11. Пространственные очертания времени. С этим лейтмотивом связано отображение геогра¬фической специфики отношений между прост¬ранством и временем.

Например, попытки приме¬нить в географии принцип эргодичности (Г. П. Ка¬линин, Ю. Г. Симонов). Вероятно, именно этим мотивом руководствовался Г. А. Гольц, выявляя временные константы, определяющие очертания зон маятниковых миграций. Этот лейтмотив, оче¬видно, при-вел А. Д. Арманда и В. О. Таргульяна к представлениям о характерном времени геогра¬фических объектов. Он получил воплощение в концепции метахронности природных процессов К. К. Мар-кова. Наконец, в соответствии с ним вы¬страиваются сценарии географических прогно¬зов, осно-ванные на палеогеографических дан¬ных, а также экономико-географические постро¬ения, опи-рающиеся, например, на концепцию циклов Кондратьева. Для географических пост¬роений в контексте этого лейтмотива характерна цепочка "цикл-стадия-структура". Это и класси¬ческие циклы Дэвиса в геоморфологии, и сукцессионные ряды в геоботанике.

Кроме этих одиннадцати лейтмотивов геогра¬фии, безусловно, могут быть названы и другие. Не исключено, что к таковым будет отнесен мо¬тив географического воплощения ин-формацион¬ного подхода. Однако, по мнению Дроздова, наиболее успешно и продуктивно в географии пока применяется скорее аппарат информационного анализа, а не концептуальные положения инфор¬матики, хотя некоторые из таких положений и оказались полезны. Так, ис-пользуемые Ю. Г. Пузаченко представления о значении редких и уни¬кальных событий и явле-ний для географических оценок весьма плодотворны.

По мнению Дроздова путем наполнения каркаса из одиннадцати на¬званных лейтмотивов географическими за¬кономерностями и обобщениями, этим лейтмоти¬вам соответствующими может сложиться компендиум географии.

21. Законы и закономерности в географии.

Начало теоретического знания связано с формированием понятия и законов. Под науч-ным законом чаще всего понимается всеобщая, необходимая и существенная связь предме-тов и явлений, характеризующаяся устойчивостью и повторяемостью. Понятие – одна из ос-новных форм мышления, представляющая собой обобщенную фиксацию наиболее сущест-венных свойств и признаков предмета и материализующаяся в языке в виде слов и словосо-четаний. Основные характеристики понятия – его объем и содержание. Объемом понятия является отображенное в нашем сознании множество предметов, каждый из которых имеет признаки, зафиксированные в исследуемом понятии. Содержанием же понятия – отображен-ная в нашем сознании совокупность свойств и отношений признаков в интересующих нас предметах, в особенности отличительных их свойств и отношений. Понятие истинно, если верно это отображение.

Существует закон обратного отношения объема и содержания понятия. Чем больше объем, тем меньше содержание понятия, и наоборот. Поясним это на примере математико-географического моделирования. Если в системе имеется m изолированных элементов и ка-ждый из них может находиться в одном из М возможных состояний, то с помощью m . M чисел описываются все возможные состояния этих элементов. Так как в системе все элемен-ты в общем случае связаны между собой двусторонними связями, то число возможных свя-зей между m элементами равно m (m - 1). При m элементах и N возможных состояний каж-дой связи между ними число этих состояний определяется функцией Nm(m-1). Если рассмат¬ривать только два состояния связи, ее наличие или отсутст¬вие, то уже при десяти элементах число возможных состояний достигает около 1027. Один из возможных методов упрощения в исследованиях геосистем заключается в объединении элемен¬тов в подсистемы, и тогда рас-сматриваются уже только связи под¬систем. В этом случае сокращение множества предметов ведет к углубленному исследованию их свойств и отношений.

Не будучи обобщенными, т. е. не став законом, факты находятся за пределами логиче-ской структуры науки. Законы же могут быть выведены при наличии достаточно высокой абстракции. В этой связи интерес представляет утверждение К. Н. Дьяконова, что географи-ческий ландшафт – абстракция высокого уровня. Однако надо учесть, что абстрагирование, как метод познания, используется на всех этапах исследования. Результатом абстрагирова-ния яв¬ляется формализация.

Построение аксиоматики любой науки начинается с принятия аксиом общенаучного характера. Например, при изучении физико-географических процессов, при их анализе и обобщении эмпирических данных приходится сталкиваться с проявлением общих законов развития и организации материи, законов диалектики, физики, химии, биологии. Для объяс-нения сущности географи¬ческих феноменов К.Н. Дьяконов наиболее важными на¬зывает сле-дующие законы: единства (генетической и функцио¬нальной целостности) природы, дискрет-но-непрерывного характера строения материи, неравномерности развития разных форм ее движения, способности вещественно-энергетических потоков и тел упорядочить вокруг себя пространство, закон сохранения вещества и энергии.

Возникает вопрос: имеет ли география собственные законы, гипотезы и теории? Если относительно гипотез положительный ответ дать легко, то на вопрос о теориях и законах можно ответить, лишь установив критерии, которые позволят отличить научные теории и законы от других видов утверждений.

Одним из первых в географии эту проблему исследовал А. Геттнер, который считал географию одновременно и идеографической и номотетической наукой. По словам ученого, объекты географии из-за бесконечного разнообразия и запутанности связей мы принуждены считать единичными. Ему принадлежит важнейшее методологическое высказывание: «Труд-ность установления законов, связанную с недостаточностью знания, нельзя принимать за не-возможность установления законов вообще»

Во второй половине XX в. в географии, как и в других науках о Земле, развернулась дискуссия о том, имеют ли они свои собственные законы. Вопрос ставился так: применимы ли вообще законы при объяснении географических явлений? С. В. Калесник отвечает на него утвердительно, выделив 35 o6щих географических закономерностей Земли. Полемизируя с Д. Л. Армандом, утверждавшим, что священной задачей географа становится не открытие, а «закрытие» географических законов, т.е. сведение их к наиболее простым законам физики, С. В. Калесник подчеркивает, что географ не только имеет право, но и обязан применить все способы исследования (вплоть до чистой абстракции), какие могут помочь глубокому и все-стороннему познанию изучаемого предмета.

Близкое к этому понимание проблемы прослеживается и в более поздних работах Д. Л. Арманда. По этому поводу В. С. Преображенский восклицает: «Трудно дать объяс¬нение этому феномену: исследователь, посвятивший почти всю сознательную жизнь физической географии, отказывает ей в познании законов, в праве на фундаментальность ее знания, как бы, подчеркивая ее второстепенность!» . Арманд считал, что если география и ее дочерние науки не разлагают материю на элементы или не имеют дела с ее основными свойствами, то и законы природы не являются частью их теории и предметом их исследования. Поэтому предлагается различать природные законы и природные закономерности.

К этому выводу приводит следующее рассуждение. Если форму¬лировать законы как импликативное высказывание, то для его проявления нужно соблюдать простое условие: А ? В или А ? В. Для проявления же закономерности необходимо условие А ? В ? С ? ... ? К? Л ? М , т. е. если сочетается ряд природных факто¬ров, если осуществляются условия и А, и В, и т. д., то возникает ситуация, при которой неизбежно произойдет М .

При этом он дал следующее определение закономерности: «… это правило, гласящее, что если в природе создается некоторый комплекс условий (сложная ситуация), то из него неизбежно вытекает определенное следствие. Разница между законом и закономерностью таксономического по¬рядка. Закономерность ниже рангом, чем закон .

Правда, и в философии и в логике предлагается разли¬чать более общие и менее общие, или частные законы, которые представляют собой проявление общих. Не то же ли самое по¬лучается с подразделением на законы и закономерности? Д. Харвей считает, что установле-ние законов в геогра¬фии будет зависеть не только от создания соответствующей теории, но и от нашей готовности рассматривать географи¬ческие явления так, как если бы они были под-чинены универ¬сальным законам.

И. П. Шарапов (1989) показывает, что ни философский, ни логический подход к фор-мулированию определения научного закона не привел к успешному решению проблемы. За-кономерность принимается ин как подчиненность наступления событий, известному закону, а осмысленная формулировка того, что приводит к закономерности, дается в законе. Вероят-но, закономерности и законы соотносятся так же, как и гипотезы и теории. Подобная трак-товка закона и закономерности представляется логически более обоснованной и близкой к их традиционному пониманию. По Шарапову, закон есть познанная закономерность или, точ-нее, результат познания закономерности, выраженный суждением. А это значит, что закон природы - это сущностная, объективная, необходимая, общая в определенной области, инва-риабельная связь двух предметов или двух групп предметов. Гносеологический аспект зако-на – отражение объективной связи двух предметов, образующееся в сознании исследователя. Если принять эту точку зрения, то следует признать, что география изучает собственные законы и закономерности. Другое дело, что они пока не получили четкого определения. В этой связи нельзя не согласиться с К. Н. Дьяконовым, считающим, что в физической геогра-фии прослеживаются свои специфические законы, которые следует рассматривать как стра-тегическую основу дальнейшего развития теоретических проблем. Анализ многочисленных эмпирических наблюдений и фактов, их теоретическое осмысление и синтез позволяют вы-явить несколько фундаментальных специфических физико-географических законов, отра-жающих существенную связь географических явлений и свойств геосистем.

Проведя анализ существующих классификаций законов, И. П. Шарапов приходит к вы-воду, что ни одна из них не ис¬пользовалась для того, чтобы с ее помощью можно было пред¬видеть открытие еще неизвестных законов, и предлагает в качестве основания классифика-ции взять природу партнеров связи. Все исследуемые наукой предметы он разбивает на два подмножества. В одно включает предметы, абстрактные поня¬тия или мысль. Первые делятся на физические тела или их группы (Т) и на изменения тел, явления, процессы (П), про¬исходящие в природе. Второе подмножество условно названо идеями (И) или системами идей. Далее выделяются классы за¬конов, характеризуемых попарными сочетаниями партне-ров связи: I) Т1 – Т2; 2) Т - П и изомер П - Т; 3) П1 – П2; 4) Т - И и изомер И - Т; 5) П - И и изомер И - П; 6) И1 –И2.

Заметим здесь, что А. Ю. Ретеюм, выделяя ядра хорионов, говорит, что их функции выполняют тело, россыпь, поле, волна, огонь, знак или идея. Следовательно, в перс¬пективе можно выделить соответствующие классы законов.

На наш взгляд, эта классификация вполне применима к изучению номологической базы географии, хотя на дан¬ном уровне ее методологического развития не во всех клас¬сах удается сформулировать не только законы, но и закономер¬ности.

В этом направлении делаются только первые шаги, поэтому предложенные понятия требуют широкого обсуждения, уточнения, эмпирической проверки. По нашему глубокому убеждению, внедрение в практику географических исследований номологических положе-ний повысит их культуру и результативность, будет способствовать более быстрому сближе-нию географии с общенаучной проблематикой, развитию таких методов, как моделирование (в том числе математическое), системный анализ и др.

В физической географии неоднократно делались попытки сформулировать природно-географические законы. Некоторые из них, как, например, закон зональности стали обще-признанными и вошли даже в школьные учебники географии. Другие явились предметом дискуссии (закон устойчивости функционирования геосистем) или известны узкому кругу специалистов, как, например закон убывания палеогеографической информации.

Периодический закон зональности Григорьева-Будыко: повторение однотипных гео-графических зон располагается в порядке изменения величины радиационного баланса при сохранении постоянного соотношения тепла и влаги. Согласно А. А. Григорьеву и М. И. Бу-дыко, он отражает реально существующую дифференциацию географической оболочки (точнее, ландшафтной сферы, по Ф. Н. Милькову) на природные зоны, в основе которой ле-жат различные от места к месту суммы приходящего радиационного тепла и атмосферной влаги. Это положение было формализовано при помощи введения радиационного индекса сухости. А. М. Рябчиков считает, что для выяснения гидротермических условий дифферен-циации ландшафтов предпочтительнее использовать отношение не всей суммы осадков за год, а только валового увлажнения к радиационному балансу. Таким образом, вычисленные коэффициенты наглядно показывают, что соотношение тепла и влаги может быть одинако-выми в разных географических поясах. Это характерно как для настоящего времени, так и для геологического прошлого. Легко увидеть, что значительные изменения одного из показа-телей отношения приведет к сокращению или даже полному исчезновению одних и расши-рению за их счет других зон (гиперзональность, по А. А. Величко). Из всего этого следует необходимость придать закону зональности не только пространственный, но и временной смысл. С учетом этого фактора он будет звучать так: пространственно-временное развитие структуры географических зон осуществляется в порядке изменения термодинамических условий и соотношения тепла и влаги, и приводит к смене состояний и изменению инвари-антных свойств структуры и функционирования ПТК. Установление этих четырех парамет-ров и составляет основу палеогеографических реконструкций. Такая формулировка закона зональности, на наш взгляд, носит более общий характер. Исследования Н. Л. Беручашвили показали, что процессы и явления в ПТК имеют свою временную структуру, которая связана с их характерным временем, длиной периода и амплитудой изменения для циклических и квазициклических процессов, эффектами инерционности, последействия и т. д.

Закон направленно-ритмического изменения географической оболочки: изменение внешних и внутренних воздействий на географическую оболочку выражается в качествен-ном изменении ее состава, переходя от более простых систем к более сложным, наращива-нии вещества и усилении его пространственной дифференциации, причем эти изменения происходят неравномерно во времени. Под внешними и внутренними воздействиями здесь понимается влияние географического пространства. Географическая оболочка развивалась вместе со всей планетой за счет внутренних материальных и энергетических ресурсов, ее масса уве¬личивалась, а состав усложнялся. Об этом ярко свидетельствуют и особенности развития природы в новейшее геологическое время. Существует также множество свиде-тельств ритмики – различной по происхождению и продолжительности.

Один из аспектов этого закона отражает закон энтропии геосистем: географические системы на определенном этапе своего развития обладают четко выраженными механизмами негэнтропии. Понятие энтропии употребляется в географии в двух значениях. Одно из них: энтропия – это мера разнообразия структур, определяющая сложность организации системы, ее функционирование. Поверхность земного шара в историческом аспекте характеризуется усложнением своей структуры, в частности количеством зон – принцип негэнтропии (каж-дый принцип – это закон в гносеологической функции).

Другое, физическое, значение энтропии обнаруживается при направленности измене-ния различных форм свободной энергии в геосистемах. Такое понятие энтропии отличается от классического, термодинамического. Закон энтропии в геосистемах осложнен механизма-ми негэнтропии, и обе эти тенденции проявляются одновременно, но в различных плоско-стях.

Закон метахронности развития географической оболочки (Маркова): одно и то же внешнее воздействие в пространственно различных геосистемах проявляется по-разному и в разное время. Данный закон отражает такие свойства геосистем, как устойчивость, иерархи-ческая соподчиненность, территориальная дифференциация. К. К. Марков отождествлял ме-тахронность с принципом пространства времени, который, на наш взгляд, является более общим отражением характеристики свойств природы земной поверхности. Качества ланд-шафтов зависят от их иерархического уровня, их положения в системе географической обо-лочки и их состояния в системе эволюционных и динамических изменений, от тесноты их связей. Проявлением этих качеств во времени и является метахронность.

Закон убывания палеогеографической информации: вероятность сохранности свиде-тельств палеогеографических событий убывает в зависимости от давности события, его мас-штаба и вещественного состава носителя информации. Известно, что природные компонен-ты, принимающие участие в становлении современных ландшафтов (а это полностью отно-сится и к ландшафтам прошлого) начали проявляться в них в разное время. Кроме того, в широких пределах изменяется и вероятность сохранности каждого из компонентов в иско-паемом состоянии в зависимости от его свойств и местных условий. Таким образом, мы по-лучаем осредненное и несколько искаженное представление о природных условиях прошло-го. Получаемые реконструкции представляют собой подобие гомоморфных моделей, причем абстрагирование от тех или иных подробностей идет не по нашему желанию.

Неполнота палеографической информации той или иной территории в определенной степени может быть компенсирована рассмотрением осредненной палеогеографической об-становки большей по размерам площади. Тогда возрастает вероятность нахождения матери-ального свидетельства природной обстановки прошлого. Здесь, однако, необходимо заме-тить, что, как правило, чем выше ранг геосистемы, тем больше ее возраст. Поэтому осредняя информацию по площади, мы одновременно осредняем ее и по времени. Из этого закона следует вывод, что сравнивать палеогеографические реконструкции различных временных срезов можно только с учетом соответствующих поправок на неполноту информации. При межрегиональной же корреляции необходим учет соразмерности сравниваемых регионов и соразмерности объемов информации. Вызывает сомнение также правомочность географиче-ского прогнозирования на основе анализа палеогеографических срезов, когда информация о событиях протяженностью в несколько тысяч лет используется для прогнозирования воз-можных изменений природной среды на ближайшие несколько десятков лет. Только учет непрерывности и дискретности пространства – времени, инвариантности реконструируемых ПТК и многое другое позволит поставить на современную научную основу географическое прогнозирование по палеогеографическим материалам.

Закон убывания палеогеографической информации, по-видимому, тесно связан с зако-ном устойчивости функционирования геосистем или законом регуляторных функций от-дельных подсистем (блоков, групп организмов), осуществляющих регулирование и саморе-гулирование на основе вещественно-энергетических и информационных прямых и обратных связей: следующим образом: устойчивость геосистемы есть повторяющаяся последователь-ность расположения элементов и блоков в пространстве и функционировании во времени К. Н. Дьяконова (1974). Устойчивость в аспекте вертикальной и горизонтальной структуры гео-систем отражает форму их постоянства, которая задается соответствующим инвариантом. Устойчивость в аспекте функционирования отражает форму их развития через противоречия преобразовательной и стабилизирующей динамики. Чем более устойчива геосистема, суще-ствовавшая в прошлом, тем большую информацию о ней мы можем получить.

Закон эргодичности: временные состояния эргодичных природных систем прошлых геологических эпох имеют пространственные аналоги в современной природе земной по-верхности. Это одно из важнейших принципиальных оснований палеогеографических рекон-струкций и прогнозирования: эргодичным процессам и состояниям природных геосистем, распределенным во времени, соответствуют аналоги, распределенные в современном про-странстве и находящиеся на разных стадиях развития. Этот закон был сформулирован В. А. Боковым (1983) как позиционно-эволюционный принцип: последовательность эволюционных изменений геосистем определяется пространственной последовательностью геосистем, обра-зующих вместе с данной геосистемой позиционный ряд.

Одна из форм проявления пространственно-временных отношений в геосистемах – их эргодичность. Существует эргодическая теорема, в которой доказывается равенство средних временных и пространственных изменений на стационарных вероятностных процессах. Ряд исследований показал, что пространственно-временные отношения некоторых географиче-ских явлений удовлетворяют данным условиям. Благодаря этому по пространственной структуре явления можно получить представление о его временной динамике и наоборот. Анализ хроноорганизации географических явлений показывает, что временной анализ ре-альности не просто теснейшим образом связан с пространственным, но, более того, только он позволяет строго выделить и в полной мере обосновать пространственное своеобразие географических явлений.

Такого рода замена использована В. Дэвисом еще в начале XX в., с помощью сравни-тельно-географического метода, когда сопоставляются аналогичные объекты, находящиеся на различных стадиях развития. Проделанный им анализ речных долин (а затем и других форм рельефа) позволил выстроить их в единый ряд и убедительно обосновать эрозионную концепцию развития. Аналогичным образом собрана аргументация, обосновывающая тео-рию эволюции склонов В. Пенком.

В. А. Боков рассматривает простейший пример появления эргодичности географиче-ских явлений. Географические зоны на Русской равнине чередуются с севера на юг в опреде-ленной последовательности. Если представить, что наблюдается перемещение зон на север, то каждая зона будет последовательно заменяться зонами, расположенными южнее. Тем са-мым временная смена будет повторять пространственное расположение. Палеогеографиче-ские данные свидетельствуют, что за последние миллионы лет смещение природных зон на Русской равнине происходило неоднократно. Однако нельзя сказать, что наблюдалось про-стое перемещение зон с полным сохранением их свойств. Сами зоны изменялись. Тундро-степь, располагавшаяся у края ледника на Русской равнине в плейстоцене, не идентична со-временной арктической пустыне, также располагающейся на границе со льдами, но в более высоких широтах. Поэтому, делает вывод Боков, пространственно-временная структура зон носит скорее квазиэргодический характер.

Большое географическое значение имеет сформулированный Боковым вероятностно-статистический принцип интеграции геосистемы: вероятностно-статистическая форма пространственного временного взаимодействия – основной способ интеграции физико-географических явлений, имеющих различные пространственно-временные масштабы. Ос-нованием такого утверждения служит наблюдаемое пространственно-временное несовпаде-ние природных тел – основных элементарных образований, взаимодействие которых порож-дает геосистемы. Формирование геосистем в ходе взаимодействия п4риродных тел идет ста-тистическим путем. За достаточно большой срок устанавливаются характерные сочетания взаимодействующих природных тел.

Данное утверждение исходит из предположения, что физико-географические процессы – стохастические. При вероятностной постановке географической задачи строгая частотная интерпретация теории вероятностей заставляет нас предполагать выполнение условий закона больших чисел и центральной предельной теоремы, из которых вытекает эргодический принцип. В случае стационарных стохастических процессов среднее по пространству и среднее по времени эквивалентны. Остается установить, являются ли физико-географические процессы стационарными. Д. Харвей считает, что в определенных ситуациях предположение о стохастичности и стационарности географических процессов вполне ра-зумно, хотя географические ряды часто не стационарны и, кроме того, часто не непрерывны. Но коль скоро необходимые предположения приняты, то при построении теории и сборе данных мы вправе использовать все преимущества, вытекающие из этих предположений.

Возможно, существует также такая закономерность: достоверность палеогеографиче-ских реконструкций зависит от степени полноты и возраста палеоландшафта. О возрасте уже говорилось выше – с ним связано убывание палеогеографической информации. Однако это не столь однозначно. Ведь современные ландшафты представляют собой исторически сло-жившиеся геосистемы. В их структуре накоплена физико-географическая информация, кото-рая выражается и в составе природных компонентов, и в комплексе урочищ, порожденных в разное время, в неодинаковых палеоландшафтных условиях. Было подмечено, что чем древ-нее геолого-геоморфологическая основа ландшафта, тем большая палеоландшафтная ин-формация в нем сосредоточена. Степень же полноты палеоландшафта определяется разнооб-разием составляющих его компонентов. С его увеличением возрастает вероятность сохране-ния того или иного их признака, материализованного в осадочной горной породе (с вклю-ченными в нее остатками флоры, фауны, человека и его материальной культуры), рельефа, современных ландшафтов.

Что касается общественной (социально-экономической) географии, то в ней о законах говорят меньше, но в ее теоретическом багаже имеется ряд положений, которые можно счи-тать законами территориальной организации общества. Представителями этой подсистемы географических наук, также пред¬ложены некоторые частные общественно-географические законы. Так, еще в 1971 г. Ю. Г. Саушкин, а в 1972 С.Я. Ныммик в качестве наиболее суще-ственного частного закона, дей¬ствующего в процессе формирования социально-экономических пространст¬венных систем, выделяет пространственную концентрацию и комплексообразование производительных сил, что проявляется в непрерывном сосредото-чении людей и материальных фондов на опреде¬ленной территории (образование специфиче-ских социально-экономических организмов городов, социально-экономических территори-альных комплексов и т.д.).

В 80-х годах было сделано несколько попыток сформулировать системы законов тер-риториальной организации общества. А. А. Ткаченко (2002) отмечает, что там существовали: а) отдельные положения из «традиционной» системы; б) положения, выходящие за предмет-ные рамки географии; в) положения, которые близки к тому, чтобы их считать законами тер-риториальной организации. В их числе закон пространственной концентрации, закон терри-ториальной дифференциации, закон территориального разделения труда. Но в большинстве работ не было дано четких формулировок законов. Они или перечислялись, или излагались слишком пространно. Ткаченко считает, что основные закономерности территориальной ор-ганизации общества могут быть сведены к ряду общеизвестных положений, которые мы здесь приведем.

Взаимодополнение мест. Ни одно место (участок заемной поверхности) не может удовлетворить все потребности своего населения, в силу чего возникает необходимость об-мена функциями (специализация, территориальное разделение труда), лежащая в основе большинства пространственных взаимодействий.

Гравитационная закономерность, выражающаяся в том, что сила взаимовлияния и взаимодействия географических объектов при прочих равных условиях пропорциональна их социально-экономическим массам и обратно пропорциональна расстояниям между ними.

Пространственная концентрация. Отдельные участки земной поверхности в силу своего положения или каких-либо иных своих свойств обладают повышенной привлекатель-ностью и поэтому становятся местами концентрации населения и его деятельности.

Концентрическое строение географического пространства. Под воздействием мест концентрации, обычно превращающихся в хозяйственно-культурные центры территории, окружающее их пространство приобретает концентрическую структуру.

Иерархическое строение географического пространства. Территориальные системы жизнедеятельности населения иерархичны в своем строении: системы, возглавляемые менее крупными центрами, входят в состав систем, возглавляемых более крупными центрами. При этом ранг центра определяется набором его функций.

Стадиальность территориального (регионального) развития, выражающаяся в су-ществовании пространственно-временных закономерностей в духе теоремы эргодичности.

Принцип «местного соответствия», отражающий наличие природных и историко-культурных ограничений развития любой территории.

По мнению Ткаченко, перечисленные законы дают начало большому количеству кон-цепций, моделей, представлений, являются базовыми, на которых строится теория социаль-но-экономической географии. Они определяют реальную географическую картину любой территории. Например, закон пространственного взаимодействия порождает концепцию эко-номико-географического положения, гравитационную и потенциальную модели, идею о «давлении места» и др.

Пространственная концентрация, имея в своей основе дифференциальную земельную ренту и агломерационный эффект, порождает поляризацию, а соответствующий закон – раз-личные связанные с нею представления, включая концепцию ТПК, полюсов роста, опорного каркаса, функции места, узлового района и др.

С законом концентрического строения, который восходит к Тюнену, связаны формула Кларка, модель зонно-волновой диффузии и концепция «центр – периферия», а с законом иерархического строения, восходящим к Кристаллеру и Лешу, – типология населенных пунктов и модель каскадной диффузии.

К общегеографическим законам можно отнести сформулированный Э. Б. Алаевым (1983) проявляющийся в пределах географической оболочки закон кон¬тактного взаимо-действия: интенсивность взаимодействия (взаимовлияния) тел, будучи наиболее высокой в зоне непосредственного их контакта, по¬нижается с увеличением расстояния между ними, и, когда эта разобщенность постигает определенного предела, рубежа, интенсивность взаимо-действия резко сокращается.

Контуры некоторых общегеографических законов были очерчены Ю. Г. Саушкиным и А. М. Смирновым еще в 1970 г., когда они выделили: 1) закон общего соответствия и кон-кретного динамического несоответ¬ствия структурных элементов географических образова-ний; 2) закон неравномерности, контрастности развития пространственных систем всех ти-пов; 3) закон асинхронности развития пространственных систем; 4)закон усиления ком-плексности развития и усложнения структуры пространственных систем; 5) закон простран-ственной зональности.

И спустя почти три десятилетия эти идеи известных отечественных географов заслужи-вают внимания, так как процесс «законотворчества» в эти годы в географической науке раз-вивался недостаточно акти¬вно, противоречиво, хотя совершенствование системы состав-ляющих тео¬ретический компонент науки – одна из важнейших ее задач.