С.Ю. Сафонова
Введение………………………………………………………………….…
Глава I.
Диккенс в России XIX века………………………………………………
1.1. Первые публикации романов Диккенса…………………………..
1.2. Достоевский – читатель Диккенса…………………………….………
1.3. Достоевский и Диккенс: параллели писательских судеб………...…
Глава II.
Теория жанров…………………………………………………………….…..
2.1. Специфика жанра детективного романа……………………………
2.2. Основные признаки детективного жанра…………………………...
2.3. Границы детектива…………………………………………………..
2.4. Криминальный роман как разновидность детектива…………
2.5. Поэтика детективного романа…………………………...………
2.5.1. Схема детектива……………………………………………….
2.5.2. Система персонажей детективного романа………………….……
2.6. К вопросу о морфологии криминально-психологического романа…
Глава III
Своеобразие поэтики криминально-психологического романа как жанра. Сопоставление романов Достоевского и Диккенса…………
3.1. «Преступление и наказание» и «Тайна Эдвина Друда» как криминально-психологические романы……………………………………
3.2. Образ преступника у Достоевского………………………………
3.3. Образ преступника у Диккенса……………………………………….
3.4. Раскольников и Джаспер. Сравнительная характеристика……………...
3.5. Свидригайлов и Джаспер. Сравнительный анализ 2-х глав в романах «Преступление и наказание» и «Тайна Эдвина Друда»…………………
3.6. Образ сыщика у Достоевского и у Диккенса………………
Глава IV.
Особенности построения сюжета в романе Диккенса и Достоевского……………………………………………………
Мотив преступления в формировании сюжетной интриги…………….
Заключение……………………………………………………………
Библиография………….……………………………………
Творчество о. Бальзака в осмыслении ф. М. Достоевского
Русская литература достигла высшей точки своего развития, снискавшей ей мировое признание, во второй половине XIX века. Имея самобытную литературную традицию, которая восходит к древнерусской литературе, русская литература начала подражать западноевропейской литературной традиции, впитав в себя все лучшее, что было в европейских образцах. Несмелые заимствования вскоре сменились оригинальными произведениями. Достигнув определенного уровня, русская литература в свою очередь начала обогащать другие литературы [1; c.255], и открытия русских писателей стали достоянием мировой литературы.
Такой переход от роли ученика к роли наставника стал возможен для русской литературы благодаря тому самому качеству, которое Ф. М. Достоевский называл «всечеловечностью» как «способностью всемирной отзывчивости и полнейшего перевоплощения в гений чужих наций, перевоплощения почти совершенного…» [2, т. 26, с.129] Говоря словами Достоевского, речь идет не о заимствовании чужих идей, а о способности «пережить и выстрадать самостоятельно, точь-в-точь как те, там – на Западе, для которых это было свое родное». [Там же]
Интерес Достоевского к западной литературе известен из многочисленных источников: писем, дневников и, конечно, творчества писателя. Достоевский-читатель не менее интересен для исследования, чем Достоевский-писатель. Эта тенденция в изучении творчества Достоевского отмечена в заглавии статьи А. Л. Бема «Достоевский — гениальный читатель». Однако Бем категорично утверждал, что изучение влияния зарубежной литературы на творчество Достоевского немного может привнести в осмысление его произведений: «Пусть множатся работы об отражениях в творчестве Достоевского тех или иных западных влияний, они только подтвердят положение об его огромной начитанности, большой восприимчивости к чужому художественному творчеству, но, за редкими исключениями, они ничего не прибавят к нашему пониманию самой сути его творчества». [3, c. 35] С этим утверждением трудно согласиться. Бем обращает внимание на огромную начитанность писателя и большую восприимчивость к чужому художественному творчеству, однако, как будто не придает этому должного значения. Действительно, трудно вообразить, что Достоевский, обладая такими качествами, мог не воспринять и не «освоить» впечатлившее его произведение, а затем не отразить в своем собственном творчестве.
Достоевский был страстным читателем, о чем осталось достаточно свидетельств. «Я страшно читаю, и чтение странно действует на меня. Что-нибудь, давно перечитанное, прочитаю вновь и как будто напрягусь новыми силами, вникаю во всё, отчетливо понимаю и сам извлекаю умение создавать» [2, т.27, c.48], - писал Достоевский своему брату Михаилу в марте 1845 года. Среди писателей, которых Достоевский на протяжении всей жизни перечитывал, о чьих героях «говорил как о близких друзьях» [4, c. 90] можно назвать Шиллера, Гете, Гофмана, Диккенса, Вальтер Скотта, Гюго и Бальзака.
Бальзак — один из любимейших писателей Достоевского с юных лет. С ним Достоевского связывает большее, чем просто влияние французского писателя на своего русского современника. Прочитав Бальзака впервые, Достоевский в течение всего своего литературного пути находился под впечатлением поразивших его открытий великого французского романиста в разгадке «тайны человека», чувствуя «вселенское» в его героях.
В молодости с именем Бальзака Достоевский связывал грандиозные масштабы авторской фантазии [5, c.365]. В письме к брату М. М. Достоевскому от 9 августа 1838 г. он извещает, что им прочитан «почти весь Бальзак» и добавляет в скобках: «(Бальзак велик! Его характеры — произведения ума вселенной! Не дух времени, но целые тысячелетия приготовили бореньем своим такую развязку в душе человека)» [2, т. 27 c.12]. А в конце жизни, буквально за месяц до смерти Достоевский, по свидетельству Л. И. Веселитской (будущей писательницы В. Микулич), так же «восхищался Бальзаком» и ставил его неизмеримо выше модного тогда Золя. Когда же писателя спросили, кого он выше ставит — себя или Бальзака? — Достоевский, «подумав секунду», ответил: «Каждый из нас дорог только в той мере, в какой он принёс в литературу что-нибудь своё, что-нибудь оригинальное. В этом всё. А сравнивать нас я не могу. Думаю, что у каждого есть свои заслуги…» [6, c. 155]
Важно отметить, что не только влияние образов Бальзака на Достоевского и неисчисляемые бальзаковские парафразы и реминисценции у Достоевского являются целью исследования, но доказательство того, что незаурядные умы сближаются, имеют какую-то общую точку, с которой они смотрят на мир. Стоит обратить внимание на то, как переосмысляет русский романист физиологическое, натуралистическое, сентиментальное, «готическое» у своего литературного наставника, как, находясь, бесспорно, под чарами сюжетов, образов и тем Бальзака, Достоевский в силу своей собственной художественной «вселенной» с ее эстетическими и этическими законами часто полемизирует с Бальзаком.
Конечно, многое разводит их в противоположенные стороны. Бальзак полагался на возможности разума, интересовался позитивизмом и точными науками, а когда в них не находил ответа, обращался к мистике. Он пытался изобрести теорию, способную, на его взгляд, многое разъяснить в человеке и устройстве вселенной. Например, в романе «Луи Ламбер» создается «теория воли». Герой здесь во многом автобиографичен в поиске своего пути, смысла жизни. Достоевский же имел христианский, православный взгляд на мир и на место человека в нем. В мировоззрении Достоевского вера, чувство входят в открытые противоречия со всеми теориями и логикой (стоит вспомнить развенчание теории «разумного эгоизма» Лужина и силу безропотной веры Сони Мармеладовой).
Но с другой стороны, многое объединяет двух писателей. Стоит вспомнить, к примеру, интерес обоих писателей к мысли о том, что две параллельные линии могут сойтись в бесконечности (что ужасало Стендаля, современника Бальзака) [7, c.552]. Литературный путь писателей во многом схож. И Достоевский, и Бальзак из-за долгов были вынуждены продавать свои произведения, еще не закончив их. Сопоставления такого рода интересны, так как биографии и личности писателей являются одними из определяющих моментов творчества.
Жизнь Бальзака и образ писателя, который воссоздается по воспоминаниям, обращают на себя внимание. Попытка накопить состояние на издательско-типографском деле вовлекла Бальзака в крупные долги, поэтому договор об издании первой серии «Этюдов о нравах» («Études de moeurs») Бальзак заключил, когда многие тома (всего вышло 12) были еще не завершены или только начаты. Перед нами возникает определенный образ писателя. «Как он писал от полуночи до полудня, как, растрепанный и рассеянный, спешил по утрам в типографию править корректуры, как лишь в корректуре обрисовывался облик никогда не заканчиваемого им романа, уже одно представление о том, какая энергия ночных писаний делала необыкновенной эту небогатую внешними фактами жизнь, - обо всем этом мы читаем с большим любопытством» [8, c.125], - писал об образе жизни писателя Б.А. Грифцов в статье «Гений Бальзака».
Это напоминает положение Достоевского, когда летом 1866-го года ему пришлось заключить «кабальный» договор с издателем Федором Стелловским о продаже тому прав на публикацию полного трехтомного собрания своих сочинений и нового романа, который требовалось представить к 14 ноября. Для исполнения обязательств по этому договору менее чем за месяц был написан роман «Игрок», а А.Г. Достоевская позже писала: «Для уплаты долгов Федору Михайловичу приходилось работать сверх сил и, тем не менее, отказывать и себе, и всей нашей семье не только в довольстве, в комфорте, но и в самых насущных наших потребностях. А как бы выиграли в художественном отношении произведения моего мужа, если бы он не имел этих взятых на себя долгов и мог писать романы не спеша, просматривая и отделывая, прежде чем отдать их в печать. В литературе и обществе часто сравнивают произведения Достоевского с произведениями других талантливых писателей и упрекают Достоевского в чрезмерной сложности, запутанности и нагроможденности его романов, тогда как у других творения их отделаны, а у Тургенева, например, почти ювелирски отточены. И редко кому приходит в голову припомнить и взвесить те обстоятельства, при которых жили и работали другие писатели, и при которых жил и работал мой муж» [9, c.212-213].
Обстоятельства, при которых жил и работал Достоевский, напоминают те, при которых жил и работал Бальзак. Даже тот факт, что оба писателя в основном писали по ночам, невольно сближает их. Бальзак так писал о своем образе жизни: «Ложусь в шесть или семь часов вечера, вместе с курами; в час ночи меня будят, и я работаю до восьми утра; потом сплю еще часа полтора; затем легкий завтрак, чашка крепкого кофе, и я вновь впрягаюсь в упряжку до четырех часов дня» [10, т.23, c.237]. А вот воспоминания А.Г. Достоевской: «Работая по ночам, муж вставал не ранее одиннадцати часов» [9, c.269].
Литературные отношения писателей начались с того, что в 1844 г. Достоевский перевел роман Бальзака «Евгения Гранде», а закончились в 1880 г. «Речью о Пушкине». Перевод романа «Евгения Гранде», напечатанный в малоизвестном журнале «Репертуар и Пантеон» (причем без указания имени переводчика), стал первой публикацией начинающего литератора. Достоевскому было тогда 22 года. Зимой 1843-го он только окончил Инженерное училище, и потому с восторгом принялся за перевод романа любимого писателя, а уже через две недели в письме брату Михаилу сообщил: «… на праздниках я перевел «Евгению Grandet» Бальзака (чудо! чудо!). Перевод бесподобный» [2, т. 28, c.86]. Можно сказать, что именно проза Бальзака стала для Достоевского первым опытом пробы стиля и школой художественного мастерства.
Перевод Достоевского анализируется в статье А. Лешневской «Три «Гранде». Автор статьи отмечает, что перевод не только выполнен профессионально, но и передал художественное своеобразие и дух произведения Бальзака. В «Евгении Гранде» Достоевского нет типичных для переводных текстов изъянов: не по-русски звучащих фраз, засилья иностранных слов, калек. Лешневская подчеркивает, что «текст поражает цельностью и стилистической яркостью: переводчик смело и точно употребляет просторечные и диалектные выражения, высокую и устаревшую лексику» [11, c.284]. Специфическая особенность перевода - слова с уменьшительно-ласкательными суффиксами, которые часто появляются на страницах его произведений. Их источником, как отмечает автор статьи, скорее всего, послужила переписка родителей Достоевского (например, обращение старика Гранде к дочери «mafifille» передано «жизненочек мой» - именно так отец Достоевского обращался к жене) [Там же. С.285].
В конце жизни Достоевский так же высоко ценил Бальзака. Об этом свидетельствуют черновики писателя к «Речи о Пушкине». В первоначальный вариант речи был включён фрагмент-рассуждение об эпизоде из романа Бальзака «Отец Горио»: «У Бальзака в одном его романе один молодой человек, в тоске перед нравственной задачей, которую не в силах ещё разрешить, обращается с вопросом к другу, своему товарищу, студенту, и спрашивает его: послушай, представь себе, вот ты нищий, у тебя ни гроша, и вдруг где-то там, в Китае, есть дряхлый, больной мандарин, и тебе стоит только здесь, в Париже, не сходя с места, сказать про себя: умри, мандарин, и он умрёт, но за смерть мандарина тебе какой-то волшебник <…> пришлёт затем миллион, и <…> никто этого не узнает, и главное он где-то в Китае, он, мандарин, всё равно что на луне или на Сириусе — ну что, хотел бы ты сказать: «Умри, мандарин», чтоб сейчас же получить эт<от> миллион? <…> Студент ему отвечает: <…> «Он стар, твой мандарин? Но нет, я не хочу!» Вот решение французского студента»[2, т. 26, c. 288]. Эти строки, в которых речь идет о разговоре Растиньяка и его друга Бьяншона из романа Бальзака «Отец Горио», доказывают, что Достоевский хорошо помнил этот эпизод романа Бальзака, тематически близкий «Преступлению и наказанию». Идея о дозволенности преступить границы морали привлекла Бальзака раньше, чем Достоевского. Раскольников- это двойник Растиньяка, испытывающий те же терзания: переступить ли черту? О сходстве систем персонажей в романе Достоевского «Преступление и наказание» и романе Бальзака «Отец Горио» не раз было написано в критической литературе. Однако если сопоставить жизненные позиции писателей, которые лежат в основании их художественных миров, то станет очевидно, что Бальзак с его скептицизмом превращает «падение» своего героя в «утрату иллюзий». Тогда как в романе Достоевского присутствует высший идеал, восходящий к христианскому взгляду русского романиста на мир, который и поднимает произведения Достоевского над реализмом западноевропейской литературы.
В последний момент перед произнесением «Пушкинской речи» Достоевский почему-то сократил этот фрагмент, но для нас существенно другое: очевидная связь этого значительного для Достоевского бальзаковского эпизода с проблематикой романов «Преступление и наказание» и «Братья Карамазовы».
Если говорить о художественном методе писателей, Достоевского и Бальзака можно назвать психологами-экспериментаторами. Их метод заключается в том, что они помещают человеческую душу в определенные, «лабораторные» условия: они возбуждают в ней по своему усмотрению определенные реакции, они «распластывают» ее «ножом анализа», они «освещают» ее «закоулки» и ее «бездны», допытываются все «подноготной» правды, «приготовляют из нее «препараты», в которых отдельные, почему-либо остановившие их внимание, волокна душевной ткани выделены при помощи особой окраски, и мы поражаемся их мастерством, их искусством и всем тем, что это искусство нам открывает» [12, c.495].
Исследование отражения художественного мира Бальзака в творчестве Достоевского представляет собой научный интерес, так как дает необходимые ключи к осмыслению философии и поэтики русского писателя. Достоевский, начав с роли ученика, не просто копирует и применяет методы Бальзака, но многое переосмысляет, преодолевает. Восхищаясь и признавая талант Бальзака, Достоевский в силу своего собственного восприятия действительности, своей «художественной вселенной» с ее эстетическими и этическими законами нередко полемизирует с Бальзаком, поднимаясь над европейским реализмом XIX века.
Литература
Веселовский А. Н. Западное влияние в новой русской литературе. М., 1916 г. – 417 с.
Достоевский Ф.М. Собрание сочинений в 30-ти томах.- СПб.: Наука, 1972-1991.
Бем А. Л. Исследования. Письма о литературе – М.: Языки славянской культуры, 2001. – 448 с.
Достоевская Л. Ф. Достоевский в изображении его дочери Л. Достоевской. М.-Л.: Государственное издательство, 1922 г.- 106 с.
Пекуровская А. Страсти по Достоевскому. Механизм желаний сочинителя – М.: Новое литературное обозрение, 2004 – 601 с.
Микулич В. Встречи с писателями. - Л.: Издательство писателей в Ленинграде, 1929. – 236 с.
Чернова Н. В. «Красная гостиница» Бальзака: мотивы и реминисценции в текстах Ф. М. Достоевского // Роман Ф. М. Достоевского «Идиот»: современное состояние изучения: сборник работ отечественных и зарубежных ученых./ Под ред. Т. А. Касаткиной. – М.: Наследие, 2001. С. 550-558.
Грифцов Б. А. «Гений Бальзака». Вопросы литературы. - М., 2002, № 3. С. 122-131.
Достоевская А. Г. Воспоминания М.: «Художественная литература», 1971. - 495с.
Бальзак О. полн. Собр. соч.: в 24 т. М.: Изд-во ЛГУ, 1950.
Лешневская А. Три "Гранде. «Иностранная литература» 2008, №4. С. 283- 291.
Бицилли П.М. Проблема жизни и смерти в творчестве Толстого (1928) // Лев Толстой : pro et contra. Личность и творчества Льва Толстого в оценке русских мыслителей и исследователей : анталогия / сост. К Г. Исупова. – СПб., 2000. – С. 473-499.