49. Маржиналистская революция

Хронологически маржиналистскую революцию принято связывать с выходом в свет трех книг: «Теории политической экономии» У. С. Джевонса и «Оснований политической экономии» К. Менгера в 1871 г., а также «Элементов чистой политической экономии» Л. Вальрасав в 1874 г.В центре их внимания была проблема меновой ценности благ – пропорции их обмена. Эту проблему маржиналисты решали с помощью теории предельной полезности, объяснявшей ценность благ полезностью их дополнительной единицы и, таким образом, сочетавшей при объяснении ценности фактор полезности с фактором редкости. В дальнейшем маржиналистские теоретики освоили и другие области экономической науки: теорию производства (фирмы), распределения дохода, благосостояния и т.д., но ядром и образцом маржиналистского подхода к экономическому анализу стала именно теория предельной полезности. Теории распределения и производства вошли в состав маржиналистской теории несколько позднее – первоначальный прорыв осуществлялся именно на участке теории потребительского выбора. Основатели маржинализма в большинстве случаев рассматривали полезность (и общую, и предельную) как психологическую реальность, поддающуюся непосредственному измерению. А. Маршалл, считая непосредственное измерение невозможным, утверждал, что полезности можно косвенно измерять в деньгах, уплаченных за соответствующие блага. Важнейшим преимуществом маржиналистской теории ценности над классической явился ее универсализм. Классическая теория издержек описывала происхождение ценности только свободно воспроизводимых благ, а также была неприменима к мировой торговле. Теория предельной полезности описывает субъективную ценность практически всех благ, в том числе даже уникальных, и тех, которые вообще не обмениваются, а остаются у своих владельцев. Более того, теория предельной полезности не только объясняла пропорции обмена, но и создала теоретический язык (предельный анализ), пригодный для применения к другим экономическим проблемам. Причины победы маржиналистской революции лежат скорее внутри самой экономической науки. Решающее значение здесь имела «экономность» маржиналистской теории, применяющей одинаковые принципы исследования и аналитический инструментарий к любым хозяйственным (и, как окажется впоследствии, не только хозяйственным) явлениям и проблемам. Эта универсальность метода и инструментов анализа, формирование единого языка экономической теории – предельного анализа, возможность ее формализации безусловно сыграли огромную роль в прогрессе и профессионализации нашей науки и привели к образованию мирового научного сообщества.

50. Новая историческая школа

Густав Шмоллер, профессор университетов в Страсбурге и Берлине (с 1882 г.), один из основателей и позднее — председатель «Союза социальной политики», соглашался с выводами К. Маркса о классовом конфликте предпринимателей и рабочих, но рассматривал монархию и государственное чиновничество как нейтрализующую силу в классовой борьбе. Сознание государственной властью своей ответственности перед обществом и защита интересов низших классов, социальное законодательство и гарантирование рабочим коллективных договоров с предпринимателями — таковы, по Шмоллеру, условия классового мира и эффективного функционирования экономики. Другой активный деятель «Союза социальной политики» Луйо Брентано подчеркивал, что од­ной из задач политической экономии является разрешение «вопросов, возбужденных агитацией». Брентано обосновывал заинтересованность предпринимателей в росте заработной платы, так как это является стимулом к повышению производительности труда.

Деятели «Союза социальной политики» — экономисты «новой» исторической школы — приняли данное им прозвище «катедер-социалистов», т. е. социалистов с профессорских кафедр. Один из них, Адольф Гельд писал в книге «Социализм, социал-демократия и социал-политика» (1878): «"Катедер-социализм" выдвинул в противовес как радикальной приверженности манчестерства к принципу laissez faire, так и радикальному стремлению социал-демократии к перевороту — самостоятельный принцип примирения порядка и свободы. Упрямому консерватизму и социальной революции он противопоставил законную, шаг за шагом продвигающуюся вперед по­ложительную реформу».

Однако реформизмом не ограничилось стремление молодой исторической школы обозначить «третий путь» в политической экономии. В 1874 г. Шмоллер предложил новую концепцию народного хозяйства, в центр которой ставил «общность языка, истории, обычаев, идей», которая глубже, чем что-либо другое (товары, капитал, государственность), связывает отдельные хозяйства. «Этот общий этос, как греки называли кристаллизованное в обычае и праве нравственно-духовное общее сознание, оказывает влияние на все поступки человека, следовательно, и на хозяйственную деятельность тоже»10.

Программа Шмоллера состояла в превращении политической экономии из «голого учения о рынке и обмене» в историко-этическую науку, которая должна была давать, с одной стороны, скрупулезное описание фактического хозяйственного поведения, с другой — теорию моральных норм хозяйствования, этику формирования предпочтений в хозяйственной деятельности. Имея в виду либеральную политэкономию и исторический материализм, а также расставленные «старой» исторической школой (особенно Рошером) географические акценты национального своеобразия, Шмоллер сформулировал свое металогическое кредо в критике «двух основных заблуждений»: 1) идеи «неизменной, вознесенной над временем и пространством нормальной формы организации народного хозяйства как некоей константы, кульминирующей в свободной торговле, свободе предпринимательства, свободе распоряжения земельной собственностью»; 2) представления, что «внешние природные и технические данности экономического развития суть абсолютные и единственные факторы, определяющие организацию народного хозяйства». // Не отрицая «ряда природно-технических причин» как «естественного фундамента народного хозяйства», Шмоллер отвергал «ложное стремление» выводить «определенные состояния экономики прямо из первого ряда причин... объяснить из технических и природных предпосылок то, что лежит по ту сторону всякой техники». Вопреки «рационализму и материализму» Шмоллер настаивал на значении иного ряда причин, возвышающегося над природным и техническим фундаментом в качестве «своего рода более подвижной прокладки». Этот ряд составляют этические и культурные факторы, и только на обоих рядах «может быть возведено здание определенной народнохозяйственной системы»11. // Г. Шмоллер и его ученики резко подчеркивали не только нормативную сторону политической экономии, но и неприятие абстрактно-дедуктивного метода Рикардо и анализа экономических явлений, изолированного от истории, географии, психологии, этики, юриспруденции, от особых черт, налагаемых национальностью и культурой. Шмоллер не считал возможным применение математики в общественных науках и указывал, что человеческая психика — слишком сложная задача для дифференциального исчисления. Зато он был активным сторонником применения статистического материала и требовал от своих учеников прежде всего «историко-хозяйственных монографий», основанных на обработке массива эмпирических данных. // Благодаря близости Шмоллера к официальным кругам Германской империи «новая» историческая школа стала господствующей в немецких университетах; ее влияние распространилось и за пределы Германии — в Англии, Франции, США, России. Германская историческая школа в политической экономии способствовала формированию экономической истории и экономической географии как особых научных дисциплин. // У более молодых представителей школы уже не вызывал удовлетворения сугубый эмпиризм Шмоллера. Карл Бюхер в монографии «Возникновение народного хозяйства» (1893), выдержавшей множество переизданий, предложил обобщенную схему всего экономического развития народов Западной и Средней Европы с выделением трех ступеней в зависимости от длины пути, проходимого продуктом от производителя до потребителя: 1) ступени замкнутого домашнего хозяйства, где предметы потребляются в том же хозяйстве, в котором произведены; 2) ступени городского хозяйства, где произведенные предметы непосредственно поступают в потребляющее хозяйство; 3) ступени народного хозяйства, где предметы проходят ряд посредствующих звеньев, прежде чем дойти до потребителя. С удлинением пути обмена развиваются новые формы промышленности от работы на себя и на заказ домохозяина к городскому ремеслу и далее к кустарной промышленности и фабричному производству. Две последние формы промышленности соответствуют ступени народного хозяйства. Эволюция форм промышленности сопровождается распространением сферы влияния капитала вплоть до полного охвата им национальной экономики.

На ступени домашнего производства нет капитала, а имеются лишь предметы потребления в разных фазисах их годности. В производстве на заказ капиталом является лишь инструмент в руках работника, изготовляющего продукт для потребителя либо дома у того, либо дома у себя; в ремесле — капитал пополняют помещение и сырье, но продукт сбывается непосредственному потребителю. В кустарной системе производства и продукт становится капиталом, но не работника, а купца-предпринимателя; раньше, чем перейти к потребителю, продукт становится средством наживы одного или нескольких посредников-купцов — кустарь не имеет ничего общего с рынком сбыта своих изделий. Наконец, в фабричной системе рабочий лишается капитала в виде материала и капитала в виде орудий — все составные части капитала сосредоточиваются в руках фабриканта-предпринимателя, который сам занимается сбытом своих товаров.

Исследование Бюхера подготовило шаг нового поколения молодой исторической школы к сочетанию эмпирического и абстрактного методов, исторического и теоретического анализа.