10) Смысл произведения Сервантеса:
Вершиной творчества Сервантеса является роман «Хитроумный Идальго Дон Кихот Ламанчский». «Дон Кихот» с первых страниц развертывается как пародия на рыцарский роман, который все еще пользовался в Испании чрезвычайной популярностью. Сервантес заявлял, что стремился «внушить людям отвращение к вымышленным и нелепым историям, описываемым в рыцарских романах». Осмеивая рыцарские романы, он боролся со старым, феодальным сознанием.
Алонсо Кехано назвал себя громким именем Дон Кихота Ламанчского, облекся в рыцарские доспехи, избрал себе даму сердца и, оседлав боевого коня, отправился на поиски приключений. Вскоре появился у него оруженосец, мирный землепашец Санчо Панса. Нелепы и часто смехотворны «подвиги» Дон Кихота: постоялый двор представляется ему замком, купцы – странствующими рыцарями, ветреные мельницы – многорукими великанами и т.д. В своем романе подсмеивается Сервантес также над претенциозным стилем рыцарских романов. Осмеивая рыцарский роман, он расчищал путь литературе содержательной, правдивой, близкой к жизни. Поначалу роман Сервантеса почти не выходит за пределы литературной пародии. Но постепенно Дон Кихот перестает быть только комической фигурой. Он проявляет такие свойства, которые позволяют увидеть его совсем в другом свете. Дон Кихот не только поэт, он, при всем своем безумии, еще и благородный мыслитель, человек большого ума. По мере развития романа фигура Дон Кихота приобретает все более патетический характер. Его безумие все чаще оборачивается мудростью. У него все отчетливее проступают гуманистические черты. Дон Кихот рассуждает так, как рассуждали гуманисты эпохи Возрождения. Мудрость Дон Кихота вовсе не была церковной. Он мечтал не о небесном, а о земном счастье человечества и всегда готов был дать добрый совет тому, кто испытывал в нем нужду. Однако Сервантес непрерывно ставит Дон Кихота в нелепые смешные положения, ведь прекраснодушие Дон Кихота бессильно что-либо изменить в мире, в котором воцарились эгоизм и стяжательство. Роман завершается торжеством здравого смысла. Перед смертью Дон Кихот отрекается от рыцарских романов и всех своих былых сумасбродств.
На первый взгляд кажется, что нет людей более различных, чем Дон Кихот и Санчо Панса. Но эти различные люди были поистине неразлучны. Они любили и уважали друг друга, хотя подчас между ними и вспыхивали размолвки. Санчо также присущи черты своеобразного донкихотства. Но было еще нечто более важное, что внутренне роднило героев романа. Эта была их большая человечность и присущее им чувство социальной справедливости.
Рецепция романа:
Все варианты прочтения "Дон Кихота", возникавшие на протяжении его уже почти четырехвековой жизни в истории культуры, так или иначе тяготеют к двум противоположным подходам: один акцентирует сугубо комическую сторону похождений и бесед Дон Кихота и Санчо Пансы, другой основан на представлении о том, что за внешним комизмом разнообразных ситуаций, в которых оказывается знаменитая пара сервантесовских героев, за авторской иронией и пародией на рыцарские романы скрывается серьезное, если не трагическое содержание, побуждающее читателя не столько смеяться над Рыцарем Печального Образа, сколько сострадать ему. Примером смеховой рецепции романа является реакция на него первых читателей - современников Сервантеса , а также всех последующих поколений - вплоть до конца XVIII века . Примером второго (назовем его "осерьезнивающим") типа восприятия "Дон Кихота" могут служить чувства, вызванные чтением романа в юном Генрихе Гейне: "Я был ребенок, и мне неведома была ирония, которую Бог вдохнул в мир, а великий поэт отразил в своем печатном мирке. Я проливал горькие слезы, когда благородному рыцарю за все его благородство платили только неблагодарностью и побоями; и так как я, неискушенный в чтении, произносил каждое слово вслух, то птицы и деревья, ручей и цветы слышали все, и так как эти невинные создания природы, подобно детям, ничего не знают о мировой иронии, то и они также принимали все за чистую монету и проливали вместе со мной слезы над страданиями несчастного рыцаря... Рыцарь Дульсинеи поднимался все выше в моих глазах и все больше завоевывал мою любовь по мере того, как я читал удивительную книгу..."
11) Дон Кихот осуществляет в жизни ренессансный принцип - принцип жизнетворчества, наглядно наблюдаемый на примере гуманистов и основанный на подражании образцам античности. Только для Дон Кихота такими образцами служат рыцарские романы: «Амадис Галльский» Монтальво, «Неистовый Роланд» Ариосто, «Бельянис Греческий», «Эспландиан», «Тирант Белый» и многие другие, ибо библиотека хитроумного идальго огромна.
Ренессансный принцип, которому следует Дон Кихот - это подражание образцам мужества, чести, благородства, храбрости, отваги и справедливости. Он творит свою жизнь, разыгрывает собственный спектакль, - который является в его глазах жизнью и становится для него гораздо более реальным и настоящим, чем окружающая действительность, контуры которой постепенно размываются и теряют резкость. А это напрямую зависит от того, с какой точки зрения мы смотрим на реальность и что вообще подразумеваем под этим словом. Поэтому точки зрения играют в композиции «Дон Кихота» огромную роль.
Точки зрения неизбежно апеллируют к различным системам ценностей, мировоззрениям и интерпретациям происходящего. Точки зрения - это своеобразные фокусы, взгляды, скользящие по граням одного огромного художественного целого, пересекающиеся или сталкивающиеся. Каждая из них даёт читателю новую картину мира, новое понимание событий, как в тексте, так и за его пределами. От соотношения точек зрения зависит общая расстановка акцентов, а также авторская позиция и восприятие произведения читателем. Но к точкам зрения и анализу их соотношения в романе Сервантеса мы обратимся ниже.
Итак, жизнь Дон Кихота превращается в стилизацию, которая потом перерастает себя, выходит за границы абсолютного подражания и оборачивается подлинной жизнью. Дон Кихот верит в то, о чём повествуют рыцарские романы. Художественное пространство и пространство реальное сливаются в его воображении. Вымышленный мир накладывается на мир реальной действительности; в сущности, эти миры проецируются друг на друга и приводятся к единому знаменателю. В сознании Дон Кихота они тождественны, существуют в пределах одной координатной плоскости и в одном измерении. Герой утратил ощущение границы между вымыслом и реальностью.
В «Дон Кихоте» возникает сложная игра зеркальных отражений - притом зеркалом для каждого человека служат глаза других людей, - дополненная рядом персонажей, возникающих в галлюцинирующем воображении самого Дон Кихота. А главный герой повествования - ряженый. И на всём его протяжении в романический вымысел будет постоянно включаться сценическая игра, «театр». Театральность же - всегда подражание, игра отражений. Дон Кихот не просто подражает героям рыцарских романов - в своём сознании он живёт в романе, который становится для него действительностью. Он переносит литературную плоскость на окружающий его мир вещей. Он совершает роман, как жизнь, и он живёт, как в романе. Таким образом, костюмированная игра в рыцари, воспринимаемая современниками Сервантеса исключительно как спектакль, маскарад, пышно обставленное театральное действо, во многом перенесённое в жизнь из литературы, для Дон Кихота не является таковым. Он настолько вживается в свою роль, что она для него перестаёт быть собственно ролью, и Алонсо Кихана уже не равен Дон Кихоту. Более того, для Дон Кихота не существует Алонсо Киханы. Из принципиального анахронизма, веры в уже несуществующие реалии и отсюда полной абсурдности проистекают трагикомические ситуации, в которых оказывается хитроумный идальго. Дон Кихот, с одной стороны, надевает маску другого времени; с другой же стороны, форма игры, теснейшим образом сопряжённая с игрой литературной, становится для него объективной реальностью.
Дон Кихот Ламанчский - единственный из великих героев мировой литературы, который проходит ряженым через всё повествование. Момент переодевания, перевоплощения и сотворения героем вокруг себя мира рыцарской культуры играет в романе Сервантеса исключительно важную роль. Костюм, театральный грим, маска, личина неизбежно ведут к тому, что надевший их перестаёт быть самим собой и ощущать себя таковым. Он становится другим и полностью теряет себя, своё первоначальное «я». Любая маска означает не столько притворство, сколько разрушение этого «я» и рождение нового. От облачившегося в рыцарские доспехи Алонсо Киханы не остаётся ровным счётом ничего - перед нами отныне странствующий рыцарь сеньор Дон Кихот. Этот этап самоотчуждения сопровождается созданием новой реальности - эпизод носит в романе пародийный характер.
Таким образом, Дон Кихот сразу же привлекает внимание своим странным нарядом («доспехи, которые принадлежали его прадедам и валялись где-то в углу, заброшенные и покрытые вековой ржавчиной и плесенью»; «просто открытый шишак» вместо шлема с забралом, а потом и вовсе бритвенный таз, отнятый у цирюльника, - он же знаменитый шлем Мамбрина), внешностью («…были поражены его странной наружностью: сухим и жёлтым лицом длиной с пол-аршина, сборным вооружением и видом, полным достоинства»; «…и был он так тощ и худ, что можно было принять его за иссохшую мумию»; «Удивительное зрелище являла собою его длинная, вытянутая, костлявая, жёлтая фигура, стиснутая узким платьем, неуклюжая и, главное, отнюдь не проворная» и т.д.), абсурдными и порой совершенно нелепыми речами, а также тощим Росинантом, который не в состоянии даже скакать галопом («…и хотя у ней [клячи] было больше болезней, чем куарто в реале, и больше недостатков, чем у лошади Гонеллы, которая tantum pellis et ossa fuit…»).
12) В XVI в. в Испании широко распространяются рыцарские романы – жанр, уже забытый в других странах. Эти романы идеализировали средневековых рыцарей с их необычайными, сказочными приключениями, воспитывали преклонение перед феодальным миром. Но идеальная картина рыцарских турниров и поединков, необыкновенных страстей и добродетелей не соответствовала жестокой действительности. Перед гуманистической литературой Испании встала задача преодолеть влияние рыцарских романов, которые уводили от познания действительной жизни.
Величайшим писателем-гуманистом Испании, одним из самых замечательных реалистов в литературе эпохи Возрождения был Мигель Сервантес де Сааведра.
Главное, бессмертное произведение "Дон-Кихот", задумана как сатира на рыцарские романы, но затем, расширив рамки своего произведения, Сервантес дал в нем мастерскую бытовую картину Испании XVI-XVII вв. и силой своего художественного таланта возвысил гл. героев своего романа до идеальных всечеловеческих типов. Дон-Кихот не только безумный рыцарь, но и благороднейший борец за недосягаемый идеал; его оруженосец Санчо-Панса – представитель народного здравого смысла и житейской практичности. Роман Сервантеса, художественная энциклопедия испанской жизни классического периода её культуры, изображает трагикомически бесплодный энтузиазм благородной личности на фоне жалкого прозябания самодовольных обывателей: мир непрактичного духа и бездуховной практики27.
Сюжет «Дон Кихота», его основная ситуация, строится на. двояком контрасте: центральная пара странствующих «безумцев» противостоит «трезвому» и пассивному социальному окружению, а рыцарь-«идеалист» – оруженосцу-«реалисту»; в обоих контрастах у каждой из сторон хватает «мудрости» (здравого смысла) лишь на то, чтобы развенчать иллюзии (безумие) другой стороны: специфически испанский национально-исторический план «донкихотской» ситуации.
За национальным «донкихотством», за кризисом испанской культуры Сервантес уловил и нечто большее – всеевропейский кризис гуманизма Возрождения, его представлений о рождающемся новом обществе и о месте, отведённом в нём человеческой личности. Среди великих реалистов нового времени Сервантес первый зафиксировал «прозаический» (обывательский), а не героический характер рождающегося общества. Грустным смехом над «героическим безумием», над утопической «романтикой» эпохи (осмеяние-прославление Дон Кихота) Сервантес реалистически завершил эволюцию искусства Ренессанса, прославлявшего идеализированную свободную личность, «творца своей судьбы», «сына своих дел».
Вместе с тем Сервантес положил начало новоевропейскую роману как «личностному эпосу», а в истории комического – юмору «высокого смеха» как смеха над высоким, над лучшим и благороднейшим в человеке, над вечной активностью человеческого сознания, над «истинно рыцарским» (на языке Дон Кихота) воодушевлением, вмешательством в ход жизни, когда одушевлённое лучшим сознание «прекраснодушно» теряет «такт действительности»28. В этом непреходящее, вечное значение общечеловеческого плана романа.
13) Маргарита Наваррская (1492 - 1549), сестра короля Франциска I, была одним из активных деятелей гуманистического движения. Она отличалась всесторонней образованностью, увлекалась античной культурой, итальянском литературой, особенно произведениями Данте, Петрарки и Боккаччо, знала классические языки. При ее дворе в Наварре группировались ученые-гуманисты, художники, писатели, здесь они находили материальную поддержку, нередко защиту от преследований церковной реакции, а самое важное - необходимый для творчества духовную и интеллектуальную атмосферу. Наваррская была талантливой писательницей, она писала стихи, поэмы, но лучшим ее произведением - и действительно значительным - есть прозаическая сборник новелл «Гептамерон». Писался это произведение постепенно, очевидно, в течение многих лет, и был напечатан уже после смерти писательницы в 1558 г. «Гептамерон» создан под значительным влиянием Боккаччо, в частности в нем прямо наследуется обрамовуюча композиция «Декамерона». «Гептамерон» - семиденник, он содержит 72 рассказа, которые объединяются вступлением-обрамуванням. Десять дворян, мужчин и женщин, возвращаясь с курортной местности, змущени задержаться в пути из-за непогоды. Одно время они заполняют рассказами разных историй, которые и составляют содержание сборника.
Ренессансный характер рассказов проявляется в достаточно широком охвате действительности. В них существует огромное количество разнообразных персонажей - придворных, горожан, крестьян, слуг, монахов, разрабатываются темы любовные, морально-бытовые, антиклерикальные. Писательница высмеивает лицемерие и порочности монахов, отрицает аскетическую мораль и отстаивает право человека на земные удовольствия, однако в ее [238] новеллах нет ни той смелости мысли, ни остроты сатиры, которыми отмечается «Декамерон» Боккаччо. В «Гептамерон» последовательно проходит дидактическая тенденция, наряду с новой моралью сосуществуют старые понятия. Стиль и манера повествования у писательницы еще сильно отмечены влиянием куртуазной литературы.
Одним из наиболее значительных представителей кружка Маргариты Наваррской был Клеман Маро (1496 - 1544) - талантливый поэт, сын Жана Маро - Придворная поэта Анны Бретонской. Творчество Клемана Маро выросла на почве национальной и античной поэтических традиций. Он считал себя последователем Вийона, обращался к жанрам французской народной поэзии, усваивал лирические формы Катулла и Овидия, сжатый и острый стих Марциала. Маро писал поэмы, баллады, рондо, послания, эклоги, элегии, похвальные песни, эпиграммы; он первый во Франции подражал петрарковскую сонет. Лучше удавались ему произведения малых форм. В стихах Маро говорится о повседневных приключения, интриги и торжественные события при королевском дворе, о любви и разочарования, случаются меланхолические размышления о смерти, значительное место в них занимает сатира на монахов, судей, схоластов из Сорбонны. Главная ценность стихов Маро состоит в чувственно-материальном восприятии мира, в усиленном интересе ко всему земному, что есть чертами нового, гуманистического мировоззрения, направленного против религиозной догматики. Это привело жестокие преследования Маро со стороны как католической, так и кальвинистской церкви. Он был гоним не только католиками из Франции, но и в конечном итоге и кальвинистами из Женевы.
Последние годы жизни Маро провел одиноко и умер в Турине.
Второй участник кружка Маргариты Наваррской - Бонавентюр Деперье (1510-1544) вошел во французскую литературу как выдающийся сатирик. Он вышел из демократической среды, имел хорошее образование, знал классические языки. В юности он начал писать стихи, зарабатывал на жизнь как писец, значительное внимание уделял научной работе. В 1536 г. он присоединился к кружку Маргариты Наваррской и был некоторое время его личным секретарем. В среде кружка полной мере развернулась его литературное творчество. Он увлекался Маро и писал стихи в духе его стихов. Создал сборник рассказов «Новые забавы и веселые разговоры», сатирические диалоги «кимвал мира». [239]
Рассказы были написаны, как предполагается, в 30-е годы, но вышли в свет уже после смерти Деперье. В сборнике 92 новеллы, которые являются правдивыми картинками реальной действительности. Они построены на материале наблюдений писателя над французским жизнью во время путешествий по стране. В новое-ли-вступлении к сборнику писатель отмечает, что он не ходил по своим повествованиями ни в Константинополь, ни во Флоренцию, а брал их тут же, дома. Социальный состав его персонажей очень разнообразен, но главное внимание автор уделил описанию городской среды. По строению новеллы Деперье неодинаковы: одни имеют сложный логический сюжет, остальные составляют портретный рисунок, анекдот или веселый диалог. В основном рассказы имеют характер непринужденной устного рассказа, которая без конца прерывается вставками, шуточными обращениями к читателю. Автор использует живую простонародный язык, каламбур, игру слов, остроты, ругань и т.п.
Хотя писатель не поднимается до больших художественных обобщений и многие его новелл имеют чисто развлекательный характер, все же их гуманистический смысл неопровержим. У них торжествуют мирской взгляд на мир, человеческий разум и здоровые естественные чувства, прославляется радость жизни. Главный удар автор направляет против схоластов, священников, монахов. Он высмеивает их скупость, распущенность, чревоугодие, невежество и тупость. Эти новеллы, близкие к сатирической народной литературы, имеют общие черты с произведением великого Франсуа Рабле. Всего сборник проникнута веселым смехом, жизнерадостностью. В сонете, который добавляется в конце сборника, поэт говорит о тяжелых временах и определяет своем сборнике роль - не только смешить, но и поддерживать людей в беде:
Старое с новым смешал я пополам.
Интересного я вам повел немало.
Чтобы мечтатели скорби более не знали.
Я вам все лучшее в душе отдам.
И прочь печаль! Она придет сама,
Когда наступит лишений зима.
Пока еще время - ищите радость всюду!
Когда же коснется горе вас крылом,
Вы защищайтесь мужества щитом,
И грусти злой бремя вам легче будет.
(Перевод Н. Терещенко)
«Кимвал мира» (1538) состоит из четырех сатирических диалогов, написанных вроде произведений [240] Лукиана. Книга вышла анонимно, ее парижского издателя посадили, а книгу признали вредной и уничтожили.
В «кимвал мира» Деперье выразил мировоззрение тех французских гуманистов, которые понимали, что религиозные споры грозят Франции огромным бедствием. Он направлял свою книгу главным образом против христианской религии и религиозной вражды. Три первые диалоги рассказывают о приключениях и проделках Меркурия, посланного на землю Юпитером. По смешными ситуациями, в которых переплетаются мифология и современность, кроется глубокий серьезный смысл. Особенно показателен в этом плане является второй диалог. В нем рассказывается о том, как Меркурий, показав людям «философский камень», раздробил его и рассеял по земле. С тех пор «философы» ищут кусочки камня в пыли, ссорятся, дерутся и каждый пытается уверить другого, что именно он нашел камень и постиг истину: "Одни говорят, что для успешных поисков необходимо одеваться в красное и зеленое, второй говорит, что для этого полезнее одеваться в желтое и голубое. Один думает, что нужно есть не более шести раз в день и только определенные блюда, другой уверяет, что это необходимо делать с огнем даже среди бела дня. Кричат, беснуются, ругаются и бог знает каких только не творят злодеяний ». Меркурий прибывает на спор двух искателей камня - Ретулуса и Куберкуса (анаграмма имен деятелей религиозной реформации Лютера и Буцера) и признается им, что он пошутил и философский камень - выдумка. Тригатус просит Меркурия научить его менять свой образ, чтобы легче было обманывать людей. Веселый посланец Юпитера делает вид, будто нашептывает на ухо Тригатусу желаемый средство, в действительности же ничего не говорит и исчезает.
Деперье не только высмеивал богословов и сектантов, но и отрицал религию вообще. «Кимвал мира» проникнуто духом смелого свободомыслия и критики, что делает эту книгу особенно ценной.
За свое произведение Деперье потерпел жестоких преследований, потерял покровительство Маргариты Наваррской. Последние годы жизни он провел в Лионе в горьких нищете. Затравленный реакцией, Деперье закончил жизнь самоубийством.