10. Идея «эпистемного» анализа западноевропейской культуры м.Фуко

"Эпистема"

Исследователи и по- клонники Фуко не всегда дают себе отчет в том, что одним из главных средств интерпретации истории как ряда "прерывностей" и было выдвинутое им в середине 60-х гг. понятие эпистемы. Оно явилось результатом еще структурали- стских представлений ученого, когда он, как н многие француз- ские структуралисты 60-х гг., считал, что существует некий глобальный принцип организации всех проявлений человеческой жизни, некая "структура прежде всех других структур", по за- конам которой образуются, "конституируются" и функционируют все остальные структуры. В духе научных представлений той эпохи этой "доминантной структуре" приписывался языковой характер, и понималась она по аналогии с языком.

Характеризуя цели своей работы того времени (т. е. преж- де всего подводя итоги сделанного им в "Словах и вещах"), Фуко говорил в том же 1966 г. после выхода этой книги, одной из самых популярных его книг: "Мы мыслили внутри анонимной и ограничивающей системы мышления, системы присущего ей языка и эпохи. Эта система и этот язык имеют свои собствен- ные законы трансформации. Выявление этого мышления, пред- шествующего всякому мышлению, этой системы прежде всех систем, и является задачей сегодняшней философии".

Исходя из концепции языкового характера мышления и сводя деятельность людей к "дискурсивным практикам", Фуко постулирует для каждой конкретной исторической эпохи сущест- вование специфической "эпистемы" -- "проблемного поля" дос- тигнутого к данному времени уровня "культурного знания", образующегося из "дискурсов" различных научных дисциплин.

При всей разнородности этих дискурсов", обусловленной спе цифическими задачами каждой научной дисциплины как особой формы познания, в своей совокупности они образуют более или менее единую систему знаний -- "эпистему", реализующуюся в речевой практике современников как строго определенный язы- ковой код -- свод предписаний и запретов: "В каждом общест- ве порождение дискурса одновременно контролируется, подвер- гается отбору, организуется и ограничивается определенным набором процедур". Эта языковая норма якобы бессознательно предопределяет языковое поведение, а, следова- тельно, и мышление отдельных индивидуумов.

Таким образом, характерной особенностью понимания "эпистемы" у Фуко является то, что она у него выступает как исторически конкретное "познавательное поле" научного свойст- ва, как уровень научных представлений своего времени. На- сколько можно судить по всему контексту работ французского ученого, он выделял не менее пяти подобного рода "познавательных полей" античное, средневековое, возрожденче- ское, просветительское и современное. Первые два не получили у него эксплицитного описания и развернутых характеристик, поэтому фактически, и это касается в первую очередь "Слов и вещей", речь у него идет о трех четко друг другу противопос- тавлевных "эпистемах": Возрождение (ХV-ХVI вв.), классиче- ский рационализм (ХVII-ХVIII вв.) и современность (с начала ХIХ в.). Как пишет Автономова, эти три эпистемы кардиналь- ным образом отличаются друг от друга: "В ренессансной эпи- стеме слова и вещи сопринадлежны по сходству; в классическую эпоху они соизмеряются друг с другом посредством мышления путем репрезентации, в пространстве представления; начиная с ХIХ в. слова и вещи связываются друг с другом еще более сложной опосредованной связью -- такими мерками, как труд, жизнь, язык, которые функционируют уже не в пространстве представления, но во времени, в истории".

Очевидно, стоит привести и самое последнее по времени (1991 г.) определение, даваемое Автономовой этим трем эпи- стемам, специфику каждой из которых она видит прежде всего в различии "означающего механизма, соотношении "слов" и "вещей", и соответственно перипетии языка в культуре: язык как вещь среди вещей (Возрождение), язык как прозрачное средство выражения мысли (классический рационализм), язык как самостоятельная система в современной эпистеме. Послед- нее превращения "языка" вместе с жизнью" и "трудом" угро- жают, как считает Фуко, единству человека: в современную эпоху вопрос о человеке как сущности невозможен. В этом смысл идеи "смерти человека" ("человек умирает -- остаются структуры"), воспринятой сторонниками Фуко как девиз струк- туралистского движения".

Более подробно о взглядах французского ученого на про- блему человека и его эволюции смотрите ниже, здесь же нам было важно подчеркнуть роль понятия "эпистемы" как одного из "методологических принципов", с помощью которых доказы- вался общий для структурализма и постструктурализма тезис о "смерти человека".

С эпистемой связана еще одна проблема общеметодологи- ческого значения. При всех своих функциональных явно струк- туралистских характеристиках она, по сравнению с другими известными к тому времени структурными образованиями, имела несколько странный облик. С самого начала она носила "децентрированный характер ", т.е. была лишена четко опреде- ляемого центра и создавалась по принципу самонастройки к саморегулированию. В ней изначально был заложен момент принципиальной неясности, ибо она исключала вопрос, откуда исходят те предписания и тот диктат культурно-языковых норм, которые предопределяли специфику каждой конкретно- исторической эпистемы. Это объясняется тем, что эпистема образуется из локальных, сугубо ограниченных сфер своего первоначального применения в частно-научных "дискурсивных практиках": "Дискурсивные практики характеризуются ограни- чением поля объектов, определяемых легитимностью перспекти- вы для агента знания и фиксацией норм для выработки концеп- ций и теорий. Следовательно, каждая дискурсивная практика подразумевает взаимодействие предписаний, которые устанавли- вают ее правила исключения и выбора"

Каждая вновь образующаяся научная дисциплина как бы заново открывает для себя объект своего исследования (фактически, по представлениям Фуко, его "создает") или, как пишет Лейч, "очерчивает поле объектов, определяет легитимные перспективы и фиксирует нормы для порождения своих концеп- туальных элементов" Тот же Лейч отмечает: "изображая эпистему не как сумму знаний или унифицирован- ный способ мышления, а как пространство отклонений, дистан- цирования и рассеивания, Фуко помещает свою всеобщую мо- дель культуры среди активной игры различий"

Причем сама эта "игра различий" редуцирует "отличительную" способность традиционного различия, превращая его на деле в незначительные отклонения, лишая или ослабляя его функцию содержательного маркирования отличительных признаков. Обо- зревая работы Ж. Делеза "Различие и повтор" и "Логика смысла" Фуко писал: "Высвобождение различия требует мысли без противоречий, без диалектики, без отрицания; мысли, которая приемлет отклонение; мысли утвер- ждающей, инструментом которой служит дизъюнкция; мысли множества -- номадической рассеянной множественности, не ограниченной и не скованной ограничениями подобия; мысли, которая не приспособляется к какой-либо педагогической модели (например, для фабрикации готовых ответов), атакует неразре- шимые проблемы..."

Этот дифирамб во славу различия производит странное впечатление, поскольку различие здесь перестает выполнять свою главную задачу -- функцию различения -- и недвусмыс- ленно свидетельствует о постструктуралистском понимании Фуко этой проблемы еще в свой "археологический период". Его "дифференциальный" (различительный) анализ направлен преж- де всего на разрешение понятия любой целостности, поскольку в конечном счете рисует картину безудержной игры различий, при которой исчезает представление о сколь-либо содержательном отличии двух оппозиций, т. е. исчезает сам принцип бинаризма, поскольку это различия без отличия. Традиционную историю Фуко стремится "заменить анализом поля симультанных разли- чий (которые характеризуют в любой данный период возмож- ную диффузию знаний) и последующих различий (которые определяют в целом все трансформации, их иерархию, их зави- симость, их уровень). В то время когда историю обычно расска- зывают как историю традиции и новаторства, старого и нового, мертвого и живого, скрытого и открытого, статического и дина- мического, я отваживаюсь рассказывать историю вечного разли- чия".

Любопытна судьба понятия "эпистема". Сам Фуко, кроме "Слов и вещей", практически нигде его не употреблял, но "эпистема" получила исключительную популярность среди самых широких кругов литературоведов, философов, социологов, эсте- тиков, культурологов. Вырвавшись из замкнутой системы Фуко, она, естественно, у разных интерпретаторов обрела различные толкования, однако сохранился основной ее смысл, так поло- нивший воображение современников: эпистема соответствует константному характеру некоего специфического языкового мышления, всюду проникающей дискурсивности, которая, -- и это самое важное, -- неосознаваемым для человека образом существенно предопределяет нормы его деятельности, сам факт специфического понимания феноменов окружающего мира, опти- ку его зрения и восприятия действительности.