1. Дидактика начального образования к. Д. Ушинского.

1. Жизнь и педагогическая деятельность. Педагогические взгляды.

В истории отечественной педагогики особое место занимает КД. Ушин­ский — основоположник научной педагогики в России и реформатор школы. У каждой науки есть свой исток; для отечественной педагогики таким истоком было творчество КД Ушинского.

Жизнь и педагогическая деятельность К.Д.Ушинского.

Константин Дмитриевич Ушинский (1824—1870) родился 2 марта в г. Туле в небогатой дворянской семье. Рос и воспитывался в г. Новгороде- Северском Черниговской губернии. Ему не было еще двенадцати лет, когда умерла мать, а отец после смерти матери почти не бывал дома, так •по жил он вдвоем с младшим братом на хуторе, куда никто не заглядывал. Об этом писал Ушинский в своих воспоминаниях.

До 11 лет мальчик обучался дома, а потом он поступил в третий класс гимназии. Вот как описывает внешний вид и обстановку в гимназии К.Д. Ушинский:

«Это было длинное, низкое, почерневшее здание с будочкой наверху. I )по походило больше на паровую винокурню, чем на храм науки: окна в старых рамах дрожали, подгнившие полы, залитые чернилами, скрипели и прыгали, двери притворялись плохо, облезшие длинные старые скамьи были изрезаны и исписаны многими поколениями гимназистов. Чего только не было на этих скамьях! Портреты учителей, бесчисленные изре­чения... В низших классах бывало так душно, что новенький учитель долго морщился и отплевывался, прежде чем начинал свой урок...

Непритязательный внешний вид гимназии сочетался с особенной атмосферой, царившей в ней. Она характеризовалась духом демократиз­ма и товарищества, уважения к наукам и стремления к знаниям, и все это было возможно благодаря педагогам гимназии... Плохо было это здание, но мне жаль его, как жаль первых и живых снов своей детской жизни».

Большое влияние на гимназистов и их учителей имел Илья Федорович Тимковский, который жил в своем имении возле Новгорода-Северского. Раньше Тимковский читал в Московском университете курсы истории, всеобщей словесности, российского законоведения. Будучи доктором права и философии, он оставил по состоянию здоровья университет и стал директором гимназии в Новгороде-Северском; как раз в эти годы в ней учился Ушинский

Илье Федоровичу Тимковскому гимназия была обязана тем, что в ней утвердилось уважение к науке. В своих выступлениях он проникновенно говорил о великой миссии науки для человечества, о роли ее в нравствен ном прогрессе общества, о радости познания. Такое же благотворное вли­яние на гимназистов оказывали и другие педагоги, так же трепетно относившиеся к науке.

И еще одно важное обстоятельство оказало влияние на развитие Ушинского. Он жил в 4 верстах от гимназии и ежедневно пешком про­ходил в школу и обратно около 10 километров. На впечатлительного юношу природа оказывала огромное воздействие. Он сам писал впослед­ствии, что природа, прекрасные окрестности города, душистые овраги и колыхающиеся поля тоже были воспитателями, а день, проведенный ребенком в роще и поле, стоит многих недель, проведенных на учебной скамье.

История — один из любимых предметов Ушинского в гимназии. Уже в эти годы он много читает и занимается самостоятельно. Стремление к самообразованию станет впоследствии одной из самых характерных черт его личности. А в гимназические годы он с увлечени­ем читает книги из библиотеки отца, участника Отечественной войны 1812 г., воспитанника Московского университетского благородного пан­сиона.

Источником знаний о жизни служило постоянное общение с крес­тьянскими детьми; перед его глазами был крестьянин с его нищетой и бесправием и с нескончаемым тяжелым трудом.

Так складывается взгляд молодого человека на мир, намечаются жиз­ненные устремления.

В возрасте 16 лет Костя Ушинский, окончив гимназию, отправляется с двумя товарищами в Москву для поступления в университет. Дальняя это была дорога — почти полмесяца добирались они на лошадях. Пройдя испытания, Ушинский в 1840 г. становится студентом юридического фа- культета Московского университета.

Атмосфера в университетах этого времени была такой. Университет­ским уставом 1835 г. было отменено право выбора профессоров, они на­значались самим министром. Через инспекторов университетов учреж­дался надзор за каждым студентом; если студент казался подозрительным, то предлагалось установить наблюдение и за его знакомыми. Историю философии могли преподавать только профессора богословия; позже пре­подавание истории философии, так же как и преподавание государствен­ного права, было запрещено совсем.

Но Московский университет в эти годы выстоял. В нем преподавали профессора, имевшие огромное влияние на молодое поколение. T.Н. Гра­новский, П.Г. Редкин, К.Ф. Рулье. «Ваше предназначение в том, чтобы быть полезными гражданами, деятельными членами общества» (из лекции Т.Н. Грановского).

«Ничто не доставляет уму человека того несравненного ни с чем на­слаждения, как занятия наукой, то есть добывание истины, добывание знания» (П.Г. Редкин).

Состав студентов университета в 40-е гг. был пестрым. «Студенты- аристократы, любившие пускать пыль в глаза французскими фразами, ры­саками, франтовскими мундирами и модными затеями, страшно боялись Ушинского, которого остроты попадали очень метко», — вспоминал его однокурсник. Эти молодые люди занимались «между прочим». ЗначительНая часть студентов была из разночинцев и обедневших дворян, которым необходимо было выучиться, чтобы зарабатывать себе на жизнь. Поэтому и отношение к занятиям у них было серьезное.

Огромная работоспособность, усидчивость, прямота и искренность, независимость характера были присущи Ушинскому-студенту. Его выде­ляли среди товарищей легкость и быстрота понимания сложных научных понятий, критическое отношение к различным теориям, самостоятель­ность суждений.

Как и большинство других студентов, он вынужден был зарабатывать деньги частными уроками; но он видел, что не подготовлен к профессии учителя: «Нужно оставить приватные уроки! Но существовать на что?.. Проклятая бедность!»

В 1844 г. Ушинский блестяще окончил университет; на него обратил внимание попечитель Московского учебного округа граф С.Г. Строганов и предложил ему место профессора в Ярославском Демидовском лицее. В течение двух лет Ушинский, зарабатывая на жизнь себе и младшему брату уроками, продолжал серьезные занятия наукой. Все дни недели рас­писаны им по минутам: в 4 ч — встает; с 5 до 8 — готовится к предстоя­щему магистерскому экзамену; потом — уроки; после обеда — «читать для ума» , писать журнал, готовиться к урокам. И так вся неделя; только в воскресенье подъем в 6 ч. На сон — б—7 часов.

Ушинский составляет для себя своеобразный кодекс поведения, кото­рый он записал в дневнике:

«Рецепт

1. Спокойствие совершенное, по крайней мере, внешнее.

2. Прямота в словах и поступках.

3. Обдуманность действия.

4. Решительность.

(...)

6. Не проводить времени бессознательно; делать то, что хочешь, а не то, что случится.

(...)

9. Ни разу не хвастаться ни тем, что было, ни тем, что есть, ни тем, что будет.

Никому не показывать этого журнала».

В эти же годы он много размышлял о своем долге перед народом, о цели и смысле жизни: «Приготовлять умы! Рассеивать идеи!.. Вот нагие назначение... Отбросим эгоизм, будем трудиться для ?готомст- ва! Пробудим требования, укажем разумную цель, откроем средства, расшевелим энергию, — дела появятся сами... Пренебрегая насмешка­ми, вытерпевая гонения, жертвуя всем... наслаждениями семейства, tio- честей, славы, богатства, не убегая туда, где живут счастливее, отка­завшись совершенно от самих себя — работать для потомства" Так определил свой жизненный путь молодой Ушинский. И следовал ему до конца своих дней.

В 1846 г. Ушинский начинает трехлетнюю работу в Ярославском Де­мидовском лицее, читая в нем курс камеральных наук, включавших в себя гражданское право, основы политэкономии, науки о финансах, элементы истории и философии. Уже в первой своей лекции молодой лектор гово­рил о свободе личности, о том, что общество должно обеспечить ей такую возможность, о большой ответственности молодого поколения за будущее общества. На других лекциях он ставил проблему создания правового го­сударства, в котором не было бы произвола и насилия.

Демократическая часть лицеистов восторженно принимала своего профессора, «студенты увлекались настолько, что не слышали звонка, так же как и сам лектор. Бывало часто так, что уже давно около дверей стоит другой профессор, и когда его терпение истощится, он обратится к Ушин- скому, что пора заканчивать, а то он уйдет; тогда Ушинский смущенно просит извинения и выбегает из аудитории, провожаемый громом апло­дисментов очарованных его речью студентов».

Администрацию лицея стала настораживать эта популярность, осно­ванная на идеях свободолюбия. Попечитель лицея, давая отзыв об Ушинском как имеющем «большие дарования», тут же отметил, что он оказывает большое влияние на студентов и за ним необходимо «иметь постоянное наблюдение». В это время от профессоров университетов и Демидовского лицея также стали требовать на просмотр начальству по­дробные планы лекций, цитаты различных авторов, точное распределе­ние по часам всего курса лекций, против чего протестовал Ушинский. Все это создавало представление о нем как о беспокойном элементе в лицейской жизни. А тут еще были заменены директор и инспектор лицея и министерством внесено предложение администрации заменить ряд преподавателей лицея более надежными людьми. Ушинский вы­нужден был подать директору лицея прошение об увольнении ввиду «необходимости поездки в Петербург или Москву для совещания с ме­диками о болезни».

Через несколько месяцев после увольнения Ушинского в Петербург из Ярославля была отправлена губернатором депеша: «Министерство внутренних дел. Начальник Ярославской губернии... Конфиденциально. Господину товарищу министра народного просвещения.

Обращаясь к прошедшему времени (не более полугода тому назад), я находил: в студентах лицея большое своеволие, а в начальниках их нечто похожее на потачку... Впрочем, отзыв этот... следует отнести ис­ключительно к профессорам Ушинскому и Львовскому, которые подали слишком невыгодное о себе понятие за свободу мыслей и передачу оных воспитанникам лицея... Хотя в настоящее время Ушинский и Львовский переведены в другие места, но не остался ли в этом заведении, хотя в самой малой мере, дух своеволия, тем паче непокорности начальству...»

Вот она истинная причина увольнения, вот он тот дух, атмосфера, ко­торые насаждались в учебных заведениях официальными властями.

К.Д. Ушинский оказался в тяжелом положении, без средств к сущест­вованию. Он был согласен на любую, но педагогическую работу. А пока приходилось тянуть лямку чиновника в Петербурге.

Но были в эти годы и радостные события. В 1851 г. он женится на подруге своего детства Надежде Дорошенко.

Так жизнь в душе моей проснулась. Призыву милому откликнулась она, Весельем сердце встрепенулось, И снова счастьем грудь полна, И нет тоски, и убежало горе, И снова цель видна В безбрежном море..

Это отрывок из стихотворения Ушинского, записанного в ее альбом. Над ним она написала: «Я согласна».

Вернувшись в Петербург, Ушинский, кроме своей чиновничьей рабо­ты, сотрудничает в журнале «Современник», в журнале «Библиотека для чтения», публикует свои литературные произведения.

1855—1859 гг. — время увлеченной деятельности Ушинского в Гат­чинском сиротском институте в качестве преподавателя словесности, а позже — инспектора классов.

Этот период отмечен любопытным эпизодом в жизни Ушинского. В Гатчине долгое время инспектором классов был выдающийся педагог Егор Осипович Гугель. Он вел поиск новых принципов, методов воспита­ния, опубликовал множество работ об умственном развитии детей. Но в 40-е гг., когда Николай I мечтал превратить всю Россию в казарму, где самостоятельное мышление представлялось опасным для государства, его идеи не были поддержаны учебным начальством.

Ко времени прихода Ушинского в Гатчинском институте о Гугеле почти забыли и вспоминали о нем как о чудаке-мечтателе. Этот чудак, И конце концов заболевший душевным расстройством, оставил в институте два шкафа с книгами. Лет двадцать стояли они запечатанными, к ним боялись прикасаться из-за того, что случилось с их хозяином.

Когда же Ушинский открыл шкафы, он нашел там редкое собрание педагогических сочинений. «Этим двум шкафам я обязан в жизни очень многим, от скольких бы грубых ошибок был избавлен я, если бы позна­комился с этими шкафами прежде, чем вступил на педагогическое по­прище!..»

В Гатчинском институте, где дети воспитывались с малолетства, Ушинский провел большие преобразования в учебной работе, имел боль­шое влияние и на постановку воспитания.

В эти годы К.Д. Ушинский продолжает сотрудничество в литератур­ных журналах «Современник» и «Библиотека для чтения», публикует в них свои статьи. «Поездка за Волхов» и «Труды Уральской экспедиции» (1852—1853) интересны тем, что в них уже видна идея, которая станет основной в педагогике Ушинского — идея народности и родного языка. В «Журнале для воспитания» были опубликованы его статьи «О пользе педагогической литературы», «Три элемента школы», «О народности в об­щественном воспитании». Имя Ушинского становится известным среди педагогов.

1859—1862 гг. — деятельность Ушинского в Смольном институте благородных девиц в качестве инспектора классов, куда он пришел с пла­нами преобразования учебно-воспитательной системы на новых принци­пах. И он смог за три года, преодолевая огромное сопротивление началь­ницы и почти всех преподавателей, произвести реорганизацию. Вот некоторые из его нововведений: уменьшение срока пребывания в нем с 9 до 7 лет; уравнивание объема знаний в «благородном» и «неблагородном» отделениях; введение отпусков девиц на каникулы к родителям; введение двухлетнего педагогического класса. Были пересмотрены учебный план и программы: введено преподавание естествознания и физики, увеличено преподавание родного языка за счет иностранных. А привлеченные для работы молодые преподаватели В.И. Водовозов, Д.Д. Семенов, Л.Н. Модза- левский, Я.П. Пугачевский и другие преобразовали и содержание, и мето­ды обучения в Смольном. Развитие самостоятельности мышления, зна­комство с жизнью, активная умственная деятельность скоро стали признаками нового способа обучения. В Смольном произошли разитель­ные перемены.

Не только преподаватели, но и воспитанницы быстро поняли, что новый инспектор классов резко критически относится к постановке обу­чения и воспитания в институте. Столкнулись два подхода, два образа мышления, две противоположные морали. Начальница — «осколок ста- рины- глубокой, особа с допотопными традициями и взглядами, с при­дворным высокомерием, с ханжеской моралью... и он, Ушинский — пред­ставитель новой жизни, носитель новых, прогрессивных идей, с энергией страстной натуры проводящий их в жизнь, до мозга костей демократ по своим убеждениям, считавший пошлостью и фокусами всякий этикет, всем сердцем ненавидящий формализм и рутину, в чем бы они ни проявлялись!» — так охарактеризует К .Д. Ушинского его ученица Е.Н. Водовозова. Ушинский был честен, правдив и принципиален и своих убеждений никогда не скрывал.

Священник Смольного института составил клеветнический донос на него, обвиняя Ушинского в безбожии, в нарушении институтских поряд­ков, неисполнении указаний начальства. Начальница на основе этого до­носа написала императрице жалобу на Ушинского.

Ушинскому казалось, что он без труда опровергнет клевету и докажет свою невиновность. «Несколько суток, — вспоминал А.Н. Модзалев- ский, — почти не вставая, писал он обширное объяснение, значительно поседел и стал харкать кровью. Друзья серьезно были напуганы положе­нием неповинного страдальца, которому действительно угрожала беда вместе с его семьей».

Ушинскому было предложено подать заявление об уходе из Смольно­го. Ему оставили прежнее содержание и отправили в длительную коман­дировку за границу «для изучения постановки женского образования» в Европе. Пять лет прожил он в Швейцарии, познакомился там и подру­жился с Н.И. Пирогоьым, тоже отстраненным от педагогической работы в Киевском учебном округе.

Ушинский болезненно переживал отставку от педагогической дея­тельности. «Здоровье мое с каждым днем становится все хуже и хуже, и швейцарский воздух не заменит мне недостающей деятельности», — пишет он в письме к Семевскому. «Страшно становится, как подумаешь, что через год или два и остальные тоненькие связи мои с Русью порвутся, и я останусь где-нибудь в Ницце или Женеве» — тоже из письма. На его моральном и физическом состоянии сказывалась и тоска по родине, тре­вога за Россию; он страдает на чужбине. «Что воздух для животного, то родина для человека, хотя бы эта родина была закрыта петербургскими туманами... Что я здесь такое? Зевало без роду и без племени; заживо по­хороненный человек, и живу только тогда, когда забываю, где я тружусь для моей родной страны» — это выдержка из письма И.С. Белюстину.

Ушинскому приходится все время ездить по Швейцарии, Франции, Германии, что не идет на пользу здоровью. Продолжается упорная работа по изучению западной школы, по составлению собственных проектов раз­вития народного просвещения в России. Там же и тогда были написаны Ушинским самые знаменитые его работы: «Родное слово» (впервые изда­но в 1864 г.) — книги для начальной школы, «Педагогическая антрополо­гия» («Человек как предмет воспитания»), первый и второй тома которой вышли в 1868—1869 гг.

Находясь за границей и вернувшись на родину, он много пишет и публикует свои работы, т.е. продолжает активно влиять на общественное педагогическое мнение, способствовать развитию школы. В 1867 г. Ушинский возвращается в Петербург. Нужно было определить старших детей в учебные заведения. В семье у него было шестеро детей — три девочки и три мальчика, их воспитанием и первоначальным образованием зани­мался сам отец. В последние годы жизни он много делает для утвержде­ния педагогической науки, развивая новые идеи о воспитании;

Летом 1870 г. Ушинскйй пережил тяжелое личное горе. Вернувшись домой после летнего лечения в Крыму, он узнал, что старший 17-летний сын Павлуша на охоте смертельно ранил себя. Его похоронили накануне приезда отца.

После гибели сына здоровье Ушинского резко ухудшилось, поэтому он понимает, что нужно ускорить решение семейных дел. Покупает дом в Киеве, переводит дочерей из Смольного института в Киевскую гим­назию.

Осенью 1870 г. вместе с младшими сыновьями Ушинский отправился в Крым для лечения, по дороге простыл. В Одессе он скончался — 22 де­кабря 1870 г. Гроб с его телом был перевезен в Киев и захоронен под каштаном возле Выдубицкого монастыря.

Педагогические взгляды К.Д.Ушинского.

Человек как предмет воспитания

«Человек как предмет воспитания. Опыт педагогической антрополо­гии»¹ — так назвал свой капитальный труд в двух томах КД. Ушинский (в 1868 г. — I том, в 1869 г. — II). Он неоднократно переиздавался, в 1913 г. вышло 13-е издание. Но работа осталась незавершенной из-за кон­чины Ушинского.

Антропологию К.Д. Ушинский понимал широко, йак совокупность ряда наук: анатомии, физиологии и патологии человека, психологии, ло­тки, истории, филологии, истории воспитания и др., изучающих чело­века и его деятельность. В этих науках излагаются и систематизируются факты о человеке — предмете воспитания. Особое значение имеют фи­зиология и психология, так как они могут объяснить по возможности те психофизиологические явления, с которыми имеет дело воспитатель.

Сам автор осознавал значение своего труда, когда писал, что предпри­нятая им попытка «антропологизации» педагогики первая, не только в отечественной, но и в «общей литературе». Она посвящена рассмотрению психофизиологических и социальных основ воспитания.

В «Педагогической антропологии» Ушинский исследовал физиологические стороны организма человека и обусловленные ими психические явления. Этот анализ понадобился ему для того, чтобы в самой чслове- ческой природе отыскать средства и резервы воспитания, которые он считал громадными; иметь возможность влияния на развитие ума, чувств , воли..

«Мы не говорим педагогам — поступайте так или иначе; но говорим:: изучайте законы тех психических явлений, которыми вы хотите управлять, и поступайте, соображаясь с этими законами и теми обстоятель­ствами, в которых вы хотите их приложить. Не только обстоятельства эти бесконечно разнообразны, но и самые натуры воспитанников не походят одна на другую».

На основании изучения природных задатков и особенностей психики Ушинский определял педагогические закономерности, позволяющие открыть приемы, методы, средства воспитания и образования.

К.Д. Ушинский отмечал, что человек, его деятельность настолько многогранны, что никакая наука не в состоянии раскрыть эту проблему полностью, поэтому различные науки изучают отдельные стороны личнос­ти и сущности человека. В то же время важен целостный взгляд, обни­мающий физическую и психическую стороны человеческой природы. Пе­дагогическая антропология и призвана осуществить эту задачу целостного рассмотрения человека, так как педагогическая деятельность требует многосторонних знаний о предмете воспитания. Зная законы физическо­го и психического развития ребенка, антропология предоставляет педаго­гу возможности неисчерпаемого влияния на него.

Нельзя, конечно, требовать от воспитателя, чтобы он был специалис­том во всех тех науках, из которых могут черпаться педагогические пра­вила, но «можно и должно требовать, чтобы ни одна из этих наук не была ему совершенно чуждою, чтобы, по каждой из них он мог понимать, по крайней мере, популярные сочинения и стремился, насколько может, приобрести всесторонние сведения о человеческой природе, за воспита­ние которой берется», — пишет К.Д. Ушинский в предисловии к своему труду (I т.).

С позиций антропологии К.Д. Ушинский решал вопрос о роли на­следственности, общественной среды и воспитания в развитии челове­ка. И здесь, используя целостный подход, он утверждает, что все эти три составляющих одинаково значимы, их учет необходим педагогу в практической деятельности. Ушинский отходит от тех крайностей в сужде­ниях о роли наследственности и среды, которые высказывались различ­ными философами и педагогами. Наследственность, как замечает Ушин­ский, еще мало изучена, но очевидно, что воспитанников отличают друг от друга наклонности, физические особенности, каждый из них индиви­дуален. «Факт наследственности замечается не только в отношении ви­димых особенностей тела, но также, и еще гораздо более, тех особен­ностей, причин которых мы не видим и не знаем, но которые предполагаем в неизвестных нам особенностях организма и более всего нервной системы». Педагогу следует помнить, что у ребенка нет ни врожденных пороков, ни добродетелей, но он несет в себе задатки на­клонностей. «Руководствуясь такой мыслью, воспитатель не предастся растлевающему фатализму и не свалит на природу того, в чем он, может быть, сам виноват или прямым своим влиянием, или тем, что допустил развиться тем стремлениям, которые бы никогда не развились, если бы он вступил своевременно в борьбу с ними и отнял у них ту пищу, ко­торая дала им развитие. С другой стороны, руководствуясь такой мыс­лью, воспитатель не будет считать возможным одинаковое воспитание для всех и каждого и будет подмечать, какие наклонности образуются в ребенке с особенной быстротой и прочностью и какие, напротив, встречают сопротивление к своему образованию в самой природе». Признание наследственных задатков делает воспитательную деятель­ность педагога целеустремленной.

Вместе с наследственными данными в образовании человеческого ха­рактера громадно влияние «внешних впечатлений», что открывает об­ширное поле деятельности для воспитания. Человек становится тем, кем он есть, благодаря влиянию всей жизни в самом широком смысле слова. Эта жизнь влияет и на врожденные особенности человека, давая им оп­ределенные направления в развитии. «Жизнь в широком смысле слова» включает в себя и воспитание.

Школа, воспитатель, наставнйки многое определяют в становлении че­ловека. Но они не единственные воспитатели, есть, может быть, даже более значимые непреднамеренные воспитатели, это природный мир, семья, общество, народ, его религия, его язык, т.е. природа и история.

В воспитании ребенка, кроме «телесной природы», важно влияние этих воспитателей — жизненной среды и педагогов; от них во многом зависит, хорошим или плохим, волевым или безвольным, нравственным или безнравственным станет человек. При этом в процессе жизни человек и сам активно влияет как на среду обитания, так и на собственную на­туру, изменяя и совершенствуя их. Воспитание играет тогда большую роль, когда отвечает интересам развития общества, служит им. «Не педа­гогика и не педагоги, но сам народ и его великие люди прокладывают дорогу в будущее: воспитание только идет по этой дороге и, действуя за­одно с другими общественными силами, помогает идти по ней отдельным личностям и новым поколениям...».

Ушинский советует педагогам тщательно изучать своих воспитанни­ков, их физическую и душевную природу, обстоятельства их жизни.

В предисловии к первому тому своей «Педагогической антропологии» он писал: «Воспитатель должен стремиться узнать человека, каков он есть в действительности, со всеми его слабостями и во всем его величии, со всеми его будничными, мелкими нуждами и со всеми его духовными тре­бованиями. Воспитатель должен знать человека в семействе, в обществе, среди народа, среди человечества и наедине со своей совестью; во всех возрастах, во всех классах, во всех положениях, в радости и горе, в величии и унижении, в избытке сил и в болезни, среди неограниченных надежд и на одре смерти... Тогда только будет он в состоянии почерпать в самой природе человека средства воспитательного влияния, — а средства эти громадны!»

Так кратко можно охарактеризовать антропологические подходы К.Д. Ушинского к педагогике. За прошедшие почти полтора столетия после написания им своего труда «Человек как предмет воспитания» науки, в частности, физиология и психология человека, продвинулись да­леко вперед, и в этом смысле многие утверждения автора принадлежат уже прошлому, истории. Но стержневая идея Ушинского — необходи­мость для педагога знания предмета воспитания — человека во всех от­ношениях остается остроактуальной и сегодня. Более того, эта идея лежит в основе профессионально-педагогического образования в наши дни, оп­ределяя его направление и содержание. Ведь как утверждает К.Д. Ушин­ский, если педагогика хочет воспитывать человека во всех отношениях, она должна узнать его также во всех отношениях.