3 На пути к всемирному рынку

Конец XV в. стал началом эпохи Великих географических открытий, резко расширивших границы европейского «мира-экономики» и заложивших основу всемирного рынка. Глобализация международных экономических связей способствовала, в свою очередь, ускоренному разложению феодальных устоев в Европе и вызреванию в ней раннекапиталистического уклада, ставшего ведущим в Нидерландах и Англии ещё задолго до наступления индустриальной эры.

Судьбоносными вехами стали выход португальских моряков в Индийский океан и открытие Америки, совершённое испанскими экспедициями под командованием генуэзца Колумба. С середины XVI в. к активным поискам новых земель подключаются голландцы, англичане, французы. В это же время русские первопроходцы исследуют огромные пространства Северной Азии. Уже к концу столетия известная европейцам площадь земного шара увеличилась в 6 раз. Мир оказался куда более обширным и разным, чем представлялось людям Средневековья.

3.1 Предпосылки заокеанской экспансии

Дальние путешествия в открытом океане стали возможными благодаря прогрессу в мореходном деле, достигнутому в Европе накануне Великих географических открытий. В XV в. был создан тип судов (каравеллы), система парусов которых обеспечивала нужный курс корабля при любом направлении ветра, способных вынести океанские штормы и вместить в себя достаточные для трансатлантических рейсов запасы пищи и пресной воды. Распространившиеся навигационные приборы (компас, астролябия) позволяли ориентироваться и вне пределов видимости берега.

Общеевропейский запрос Технические возможности дальних плаваний сами по себе ещё не означали их обязательную реализацию. Задолго до путешествий Колумба Китай имел куда более мощные корабли, оснащённые всеми приспособлениями для плавания в океане. Тем не менее китайцы не поплыли открывать ни Америку, ни Европу, а их первоклассный флот после нескольких потрясающих рейсов по Тихому и Индийскому океанам, дойдя до Восточной Африки, в дальнейшем оказался невостребованным и вскоре прекратил своё существование. Познание планеты показалось руководству Поднебесной занятием слишком дорогостоящим, неприбыльным и ненужным.

Справедливости ради следует сказать, что европейцам ветер в паруса надували не столько жажда новых знаний, сколько их вполне материальные интересы. Поиски новых земель и торговых путей вдали от берегов Европы стали закономерным следствием бурных процессов, происходивших на этом континенте в XV веке.

После взятия турками-османами в 1453 г. Константинополя и окончательного разрушения Византийской империи вновь обострились проблемы левантийской торговли. Традиционные торговые пути оказались во многом перекрытыми. Ещё не успокоившиеся турки просто грабили караваны, проходившие по захваченной ими территории бывшей Византии. Арабские купцы соглашались выступать посредниками в торговле Европы с Азией, однако их посредничество обходилось слишком дорого. Пользуясь своим монопольным положением, они многократно взвинчивали цены на вожделенные в Европе товары. В итоге стоимость реализуемых на европейских рынках пряностей в десятки раз превышала их первоначальную продажную цену. Всё это стимулировало поиск новых торговых маршрутов.

Сама по себе мечта европейских купцов прорваться через ближневосточный заслон или обойти его, чтобы попасть прямо в сердце Азии – в Индию, существовала с незапамятных времён. Индия для европейцев была не столько географической и этнической реальностью, сколько символом сказочно богатой страны, где золоту, серебру, драгоценным камням и пряностям просто нет счёта. Мы никогда не узнаем, о чём на самом деле думал Колумб, намечая свой путь на запад, но уговорить испанскую корону он мог только обещаниями достичь Индии.

Важнейшим стимулом к заокеанской экспансии являлся и дефицит денежных металлов в Европе. Подчеркнём, что нехватка золота и серебра (обострявшаяся вследствие их многовекового оттока на Восток) выражала не проблему отсутствия материалов для ювелиров. Это был уже многократно больший, по сравнению с раннефеодальной эпохой, дефицит именно в металлических деньгах. Будущее Европы теперь прямо зависело от наполнения каналов денежного обращения, без чего было невозможно полноценное развитие рыночных отношений.

Дебют – за идальго Реализация этой общеисторической потребности всего континента в денежных металлах происходила через усилия конкретных людей, больше других в них нуждавшихся Жажда золота и серебра как денег, на которые можно купить любые товары, и стала непосредственным побудительным мотивом для участников дальних экспедиций. Нередко из них возвращалась (если возвращались вообще) небольшая горстка чудом уцелевших, когда с богатой добычей, но довольно часто и ни с чем. Иллюстрацией может послужить факт, что из 265 участников кругосветного плавания Магеллана в Европу возвратились лишь 18 счастливчиков. Но это не останавливало других авантюристов, во всё увеличивавшихся количествах отправлявшихся в заморские земли. Страх потерять всё меньше всего свойственен тем, у которых этого «всё» было не столь уж много. Поэтому вполне объяснимо, что полоса Великих географических открытий началась с усилий португальцев и испанцев, фактически уже растративших трофеи, захваченные у прежних мавританских хозяев Пиренеев.

В том, что именно эти страны стали первопроходцами заокеанской экспансии, «повинен» и ряд других обстоятельств. Свою роль сыграла географическая расположенность Пиренейского полуострова – юго-западного рубежа Европы, за которым открывалась Африка и острова Южной Атлантики. Феодальное воинство пиренейских государств за несколько столетий Реконкисты, наверное, уже на генетическом уровне превратилось в социальный слой, органически не приспособленный к спокойной, мирной жизни. Дворянство, конечно, во всех странах возникало прежде всего как военное сословие, но в Испании и Португалии ратная функция их идальго оказалась явно гипертрофированной и фактически единственной. Вести хозяйство, потихоньку накапливать добро, разумно тратить деньги – всё то, чему усердно училось в те времена английское рыцарство, не представляло интерес для «благородных идальго». К тому же, имея самый высокий по Европе удельный вес в общем составе населения, дворянство на Пиренеях было просто лишено возможностей заниматься торгово-промышленной деятельностью, не говоря уж о физическом труде, под угрозой исключения непослушных из рядов привилегированного сословия. Современники отмечали, что испанцы предпочтут голод и нищету любой хозяйственной рутине. Отчасти поэтому торгово-промышленная деятельность в Испании сосредоточилась в руках иностранцев: французов – на севере Пиренеев, а итальянцев – повсюду.

Идеал идальго состоял в том, чтобы разбогатеть сразу и навсегда, участием в той или иной авантюре. Ради этого они были готовы пойти на любой риск, на совершенно фантастические предприятия, которые их удаль и отвага приводили к ошеломляющим успехам. Вспомним Кортеса, сокрушившего с горсткой испанцев могущественную империю ацтеков в Мексике, или Писарро, то же самое сделавшего с государством инков в Южной Америке.

Королевская власть всемерно поддерживала колониальные авантюры своего рыцарства не только из желания пополнить через них достаточно тощую казну. Не лишними были опасения, что многочисленное и продолжавшее размножаться воинство, не имея уже врагов на Пиренеях, могло устроить грандиозный «междусобойчик», наподобие английской феодальной войны Алой и Белой Роз.

Нельзя сбрасывать со счетов и религиозную составляющую европейской экспансии. Рука об руку с воинами шли священники-миссионеры, видевшие свой долг в том, чтобы нести заблудшим душам свет учения Христа. Да и сами солдаты считали себя правоверными католиками, сражающимися не только за Деньги и Короля, но и за Веру. Многовековая война с мусульманами меньше всего способствовала выработке веротерпимости. Сочетание разных мотивов приводило к тому, что прославление Христа сопровождалось грабежами и разбоем, а обращение в католичество достигалось не только Крестом, но и Мечом, через пытки и казни непокорных. Такие были времена. (Раздуваемая преимущественно на Альбионе легенда об особом испанском зверстве служила оправданием британского вторжения в чужие «угодья»).

Отметим также, что феноменальный прорыв в масштабах европейской экспансии конца XV в. готовился стараниями португальских мореходов в течение всего этого столетия. Их бесспорный приоритет в этом деле над соседями объясняется не только тем, что Португалия намного раньше, чем испанские королевства, закончила освобождение своей территории от мавров. Практически вся жизнь этой бедной природными ресурсами страны, вытянувшейся вдоль Атлантического побережья, оказалась связанной с океаном: рыболовством и морской торговлей. Выдающуюся роль в подготовке триумфов Б. Диаса, Васко де Гама и Магеллана сыграл младший сын португальского короля Жуана (Хуана) – Генрих (Энрике), прозванный Мореплавателем.

Принц Генрих всю свою энергию отдал строительству португальского флота и освоению просторов Атлантики. До середины XV в. он приглашал в качестве учителей более опытных навигаторов из Каталонии, капитанов морских итальянских республик. На вооружение был также взят опыт арабских лоцманов и кораблестроителей. Став главой духовно-рыцарского Ордена Христа, Генрих употребил его средства на создание морской коллегии, обсерватории, мореходной школы. В его родовом замке на южном побережье действовал, можно сказать, исследовательский институт, к работе в котором привлекались астрономы, географы, картографы и навигаторы со всей Европы. На португальскую корону работал впоследствии и брат Х. Колумба, от которого последний получил ряд ценных сведений, позволивших ему пересечь Атлантику под испанским флагом.

На протяжении 40 лет принц посылал судно за судном вдоль африканского побережья. Год за годом, шаг за шагом его корабли продвигались всё дальше на юг. Их непосредственной задачей был привоз золота и рабов, а конечной целью, поставленной Генрихом – выход в Индийский океан, проникновение в сердце Азии. Тщательно и терпеливо моряки наносили на карту очертания берегов и направления морских течений, открывали и колонизировали атлантические острова, устанавливали контакты с африканскими вождями.

Генрих не дожил до осуществления мечты своей жизни. К моменту его кончины (1460 г.) португальцы продвинулись чуть южнее Островов Зелёного Мыса. Однако научные и исследовательские работы, проведённые под его патронажем, заложили основы последующей гегемонии португальского флота во всём мире, сохранявшейся вплоть до второй половины XVI века.