Проблема раскола и формирование концепции

В академии Щапов учился на только что открытом в 1854 г. противораскольническом

отделении. Он жил обособленно и занимался науками. В 1854 г. для магистерской

диссертации Щапов взял тему: «О причинах происхождения и распространения раскола,

известного под именем старообрядчества во второй половине XVII и в первой половине

XVIII века». В переработанном виде диссертация была опубликована в Казани в 1858 г. и

называлась «Русский раскол старообрядчества, рассматриваемый в связи с внутренним

состоянием русской церкви и гражданственности в XVII веке и в первой половине XVIII

века: опыт исторического исследования о причинах происхождения и распространения

русского раскола».

Суть обеих формулировок говорила о несомненном внимании автора к проблемам

внутренней истории России, его стремлении рассмотреть раскол — крупнейшее явление

русской жизни — не только как церковное явление, но и как выражение социальных

противоречий эпохи. Тем самым Щапов показал, что для понимания хода русского

исторического процесса во всем его многообразии историк должен выйти за рамки

узкоцерковной тематики. Такой подход выделял Щапова. Он сознательно отказался от роли

историка «богоотступничества». Не стал проповедовать истинности идей христианской

религии и обличать «неверных», богом и церковью проклятых отступников. Причины

раскола историк объяснял не столько приверженностью к букве и обряду или нравственным

падением русского общества и духовенства, сколько социально-экономическими причинами,

составлявшими основания государственного и общественного порядка.

А.Н. Цамутали высказал предположение о влиянии, оказанном на Щапова П.И.

Мельниковым (А. Печерским), а именно содержательной стороной его «Отчета о

современном состоянии раскола в Нижегородской губернии», который поступил в академию

как раз в период написания диссертации Щаповым. Критика Мельникова (Печерского)

сфокусировалась на косности чиновников и невежестве духовенства. «В еще большей мере,

— пишет Цамутали, — по-видимому, сказалось воздействие на Щапова западнических идей

Т.Н. Грановского и революционных призывов А. И. Герцена».

Авторитетные влияния нисколько не уменьшают заслуги Щапова. Для историографии

тех лет нарисованная им картина лихоимства сборщиков податей и притеснений

государственных чиновников; тяжелого положения закрепощенного крестьянства, которое

искало спасения в лесах и раскольничьих скитах, — выглядела непривычно. От работ других

историков церкви и раскола Щапова заметно отличало глубокое и истинное народолюбие. И

это качество обретало концептуальный характер.

Щапов подошел к рассмотрению раскола как формы социального протеста народных

масс против «податей и даней многих», против всего социально-политического строя

России. В расколе он увидел знамя народных гражданских бунтов. Участие народа изменило

характер раскола. Из явления церковной жизни, каким он был вначале, затем, по мнению

Щапова» «перешел в сферу гражданской, народной жизни» и кроме «духовно-

демократического и мистико-фантастического» принял еще и «чисто гражданский характер»,

т.е. превратился в противоправительственное демократическое движение.

Уже в диссертации проявился коренной принцип, которому ______________ученый следовал

неизменно — единство науки и жизни. С одной стороны, вопросы живой действительности

врывались в схоластические и богословские труды, а с другой — история отвечала на

вопросы современности. Тем более что в общественных отношениях позднейших времен

сохраняются обычаи и институты, которые существовали искони, несмотря на воздействие

новых влияний и преобразований. Щапов, которого отличало тонкое чутье современности,

стремился выявить и проанализировать ее корневую систему, т. е. найти объяснение

сегодняшним явлениям в историческом прошлом русского народа. Такой подход встречал

поддержку редакции журнала «Современник»: «Г. Щапов не останавливается на одних

предварительных изучениях и старается ввести читателя в самую среду этой исторической

жизни народа в известную эпоху, объяснить ту связь, которая соединяет его старину с

185

настоящим, и от давнего исторического вопроса привести к вопросу современному и

практическому. В этом мы видим существенное и высокое достоинство трудов г. Щапова,

как бы ни были иногда неверны или преувеличены в некоторых частностях».

Основу диссертационного труда Щапова составляли материалы из собрания

рукописей XI—XVIII вв. библиотеки Соловецкого монастыря. В 1854 г. его эвакуировали в

Казанскую духовную академию в связи с опасностью английского флота в условиях

начавшейся войны. Через 12 лет жития святых из сокровищницы библиотеки там же в

Казани будет осваивать В.О. Ключевский.

Труд Щапова был положительно оценен С.М. Соловьевым и К.Н. Бестужевым-

Рюминым и одновременно вызвал критику слева и справа. Рецензия М.А. Антоновича,

подготовленная для «Современника», была одобрена Н. А. Добролюбовым. В академии же

долго оставался открытым вопрос о том, чтобы оставить Щапова в академии в качестве

профессора.

К сожалению, тексты лекций, прочитанные им в академии в 1856 — 1860 гг., не

сохранились. Мы можем о них судить по нескольким названиям, опубликованным в

академической печати, а также упомянутых Аристовым, и еще по отчету Щапова о

содержании лекций 1859 г. Биографы историка сходятся во мнении об оригинальности

курса: «Лекции его были не деланные, а самобытные, в которых он проводил свой личный

взгляд и убеждения...» Сначала Щапов преподавал церковную историю, но уже в 1857 г. ему

поручили курс гражданской истории. По наблюдению Цамутали тогда Щапов еще не имел

собственной зрелой концепции: «В чем-то он сближался с идеями западников, в чем-то со

взглядами славянофилов. В какой-то мере на его построениях оставался след догматов,

свойственных взглядам, господствовавшим в сфере церковных историков того времени».

Профессор Нежинского историко-филологического института Н.Я. Аристов,

написавший биографию Щапова, лично знал историка и считал, что лучший творческий

период его жизни был связал с Казанской духовной академией (1852— 1860 гг.). Его переход

в Казанский университет и последовавшее затем знаменитое выступление историка после

панихиды . 16 апреля 1861 г. в Казани по погибшим 10 апреля 1861 г. в селе Бездна

Пензенской губернии (там было подавлено восстание крестьян, выступивших в поддержку

крестьянина Антона Петрова, утверждавшего, что помещики скрыли от народа царский

манифест); а также свойства личности: общественный темперамент Щапова и его

политическая позиция (провозглашение ценностей демократической конституции), — все

это, несомненно, воздействовало и усиливало публицистическую струю в творчестве

ученого. Воспринималась данная тенденция по-разному. Аристов, например, считал, что

отданный Щаповым приоритет публицистике означал его гибель для науки.

В августе 1861 г. Щапова на год пригласили читать лекции по русской истории на

историческом факультете Казанского университета вместо переведенного в Москву Нила

Александровича Попова. Выбор преемником Щапова Попов обосновывал его научными

заслугами. Его переходу в университет способствовали ректор университета А.П. Бутлеров и

попечитель Казанского учебного округа кн. П.П. Вяземский. В университете Щапов

оставался в духовном звании и в должности бакалавра русской истории.

Преподавательская деятельность Щапова была недолгой, но яркой. Его лекции имели

успех: «Пока Щапов занимал у нас кафедру русской истории, он царил в университете,

каждое его появление на кафедре было своего рода триумфом, долгое время в тот час, когда

читал г. Щапов, все остальные профессора прекращали свои лекции; клиника и

анатомический театр пустели... городская публика... стремилась послушать «знаменитость»

на сцене... Одно время... только и речи было, что о Щапове, а о студентах... говорить нечего:

ходили, ошалелые от восторга». В чем была причина его успеха? Что оказалось интересным

слушателям?

Прежде всего то, что основу курса составила не история государства и государей, а

история народа, образования сельской 1 и городской общин, развития сельского и

городского самоуправления, рассмотрение возникновения и развития сопротивления

186

государственным стремлениям к подчинению и закрепощению свободно развивающихся

народных организаций. Все это звучало злободневно.

Актуализация исторических проблем имела самые непосредственные последствия для

Щапова. О содержании его речи 16 апреля 1861 г. после панихиды о погибших в селе Бездна

I Александр II узнал из текста донесения Казанского генерал-губернатора Козлянинова.

Император тотчас написал резолюцию: «Щапова необходимо арестовать». Он был доставлен

в Петербург. Возвратиться в Казань историку не довелось.

Некоторые авторы оценивали петербургский период в жизни Щапова, ввиду

увлеченности ученого журналистикой, как время траты сил в ущерб науке. С этим едва ли

можно согласиться. Три петербургских года Щапова (1861—1864) отмечены

демократической составляющей концепции, интересом к ученому научных и общественных

кругов, активным участием в общественной жизни страны. Новые люди, новые идеи влияли

и инициировали серьезную внутреннюю духовную работу и эволюцию. Именно тогда в

Щапове назревает перелом, завершенное концептуальное оформление которого происходит

в Сибири.

А внешне события выглядят следующим образом. После выхода из-под ареста Щапов

познакомился с издателями нескольких передовых журналов, где опубликовал статьи:

«Великорусские области в Смутное время», «Земство и раскол», «Земский собор 1Б48 —