Верди и русская критика

Верди – композитор, которого обожала публика, его произведения часто исполнялись в России, его не забывали. Только в творчестве русских критиков он всегда был представлен неоднозначно.

Ларош:

1869 год

«Музыкальная отделка в период 1830-1850 гг успела огрубеть у итальянцев; в лице Верди это грубость, которая местами уже значительно прорывается у Доницетти, достигает крайних пределов, и у Верди нельзя отрицать значительного таланта. Стремление к драматизму выказывается у него решительнее, чем у кого-либо из его современников; он заботится в своих операх о правдивом и характерном колорите, у него много энергии, у него бывают и теплое чувство».

«Но слушатель, воспитавший свой вкус на хороших образцах, знакомый с симфоническою, камерною, оперною музыкой великихз классиков, не может без отвращения отнестись к Вердиевскому стилю, и отвращение то скоро превращается в убийственную скуку, которая еще хуже, чем отвращение».

«… что увлечение Вердиевской музыкой временно – это говорят оптимисты, но по моему мнению нужно много честных усилий, чтобы бороться с влияниями, вредными для искусства, но поддерживаемыми обаянием эффекта, моды и популярности».

«Троватор» (трубадур) – одна из самых знаменитых, любимых опер Верди, и обязан своим успехом отчасти трескучем, кроваво-любовному сюжету, отчасти многими музыкальнеыми номерами.

Музыка этого маэстро незатейливая, аляповатая, но искренне горячая.

Многие нумера ее (оперы) обладают тем особенным обаянием грубой, материальной, но крупной и непосредственной силы, которая составляет яркую особенность Вердиевских сочинений».

О Верди 1874 год:

«Это представитель нынешней музыки Италии, который все менее и менее полагается на свой национальный стиль и давно подражает парижанам, в последнее время даже немцам, и самого Рихарда Вагнера пересаживает на свою почву. Верди – явление переходное; это чутка и богатая натура, художник, угадавший потребность своего времени, но, по особенностям музыкального образования и атмосфере, в которой он вращался, не могущий удовлетворить этим потребностям».

«Аида» Верди 1875:

«Неблагосклонно принятые знатоками и присяжными рецензентами оперы Верди с легкостью перенесли град упреков со стороны ученого меньшинства: за них стояла масса, и непроверенные сознанием восторги тысяч и тысяч повсюду заглушали единичные протесты. По особенной природе своего таланта Верди сделался верным истолкователям инстинктов массы, и в этом смысле он составляет весьма любопытное явление, исключительно свойственное девятнадцатому веку, так как прежде, когда художественные удовольствия были менее распространены и круг публики был замкнутее, не было почвы для развития таких художников.

Верди – одна из тех цельных, непосредственных натур, которая кажется почти аномальной в век всеобщей культуры, обузданной оригинальности и сглаженных контрастов.

Не ищите у Верди строгой художественной меры или гармонической законченности, не ожидайте вынести из его произведений примирительное, возвышающее вас впечатление.

«Аида» составляет высшую точку, какой до сих пор достигало вдохновение и искусство композитора.

В партитуре итальянского мастера (Верди) сказывается цветущий талант в зрелой поре своего развития. Она эффектна, симпатична и популярна.

В оценке «Аиды» разум и судьба пойдут рука об руку. Не подлежит сомнению, что последняя опера Верди будет занимать почетное место в европейском репертуаре и тогда, когда «Траваторы» и «Травиаты» будут забыты».

По поводу «Луизы Миллер» 1875:

«Сюжет «Луизы Миллер» в редкой степени немузыкален.

Луиза Верди ищет демонических сюжетов (как пишет Ларош), а эти сюжеты более понятны, когда они приближены к настоящему времени, а опера – это условный вид искусства, который не выносит сравнения с действительностью.

На этот давящий, гнетущий сюжет Верди написал музыку, в которой хотя и преобладает быстрое небрежное письмо, свойственно ему и всем музыкантам его народа, но по крайней мере местами выступает гораздо более затейливая отделка.

(Вопреки собственной критике Ларош, резюмируя статью, отзывает об опере, как о знаменательном произведении в биографии Верди.)

К 80-летней годовщине Верди:

«Если славу человека измерять количеством нападок на него, то в 19 столетии нет музыканта более знаменательного, чем творец «Аиды».

Многие считали, что оглушенный успехом своих опер Верди не захочет проникнуть в более высокую сферу музыкального мышления. Но Ларош пишет, что после десяти лет шумных и порой дешевых успехов автор стольких эффектных опер, наскоро и во многом шаблонно написанных, стал высказывать и явное стремление к высокопоэтическим задачам.

Период 60-х годов («Сила судьбы», «Дон Карлос») во многих поселил преждевременное сожаление о некогда ярком и могучем даровании, но с «Аидой» его звезда вновь засияла.

Некролог Верди:

«После смерти мгновенно сгладятся шероховатости почвы, мешавшие большинству критиков видеть его ясно.

Вери теперь велик не одной толпы, но и для тех, кто о нем писать сумеет.

32 Года назад я писал: «Истинна я драма музыкальная – Руслан и Людмила». Сегодня я говорю: истинная мелодрама, целиком на музыку положенная – «Маскарад».

Верди – истинный гений. Теперь отдают дань его творчеству. Верди не умер, он восреснет в людях, их творчестве и статьях.

Стасов в.В.:

Из статьи «Автографы музыкантов в Императорской Публичной библиотеке».

Письмо Шпора (Стасов комментирует) 1847-1859:

«Почти 20 лет прошло с момента написания этого письма, однако это «лучшее будущее» не пришло еще ни для публики, ни для ее вкусов, ни для ее идолов. Вкус остался почти без изменений, с той только разницею, что итальянское отсталое рококо спустилось еще одной ступенью ниже, - у нас есть теперь Верди».

Музыкальные письма Гейне в русском переводе Серова (Стасов комментирует) 1867:

«Все люди, мало разумеющее в музыке, обыкновенно, всегда любят итальянскую музыку. В прежнее время они любили Россини, нынче любят Верди, впоследствии будут любить еще кого-нибудь».

«Чехи и русская опера» 1867:

Бюст Глинки поставили с Шекспиром:

«У нас это показалось теперь большой профанацией: они готовы не отказать в величии Мейерберам и Россини, Доницетти, Верди и Флотовым, но еще не доросли до понимания, что все эти люди не достают Глинке и под пяту».

За оперу «Сила судьбы» Верди получил большой гонорар, в то время как за русские оперы платили копейки:

«Не одни только Верди получали 15 тысяч русских рублей за самые плохие свои оперы?»

1871

О Лароше 1872:

«Во множестве итальянских опер, - уверяет он – заключен драгоценные памятники оригинального изобретения, неподдельного пафоса и зрело обдуманной формы. Спросить бы Россини и Верди – пожалуй и те пожали бы плечами от таких неожиданных для себя комплиментов».

Постановка «Аиды» Верди 1875:

«Постановка эта блестящая, великолепная, равняется лучшим постановкам у нас иностранных опер, например «Тангейзера», «Лоингрина», «Пророка», «Фрейщюца» и тд». (Ярко описывает декорации, но молчит о музыке.)

Урезки в «БГ» 1876:

«Итальянская бездарность, антимузыкальность, «Лючия», «Сила субьды» и прочая дребедень – тех никто никогда не думал урезывать».

«Вечно исполняя все только Верди и тому подобную музыку, истинному выражению и правде не научишься».

1878

Стасов пишет, что в 1872г приехали в Петербург итальянцы и с тех пор больше нас не покидали. Сумма вреда просто неисчислима.

Верди был отступником от истинно итальянского.

Стасов рассматривает полемику 1885:

«Ростислав выражал свои сомнения, упреки Верди, старался сделать ему музыкальную подножку. (Ростислав писал в серии статей «Музыкальные беседы») Тогда Сенковский написал ответ Ростиславу, доказал ему непоследовательность его мнений и что Верди он никогда не понимал. На самом деле Верди делает смелый шаг от преувеличений перехитренного ремесла к величественной и трогательной простоте природы. После этого Ростислав одумался и скоро он причислил Верди к лику своих идолов.

Стасов о Серове:

«Не только в начале 1856 г, но даже в конце его Серов очень не любил Верди, даже презирал его: «К именам Мейербера и Верди можно присоединить и Флотова: влияние музыки последнего столько же вредно, как и влияние Мейербера и Верди». Спустя три недели Серов уже писал, что «отрицать талант в музыке Верди, отрицать его притворно, из мнимо знатоковских убеждений – значит обличать только свою неспособность к прямому и самостоятельному взгляду на вещи».

Стасов пытается понять, поему Серов так быстро поменял своё мнение. Как пишет Стасов, Серов просто прочитал статью Сенковского, посчитал ей необычайно умной.

По убеждению Стасова, русские критики (Ларош, Ростислав, Соловьев) променяли бы Глинку на Верди – «с нас довольно одного Верди». Мне кажется, что Стасов наблюдает как бы со стороны за всем происходящим и старается коммнетировать.