Часть 8.

Бросился прочь наш Герой - от пожара к прохладе

Моря, что невдалеке упиралось в утесы,

И тихо качало волнами большую галеру.

Камень к ноге привязав, чтоб не смыло волною

Камень, поплыл он к галере и плыл трое суток.

Изведал: коварство, тритонов, безумство и жажду.

Путь девять раз преграждали ему Симплегады,

Только Кольмар в глубине не устроил засады,

Все остальные пытались понять Рулевого,

Дабы на дно заманить, где в сияньи актиний

Крабу он станет Отцом, а креветке - супругом.

.............................................

...Пел Посейдон, возвышаясь над гладью морскою:

"Я - Посейдон, возвышаюсь над гладью морскою,

Здесь я не зря, ибо здесь я могучий рукою...

Слуги Кольмары мои, а Енотов не надобно вовсе,

Ибо они неподвластны могучей пучине,

Так как они седовласы по той же причине."

 

 

"А, может быть, Фавн скрывается в этой личине ?"

Герой усумнился и ближе подплыл к самозванцу.

Одернул личину - и фавн вслед за ней показался.

Фавн в обьясненья пустился, но лживые слезы

Напрасно по морю текли Рулевому навстречу.

И не было встречи, но было нырянье Героя,

Но неглубоко, ведь узрел он в пучине Кольмара,

И знал, что Кольмар вечерами бывает опасен,

Но только в воде, а на суше смирнее ягненка,

И ласков, и льстится, и в очи пытается глянуть,

И вечером сказки он детям читает в постеле...

И на берег встал наш Герой, убоявшись моллюска,

И громко сказал:"Не пора ли ему подкрепиться ?"

И бросил он в море Дары. И они утонули.

Он бросил Еще. Их постигла судьба предыдущих.

 

Часть 9.

И голос раздался:"И то Писистрат оказался."

"Кто я ?"- спросил Писистрат, удивившийся рядом

В море бросанья Даров необычным обрядом.

И воскурил благовонье, чтоб скрыть изумленье,

Что Рулевого постигло, и стал машинально

Черного рвать молодыми зубами ягненка.

А что же ягненок ? О нем мы совсем не сказали,

И хорошо, ибо был он ужасен и мерзок,

Но, в то же время, холен и изрядно упитан,

И в жирной улыбке лицо расплывалось порою

Владыки его, Писистрата, когда он был весел

И шел из общественных бань. А уж в банях, известно

Всяк Возжелавший да будет иметь исцеленье

Волшебным настоем из корня фекального зайца,

Что, будучи брошен жнецом в плодородные Почвы,

Чрез год прорастает, и заяц родится изрядный,

Но сходит тотчас же на нет при дождливой погоде.

 

 

Часть 10.

Но лишь был в ягненка вонзен острый зуб Писистрата,

Как все изменилось, и кто-то промолвил:"Пожалуй..."

И кто-то ответил:"Давайте же срубим и мачту.

Уж паруса нет - не пора ли заняться обшивкой ?"

"Зачем же обшивкой ?" - спросил Рулевой потрясенно.-

И парус - зачем ? Отвечайте скорее, злодеи !"

"Мы не хотели, но бросили в воду нарочно."-

Так отвечали мы старцу, потупивши взоры.

"Ты спал десять лет. Мы нашли на скалистом утесе

Тело твое, Капитан - ибо был ты Им прежде,

Был до того, как постигла нас горькая участь,

Как в Рулевые пробрался, ведомый судьбою.

Над телом твоим, Корабел, надругались дриады,

И суд свой вершили, и боль причиняли усердно.

Печень клевал тебе фавн посейдоноподобный...

И некто, Лиссипом назвавшийся нам изначально,

Рогом бодал изможденное тельце ягненка,

Совсем озверев." "Писистрата вы в нем не признали ? -

С надеждой спросил Рулевой. Но команда молчала.

Тогда он спросил, не случалось ли Пифии рядом.

Но тупо глядели герои, не слова не поняв.

Лишь только Геракл игриво щипнул Полидевка.

Последний был мертв, и, вульгарного жеста не чуя,

Сказал:"Помолчите! Ведь тайну вам выдать хочу я!"

Но грузно герои запшикали на Полидевка,

И дряхлый Персей, размахнувшись, вонзил в спину древко

Копья, что в полуденных странах наскрозь прободает,

А в полнощных землях цветет, как лоза молодая.

Подобно гречанке младой, питаясь проточной водой.

 

 

И молвил в сердцах Полидевк, содрогнувшись удару:

"Сто лет вам, герои - вот тайна, которую знаю.

Есть в трюме котел, в нем - баранья нога отварная...