III. Практическая часть Тире в простых предложениях в произведении м. Булгакова «Собачье сердце»

1. лужащих центрального совета народного хозяйства – плеснул кипятком и обварилНегодяй в грязном колпаке – повар столовой нормального питания с мне левый бок.

2. Я теперь председатель, и сколько ни накраду – всё на женское тело, на раковые шейки, на абрау-дюрсо.

3. Шарик – это значит круглый, упитанный, глупый, овсянку жрёт, сын знатных родителей, а он лохматый, долговязый и рваный, шляйка поджарая, бездомный пёс.

4. Именно гражданин, а не товарищ, и даже – вернее всего, – господин.

5. Видно, помирать-то ещё рано, а отчаяние – и подлинно грех.

6. Бок болел нестерпимо, но Шарик временами забывал о нём, поглощённый одной мыслью – как бы не утерять в сутолоке чудесного видения в шубе и чем-нибудь выразить ему любовь и преданность.

7. Лишь только исполнилось ему четыре месяца, по всей Москве развесили зелёно-голубые вывески с надписью МСПО – мясная торговля.

8. Здесь порою винтом закипали драки, людей били кулаком по морде, – иногда, в редких случаях, – салфетками или сапогами.

9. Вслед за ним покраснел почему-то густейшим образом один из вошедших – блондин в папахе.

10. Посреди комнаты – тяжёлый, как гробница, стол, накрытый белой скатертью, а на ней два прибора, салфетки, свёрнутые в виде папских тиар, и три тёмных бутылки.

11. Красавец тяпнутый – он был уже без халата в приличном чёрном костюме – передёрнул широкими плечами, вежливо ухмыльнулся и налил прозрачной.

12. И – боже вас сохрани – не читайте до обеда советских газет.

13. Странное ощущение, – думал он, захлопывая отяжелевшие веки, – глаза бы мои не смотрели ни на какую пищу.

14. И вот, в течение этого времени до марта 1917 года не было ни одного случая – подчёркиваю красным карандашом: ни одного – чтобы из нашего парадного внизу при общей незапертой двери пропала бы хоть одна пара калош.

15. Доктор Борменталь, статистика – ужасная вещь.

16. И вот, когда он вылупит из себя всякие галлюцинации и займётся чисткой сараев – прямым своим делом, – разруха исчезнет сама собой.

17. И совершенно неважно – будет ли он с бляхой или же в красном кепи.

18. Кроме того, всё трюмо в гостиной, в приёмной между шкафами отражали удачливого пса – красавца.

19. То-то я смотрю – у меня на морде – белое пятно.

20. Но очень скоро пёс понял, что он – просто дурак.

21. Вследствие этого он вдруг заскулил и утренний завтрак – полчашки овсянки и вчерашнюю баранью косточку – съел без всякого аппетита.

22. – Иван Арнольдович, самый важный момент – когда я войду в турецкое седло.

23. Тогда обнажился купол Шарикового мозга – серый с синеватыми прожилками и красноватыми пятнами.

24. Питание до поступления к профессору плохое, после недельного пребывания – крайне упитанный.

25. В 1 час 13 мин. – глубокий обморок с проф. Преображенским.

26. Тут же рисунок – скрипка и моя фотографическая карточка и под ней подпись: «проф. Преображенский, делавший кесарево сечение у матери.

27. Филипп Филиппович, как истый учёный, признал свою ошибку – перемена гипофиза даёт не омоложение, а полное очеловечение.

28. Шерсть на голове – слабая, шелковистая.

29. Отныне загадочная функция гипофиза – мозгового придатка – разъяснена.

30. Его гормоны можно назвать важнейшими в организме – гормонами облика.

31. Причина смерти – удар ножом в сердце в пивной.

32. – Я, кажется, два раза уже просил не спать на полатях в кухне – тем более днём?

33. Пойдите на Кузнецкий – все в лаковых.

34. Окурки на пол не бросать – в сотый раз прошу.

35. Это его право – участвовать в обсуждении его собственной участи, в особенности постольку, поскольку дело касается документов.

36. – Сколько раз я приказывал – котов чтобы не было.

37. В нём она разделилась на три потока: прямо в противоположную уборную, направо – в кухню и налево в переднюю.

38. Он был как в клеёнке – весь мокрый.

39. – Насчёт семи комнат – это вы, конечно, на меня намекаете? 

40. Дам – Зину и Дарью Петровну – считать не станем.

41. Следующую ночь в кабинете профессора в зелёном полумраке сидели двое – сам Филипп Филиппович и верный, привязанный к нему Борменталь.

42. Стукнувшись головой об стену он издал звук – не то «и», не то «е» – вроде «эээ!

43. Нам ведь с вами на «принимая во внимание происхождение» – отъехать не придётся, невзирая на нашу первую судимость.

44. – Филипп Филиппович, вы – величина мирового значения, и из-за какого-то извините за выражение, сукиного сына.

45. – А я полагаю, что вы – первый не только в Москве, а и в Лондоне и в Оксфорде.

46. Вот что, Борменталь, вы первый ученик моей школы и, кроме того, мой друг, как я убедился сегодня. Так вот вам как другу, сообщу по секрету, – конечно, я знаю, вы не станете срамить меня – старый осёл Преображенский нарвался на этой операции как третьекурсник.

47. Одним словом, я – Филипп Преображенский, ничего труднее не делал в своей жизни.

48. Одним словом, гипофиз – закрытая камера, определяющая человеческое данное лицо.

49. Это – в миниатюре – сам мозг.

50. Ведь в конце концов – это ваше собственное экспериментальное существо.

51. Доктор, передо мной – тупая безнадёжность, я клянусь, потерялся.

52. Сейчас Шариков проявляет уже только остатки собачьего, и поймите, что коты – это лучшее из всего, что он делает.

53. Я замужем была, а Зина – невинная девушка.

54. Выяснилось только одно – что Полиграф отбыл на рассвете в кепке, в шарфе и пальто, захватив с собой бутылку рябиновой в буфете, перчатки доктора Борменталя и все свои документы.

55. – Позвольте вас спросить – почему от вас так отвратительно пахнет?

56. – Я с ней расписываюсь, это – наша машинистка, жить со мной будет.