Хейл, сэр Метью (1609-1676)

 

Известнейший английский судья, «крупнейший юрист своего времени», своими законодательными решениями сумевший продлить веру в колдовство. Как Верховный судья имел возможность отводить явно предвзятые показания, но предпочитал закрывать глаза на недостоверность показаний и направлять мнение присяжных в соответствии со своими собственными пристрастиями. В этом X. был гораздо менее прогрессивен, чем его преемник на посту Верховного судьи суда Королевской скамьи сэр Джон Холт, который решительно добивался оправдания обвиняемых ведьм в том же самом Сент-Эдмундсбе-рри, где за тридцать лет до этого, в 1662г. X. вдохновлял охотников за ведьмами. Благодаря своей репутации, X. мог бы выступить с подобной инициативой, но то, что он не смог подняться над своим временем, не делает чести его якобы глубокому юридическому уму. Уже спустя несколько лет после смерти X. его рассуждения на судах ведьм казались настолько спорными, что в 1682г. его биограф епископ Гилберт Барнет опустил все упоминания об известном суде в Сент-Эдмундсберри.

X. был воспитан своим опекуном в пуританском духе, но, умудренный жизненным опытом, во время гражданских войн сохранял нейтралитет, приняв от Кромвеля назначение на пост председателя суда общегражданских исков в 1654г., а позже стал членом делегации на переговорах по возвращению Карла II, вознаградившего его титулом первого лорда казначейства и впоследствии (в 1671г.) — Верховного судьи. С 1654г. X. был членом парламента. В предисловии к памфлету, посвященному судам в Сент-Эдмундсбери, X. превозносится как «судья, которому трудно найти равного по неподкупности, образованности и знанию законов как сейчас, так и в былые времена».

На суде над ведьмами в Сент-Эдмундсберри X. был председательствующим судьей и, веруя в преступность колдовства, принимал показания, основанные на слухах пяти- или семилетней давности, неподтвержденные показания детей, свидетельства профессионального прокалывателя ведьм, полученные от заинтересованных свидетелей (матери детей) и показания о призраках от единичных свидетельниц. Более того, когда некоторые судьи-помощники (например, сержант Килинг) обнаруживали мошенничество детей-обвинителей, X. принимал неуклюжие отговорки их отца. Он объяснял судье, что существуют всего два вопроса, требующие обсуждения: Были ли дети околдованы? Был ли обвиняемый виновен в их околдовывании? Затем он сделал следующее заявление:

«Он никоим образом не сомневается в том, что существуют ведьмы. Во-первых, это во многом подтверждается Священным Писанием. Во-вторых, опыт всех наций предусматривает законы против подобных лиц, что является еще одним аргументом для уверенности в существовании такого преступления.

И решение суда в этом королевстве должно соответствовать парламентскому акту, предусматривающему наказание пропорционально характеру преступления».

В результате воскресных — после казней — размышлений о суде сэр Метью опубликовал «Трактат, обсуждающий величайшую милость Божью в оберегании нас npoтив силы и ненависти злых духов». Внимательно наблюдавший за этим процессом К. Мазер заметил: «Это был суд, высоко оцененный судьями Новой Англии». В определенной мере пример X. поддержал судей в Салеме.

Репутация X. могла бы быть выше, если бы его поступки не требовали оправданий вроде тех, которые пытался приводить лорд Кемпбёлл: «Если простить ему его непреклонную веру в колдовство, то вполне можно согласиться с тем, что его убеждения практически соответствуют сути его проницательного и гуманного характера».

Книга была издана в год коклейнского полтергейста: справа в верхней части термометра можно увидеть, как «царапающая Фанни» стучит в дверь спальни умирающей жены м-ра Кента. «Барабанщик» из Тедворта стоит над этим термометром, измеряющим температуру мозга методиста, который покоится на проповедях Весли [см. Полтергейст в Эпворте] и Гланвиля. Другая сенсация 1762г. — Мери Тофтс из Суррея рожает кроликов. Два доктора потрясены ее намерениями произвести неортодоксальное потомство, но сэр Уильям Маннигхэм, личный врач короля Георга I, разоблачает ее! Рядом с ней билсонский мальчик выплевывает булавки и гвозди. Его корзина покоится на «Демонологии» короля Якова I и «Журнале» Витфельда (чей гимн читается церковным служителям, стоящим наверху). Два ангелоподобных мальчика-хориста, буквально воспринимая слово «cry» (кричать) из «Те Deum», демонстрируют повсеместно распространенные конвульсии одержимых детей [см. Дети-обвинители]. В избытке чувств слетает парик священника и обнажается тонзура иезуита, распахивается его мантия, открывая клоунский костюм. Его слова «Я говорю, как дурак» точно соответствуют ему. Чтобы ввести собрание в заблуждение, он размахивает изображениями типичной ведьмы с котом — домашним духом, сосущим гипертрофированный сосок, и демоном, вооруженным сенными вилами. С левой стороны священника — шкала громкости, поднимающаяся от спокойного тона внизу до бычьего рева из разинутого рта наверху. Три панели кафедры представляют, слева направо, известный короткий рассказ Дефо о явлении призрака м-с Вил м-с Баргрейф; призрак Юлия Цезаря появляется перед Брутом в Филиппах; а также призрак сэра Джорджа Вильера, предупреждающий герцога Бэкингема о его скорой кончине. С канделябра свешивается карта ада, напоминающая диаграмму «De Inferno» (1621) Антонио Руска. В конгрегации мужчины и женщины находятся на различных стадиях страха и безумия. Через окно варвар-турок, курящий трубку, с восторгом наблюдает происходящее. «Всякая всячина» была перерисована с оригинального медного раннего оттиска, в подобном роде критиковавшего «суеверные нелепости папизма».