполярной системы во весь рост поставил отнюдь не праздный вопрос: что дальше? До сих пор процесс смены одной модели международных отношений другой сопровождался глубочайшими военно-политическими катаклизмами. На сей раз сценарий был иным. Тектонические сдвиги на международной арене были вызваны исчезновением с политической карты мира одного из двух центров силы, на которых крепился каркас биполярной системы. Это определило ряд особенностей, присущих становле­нию новой модели международных отношений. Во-первых, обвальный характер распада биполярной системы и отсутствие каких-либо формально-юридических документов, фиксирующих эту ситуацию, предельно размывали характер базовых параметров нарождающейся модели международных отношений. Во-вторых, в силу этого фаза становления новой модели приобрела тягучий характер: данный процесс растянулся на целое десятилетие. Лишь сегодня стали вырисовываться ее общие контуры. В третьих, никогда раньше не было такой ситуации, чтобы становление новой модели, ее параметры в такой мере зависели от единственной оставшейся супердержавы — США. Наконец, никогда ранее этот процесс не сопровождался таким обилием острых региональных кризисов, в ходе которых отрабатывался модус взаимоотношений основных центров силы, формировалась новая структура международных отношений.

На сегодняшний день, безусловно, державой номер один яв­ляются Соединенные Штаты. Они не скрывают своего стремления превратить XXI столетие в «американский век», когда весь мир будет обустроен по образцу и подобию США, когда американские ценности приобретут универсальный характер, а сама Америка станет центром мироздания. Они готовы использовать для этого весь имеющийся в их распоряжении набор средств, включая военную силу. Подобные устремления вступают в явное и весьма жесткое противоречие с набирающим все больший размах процес­сом плюрализации мирового сообщества. Возникает и другой воп­рос: хватит ли у США ресурсов для того, чтобы закрепиться на позициях безусловного мирового гегемона? А если не хватит (боль­шинство аналитиков полагают, что в конечном итоге именно так и будет), то каким образом это скажется на состоянии системы международных отношений?

Пожалуй, первой заявкой на эту роль стала операция «Буря в пустыне», осуществленная в 1991 г. формально под эгидой ООН, но по сути основную ее часть выполняли вооруженные силы США, которые стремились продемонстрировать всему миру свою мощь и возможности. Однако сделать это удалось только частично. Хотя Ирак проиграл войну, на него были наложены суровые санкции и его влияние в регионе было серьезно подорвано, главная задача — отстранение С. Хусейна от власти и замена его на лояльный США режим не была выполнена. Руководство США однако не отказалось от этой идеи. В том году в завершающую фазу вступил внутриполитический кризис в СССР, закончившийся в декабре его распадом, и теперь развитие событий на международной арене в решающей мере зависело от ситуации на постсоветском пространстве.

При всем трагизме этих событий, первичный резонанс от них оказался меньшим, чем можно было ожидать от событий такого масштаба. Местные элиты бывших советских республик бросились увлеченно делить госсобственность, не особенно задумываясь о последствиях своей суверенизации. Правда, на территории быв­шего СССР возникло несколько «горячих точек». К Нагорному Карабаху прибавились Приднестровье, Абхасия, Южная Осетия, Таджикистан. Чуть позже стала обостряться ситуация в наиболее опасной на сегодняшний день «точке» — в Чечне. Однако в целом местные элиты сумели удержать ситуацию под контролем. Тем не менее обвальный распад мощнейшей супердержавы привел к об­разованию огромного вакуума силы в международных отношениях. А поскольку долго такое положение сохраняться не может, сразу же началась жесткая борьба за установление контроля над бывшими сферами влияния СССР.

Естественно, первую скрипку в этом процессе играли США. В качестве основного ударного инструмента Вашингтон попытался использовать НАТО. Несмотря на то, что основной оппонент НАТО — ОВД — прекратил свое существование еще в 1991 г., Се­вероатлантический альянс не только не был распущен, но, наобо­рот, с каждым днем набирал новые силы. В повестку дня были поставлены два взаимосвязанных вопроса: о расширении сферы ответственности НАТО и о приеме в организацию новых членов. Они, в свою очередь, сразу же потянули за собой целый ряд новых вопросов: зачем нужны эти шаги, против кого они направлены, кто будет финансировать эти реформы и т.д.

Очевидно, что США, как безусловный лидер западного сооб­щества, должны были взять на себя инициативу в поисках отве­тов на все вопросы, возникшие в связи с формированием принци­пиально новой геополитической ситуации. Американскому руко­водству предстояло объяснить мировому сообществу, почему, не­смотря на распад СССР, необходимо и дальше наращивать воен­ную мощь Запада и почему именно США должны играть роль ли­дера в построении нового мирового порядка. Первичное обоснова­ние американской позиции по этим вопросам было дано в доку­менте под названием «Стратегия национальной безопасности в новом столетии», подготовленном администрацией У. Клинтона. В нем необходимость дальнейшего наращивания военных усилий обосновывалась возникновением новых угроз безопасности США и Западу в целом. Главным их источником США объявили «госу­дарства-изгои» и международный терроризм, причем Вашингтон по существу присвоил себе право самостоятельно определять, кого конкретно относить к этим категориям. И только США якобы спо­собны эффективно защитить мир от этих новых угроз. Отсюда выводилась необходимость лидерства США в постбиполярном мире.

США очень быстро от слов перешли к делу. Уже в 1992-93 гг. был поставлен вопрос о приеме в НАТО новых членов из числа стран Центральной и Восточной Европы. Первыми были офици­ально приняты в НАТО в 1999 г. страны Вышеградской группы (Венгрия, Польша и Чехия). Таким образом, началось неуклон­ное продвижение НАТО на Восток. Это, естественно, не могло не беспокоить Россию. Для нейтрализации ее озабоченности в 1994 г. была провозглашена специальная программа «Партнерство ради мира», а в 1997 г. между НАТО и Россией был подписан «Осново­полагающий акт о взаимных отношениях, сотрудничестве и безо­пасности между Российской Федерацией и НАТО», где в довольно общей форме обрисовывались принципы, которыми стороны со­бирались руководствоваться в своих взаимоотношениях. По сути, Россия признавала и де-факто, и де-юре новый баланс сил в Евро­пе. А он неуклонно менялся не в ее пользу.

На протяжении 90-х гг. главной кризисной точкой в Европе, где определялись многие важные характеристики нового миропо­рядка, стала территория бывшей Югославии. После смерти круп­нейшего югославского политика Иосипа Броз Тито в этой стране стали стремительно нарастать сепаратистские настроения. Уже в 1991 г. Словения и Хорватия объявили о выходе из состава феде­рации и провозгласили себя независимыми государствами. Сер­бия, традиционно являвшаяся ядром союзного государства, попы­талась силой предотвратить его распад, что привело к перераста­нию политического конфликта в войну. Впервые после 1945 г. часть Европы стала ареной боевых действий.

С весны 1992 г. центром военного противоборства стала тер­ритория Боснии и Герцеговины, где причудливо перемешались различные религиозно-этнические группы: православные, като­лики, мусульмане; сербы, хорваты, боснийцы. Внутриюгославс-кий конфликт начал быстро интернационализироваться, ибо ве­дущие западные страны сразу же заняли открыто антисербскую позицию. Против того, что осталось от бывшей Югославии (преж­де всего это Сербия) под давлением США ООН ввела международ­ные санкции. Перевес сил стал склоняться в сторону противни­ков Сербии.

В ходе этой стадии конфликта на Балканах в политике США произошли важные подвижки. На рубеже 80-90-х гг. американс­кие политики любили рассуждать о необходимости укрепления и расширения миротворческих функций ООН. В то время американ­цы рассчитывали превратить эту организацию в послушный ин­струмент по реализации своих внешнеполитических установок. Однако распад биполярной системы породил такую вспышку кон­фликтов необычной для прошлой эпохи конфигурации, что это вызывало подчас довольно серьезные разногласия среди членов ООН. Довольно быстро выяснилось, что, с одной стороны, у ООН явно не хватает ресурсов для осуществления эффективных мирот­ворческих операций в многочисленных конфликтных ситуациях нового поколения, а с другой, США не всегда могут быть уверены в том, что Совет Безопасности ООН займет при рассмотрении тех или иных конфликтов приемлемую для США позицию. В вашин­гтонских коридорах власти разгорелась жаркая дискуссия о це­лесообразности активизации американских усилий по модерни­зации ООН в соответствии с новыми внешнеполитическими зада­чами США.

В итоге администрация президента У. Клинтона пришла к выводу о нецелесообразности расширения американского участия в миротворческих операциях ООН. В 1994 г. была принята специ­альная директива, в которой оговаривались условия участия СИТА в будущих миротворческих операциях ООН. Было решено, что вооруженные силы США будут использоваться в таких акциях только при условии их подчинения американскому командова­нию. Это означало, что впредь в конфликтных ситуациях США будут делать ставку не на ООН, а на иные структуры, прежде все­го на НАТО. События на Балканах подтверждали этот вывод. К середине 90-х гг. ООН была оттеснена от урегулирования конфлик­та в Боснии и Герцеговине. Кульминацией этого процесса стали Дейтонские соглашения, заключенные по инициативе США в но­ябре 1995 г. На территории этого края создавались сербская рес­публика и мусульмано-хорватская федерация, а для поддержания мира сюда вводились силы НАТО, заменившие части ООН.

После Дейтонских соглашений США еще больше усилили дав­ление на правительство Сербии во главе со Слободаном Милоше­вичем, объявив его главным источником нестабильности на Бал­канах. В Вашингтоне не скрывали, что будут добиваться его от­странения от власти.

Очередное обострение конфликта на Балканах произошло в конце 90-х гг., и оно было связано с событиями в Косове, где мест­ные албанские сепаратисты из «Армии освобождения Косово» тре­бовали предоставления краю независимости. В конфликт между Белградом и сепаратистами немедленно вмешались США и стояв­шее за ними НАТО. Милошевичу был поставлен ультиматум: от него добивались согласия на введение в край вооруженных сил НАТО для обеспечения там мира. По существу речь шла о вытес­нении Сербии из этого региона. Поскольку Сербия отвергла уль­тиматум, в марте 1999 г. авиация НАТО начала бомбить военные (по официальной версии) объекты Сербии. Впервые за время свое­го существования НАТО прямо обрушило свою мощь на суверен­ное государство, нарушив Устав ООН. Боевые действия продол­жались 2,5 месяца. Безусловно, силы были неравны. Сербии при­шлось отступить. По сути дела край был передан под контроль НАТО.

Конечно, борясь за установление «американского века», США отнюдь не всегда прибегали к силовым акциям. Соединенные Штаты в 90-е гг. еще активнее, чем раньше, использовали методы экономического и политического давления и на своих противни­ков, и на союзников. Как и прежде, они предпочитали прибегать для достижения своих целей к экономическим санкциям. Только в период первой администрации У. Клинтона федеральные орга­ны власти США более 60 раз прибегали к санкциям, причем в пе­речне государств, попавших в «черные списки », оказались не толь­ко те, кого американские дипломаты зачислили в «изгои» (напри­мер, Ирак, КНДР, Куба, Югославия, Иран и т.д.), но и те, кто является постоянными торговыми партнерами США, но чем-то выз­вали их неудовольствие (например, Бразилия, Канада, Саудовс­кая Аравия и др.).

Правда, сами по себе, без использования дополнительных средств давления, экономические санкции далеко не всегда при­носят ожидаемый эффект. Поэтому наряду с санкциями США ак­тивно использовали и другие рычаги экономического порядка. Важным инструментом продвижения американских интересов стала Всемирная торговая организация (ВТО), созданная в 1995 г. Конечно,, не следует рассматривать это экономическое объедине­ние как инструмент, которым Вашингтон произвольно манипули­рует в своих интересах. Например, один из основных соперников США в современном мире — Китай — прекрасно использует воз­можности, предоставленные ВТО, для укрепления собственного экономического потенциала. Большая роль в общей внешнеэко­номической стратегии Вашингтона отводится МВФ. Однако на рубеже ХХ-ХХ1 вв. его имидж был заметно подпорчен серией финансовых кризисов, разразившихся в ряде стран Юго-Восточ­ной Азии, Латинской Америки и в России.

У. Клинтон и его окружение прекрасно понимали, что, несмот­ря на все разговоры о желательности укрепления правовых начал в сфере международных отношений, военная сила по-прежнему остается главным фактором, определяющим место и возможнос­ти государства в системе международных отношений. Поэтому не удивительно, что расходы на военные цели продолжали расти и сегодня достигают астрономической суммы — более 300 млрд. долл. Акцент делается на то, что США должны иметь вооружен­ные силы, оснащенные самой передовой военной техникой. Имен­но технологическое преимущество должно принести Америке пре­восходство в военной сфере, которая затем реализуется и в поли­тике. Отсюда первостепенное внимание к развитию новейших, высокотехнологичных систем вооружения. Уже в конце 90-х гг. США повели речь о создании, в нарушение условий Договора об ограничении систем ПРО от 1972 г., новейшей системы ПРО, ко­торая надежно закрыла бы США от любой потенциальной угрозы ракетно-ядерного удара. Правда, при Клинтоне США еще не ре­шились на этот шаг.

Однако новый президент США — Джордж Буш младший — уже вскоре после своего избрания заявил об одностороннем выхо­де его страны из договора по ПРО от 1972 г., который справедливо расценивался практически всеми военными аналитиками как ос­новной элемент стратегической стабильности в мире. Этот шаг США вызвал раздражение даже у их ближайших союзников по НАТО, не говоря уже о России и Китае.

Сегодня трудно сказать, удастся ли США создать такую сис­тему ПРО, о которой говорит Дж. Буш младший, но уже сейчас очевидно, что этот шаг ведущей на сегодняшний день мировой державы лишь усиливает дестабилизирующие начала в процессе формирования новой модели международных отношений. Не слу­чайно практически в это же время под вопросом оказалась и дру­гая важнейшая опора всей прежней системы стратегической ста­бильности — Договор о нераспространении ядерного оружия. В 1998 г. Индия и Пакистан почти синхронно объявили об испыта­нии собственного ядерного оружия. Договор о нераспространении дал серьезную и глубокую трещину. Сегодня в любой момент о выходе из него могут объявить КНДР и Израиль. Судя по всему, близок к этому и Иран, а также некоторые другие страны. Оче­видно, что по мере того, как у США будет все чаще проявляться «командный комплекс», число государств, готовых последовать примеру Индии и Пакистана, будет увеличиваться.

Стремительное разрушение прежнего баланса сил поставило практически перед всеми государствами непростую задачу адапта­ции своих государственных интересов к новым реалиям. В этом пла­не в наиболее непростой ситуации оказались страны Западной Евро­пы. С одной стороны, ушла в прошлое так называемая «советская угроза» и, следовательно, исчезла жесткая обязательность следовать в фарватере внешнеполитического курса США. У европейских дер­жав появилась возможность играть в гораздо большей мере, чем рань­ше, самостоятельную роль в мировых делах. Несколько десятиле­тий успешного развития интеграции позволили им заметно укрепить свой совокупный экономический потенциал и превратиться в силу, способную конкурировать с американской экономикой.

Евросоюз постепенно вовлекает в свою орбиту страны бывше­го социалистического содружества и новые независимые государ­ства Прибалтики. С 1999 г. введена сначала в безналичный, а по­том и в наличный оборот единая европейская валюта — евро, ко­торая достаточно успешно претендует на роль второй мировой ре­зервной валюты. С другой стороны, «атлантическая солидарность» за полвека своего существования пустила достаточно глубокие корни, и это не может не оказывать многостороннего воздействия на всю внешнеполитическую деятельность ведущих европейских держав. К этому надо добавить и относительную военную слабость Европы, которая традиционно привыкла рассчитывать в этой об­ласти на США и НАТО. Не случайно в конце 90-х гг. в европейс­ких столицах начали активно муссировать тему реанимации За­падноевропейского Союза в качестве чисто европейской альтерна­тивы НАТО. Однако пока дальше разговоров дело не пошло, ибо на практике создание параллельной НАТО эффективной военной структуры оказалось делом сложным, дорогостоящим и пока не особенно нужным.

Тем не менее определенные трения в отношениях США и За­падной Европы продолжали накапливаться. Биллу Клинтону, пока он находился у власти, в целом все же удавалось поддержи­вать партнерские отношения со странами Евросоюза на нормаль­ном рабочем уровне. Однако после того, как на выборах 2000 г. победу одержал кандидат республиканцев Дж. Буш мл., в его ад­министрации ключевые позиции заняли «ястребы» (Р. Чейни, Д. Рамсфелд, К. Райе), которые выражали явное неудовлетворе­ние темпами утверждения «американского века». Они изначаль­но отдавали предпочтение односторонним действиям США, при­чем приоритет в их планах явно принадлежал силовым акциям. Своеобразным водоразделом в процессе становления постби­полярной модели международных отношений стали события сен­тября 2001 г. в Нью-Йорке, когда там произошел крупнейший в истории теракт, ответственность за который взяла на себя экстре­мистская исламская организация «Аль-Каида». Используя это событие, Дж. Буш мл. немедленно заявил, что США были атако­ваны силами международного терроризма и, следовательно, име­ют право на самооборону в самом широком смысле слова. Он, вы­ражая точку зрения «ястребов» из своего окружения, особо под­черкнул, что США ни с кем не собираются согласовывать свои шаги по проведению операции возмездия. Те, кто хочет, могут присое­диниться к «судьбоносной» борьбе Америки с международным терроризмом, остальные рискуют оказаться в числе недружествен­ных ей государств.

Лидер «Аль-Каиды» У. Бен Ладен уже давно обосновался в Афганистане, где у власти находились наиболее одиозные пред­ставители исламского фундаментализма — представители движе­ния Талибан. Кабульские власти находились почти в полной меж­дународной изоляции, поэтому, когда США предъявили им уль­тиматум, они имели полную свободу рук. Сосредоточив на подсту­пах к Афганистану мощнейшую военную группировку, заручив­шись поддержкой оппозиционного Талибану «Северного альянса», США, не вступая в сухопутные боевые действия, легко и без по­терь добились успеха. Притом, что внешне все произошло для США без сучка и задоринки, на деле ситуация оказалась далеко не простой. Хотя в Кабуле при поддержке США у власти был по­ставлен абсолютно лояльный и полностью зависимый от Вашингтона М. Карзай, ареал его властных полномочий ограничивался только столицей, которую охраняли американские войска. Своего главного врага — Бен Ладена — американцы ловят до сих пор, а Америка находится в постоянном ожидании новых вылазок террористов из «Аль-Каиды». Наконец, исламские страны, хотя на словах солидаризировались с «антитеррористической операцией» США против талибов, на деле выражали все большее беспокойство в связи с растущей, по их мнению, антиисламской направленностью действий администрации Дж. Буша мл.

Вместе с тем именно в ходе этих событий США сделали круп­ный шаг в закреплении базовых характеристик нового миропорядка. Они сумели добиться одобрения (пусть и формального) своего права на проведение односторонних акций в любой части земного шара и признания борьбы с международным терроризмом, в которой они играют ключевую роль, в качестве важнейшей задачи, стоящей перед всеми ведущими членами мирового сообщества. Однако для того, чтобы такое положение дел приобрело постоянный статус, США необходимо убедить остальной мир, что новые угрозы мировому сообществу («государства-изгои», международный терроризм) приобрели долговременный характер и только мощь Америки способна обеспечить стабильность и безопасность. Разгромив движение талибов, Дж. Буш младший и его окружение сразу же начали интенсивный поиск очередного врага.

После недолгих дискуссий «ястребы» выдвинули на эту роль Ирак, который, по их утверждениям, потворствовал планам тер­рористов и готовился к использованию оружия массового пораже­ния против своих многочисленных врагов. В средствах массовой информации началась мощнейшая кампания по подготовке обще­ственного мнения США и других западных стран к мысли о необ­ходимости и оправданности отстранения от власти иракского ли­дера Саддама Хусейна. Тем не менее на сей раз, несмотря на мощ­нейшую информационно-пропагандистскую атаку, США не суме­ли убедить в правомерности своих претензий к Ираку не только мировое сообщество, но даже своих ближайших союзников по НАТО. По существу только Великобритания солидаризировалась с действиями США, а Франция и ФРГ заявили, что не видят дос­таточных оснований для начала военной акции против Ирака.

США так и не смогли предоставить миру убедительные доказательства наличия у Ирака тех или иных видов ОМП. Не сумели они убедить ни своих партнеров по НАТО, ни тем более членов СБ ООН в обоснованности обвинений, которые они выдвигали в адрес Ирака. И тем не менее, вопреки существующим нормам междуна­родного права, без санкции ООН, они начали весной 2003 г. войну против Ирака. Несмотря на свое подавляющее военное превосход­ство, осуществить блицкриг США не смогли. Ирак они в итоге ок­купировали, но те дивиденды, которые они пока получили, вряд ли соответствуют тем затратам и издержкам, которые сопровож­дали эту войну.

Естественно, США не собираются отказываться от планов построения такой системы международных отношений, в которой бы они играли роль безусловного лидера. Не успела закончиться война в Ираке, а в Вашингтоне уже начали подыскивать новый объект для демонстрации американской мощи. Из уст высших должностных лиц звучат угрозы в адрес КНДР, Ирана, Сирии и ряда других государств, зачисленных в разряд «изгоев».

По большинству показателей, с помощью которых определяется совокупная мощь государства, США действительно занимают сегодня лидирующие позиции. Однако современный мир гораздо сложнее, многообразнее и многоцветнее, чем это представляется в Вашингтоне, и он плохо вписывается в рамки однополярного мира. Очевидно, что ближайшие годы будут заполнены острой борьбой противоречивых тенденций, в ходе которой и предстоит окончательно определиться тому, какой же все таки будет новая модель системы международных отношений. Многое будет зависеть от того, как сложатся взаимоотношения тех стран, которые помимо США претендуют на участие в деятельности «клуба великих держав». Не меньшее значение будет иметь внутренняя динамика развития ведущих стран Запада, их способность адекватно реагировать на многочисленные вызовы, рождаемые эволю­цией постиндустриального общества. Важно, чтобы, при всей сложности и подчас непредсказуемости процесса формирования и развития постбиполярной модели международных отношений, неизбежные при этом коллизии и конфликты решались в право­вом поле, а цена поисков их развязки не перечеркнула те позитив­ные моменты, которые были накоплены за предшествующую историю.