Смысл 10 заповедей Божьих Моисея из Библии и Иисуса Христа
10 заповедей Божьих — это своеобразный кодекс Божьих Законов, по которым Сам Господь Бог рекомендует людям жить, чтобы Его не раздражать своими плохими делами, чтобы Он не оставил нас самих один на один с льстивым и лживым сатаной, чтобы Господь не отступил от нас и не лишил своей милостивой поддержки, заступления и благословения во всех путях наших.
Десять заповедей Закона Божия из Библии:
1. Я есть Господь Бог твой; да не будет у тебя других богов, кроме Меня.
2. Не сотвори себе кумира и всякого подобия, как на небеси, так и на земли, в водах и под землею: да не поклонишься и ни послужишь им.
3. Не упоминай имени Господа Бога всуе.
4. Помни о дне субботнем и уважай его: шесть дней работай, занимайся делами своими, а седьмой же день, в субботу, посвяти Господу Богу твоему.
5. Чти отца своего и мать свою, и да будет тебе благо и долгие лета жизни на земле.
6. Не убий.
7. Не прелюбодействуй.
8. Не укради.
9. Не лжесвидетельствуй на друга своего.
10. Не пожелай ни жены, ни дома, ни села, ни раба, ни рабыни, ни вола, ни осла, ни всякого скота, ни всего, что принадлежит ближнему твоему.
10 заповедей Божьих были высечены на двух скрижалях, которые Господь даровал пророку Моисею во время 40-летнего путешествия евреев по пустыне в поисках Земли обетованной. Если вы читали Ветхий Завет Библии, то можете вспомнить, чтопервые десять заповедей Моисей в гневе разбил о землю, т.к. пока в течение 40 дней он молился и постился, чтобы их получить, его собратья быстренько создали себе новых божков-кумирчиков и начали им поклоняться.
За этот грех многие евреи погибли и именно из-за этого Господь продлил их поход по пустыне аж до 40 лет - в наказание и назидание. А те заповеди, которыми мы пользуемся сейчас, Моисею были даны потом во второй раз.
В Божьих заповедях содержится наставление человеку о двух видах любви: любви к Господу Богу и любви к ближнему своему. Нарушение последних семи заповедей Моисея называется смертным грехом. Увы, каждый человек когда-нибудь, да и не соблюдал одну или все из этих заповедей.
Соблюдение первых четырёх заповедей — это выражение любви именно к Богу и выполнение обязанностей по отношению к Нему.
10 Вопрос
О КАЛОКАГАТИИ
"Греческий термин calocagathia буквально значит "прекрасное и доброе". Такой формальный перевод термина, конечно, не дает нам ничего. Вошло в обыкновение термин "прекрасное" относить здесь к телу, а "доброе" – к душе. Может быть, до некоторой степени это и правильно, но чтобы такое понимание отражало собою античную мысль, предварительно надо еще исследовать, что понимали древние "под душой" и "под телом". А понимание это – вполне оригинальное, и обывательскими выражениями здесь не обойдешься. Самое же главное – это то, что указанный перевод предполагает отдельно "прекрасное" и отдельно "доброе". А это уж совсем неверно. В античной калокагатии совершенно нет ничего отдельно "прекрасного" и отдельно "доброго". Это – один человеческий идеал, нерасчленимый ни на "внутреннее" или "внешнее", ни на "душу" или "тело", ни на "прекрасное" и "доброе".
калокагатия есть соразмерность души, соразмерность тела и соразмерность того и другого.Такую формулировку калокагатии мы находим впервые у Платона. От Платона идет воззрение на калокагатию как на гармонию души и тела. В таком виде калокагатия, пожалуй, имеет наибольший смысл, хотя, чтобы его окончательно понять, нужно было бы немало говорить о понятии души и о понятии тела у Платона. Но, не входя здесь в подробное рассмотрение этого вопроса, заметим, что у Платона "душа" не обладает никаким личностным содержанием (по-гречески даже нет такого термина "личность"), а в ней важно только самодвижение, вечное самодвижение (Phaedr. 245с-е).
И когда заходит речь о гармонии такой души и тела, мы ничего другого не получаем, как только гармонию разного рода движений, физических и психических. Платонизм тут не выходит за пределы классической скульптуры – Мирона, Фидия, Поликлета, Праксителя, Скопаса и Лисиппа.
Вместе с тем формула Платона раскрывает нам именно содержание калокагатии.
Во-первых, калокагатия здесь – это сфера, где сливаются и отождествляются стихии души и тела. Возникает бытие, которое есть настолько же душа, насколько и тело. Душа, жизнь, мудрость, знание, ум – все это стало здесь телом, стало видимым и осязаемым. И, наоборот, тело, вещество, материя, физические стихии, все это превратилось в жизнь, в дыхание, в смысл, в живой и вечно творящий ум, в мудрость. Единство и полное тождество, полная неразличимость и нераздельность души и тела, когда уже нет ни души, ни тела, есть телесная видимая душа и душевно живущее тело, – вот что такое калокагатия у Платона.
Во-вторых, Платон употребляет специальный термин и для характеристики содержания такого тождества души и тела. Этот термин – "соразмерность" (xymmetria). Почему Платон видит в калокагатии только соразмерность? Ответить на этот вопрос станет легче, если мы вспомним некоторые особенности античной эстетической мысли. Повторяем, ни "душа", ни "ум", ни "мудрость", ни "идея" не содержат у античных мыслителей чего-нибудь духовного или личностного. Что такое душа по Платону? Это есть только принцип движения, или, вернее, самодвижения. Когда такая душа воплощается в теле, то, очевидно, тело становится главным образом упорядоченностью тех или иных физических движений. Из того, что вообще могло бы получаться из гармонии души и тела, античность берет главным образом соразмерность, симметрию. Все проблемы духа даны тут не самостоятельно, не в том свободном и безудержном самораскрытии, которое мы находим в европейском искусстве, часто попирающем всякие нормы соразмерности, а в своей привязанности к живому телу, к его симметрии, связанной уравновешенными, телесно-соразмерными соотношениями. Это и есть классическое в античном искусстве.
У Платона калокагатия связывается с представлением о счастье, разумности, свободной убежденности, которая не нуждается во внешних законах и заключается в естественном умении правильно пользоваться жизненными благами.
В итоге необходимо сказать, что под калокагатией Платон понимает осуществленный идеал красоты, в котором уже не различается ничего идеального или материального и который есть полная философская свобода духа и тела, когда то и другое не только не противоречит одно другому, но даже и не противополагается одно другому и даже ничем не отличается одно от другого.
4. Общественно-демонстративный тип
а) Это, может быть, наиболее чистый и выразительный тип классической калокагатии. Он связан с внешне-показной, выразительной или, если угодно, репрезентативной стороной общественной жизни. Сюда, прежде всего, относится вся великолепная, красочная стихия греческих игр и состязаний, где эллинский классический идеал сказался, пожалуй, ярче всего. Человек, преуспевающий в кулачном бою, в беге колесниц, в метании диска, в скачках, а также в состязаниях мусических, в пении, в игре на инструментах, в сочинении и постановке театральных пьес и т.д. и т.п., такой человек – calos cagathos.
б) В греческой литературе мы имеем гениального певца общественно-демонстративной калокагатии. ЭтоПиндар. Правда, у Пиндара самое слово "калокагатия" не упоминается ни разу. Это поэзия великих общенациональных устоев и порядков. Тут восхваляется слава, богатство, здоровье, сила, удача, жизненная энергия. В соединении двух начал общенародного величественного духа – порядка и крепости, в прославлении благородного обладания жизненными и материальными ценностями – содержание творчества Пиндара. Этой мудрой, зрелой гармонией определяются все стороны мировоззрения Пиндара – его религия, патриотизм и т.д. Идеалом же и общим примером для такой жизни и морали служили олимпийские и прочие состязания.
Олимпийские игры и их воспевание у Пиндара являются наилучшими образцами эллинской классической калокагатии вообще.
в) Самого термина "калокагатия", как мы уже говорили, у Пиндара нет, но все же приведем ряд подходящих текстов, характеризующих ее.
Вот, например, конец I Олимпийского эпиникия, посвященного Гиерону Сиракузскому в честь его победы на скачках:
Калокагатия – это роскошь тела, души, общества, взглядов, обычаев. Калокагатийный человек силен, бодр, весел, красив, здоров. Он – борец, герой, атлет, равно как и поэт, музыкант, художник. Он же и человек меры. Он покорен тому, чего нельзя, миновать, покорен судьбе, но надеется на великую славу в грядущем. Изобилие жизненных благ ему нравится; но он не раболепствует перед ними, а расстается с ними с улыбкой. Он не отказывается от богатства. Однако не богатство и слава владеют им, а он владеет ими, и он над ними всегдашний господин.
Классовое происхождение этого наиболее классического понимания калокагатии совершенно ясно. Этот идеал был порожден условиями середины V века до н.э. – в сущности, хронологически очень краткого момента, когда возникла известного рода социальная гармония аристократических и демократических элементов в греческом полисе. Это была кратковременная полоса, когда героизм был неотъемлемым достоянием граждан, а их естественная и повседневная жизнь была пронизана высокой идейностью. Однако, несмотря на свою кратковременность, этот уже больше не повторившийся момент социального равновесия, навсегда остался в памяти и самих греков и всех последующих культурных народов.