5. Содержание занятия:

1. Политическое положение Правобережной Украины и западноукраинских земель во второй половине xvіі - xvііі вв.

Войны последней трети ХVІІ - начала ХVІІІ вв., ареной которых была Правобережная Украина, окончательно подытожились Андрианопольским и Карловицким трактатами 1713 и 1714 гг. Турция оставалась при своих давних сферах влияния, которые совпадали с северными границами Крымского ханства и Буджацкой и Едисанской Орд в понизовьях от Дуная до Днепра. Россия закрепилась на украинских землях Левобережья, северной окраиной которых был Стародубский полк [ныне на территории Брянской обл. Российской Федерации], а на правом береге Днепра ей достался Киев с близлежащей округой протяжностью около 40 км, по периметру окруженной пограничными форпостами-таможнями в Триполье, Василькове, Макарове и др; с 1734 г. под русскую протекцию попали и владение Запорожской Сечи, которые тянулись от Днепра до Южного Буга (подробнее о запорожских территориях см. в следующем параграфе этого раздела). За Речью Посполитой (а точнее - за Польшей, поскольку украинские земли принадлежали к юрисдикции Короны Польской), кроме Галиции, Западного Подолья и Волыни, утвердилась большая часть Киевщины (ее административный центр был перенесен к Житомиру), а также Восточное Подолье, т.е. все старое Брацлавское воеводство.

Потеря Киева, в котором фокусировалась память об исторической общности западных и восточных украинских местностей, а также отход наиболее энергичного элемента на казацкую территорию, где от времен Хмельниччины сосредотачиваются главные проявления социальной активности, обусловили специфику жизни украинского сообщества в «польской» Украине. Ее важнейшим признаком следует признать отсутствие в течение всего ХVІІІ в. осознанных проявлений национальной само идентификации. Шляхта, которая еще недавно выступала казацким соучастником в соревнованиях за русское наследство, оказавшись перед выбором между Россией и Польшей, перешла на обычный для себя польскую сторону, ополячиваясь тем быстрее, чем агрессивными были действия Российской империи. Параллельно мало-помалу суживалась к религиозной дифференциации между католиком (поляком) и человеком «греческой веры» (русином) политическое сознание горожан, уже не насыщалось духом из казацкой Украины. Итак принципиальных потерь украинское население не испытало лишь на этнографическом уровне - среди «немого», зато многочисленным крестьянским слоем, который, как и в предыдущие столетия, сохраняла традиционную инерцию верований, языка, быта, одежды. Консервации этих базовых этнонациональных элементов оказывало содействие и сельское духовенство. Из православного в конце ХVІІ - ХVІІІ ст. оно стало униатским (о чем будет шире сказано дальше), однако подчинение духовных иерархов Риму не прибавило рядовому клиру ни образования, ни более широких умственных и политических горизонтов. Собственное эта (хотя и малосимпатична) деталь сыграла конструктивную роль в сохранении целостности украинства, так как образованность тянула за собой автоматическое перемещение человека в польский культурный мир.

С другой стороны, этнический традиционализм простонародья за ситуации языкового и религиозного отчуждения от собственного репрезентативного слоя (так как господа стали говорить чужим - на польском языке и ходить в чужой – католический храм) подталкивал к сотворению коллективного стереотипа враждебности относительно государственного устройства панов-поляков, усиленного социальной антипатией. И хотя политические верхи Речи Посполитой наконец достигли того, чего стремились - уничтожить многоголовую казацкую гидру, что является корнем и началом всего зла, тем не менее ликвидация казацтва, углубила пропасть между простонародьем и привилегированными сословиями, стала будто ампутацией больного органа, когда причины болезни не ликвидированы. Последняя все больше разъедала изнутри Украину-Русь, проявляясь, в частности, в хроническом для ХVІІІ в. социальном бандитизме - гайдаматчине и опришковщине. Призрак вражеского холопства, которое замерло в ожидании новой Хмельниччины, проступает в политической мысли Речи Посполитой в течение всего ХVІІІ в.

В последней трети ХVІІІ в. возникает даже идея принудительной культурации украинского простонародья, которое опиралось на унификационные тенденции просветительской мысли (аналогичные лозунги выдвигались и относительно евреев). На смену старому взгляду на Речь Посполитую как сообщество политически лояльных жителей Польши, Движении, Литвы или Пруссии, безразлично - каким языком они разговаривают или какую веру исповедуют, приходит представление о народе как целость с единым языком и одинаковыми обычаями. Лишь такое государство, согласно взглядам деятелей Просвещения, будет иметь гарантированную безопасность, будет проторять путь прогрессу образования, правопорядка, будет отстранять архаические пережитки и т.п.. Следует напомнить, что собственно в последней трети ХVІІІ в. немецкий язык был объявлен обязательным в полиэтнической Австрии, а во Франции, охваченной пламенем революции, сохранение региональных языковых отличий трактовалось как признак контрреволюции, так как, как говорил в 1794 г. депутат Конвента Бертран Барер де Вйозак [Barere de Vieuzac], язык свободного народа должен быть один для всех. На похожие идеи наталкиваемся и в политической мысли Речи Посполитой. Например, будущий вождь повстанцев Тадеуш Костюшко в 1789 г. писал, что решение украинской проблемы невозможно без приспособления к польскому языку, в том числе - даже благодаря внедрению ее в церковный обряд, так как только так со временем в них войдет польский дух. Языковая ассимиляция украинского простонародья воспринималась и как ручательство его лояльности, поскольку, как подчеркивал один из величайших деятелей поры реформ Гуго Коллонтай, бунты вспыхивали всегда только там, где низы не умели говорить по-польски.