2.3 Последствия (прото)глобализации для Европы

Как уже отмечалось, европейская экспансия во многом являлась следствием роста рыночных отношений в Западной Европе, непосредственно подталкивалась дефицитом золота и серебра как денег, без которых дальнейшее экономическое развитие Европы представлялось весьма проблематичным. Не менее верным будет и обратное: глобализация международных экономических связей, процесс формирования всемирного рынка заметно ускорили вызревание европейского рынка, разложение феодальных и становление раннекапиталистических отношений. Это нашло отражение в ряде процессов, существенно изменивших социально-экономический и политический облик континента в рассматриваемую эпоху.

Смещение экономического центра Наиболее наглядные сдвиги, связанные с торгово-колониальной экспансией Европы, произошли в экономической географии континента. Общей долговремённой тенденцией, с некоторыми отклонениями наблюдаемой в это время, стало перемещение центров экономической жизни из Средиземноморья в Атлантику, с Юга Европы – на её Северо-запад. Оказавшись в стороне от новых торговых магистралей, процветавшие в Средневековье города-республики Италии, ярмарочные центры в глубине континента в новых условиях постепенно уступали лидерство городам-портам атлантического побережья Европы, откуда начинались и где заканчивались межконтинентальные торговые маршруты.

Правда, в начале XVI в. наблюдается экономический расцвет Лиссабона и Севильи на Пиренеях, порождённый приоритетом Испании и Португалии на заре колониальной экспансии. Они заметно потеснили Венецию и Геную в общем объеме товарооборота, но по ряду причин их успех оказался неполным и недолгим. Уже в 20-е гг. XVI в. главным центром международной торговли становится Антверпен (современная Бельгия), превратившийся в «гигантский склад перца», доставляемого сюда португальцами. Из Антверпена было гораздо проще, чем из Лиссабона, развозить пряности по всей Европе. После короткого спада, вызванного династическими войнами, этот город в середине столетия вновь упрочил своё торговое лидерство, на сей раз благодаря своей подчинённости испанской короне. Через Антверпен правительство Испании закупало промышленные товары из Англии, Франции, Нидерландов, Германии, расплачиваясь испанской шерстью и серебром из американских колоний.

Во второй половине XVI в. маятник вновь вернулся в Средиземноморье, конкретно – в Геную. Однако это не означало ослабления роли межконтинентальной атлантической торговли. Напротив, возвышение Генуи под властью испанских Габсбургов (водрузивших к тому времени на себя корону «Священной римской империи германской нации») объясняется тем, что она стала перевалочной базой продвижения драгоценных металлов из испанских колоний. Но и Генуе не дано было надолго удержаться в качестве столицы общеевропейского рынка. В XVII в. центр тяжести экономического развития на континенте окончательно перемещается в Северную Атлантику: сначала в Амстердам, а затем в Лондон. Это отражало хозяйственное превосходство раннекапиталистических Нидерландов и Англии над менее динамичными структурами Южной Европы. В Испании и Португалии привезённые из-за океана богатства использовались не лучшим образом и, скорее, способствовали консервации косных феодальных режимов. Колыбель же раннего капитализма – Италия, в силу ряда обстоятельств не смогла приступить к формированию общенациональной экономики индустриального типа и в XVII – XVIII вв. погрузилась в глубокий застой.

«Революция цен» Глобализация экономических контактов привела и к серьёзным изменениям в расстановке социальных сил в целом по Европе, в положении отдельных слоёв населения. Её непосредственным результатом в XVI в. явился рост общего уровня цен в 3-4 раза, что было названо современниками революцией цен. В наше время, когда простое увеличение выпуска бумажных денег часто приводит к многократному увеличению цен в течение года, использование слова «революция» применительно к целому столетию может показаться просто смешным. Однако тогда Европе было не до смеха. Эмоциональность восприятия роста цен в то время объясняется практически полным незнакомством общества с инфляционными процессами. На протяжении Средних веков цены были относительно стабильны, а их вызванные особыми обстоятельствами скачки (на хлеб в неурожайные годы) – кратковременными.

Разобраться в причинах революции цен поможет простая количественная теория денег, которая выводит средний уровень цен из соотношения между количеством обращающихся товаров и обслуживающим товарооборот количеством денег. Общий рост цен в Европе вытекал из большего увеличения денежной массы по сравнению с товарной. Поскольку функции денег выполняли в то время драгоценные металлы, то вполне естественно, что их приток из-за океана не мог не отразиться на состоянии европейского рынка. Весьма важно и то, что снизилась стоимость золота и серебра как товаров, поскольку большая часть их была получена в результате явно неэквивалентного обмена (африканское золото португальцев), при низких затратах на добычу (нищенская плата индейцам на серебряных рудниках испанцев в Америке) или имела своим источником простой грабёж.

Подтверждением связи между заокеанской экспансией и «революцией цен» является факт неодновременного и неравномерного роста дороговизны в отдельных регионах, в зависимости от их близости к «входу» драгоценных металлов. Так к началу XVII в. цены в Испании повысились в 4,5 раза, в Англии – в 4, во Франции – в 2,5, а в Италии и Германии, не имевших прямого выхода в Атлантику, – в 2 раза. Вместе с тем общая тенденция к росту цен свидетельствует о стабильности экономических связей внутри Европы, «рассеивании» по ней денежных металлов с Пиренейского полуострова.

Обращает на себя внимание и то, что цены на продукцию сельского хозяйства выросли значительно больше, чем на промышленные товары. Этот разрыв связан с демографическими процессами и динамикой производительности сельского хозяйства. В XVI в., несмотря на опустошительные войны, продолжился довольно быстрый рост европейского населения, начавшийся в середине предшествующего столетия. За полтора века население Европы как минимум удвоилось, достигнув 100 млн человек. В большинстве регионов снова явственно ощущалась относительная перенаселённость. Сколько-нибудь массовой эмиграции за океан ещё не было, и только обширные испанские и португальские владения вбирали в себя часть населения метрополий. В целом же абсолютно преобладали внутренние миграции – в пределах одной страны или даже одной местности.

Общей демографической тенденцией являлось и то, что рост городского населения шёл быстрее, чем сельского. Население Лондона, к примеру, в XVI в. утроилось – с 50 тыс. до 150 тыс. человек, а число жителей Амстердама увеличилось с 10 до 100 тысяч. Обычно опережающий рост городского населения свидетельствует о повышении производительности труда в сельском хозяйстве. Однако в данном случае это отражало просто перенаселённость сельской местности. Об этом свидетельствуют многочисленные факты распашки пустошей и пастбищ, уменьшение средней величины наделов. При отсутствии значительных инноваций в аграрном производстве это неминуемо вело к снижению производительности труда в сельском хозяйстве, значительному превышению спроса на сельскохозяйственную продукцию над почти не изменившимся её предложением, т.е. опережающий рост цен на продовольствие был неизбежен.

Революция цен способствовала существенному перераспределению доходов между отдельными социальными группами. Самый чувствительный удар она нанесла по реальным доходам наёмных работников, рост номинальной зарплаты которых сильно отставал от роста цен. Характерно, что наибольший разрыв между ростом цен и зарплатой возник как раз в динамично развивавшихся по капиталистическому пути странах северо-запада Европы. На европейском Юге, в той же Италии, средневековые традиции обеспечения «достаточной» зарплаты сдерживали её реальное снижение: величина зарплаты здесь почти автоматически изменялась в зависимости от динамики цен на хлеб. В Англии же за XVI в. рост денежной оплаты труда в 5 раз отстал от роста цен на продовольствие.

В наибольшей выгоде от «революции цен» и обусловленной ею снижением реальной зарплаты оказались те, кто её выплачивал – нарождавшаяся буржуазия: владельцы мануфактур, цеховые мастера. При этом молодые капиталистические элементы северных стран Европы получили конкурентные преимущества перед более подверженными старой цеховой традиции товаропроизводителями Италии. Большее снижение реальной зарплаты позволяло первым продавать продукцию по более низкой цене и, следовательно – в большем объёме.

Сложнее оказалось воздействие революции цен на распределение земельной ренты. Там, где дворянство сдавало землю на условиях краткосрочной аренды, ничего особенного не произошло. Землевладельцы просто увеличивали арендную плату соответственно росту цен. Совсем по-другому складывалась ситуация в условиях долгосрочного или бессрочного держания крестьянами земли феодалов. Когда-то установленный размер ежегодной платы здесь охранялся традицией, и увеличить его было совсем не просто. При неизменности номинального денежного выражения ренты существенно сокращались доходы феодалов, в то время как увеличивались возможности накопления у крестьян, выплачивавших прежние денежные суммы намного подешевевшими монетами.

Возникший разрыв между размерами сократившейся феодальной ренты и увеличившейся арендной платой неминуемо ставил вопрос об упразднении института крестьян – держателей земли феодалов, который являлся основой всей средневековой системы хозяйствования. Однако только в Англии он был радикально решён в пользу «новых дворян», которые приступили к решительной ликвидации традиционных крестьянских держаний. В Азии, где государство обязывало крестьян хозяйствовать на своих участках, такой ход событий был вообще невозможен.

К теме

Геблер К., История человечества: Америка после открытия Колумба. – СПб., 2003

Маркс К. Британское владычество в Индии // Маркс К., Энгельс Ф. Соч., 2-изд., Т. 9

Мельянцев В.А. Восток и Запад во втором тысячелетии: экономика, история и современность. – М., 1996

Можейко И., Седов Л., Тюрин В. С крестом и мушкетом. – М., 1966

Харт Г. Морской путь в Индию. – М., 1994.