СОДЕРЖАНИЕ

От авторов 7

РАЗДЕЛ I. Введение. Инструментальная «детекция лжи» (полиграфные проверки) - сущность и история развития

Глава 1. Общественно-государственная природа феномена «скрываемой информации». Ложь и обман как психологические категории и способы защиты скрываемой информации 13

Глава 2. Способы выявления скрываемой информации. Проверка на по лиграфе как разновидность психофизиологического метода выявления скрываемой информации 24

Глава 3. История зарождения и развития инструментальной «детекции

лжи» за рубежом. Развитие метода в Советском Союзе и новейшая история индустрии полиграфных проверок в России 41

РАЗДЕЛ II. Естественнонаучные основы полиграфных проверок

Глава 4. Общее понятие о физиологии. Основы анатомии и физиологии

нервной системы человека 61

Глава 5. Основы анатомии и физиологии дыхательной (респираторной)

системы человека 90

Глава 6. Основы анатомии и физиологии кровообращения (сердечно сосудистой системы) человека 104

Глава 7. Кожно-гальваническая реакция человека как психофизиологический параметр, используемый в практике полиграфных проверок. Понятие о функциональном состоянии. Оптимальный «психо физиологический коридор» 124

РАЗДЕЛ III. Основы психологических знаний для специалистов-полиграфологов

Глава 8. Общее понятие о психологии как о науке 145

Глава 9. Понятие о психике. Происхождение и развитие психики в фило генезе. Проблема качественного своеобразия человеческой психики. Структура психики человека. Понятие об установке 167

Глава 10. Использование особенностей когнитивных процессов (ощущение,

восприятие, внимание, память) в практике полиграфных проверок.. 192

Глава 11. Основные положения теории деятельности А. Н. Леонтьева. По требности, мотивы, эмоции, личностный смысл. Структура челове ческого сознания по А. Н. Леонтьеву. Понятия индивидуальности, темперамента, характера и личности 216

Содержание

РАЗДЕЛ IV.

Глава 12.

Глава 13. Глава 14.

Глава 15.

Глава 16.

Глава 17.

Заключение Приложение

Технология проведения полиграфных проверок

Этапы полиграфной проверки и их краткая характеристика. Орга низационно-методические аспекты инструментальной «детекции лжи». Исходы полиграфной проверки 241

Вопросы, используемые в технологии полиграфных проверок. Виды контрольных вопросов 258

Понятие методики и теста. Служебные тесты (CAT и ТОКВ). Общие требования к составлению вопросника. Классические методики и тесты полиграфных проверок. Их достоинства и недостатки. Мето дические приемы техники контрольных вопросов. Использование феномена установки в практике инструментальной «детекции лжи» 272 Полиграмма: фон, реакция, артефакт. Информативные признаки фи зиологических реакций. Экспертная оценка полиграмм: качествен ная система оценки, балльная система оценки, метрическая система оценки 319

Некоторые вопросы тактики полиграфных проверок при проведе нии криминальных расследований и служебных разбирательств. Структура индуктивной и дедуктивной моделей скрининговой (кадровой) полиграфной проверки 363

Теоретические основы инструментальной «детекции лжи». Основные методические трудности и ошибки, возникающие в ходе полиграф ных проверок. Некоторые замечания о противодействии полиграфу. Нормативно-правовая база проведения полиграфных проверок в Российской Федерации 401

454 457

ОТ АВТОРОВ

В последнее десятилетие Россия переживает настоящий бум в области проведения полиграфных проверок различного целевого назначения¹.

На сегодняшний день можно констатировать тот факт, что основной вклад в стремительный (прежде всего количественный) рост проводимых такого рода мероприятий принадлежит негосударственным организациям и структурам.

Широкое внедрение полиграфа в сфере частного предпринимательства (приобретение коммерческими структурами соответствующей аппаратуры, подготовка специалистов и непосредственное проведение полиграфных исследований) обусловлено увеличением за последние годы прямого и косвенного экономического ущерба, умышленно наносимого противоправными действиями персонала.

В то же самое время полиграф в России успел зарекомендовать себя, во-первых, как надежное оружие по борьбе с правонарушениями среди наемных работников и, во-вторых, как эффективный метод выбраковки непригодных кандидатов в ходе кадрового отбора.

Опыт последних лет свидетельствует о том, что подавляющее большинство противоправных : -::; твий, совершаемых как наемными работниками, так и партнерами по бизнесу (умышленная ~ :; ч а оборудования, хищение материальных ценностей, несанкционированная передача секрет--ь;х технологий и конфиденциальной информации, сокрытие части прибыли и т. д.) остаются нераскрытыми в первую очередь по причине неспособности служб безопасности грамотно и своевременно провести служебное разбирательство по факту такого рода правонарушений.

Вследствие этого предприниматели вынуждены все чаще обращаться к частнопрактикующим специалистам в области полиграфных проверок с предложением заново провести собственное служебное разбирательство и выявить среди персонала лиц, причастных к совершению того или иного противоправного действия.

Помимо сказанного, необходимо отметить еще одно обстоятельство, вследствие которого предприниматели, как правило, не склонны заявлять о произошедших инцидентах в правоохрани-"г.тьные органы, а предпочитают обращаться за помощью к частным лицам. Под этим обстоя-"гльством мы подразумеваем нежелание бизнесменов афишировать случившееся из опасений, огласка нанесет ущерб их деловой репутации, а также боязнь того, что в ходе расследования эхранительные органы могут заинтересоваться многочисленными (зачастую вынужден-

м) нарушениями законодательства со стороны самих предпринимателей.

Что касается скрининговых полиграфных проверок (мероприятий в рамках кадрового отбора оценки степени лояльности персонала), то сегодня их эффективность и экономическая целесообразность также ни у кого не вызывает сомнений. В настоящее время многие крупные компании организовали в структуре своих кадровых аппаратов полнокровные отделы эафных проверок кандидатов на замещение вакантных должностей (к примеру — такая компания как «Евросеть»).

Говоря о традиционных пользователях полиграфа, а именно о Российских правоохранитель-

органах и спецслужбах (в первую очередь — МВД и ФСБ России), можно с уверенностью пировать, что и в этих структурах имеет место устойчивая положительная динамика

(особенно в специализированных подразделениях Министерства внутренних дел) количества ежегодно проводимых полиграфных проверок.

Параллельно руководством указанных ведомств проводится последовательная политика, направленная на замену парка выработавшей свой ресурс и морально устаревшей аппаратуры на полиграфные системы последнего поколения.

В то же время, несмотря на отмеченные положительные тенденции, прежде всего количественного роста проводимых полиграфных проверок как в сфере частного предпринимательства, так и в целом ряде государственных структур, все большую озабоченность вызывает проблема недостаточного, если не сказать низкого, уровня профессиональной подготовки специалистов в области проверок в сфере бизнеса. Впрочем, ради объективности следует отметить, что, за малым исключением, уровень подготовки специалистов в государственных структурах в общем и целом не намного выше.

Отсутствие специального закона, регламентирующего применение полиграфа в сфере частного предпринимательства, относительная доступность аппаратуры, мнимая простота овладения теорией и методологией инструментальной «детекции лжи», а равно устойчивый спрос и высокие цены на подобного рода услуги привели к появлению значительного количества «горе-полиграфологов», «полиграфологов-недоучек» и, что еще опаснее, «полиграфологов-самозванцев», которые, не владея даже минимальным объемом теоретических знаний и практических навыков, воспользовались несовершенством законодательства и начали оказывать услуги заказчикам на возмездной основе.

Необходимо ясно отдавать себе отчет в том, что деятельность такого рода «горе-специалистов» не ведет ни к чему иному, как к коммерческому профанированию метода, его откровенному шельмованию и, наконец, к прямой дискредитации практики полиграфных проверок. Не стоит в данном случае забывать и о неподдающемся учету моральном ущербе, нанесенном лицам, в отношении которых подобного рода «специалистами» было вынесено ошибочное решение.

При этом некоторые фирмы, производящие полиграфы, в погоне за быстрой прибылью сознательно не проводят практически никакой подготовительной работы с лицами, приобретающими у них полиграфные устройства.

Учитывая вышесказанное, нельзя не упомянуть о достаточно важном шаге на пути оптимизации процесса подготовки полиграфологов в сфере бизнеса, сделанном в 1999 году группой профессионально и перспективно мыслящих руководящих работников (специалистов) Института криминалистики ФСБ России и Российского агентства экономической безопасности и управления рисками Торгово-промышленной палаты Российской Федерации (А. В. Фесенко, Ю. И. Холодный, А. В. Майоров, С. С. Самыкин, А. П. Сошников, Н. М. Степанов, И. С. Сухотин).

Их совместными усилиями был введен в действие Стандарт СТО РАЭБУР 51-01—99 «Порядок подготовки специалистов по опросам с использованием полиграфа (полиграфологов)», разработанный на основе зарубежного опыта и учебной программы, действующей в Институте криминалистики ФСБ России.

Стандарт в какой-то степени восполнил имевшиеся пробелы в системе подготовки специали-стов-полиграфологов в негосударственной сфере и частично ввел сам процесс подготовки в цивилизованное русло.

Однако на сегодняшний день некоторые опорные пункты данного Стандарта нуждаются в корректировке и дополнении. Другие аспекты Стандарта, напротив, оказались избыточными (особенно это касается раздела «основы психологии»).

Более того, время и практика показали, что в процессе реальной подготовки специалистов указанный Стандарт от начала и до конца не выполняется. К примеру, один из авторов курса, проходя подготовку на базе Института криминалистики ФСБ России, так и не услышал в течение всего цикла обучения ни одной лекции по общей психологии. Качество же лекций, прочитанных по физиологии, оставляло желать лучшего.

Таким образом, проблема подготовки специалистов в области проведения полиграфных проверок в правоохранительных органах и спецслужбах Российской Федерации остается не менее актуальной, чем в сфере бизнеса.

Актуальность эта обусловлена, во-первых, тем, что систематическая подготовка специалистов -полиграфологов среди многочисленных силовых структур проводится лишь в подразделениях Центрального аппарата МВД и ФСБ России. Во-вторых, подготовка специалистов в указанных ведомствах в значительной степени проводится формально, причем практически во всех учебных планах имеет место выраженный дисбаланс между теоретико-методологической и практической компонентами, с явным перекосом в область лекционного материала по теории и методологии полиграфных проверок.

При этом, начиная с 2002 года, принципиальные различия в учебных планах и уровне подготовки специалистов МВД и ФСБ практически отсутствуют.

Указанный выше недостаток (компонентный дисбаланс курсов) обусловлен, на наш взгляд, двумя взаимосвязанными факторами, а именно дефицитом времени, отведенного на подготовку специалистов и отсутствием качественного учебно-методического материала для самостоятельного освоения теоретической части курса.

Личный преподавательский опыт и многочисленные пожелания слушателей курсов привели авторов к выводу, что основным фактором, определяющим дисбаланс в программе подготовки специалистов, является отсутствие у слушателей полноценного учебника по «детекции лжи», в котором была бы исчерпывающим образом отражена соответствующая тематика.

Данное обстоятельство приводит к тому, что в условиях дефицита времени (на базовый цикл подготовки отводится в среднем 3—4 недели) и отсутствия у курсантов возможности заблаговременно (по стандартному учебнику) ознакомиться с огромным объемом теоретического материала преподаватели вместо того, чтобы только «отшлифовать» и «огранить» самостоятельно усвоенную курсантами информацию, а также разъяснить им некоторые тонкости ремесла полиграфолога, вынуждены тратить практически все учебные часы на банальное чтение лекций по теории и методологии полиграфных проверок.

Соответственно, время на практическую работу с аппаратурой, освоение пакета специальных программ и проведение учебных и полевых проверок выделяется по остаточному принципу.

Подобный подход к организации учебного процесса приводит к тому, что по окончании базового цикла подготовки курсанты приступают (в рамках заочного цикла обучения) к самостоятельной работе, не имея за плечами необходимого опыта проведения опросов даже в лабораторных условиях, что, в свою очередь, приводит к формированию у слушателей неуверенности в собственных силах и боязни проведения реальных полиграфных проверок в отношении реальных людей.

В результате количество мероприятий, самостоятельно выполненных курсантами на заочном цикле обучения, сводится к минимуму, а итоговый (выпускной) этап подготовки, рассчитанный на то, что слушатели приобрели достаточный опыт проверок, и направленный на дальнейшее совершенствование приобретенных навыков, превращается либо в пустую формальность, либо низводится к рутинному повторению материала, пройденного на базовом этапе обучения.

Очевидно, что в подобных случаях говорить о подготовке высококвалифицированных и уверенных в своих силах специалистов не представляется возможным.

Однако, несмотря на то, что руководители и преподаватели школ «детекции лжи» прекрасно отдают себе отчет в давно назревшей необходимости подготовки и издания труда, в котором была бы сведена воедино и раскрыта в полном объеме вся тематика, связанная с проведением полиграфных проверок, никто из них так и не решился на создание такого рода полнокровного учебного пособия.

Учитывая вышеизложенное и надеясь изменить в лучшую сторону ситуацию, связанную с профессиональной подготовкой полиграфологов, мы провели ряд консультаций с ведущими специалистами, заручились их моральной и интеллектуальной поддержкой и в конце концов взяли на себя смелость впервые в истории отечественной «детекции лжи» выпустить в свет курс, отражающий все без исключения вопросы (по этой причине он и назван «академическим»), имеющие ключевое значение для специалистов в области полиграфных проверок.

Предлагаемый курс имеет достаточно жесткую логическую структуру, а потому его авторы настоятельно рекомендуют читателям изучать материал именно в той последовательности, в которой он изложен в книге.

Эта рекомендация, как свидетельствует наш преподавательский опыт, связана с тем, что только такое поступательное движение мысли — от уяснения сущности феномена скрываемой человеком информации и далее, через освоение необходимых положений общей психологии и физиологии, к ясному пониманию теоретических основ и конкретной методологии полиграфных проверок — является единственно оправданным как с логической, так и с чисто дидактической точек зрения.

С целью облегчить читателю усвоение материала мы стремились сделать его как можно более наглядным и поэтому снабдили книгу достаточным, на наш взгляд, количеством реальных примеров и иллюстративного материала, взятых из нашей личной практики проведения полиграфных проверок.

Следует обратить внимание читателей на то, что, по замыслу авторов, эта книга призвана, не только помочь начинающим специалистам придерживаться требований международных стандартов и строго соблюдать выработанные десятилетиями технологии полиграфных проверок, но и стимулировать разработку новых тестов, которые позволили бы решать стоящие перед полиграфологами задачи с большим коэффициентом полезного действия. Создание новых тестов — это уже настоящее искусство, потому, что хотя в этой области и существуют определенные приемы и правила, все же надолго разработчика остается достойная творчества часть, так как, в конце концов, качество тестов ограничивается лишь высотой логики и интуиции их создателей.

Будучи вооруженными данным руководством, читатели, при необходимости, со временем •смогут сами конструировать новые тесты полиграфных проверок.

В заключение мы выражаем глубокую признательность Юрию Константиновичу Азарову, Александре Геннадьевне Толченкиной, Василию Васильевичу Гулину, Виктору Николаевичу Федоренко, Александру Петровичу Сошникову, Валерию Владимировичу Коровину и Сергею Викторовичу Линькову за полученные от них консультации и разъяснения по целому ряду принципиальных вопросов, а также за ту бесценную моральную поддержку, без которой эта книга вряд ли была бы написана.

Мы благодарим Сергея Геннадьевича Мягких за разрешение использовать его электронные оригиналы некоторых информативных признаков по кардио и респираторному каналам.

Вадима Викторовича Эрлихмана мы благодарим за любезно предоставленные им из личного архива фотографии американских основоположников технологии инструментальной «детекции лжи».

Мы также признательны основателям первой полиграфной школы Министерства внутренних дел Российской Федерации Сергею Николаевичу Зерину, Ирине Славовне Зубриловой, Сергею Владимировичу Поповичеву и Павлу Ивановичу Юдину.

За неоценимый личный вклад в дело становления новой ведомственной полиграфной школы мы выражаем особую благодарность Олегу Васильевичу Барышеву.

Издание этой книги было бы невозможно без деятельного личного участия председателя правления ЗАО КБ «Златкомбанк» Шитова Алексея Сергеевича. За что авторы выражают ему особую благодарность и признательность.

Выход в свет нашего курса приурочен к десятилетнему юбилею московской полиграфной школы Министерства внутренних дел, поэтому, пользуясь представившейся возможностью, мы поздравляем с этой знаменательной датой всех штатных специалистов ведомства и желаем им дальнейших успехов в благородном деле борьбы с преступностью.

Москва. Июль 2004 г.

С. И. Оглоблин А.Ю.Молчанов

Глава 1.

ОБЩЕСТВЕННО-ГОСУДАРСТВЕННАЯ ПРИРОДА ФЕНОМЕНА «СКРЫВАЕМОЙ ИНФОРМАЦИИ». ЛОЖЬ И ОБМАН КАК ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ КАТЕГОРИИ И СПОСОБЫ ЗАЩИТЫ СКРЫВАЕМОЙ ИНФОРМАЦИИ

Термин «информация» (от лат. informatio — разъяснение, изложение, сообщение) в самом широком смысле означает, во-первых, сообщение о каких-либо явлениях, событиях, о чьей-либо деятельности и т. п. (коммуникативный аспект) и, во-вторых, сведения об окружающем мире и протекающих в нем процессах, которые воспринимают живые системы (в том числе и человек) и управляющие машины в процессе своей жизнедеятельности и работы (гносеологический аспект)¹.

Процесс передачи информации между любыми объектами всегда протекает в системе, кото-гая структурно состоит из трех элементов, а именно: индуктора (источника информации), канала передачи (операциональный аспект) и рецепиента (адресата, которому предназначена та или иная информация).

Зададим себе вопрос: возможны ли сбои в работе этой системы, — иными словами, могут ли ;!меть место искажение или блокировка информации со стороны индуктора, обусловленные объективными или субъективными факторами?²

В природном мире (вне человеческого общества) искажение в процессе передачи информации от одного объекта к другому — явление крайне редкое и представляет собой скорее исключение из правил (например мутации — сбои в передаче посредством молекул РНК наследственной информации, закодированной в спиралях ДНК, вызванные, скажем, воздействием на родительскую особь повышенной радиации или иного негативного фактора).

В то же время искажение информации или ее блокада, обусловленные волевыми (сознательными и целенаправленными) действиями индуктора в отношении рецепиента, в мире животных и неодушевленных материальных объектов принципиально невозможны по причине отсутствия у последних сознания и свободы воли³.

Так, хорошо известно, что язык животных представляет собой достаточно сложную систему сигнализации. При помощи сигналов самого разного качества — стереотипных движений, поз, цветов, звуков, запахов и т. д. животные сообщают друг другу биологически значимую информацию (сообщения об опасности, сигналы тревоги, покорности или угрозы, наличия или отсутствия з определенном месте пищи и т. п.).

Одной из важнейших характеристик языка животных является его генетическая заданность, фиксированность, в результате чего он включает в себя лишь ограниченный набор сигналов (к примеру, у человекообразных обезьян количество сигналов достигает 90 единиц).

Жесткая фиксированность языка животных заключается в том, что его сигналы представляют собой ключевые стимулы, которые автоматически вызывают или блокируют инстинктивные действия у рецепиента. Таким образом, в данном случае сознательный волевой характер действий индуктора, направленных на сокрытие информации или передачу ее рецепиенту в заведомо искаженной форме, попросту исключен.

Наглядной иллюстрацией к этому положению является язык «танца» пчел, расшифрованный лауреатом Нобелевской премии австрийским ученым К. Фришем. Так, рабочая пчела, которая обнаружила нектар, возвращается в улей и инстинктивно (в первом приближении — автоматически) совершает целый комплекс сигнальных движений, адресованных другим рабочим пчелам (пробеги по сотам в определенном направлении, подергивания брюшком и др.). Характер этих движений полностью соответствует дальности и направлению пчелиного полета за нектаром.

Вы можете представить себе пчелу, обладающую «скверным» характером, которая «сознательно» скрывает от своих сородичей месторасположение пищи либо, что «еще хуже», своим танцем задает им ложное направление полета?

Таким образом, еще раз подчеркнем, что феномен «сознательно скрываемой или искажаемой индуктором информации» в мире животных объективно не существует в силу инстинктивного характера организации психических процессов даже у наиболее высокоорганизованных представителей животного мира.

Можно с уверенностью утверждать, что указанный феномен присущ исключительно человеку, обусловлен отличительными особенностями его психики и носит сугубо общественный характер.

Более того, в настоящее время не подвергается сомнению тот факт, что феномен «сокрытия рентной'¹ информации» чрезвычайно широко распространен в человеческом обществе, пронизывает его сверху донизу и выполняет важную стабилизирующую функцию как по отношению к отдельно взятому члену общества, наделенному качественно своеобразной системой потребностей, индивидуальным сознанием и волей к действиям, направленным на удовлетворение этих потребностей, так и по отношению ко всему обществу в целом⁵.

Как на макро, так и на микроуровне феномен «сокрытия информации» (шире — «защиты информации») имеет в человеческом обществе столь широкое распространение по причине того, что обладание определенными сведениями, во-первых, приносит те или иные дивиденды владельцу такой информации, а во-вторых, заставляет его принимать меры к тому, чтобы информация не стала известной претенденту (претендентам) на ее получение, поскольку разглашение такого рода рентной информации наносит ее эксклюзивному обладателю (индивидуальному или групповому) больший или меньший урон, заставляя его (обладателя) претерпеть, так сказать, определенный ущерб материального или иного характера.

Очевидно, что в любом типе государственно структурированного общества⁶ независимо от особенностей его политической организации и экономического уклада мы имеем дело с множеством несовпадающих, а зачастую взаимоисключающих интересов (материальных, социальных и духовных), носителями которых выступают конкретные индивиды или их корпорации (включая государственные образования), обладающие эгоцентрическим (индивидуальным или корпоративным) сознанием, эгоистическими установками и волей к совершению действий, направленных в первую очередь на защиту и приумножение своих материальных и иных благ.

В силу ограниченности материальных ресурсов и их неравномерного общественного распределения разнонаправленность интересов приводит к многочисленным прямым и закамуфлированным социальным конфликтам как на макро, так и на микросоциальном уровнях.

В условиях действия вышеуказанной негативной установки общественного и индивидуального сознания практически все объекты окружающего мира (в том числе и люди) начинают рассматриваться индивидом с манипулятивной точки зрения, под углом той практической выгоды, которую они способны принести.

В государственно-организованном обществе (особенно на поздних этапах развития) любая рентная информация начинает рассматриваться индивидами как самостоятельная ценность, а феномен «защиты приносящей дивиденды информации» принимает тотальный характер.

Максимально упрощая суть дела, можно констатировать, что для взаимодействия двух изолированных абстрактных индивидов типичной в таком обществе становится ситуация, когда один индивид владеет приносящей ему определенные блага информацией и не желает ни с кем ею делиться (поскольку это нанесет ему прямой или косвенный ущерб), а другой индивид стремится заполучить эту информацию с тем, чтобы самому начать извлекать из нее прибыль.

При этом все многообразие такого рода взаимодействий принципиально сводится к трем базовым ситуациям, а именно:

1. кто-либо владеет рентной информацией, и никто другой об этом не знает;

1. владелец рентной информации скрывает саму информацию, скрывает сам факт облада ния информацией, но претендент на ее получение знает о факте обладания и начинает борьбу за присвоение информации;

2. владелец рентной информации скрывает саму информацию, но не скрывает общего факта обладания информацией.

Таким образом, каждый раз мы можем наблюдать типичную ситуацию противостояния потенциального индуктора (владельца рентной информации) и потенциального рецепиента (претендента на завладение рентной информацией).

В этом противоборстве владелец рентной информации, отстаивая собственное благополучие, вынужден применять специальные способы по ее защите.

Что же мы можем отнести к таким способам «защиты информации»?

К способам защиты рентной информации необходимо отнести ложь, обман, уход от темы и запирательство.

При этом, на наш взгляд, именно ложь и обман являются главенствующими методами, которые владелец рентной информации использует в своем противостоянии с претендентом на ее получение.

Рассмотрим теперь психологическую сущность указанных нами категорий и укажем на имеющиеся между ними различия.

В сознании обывателя понятия ложь, обман, неправда выступают в роли синонимов, что отражено в соответствующих определениях, приведенных в толковых словарях. Так, в словаре современного русского литературного языка мы встречаем такое определение: «ложь — намеренное искажение истины; обман, неправда»⁷.

Однако вдумчивый подход к уяснению сущности этих категорий позволяет выделить совершенно определенные критерии, в соответствии с которыми четкая дифференцировка вышеназванных понятий представляется уже не столько возможной, сколько необходимой с точки зрения научной корректности.

Блестящий анализ данной проблематики, выполненный известным русским психологом В. В. Знаковым, привел к ясному определению признаков, на основании которых как категориальное разграничение, так и практическая дифференциальная диагностика понятий (явлений) лжи, обмана и неправды не вызывают больше каких-либо затруднений.

В. В. Знаков приводит три строгих критерия, позволяющих провести такую дифферен-цировку. Это, во-первых, объективная (фактическая) истинность или, напротив, неистинность информации, сообщенной индуктором. Во-вторых, субъективная истинность или неистинность сообщения (вера или неверие самого индуктора в истинность сделанного им утверждения). И, в-третьих, наличие или отсутствие у индуктора намерения (умысла) посредством своего сообщения ввести рецепиента в заблуждение относительно истинного положения вещей⁸.

В соответствии с указанными критериями неправда⁹ (оставляя в стороне некоторые незначимые в нашем случае тонкости) может быть определена как сообщение, не соответствующее действительности и сделанное индуктором, во-первых, без умысла ввести рецепиента в заблуждение, а, во-вторых, основанное на добросовестном заблуждении индуктора в отношении истинности сделанного им сообщения.

Иначе говоря, в данном случае человек сам ошибочно верит (вследствие неполноты имеющейся в его распоряжении информации) в реальность чего-либо и в силу этого, сам того не осознавая, вводит другого в заблуждение.

Неправда как информационный и коммуникативный феномен лежит в основе такого хорошо всем известного явления, как быстрое (особенно в смутные времена) распространение слухов, когда изначально некритично воспринятое кем-либо и не соответствующее действительности сообщение с необычайной скоростью распространяется (в условиях информационного вакуума) среди населения.

Как уже было сказано, главенствующими способами защиты рентной информации являются ложь и обман.

Ложь как информационно-коммуникативный феномен представляет собой двоякое явление.

С одной стороны (информационный аспект), ложь — это осознанный и не соответствующий действительности продукт вербальной и (или) невербальной деятельности индуктора, имеющий своей целью намеренное введение рецепиента в заблуждение.

С другой стороны (коммуникативный аспект), ложь есть непосредственная сознательная деятельность индуктора, направленная на доведение до рецепиента сведений, заведомо не соответствующих действительности, осуществляемая с умыслом создания у последнего искаженного представления о реальном положении вещей.

Иными словами, ложь представляет собой «умышленную передачу сведений, не соответствующих действительности»¹⁰.

Говоря о лжи, мы, в соответствии с критериями В. В. Знакова, констатируем, что, во-первых, индуктор доводит до сведения рецепиента сообщение, заведомо не соответствующее действительности, во-вторых, индуктор прекрасно осознает, что сделанное им сообщение не соответствует действительности, и, наконец, в-третьих, индуктор делает это сообщение умышленно, имея осознанное намерение при помощи своего сообщения создать у реципиента искаженное представление о реальной действительности. Однако, сформулировав общее определение лжи как способа защиты рентной (и только рентной) информации, В. В. Знаков не предложил какой-либо классификации форм лжи.

В этой связи мы полагаем необходимым упомянуть о довольно оригинальной попытке такой классификации, предпринятой французом Клодом Милетаном, чей труд под названием «Психология лжи» был опубликован в России более ста лет назад¹¹.

Принципиально К. Милетан выделял пять методов порождения лжи, а именно:

1. метод преувеличения (байки рыболова о невиданном улове или рассказ пчеловода о небы вало низком урожае меда);

2. метод приукрашивания с целью облагораживания рассказа («все это было так беспо добно»);

3. метод полной подмены информации, когда лжец изымает из общего повествования какие- либо реальные факты и помещает на их место выдуманную им информацию.

В качестве примера здесь можно привести хорошо известную анекдотичную ситуацию, когда неверный муж далеко за полночь возвращается домой от любовницы и на законный вопрос супруги: «Где ты был?» — принимается рассказывать ей ту или иную историю, зачастую весьма правдоподобную, однако от начала и до конца им выдуманную (например, об оказании помощи людям, попавшим в автокатастрофу);

4) метод неполной подмены информации, когда лжец изымает из общего повествования лишь определенную часть информации и заменяет ее либо откровенным вымыслом, либо реальными фактами, однако заимствованными им из другого временного интервала.

Так, например, тот же неверный муж может с успехом рассказать жене историю о каком-либо происшествии на работе, действительно имевшем место, однако позаимствованную им из своего прошлого (до знакомства с женой).

Очевидно, что этот метод гораздо выгоднее и удобнее для лжеца, поскольку в данном случае ему не приходится выдумывать и удерживать (а это весьма непросто) в сознании детали своего рассказа. Лжец просто-напросто «списывает» реальные подробности из памяти и с легкостью отвечает на уточняющие вопросы противостоящей стороны;

5) метод лжи по умолчанию (с помощью умалчивания реальных фактов).

В нашем контексте первый и второй методы лжи по К. Милетану не представляют для нас интереса, поскольку они не являются (в узком смысле этого слова) способами защиты рентной информации.

Ясно, что прибегающий к ним субъект не имеет корыстных целей по введению своего партнера в заблуждение, а руководствуется исключительно мотивами личного тщеславия («красного словца») или развлечения скучающей публики.

В. В. Знаков относит эти два метода лжи по К. Милетану к разновидностям неправды в форме иносказания или вранья¹².

Последний же упомянутый К. Милетаном метод лжи в общем и целом совпадает с раскрытым нами ниже частным случаем обмана по В. В. Знакову, а именно: обманом посредством полуправды — и также является в данном контексте незначимым.

Что касается лжи посредством полной или частичной подмены информации, то мы позволим себе заметить, что такая ложь как способ защиты рентной информации имеет весьма широкое распространение и всегда должна приниматься во внимание специалистами в области полиграфных проверок.

Таким образом, мы рассмотрели основные тезисы относительно феномена лжи как способа защиты рентной информации.

Теперь перед нами встает вопрос: чем же по своей сути обман отличается от лжи?

В своих работах В. В. Знаков дает совершенно четкое определение обмана, а именно, когда мы говорим об обмане, то в первую очередь акцентируем внимание на том, что «обман основан на сознательном стремлении одного из участников коммуникации создать у партнера ложное представление о предмете обсуждения, но обманывающий не искажает факты».

Отличительный признак обмана — «полное отсутствие в нем ложных сведений, прямых искажений истины»¹³.

Таким образом, в соответствии с критериями В. В. Знакова обман как информационно-коммуникативный феномен имеет место тогда, когда: во-первых, индуктор доводит до сведения реце-пиента сообщение, носящее истинный характер, во-вторых, индуктор отдает себе отчет в истинном характере доводимой им до рецепиента информации и, в-третьих, индуктор стремится довести до рецепиента реальную информацию так, чтобы создать у последнего искаженное представление о действительном положении вещей.

Согласно классификации В. В. Знакова операционально обман реализуется двояким образом: с помощью полуправды и посредством правды¹⁴.

В первом случае индуктор сообщает рецепиенту некоторые подлинные факты, одновременно намеренно умалчивая о других истинных фактах (которые имеют большое значение для восприятия информации в целом) с надеждой на то, что на основе реальной, но неполной информации рецепиент сделает ошибочные выводы.

Можно сказать что, используя полуправду, индуктор рассчитывает на эффект «обманутого ожидания», поскольку на основе реальной, но неполной информации рецепиент делает прогноз в наиболее вероятном (с учетом этой информации) направлении, а индуктор (на основе полной информации) действует в ином направлении.

В. В. Знаков подчеркивает, что «обманутый (в отличие от поверившего лжи. — С. Оглоблин, А. Молчанов) всегда является невольным соучастником обмана: он жертва собственных неадекватных представлений о действительности и неполноты информации»¹⁵.

Чтобы проиллюстрировать рассмотренную нами разновидность обмана (обмана с помощью полуправды), напомним тот факт, что на реальной, однако вводящей противника в заблуждение информации строится все военное искусство и базируется большинство оперативных комбинаций спецслужб.

Представим себе, к примеру, ситуацию, когда одна из участвующих в вооруженном противостоянии сторон (красные) планирует осуществить на определенном участке фронта прорыв оборонительных линий противника (синих), который, в свою очередь, ожидает удара красных, но не имеет данных о том, в каком именно месте будет нанесен удар.

Чтобы успешно реализовать оперативный план, красным необходимо скрыть от противника направление главного удара, на котором к моменту начала операции ими должно быть обеспечено (втайне от синих) подавляющее преимущество в живой силе и технике. С этой целью командование красных проводит специальную операцию по дезинформации синих (формированию у них уверенности в том, что удар будет нанесен в каком-либо ином месте).

С этой целью красные приступают к «секретной» отправке фалынколонн с порожним автотранспортом в район ложного плацдарма. Одновременно с этим разведка красных инсценирует (причем реальными действиями) повышенную активность своих разведгрупп на ложном направлении главного удара.

Командование синих на основании собранных разведкой данных (регулярное передвижение в определенном направлении колонн красных и участившиеся в последнее время рейды развед-

групп противника в определенном районе) приходит к выводу, что удар красных будет нанесен именно из этого района. Синие сосредотачивают в этом районе свои основные силы и, следовательно, неизбежно оголяют другие участки своей оборонительной линии.

В результате в назначенное время красные превосходящими силами наносят сокрушительный удар по оголенному участку обороны синих и успешно прорывают его. Все, цель достигнута!

В приведенном (кстати, весьма распространенном в истории военных противостояний) примере мы имеем дело с типичным случаем обмана, направленного на защиту рентной информации и осуществленного при помощи полуправды.

В самом деле, индуктор (красные), с одной стороны, утаивает некоторые реальные факты (то, что колонны следуют порожними, а на истинном направлении главного удара разведка осуществляет усиленный сбор информации), а с другой — доводит до сведения рецепиента (синие) реальные факты (передвижение в определенном направлении транспортных колонн и повышенная активность в ложном районе разведгрупп красных), на основании которых рецепиент (синие) делает ошибочный вывод о нанесении красными главного удара из района ложного плацдарма.

В разобранном примере вина за ошибочно принятое решение и, следовательно, поражение целиком лежит на командовании синих.

То же самое мы можем утверждать и в отношении любого другого успешно осуществленного обмана, а именно: если нас обманули, то, как правило, в этом мы виноваты (в силу жадности, глупости или легкомыслия) не меньше, чем сам обманщик.

В то же время, как совершенно справедливо подчеркивает В. В. Знаков, «...неверно было бы полагать, что любая полуправда является обманом. Если человек честно признает, что он не может открыто высказать все, что знает о каком-либо случае, то он не обманывает окружающих, а просто говорит неполную правду. Так может поступить начальник уголовного розыска на встрече с журналистами. В межличностных отношениях "честная полуправда" может проявляться в такой черте характера как скрытность»¹⁶.

Другая описанная В. В. Знаковым разновидность обмана — это обман с помощью правды, а точнее, с помощью правды, которая преподносится искусным обманщиком таким образом, чтобы в нее никоим образом нельзя было поверить. Характеризуя эту разновидность обмана с операциональной точки зрения, В. В. Знаков пишет, что она также проявляется двояко: «В общении людей она реализуется либо тогда, когда обманывающий точно знает, что партнер не верит ему, ожидает от него лжи, либо тогда, когда, наоборот, обманщик считает, что именно правда покажется собеседнику наиболее невероятной»¹⁷.

Первый случай, с точки зрения В. В. Знакова, может быть наглядно проиллюстрирован на примере, который приводит в своем трактате «О лжи» Аврелий Августин (выдающийся теолог и учитель христианской церкви 4—5 вв. н. э.).

Блаженный Августин описывает следующую ситуацию. Во-первых, некто знает, что в лесу, через который проходит дорога, укрывается шайка разбойников, которые грабят всех проезжающих по этой дороге. Во-вторых, этот некто уверен совершенно, что человек, спрашивающий его о том, безопасна ли дорога через лес, принимает его за лжеца. Далее, этот некто имеет в отношении задающего вопрос самые добрые намерения и, чтобы оградить его от неминуемой беды, отвечает, что дорога абсолютно безопасна. В результате путник выбирает иной путь и благополучно минует опасный участок дороги¹⁸.

Следовательно, констатирует В. В. Знаков: « ...сказав правду, субъект обманул собеседника наш взгляд, в данном случае В. В. Знаков допускает логическую ошибку и, ошибившись раз, противоречит затем данному им же самим общему определению обмана.

В самом деле, некто на вопрос о том, безопасна ли дорога через лес, отвечает (зная при этом, что дело обстоит прямо противоположным образом), что дорога свободна и абсолютно безопасна, т. е. в сообщении индуктора содержится намеренно искаженная информация о реальных фактах, в то время как, согласно определению, данному самим же В. В. Знаковым, отличительный признак обмана — полное отсутствие в нем ложных сведений, прямых искажений истины. Далее, в определении феномена обмана, данном Знаковым, красной нитью проходит положение о том, что его целью является не что иное, как умышленное создание у рецепиента искаженного представления о действительности.

В данном же случае индуктор изначально «имеет благие намерения» и стремится создать в сознании рецепиента как раз прямо противоположную, а именно — истинную картину действительности, и добивается этого при помощи намеренно искаженного им сообщения (дорога через лес свободна и безопасна). Здесь, как мы полагаем, речь идет исключительно о психологическом приеме «использования духа противоречия»²⁰.

Таким образом, ситуация, описанная в трактате Блаженного Августина, является зеркальным отражением первой разновидности обмана (по В. В. Знакову) при помощи правды, когда индуктор точно знает, что рецепиент не верит ему, ожидает от него лжи, и тогда намеренно сообщает ему реальные факты, ожидая, что рецепиент истолкует их превратно.

По нашему мнению, чтобы адекватно проиллюстрировать первую разновидность обмана при помощи правды, необходимо ситуацию, описанную Августином, перевернуть с ног на голову, а именно представим себе следующее: во-первых, некто прекрасно знает, что на каждого, кто проходит дорогой через лес, нападают разбойники и грабят его, и, во-вторых, этот некто абсолютно уверен в том, что спрашивающий считает его (возможно и не безосновательно) законченным лжецом.

Тогда, желая просто подложить путнику свинью, а может быть и находясь с разбойниками в сговоре, некто сообщает ему истинную правду (реальные факты) о том, что лес полон разбойников, что нападение неминуемо и что, наконец, объездная дорога (через степь), напротив, совершенно безопасна. В результате под действием некорректной мыслительной установки (лжец всегда говорит ложь) путник делает ошибочный вывод из истинной посылки и принимает роковое решение ехать непременно через лес.

Чтобы на наглядном примере раскрыть сущность второй операциональной разновидности обмана при помощи правды, то есть, когда искушенный обманщик полагает, что именно реальные факты покажутся собеседнику наиболее невероятными, обратимся к похождениям полицейского по имени Роберт Лейси из романа Роберта Дейли «Принц города».

Лейси, сотрудник полицейского управления, чтобы собрать необходимые доказательства по крупному делу о коррупции, начинает работать под прикрытием и внедряется в мафиозную среду. Улики по делу, которые он записывает на специальное устройство скрытого ношения, как правило, Лейси получает во время бесед с гангстерами и коррумпированными чиновниками. Но со временем тучи над Лейси сгущаются, и преступники начинают подозревать его в связях с федералами. Очевидно, что та минута, в которую гангстеры обнаружили бы закрепленный на теле Лейси передатчик, стала бы в его жизни последней.

Мы позволим себе процитировать отрывок из беседы Лейси с одним из мафиози:

«— Давай-ка, не будем сегодня садиться поблизости от музыкального автомата, а то запись, понимаешь, в прошлый раз у меня вышла хреновая. — Не смешно, — ответил Ди Стефано.

Тут Лейси принялся болтать о том, что он работает на федералов, так же, как и снующая туда сюда официантка, которая умудрилась засунуть передатчик себе в...

Все сидящие рядом весело рассмеялись. И только смех Ди Стефано был глухим»²¹.

В данном примере мы можем видеть, что налицо все элементы рассматриваемой нами разновидности обмана. Это, во-первых, намерение индуктора (Лейси) создать у рецепиента (Ди Стефано) искаженное представление о действительном положении вещей (Лейси порядочный гангстер, он не работает на федералов, он не записывает на магнитофон беседы с преступниками), во-вторых, совершенно реальные факты, сообщаемые индуктором рецепиенту (работа Лейси на правительство Соединенных Штатов, запись разговоров на магнитофон и реальные помехи в записи, создаваемые музыкальным автоматом) и, в-третьих, итоговый результат (подозрения Ди Стефано в отношении Лейси в значительной степени ослабели).

Приведенный пример показывает, что обман при помощи правды представляет собой настоящее искусство, поскольку требует грамотной и сценически выверенной подачи правдивой информации таким образом, чтобы на основе реальных фактов противостоящая сторона сделала ошибочные выводы.

Очевидно, что человек для успешного овладения этим приемом защиты рентной информации должен обладать незаурядным актерским талантом и развитым самообладанием.

Итак, мы рассмотрели два основных способа защиты рентной информации (ложь и обман) с точки зрения их общих характеристик.

Мы рассмотрели также некоторые подходы к классификации частных способов как лжи, так и обмана.

Какие же выводы мы можем сделать относительно операциональных преимуществ (психологического комфорта и наличия отступных путей в случае неудачи), которые предоставляют человеку ложь или обман как способы защиты рентной информации?

С точки зрения Ю. И. Холодного, высказанной им в одной из частных бесед, несомненным представляется тот факт, что поскольку психологически обман очень удобен, то он обладает перед ложью рядом преимуществ, а именно:

1. Обманщику в отличие от лжеца ничего не надо выдумывать. Ему также ничего не надо запоминать из вымышленных им обстоятельств и фактов, чтобы впоследствии самому не запу таться при повторном изложении собственной версии произошедшего.

2. Обманщику в отличие от лжеца нет необходимости заранее добиваться определенной сте пени детализации вымышленных им обстоятельств и фактов, чтобы затем не попасть в тяжелое положение в случае возникновения к нему дополнительных уточняющих вопросов, связанных с тонкими нюансами обстоятельств и фактов, имевших с его слов место. Следует заметить, что многие лжецы терпели фиаско именно под давлением грамотно выстроенной системы уточняю щих вопросов (на языке следователей и оперативных работников такой способ работы носит название метода «ловленных нестыковок» в показаниях).

3. Обман в сравнении с ложью обладает тем преимуществом, что в случае неудачи его слож нее доказать в смысле изобличения человека именно как сознательного обманщика, а не как чело века невнимательного или, имеющего, скажем, плохую память. Таким образом, обман предостав ляет дополнительные возможности для психологического маневра — возможность разоблаченно му обманщику сослаться на некие обстоятельства, которые просто не позволили ему воспринять и запомнить тот или иной факт.

4. Обман в сравнении с ложью является более комфортным и с узко психологической точки зрения — в собственных глазах обманщик в отличие от лжеца не совершает чего-либо предосуди тельного, поскольку сообщаемая им информация соответствует реальным фактам. Это, в первую •очередь, относится к разновидности обмана с помощью полуправды.В то же время, как уже было сказано выше, обман требует от человека, использующего этот прием, очень грамотной, дозированной подачи информации, а если рассматривать обман с точки зрения техники его исполнения, то искусство тонкого обмана граничит с мастерством профессионального актера, обладающего к тому же незаурядным самообладанием.

Это замечание относится, прежде всего, к разновидности обмана посредством правды.

Ложь и обман являются главенствующими, но не единственными способами защиты рентной информации. Помимо них, как мы уже говорили, существуют еще два способа защиты рентной информации, а именно уход от темы и установка на запирательство.

Явления ухода и запирательства впервые были детально описаны доктором психологических наук, профессором Л. Б. Филоновым в 1979 году в связи с разработкой им психологической

Явление ухода имеет место в том случае, если претендент на завладение (получение) рентной информации имеет невысокий социальный статус или, по крайней мере, положение претендента в социальной иерархии и его властные полномочия не выше, чем у владельца скрываемой информации.

Феноменологически явление ухода заключается в том, что человек в ходе направленной беседы начинает избегать тех «опасных зон» (тем разговора), которые имеют то или иное отношение к скрываемой им информации. При этом, как правило, непосредственно используются такие увертки, как подмена предмета разговора, применение формальных отговорок и использование стандартных фраз, ирония, сарказм, перевод содержательной беседы в русло абстрактного рассказа, «забалтывание» собеседника, а также негативные высказывания.

В том случае, если опрашиваемый (допрашиваемый) демонстрирует увертки из арсенала ухода такие, например, как забалтывание и перевод беседы в русло абстрактного рассказа, то, по свидетельству Аскольда Марковича Петрова (оперативника с 40-летним стажем, бывшего начальника отдела по особо важным делам уголовного розыска ГУВД Пермской области, а ныне одного из старейших и наиболее уважаемых полиграфологов России), следует незамедлительно пресекать такого рода приемы и при этом «...необходимо вести наступательную тактику... и ...настойчиво переводить разговор на конкретные обстоятельства дела, из-за которого опрашиваемый находится на допросе»²³.

В своей книге Л. Б. Филонов описывает также и механизм, названный им «установкой на запирательство».

Согласно точке зрения Л. Б. Филонова при установке на запирательство лицо, скрывающее ту или иную рентную информацию, прибегает к рассказу о «постороннем человеке», чтобы перевести на него подозрение, а самому остаться вне критической ситуации.

Мы, однако, полагаем, что подобная трактовка феномена «запирательства» ни в коей мере не отвечает его глубинной сути в плане социально-психологического анализа, а потому мы присоединяемся к мнению Ю. И. Холодного, который относит феномен «запирательства» к явлению, обусловленному преимущественно фактором социально-ролевого характера.

В этой связи Ю. И. Холодный отмечает, что запирательство как способ защиты рентной информации имеет место лишь в том случае, когда актуальный социально-ролевой статус претендента (в системе отношений власти и подчинения) является значительно более высоким, чем статус владельца информации и, уход от критической темы не может обеспечить защиту скрываемой фактологии.

Ю. И. Холодный раскрывает глубинную суть феномена «запирательства» посредством следующей формулы: «Я отказываюсь говорить на эту тему. Я все прекрасно знаю, но, тем не менее, ничего Вам не скажу»²⁴. Очевидно, что в этом случае стоимость (объективная или субъективная) информации, на которую «запираются», однозначно превышает дивиденды от ее разглашения.

К классическому случаю запирательства как способа защиты рентной информации Ю. И. Холодный относит, например, поведение верного воинской присяге солдата, который совершенно открыто отказывается отвечать на вопросы захватившего его в плен противника.

Итак, мы последовательно рассмотрели феномен защиты рентной информации, постулировали тот факт, что это явление в государственно-организованном обществе носит тотальный характер и подробно разобрали способы защиты такого рода информации, которые имеет в своем арсенале ее владелец.

Таким образом, мы описали ситуацию борьбы за обладание информацией преимущественно под углом зрения одной из противостоящих сторон, а именно — ее владельца.

Поэтому в следующей главе мы, следуя общей логике изложения материала, разберем ситуацию с точки зрения другой стороны — со стороны претендента на завладение информацией. Иначе говоря, мы опишем методы выявления скрываемой информации, в том числе психофизиологический метод, одной из разновидностей которого и являются проверки на полиграфе.

.Глава 2.

СПОСОБЫ ВЫЯВЛЕНИЯ СКРЫВАЕМОЙ ИНФОРМАЦИИ. ПРОВЕРКА НА ПОЛИГРАФЕ КАК РАЗНОВИДНОСТЬ ПСИХОФИЗИОЛОГИЧЕСКОГО МЕТОДА ВЫЯВЛЕНИЯ СКРЫВАЕМОЙ ИНФОРМАЦИИ

Для успешного выявления скрываемой информации или хотя бы самого факта ее сокрытия всегда необходимо триединство следующих элементов:

1. самого метода выявления скрываемой информации;

2. специалиста, который в состоянии квалифицированно применить метод;

1. достаточно высокого социального или ситуационного ролевого статуса, который позволил бы претенденту на завладение скрываемой информацией санкционировать применение того или иного метода в отношении предполагаемого владельца информации.

За тысячи лет эта триада не претерпела принципиальных логических изменений. Прогресс затронул лишь техническую сторону методов выявления информации. Параллельно возрастал и уровень профессиональной подготовки специалистов, практикующих подобные методы.

Принципиально все способы выявления у человека намеренно скрываемой им информации можно (в самом широком смысле) разделить на прямые (непосредственные) и непрямые (неявные, опосредствованные). Прямые методы характеризуются тем, что, во-первых, претендент на получение информации открыто использует в отношении ее владельца позитивный (положительно валентный) или негативный (отрицательно валентный) факторы давления либо сочетание указанных факторов, а, во-вторых, противостояние между претендентом и владельцем в этом случае в значительной степени напоминает ситуацию рыночного торга, где владельцу условно отведена роль «торговца», претенденту — роль «покупателя», а скрываемая информация соотносится с категорией товара.

В качестве позитивного фактора давления могут выступать любые блага, которые, в зависимости от индивидуальной специфики потребностно-мотивационной сферы владельца, имеют для него более высокую притягательность, чем субъективная стоимость скрываемой информации или, по крайней мере, равную с ней стоимость (например какие-либо материальные ценности, деньги, встречная информация, физические или другие наслаждения и т. д.).

Наиболее широко распространенным методом получения интересующей информации при помощи положительного подкрепления является банальный подкуп (в той или иной форме) ее обладателя.

К факторам давления, имеющим отрицательную валентность, относят любые возможные действия в отношении владельца, наносящие ему (в соответствии с иерархией его жизненных ценностей) ущерб, субъективная стоимость которого превышает субъективную стоимость утаиваемой информации или, по меньшей мере, эквивалентна ей (например уничтожение или повреждение тех или иных материальных ценностей, физическая расправа, угрозы в адрес близких, разглашение компрометирующих материалов и т. д.).

Таким образом, все без исключения прямые методы выявления рентной информации базируются на целенаправленном формировании в сознании ее владельца (при помощи откровенного положительного или отрицательного подкрепления) такого отношения к фактору давления, в соответствии с которым его субъективная значимость представляется владельцу более высокой, чем ценность скрываемой им информации¹.

Логика непрямых методов заключается в том, что претендент на получение интересующей его информации намеренно организует коммуникативный процесс так, чтобы владелец рентной

информации косвенно (вербально или поведенчески) выдал хотя бы сам факт обладания такой информацией, а при удачном стечении обстоятельств — прямо раскрыл бы ее содержание.

При этом, что особенно важно, претендент в данном случае не прибегает к грубому и непосредственному давлению неустойчиво сложившуюся потребностно-мотивационную сферу владельца информации, но осуществляет комплексное и завуалированное воздействие, направленное одновременно на изменение хода когнитивных процессов, протекающих в психике владельца, и на трансформацию динамики его ситуационных мотивационных доминант.

В одной из частных бесед² Ю. И. Холодный перечислил четыре классических подхода (в узком смысле слова) к выявлению скрываемой человеком рентной информации, которые используются в настоящее время, а именно:

1. физический метод получения информации;

2. класс психологических методов;

3. семейство психофизиологических способов получения информации;

4. психофармакологический метод.

В то же время в историко-правовом аспекте этот перечень дополняется им такими сложными и носящими ритуальный характер процедурами, как ордалии («суды Божьи»)³ и судебный поединок.

Ордалии и судебные поединки получили широкое распространение в средние века как в Западной Европе, так и в Древнерусском государстве (Киевской Руси). В те далекие времена люди искренне верили в то, что справедливость (оправдание невиновного, установление истинного преступника или изобличение лжесвидетеля) может быть восстановлена в прямом смысле по воле всемогущего Бога, наделенного атрибутом абсолютной справедливости. Главное отличие ордалий от пыток, таким образом, заключалось в их мистическом характере и искренней вере народа в высшую справедливость⁴.

Так, ордалии как «метод выявления скрываемой информации» (испытание раскаленным железом — ст. 21 Пространной правды — и испытание кипящей водой — ст. 22 Пространной правды) были прямо закреплены в древнерусском законодательстве XII века⁵.

Аналогичные нормы были закреплены и в западноевропейских варварских правдах.

Судебный процесс носил в те времена характер прямого состязания сторон при довольно пассивной роли судей. Вот так определяет рамки судебного поединка (направленного на уличение неугодного Богу лжеца в споре о разграничении двух земельных владений) алеманнская правда — свод законов VI—VII вв. одного из германских племен, находившихся на стадии раннефеодального развития:

«...[В суде] происходит судебный поединок между двумя лицами. Приступая к поединку, [борющиеся стороны] должны положить эту землю [дерн] посередине [между ними] и прикоснуться к ней мечами, которыми они будут сражаться, затем пусть призовут Бога в свидетели того, что он даст победу тому, кто прав, и пусть начнут поединок»⁶.

Очевидно, что установление истины, изобличение лживых показаний и пр. при помощи подобных методов представляется весьма сомнительным.

Неудивительно поэтому, что государственные мужи мало доверяли описанным выше процедурам и, по мере укрепления собственной власти, отдавали предпочтение такому старому и испытанному методу «детекции лжи», как пытки. Особенно это касалось дел о государственной измене, о подрывной еретической деятельности и колдовстве (по крайней мере, в странах Западной Европы). Применение пыток в этих случаях было прямо прописано в средневековых и более поздних Уголовно-судебных уложениях.

Например, Каролина — германское Уголовно-судебное уложение XVI века в титуле «о достаточных уликах измены» предписывает, что:

«Если заметят, что подозреваемый держится потаенно, необычным и опасным образом около тех лиц, в измене коим он подозревается, и если он ведет себя так, будто им не верен, и является при этом человеком, от которого можно ожидать подобных поступков, то сие является доказательством, достаточным для применения допроса под пыткой»⁷.

Непосредственное воздействие, а также пытки с использованием всевозможных технических приспособлений относятся к физическому методу выявления скрываемой информации, а в более широком смысле — к прямому способу выявления рентной информации.

Физический метод имеет два принципиальных недостатка:

1. крайне узкая область его применения (без учета деятельности криминальных элементов) в так называемом «правовом» государстве;

2. высокий риск совершения ошибки I типа, т. е. в данном случае — высокий риск ложного обвинения вследствие самооговора.

Физический метод не является предметом обсуждения в нашей книге так же, как и психофармакологический метод, который прошел длительный эволюционный путь развития от психотропных препаратов природного происхождения до так называемой «сыворотки правды».

По поводу психофармакологического метода мы лишь позволим себе заметить, что, в общем, и целом он представляет собой процедуру направленной коммуникации с обладателем рентной информации, находящимся в состоянии «суженного сознания», которое сочетается с определенными эмоциональными сдвигами и угнетением волевых процессов при помощи тех или иных психотропных препаратов.

В поле нашего профессионального интереса входят только непрямые методы выявления скрываемой информации, а именно класс психологических способов и класс психофизиологических способов, поэтому ниже мы рассмотрим сущность каждого из методов, а также их конкретные разновидности.

Что касается психологических методов выявления скрываемой рентной информации, то обычно к ним относят три следующих способа:

1. анализ непосредственно воспринимаемых рецепиентом неосознаваемых сопровождений вербального (от лат. verbalis — словесный) поведения индуктора⁸;

2. побуждение индуктора к непроизвольной вербальной продукции, связанной с интересую щей претендента информацией (вербально-репродуктивный метод);

3. побуждение индуктора к непроизвольным физическим и экспрессивным действиям, со держащим интересующую претендента информацию (моторно-репродуктивный метод).

Рассмотрим эти способы в указанной последовательности.

В отечественной (московская школа) психологии традиционно выделяется довольно большой класс процессов, которые Ю. Б. Гиппенрейтер определяет как «неосознаваемые сопровождения сознательных действий» и относит к ним, скажем, такие процессы, как непроизвольные движения, тонические напряжения мышц, мимика, жестикуляция, пантомимика и т. д. В качестве иллюстрации можно привести, например, такие совершенно бесполезные действия, как «вытягивание в струнку» и «направляющий взгляд» футболиста, который мгновением раньше нанес удар по воротам и пытается таким образом (абсолютно не осознавая этого) выправить траекторию полета мяча.

К феноменам этого класса относится и яркий пример непроизвольного появления «горестной гримасы» палице человека, который искренне переживает (непосредственно в момент восприятия) за кого-либо, испытывающего в данный момент сильную физическую боль. Причем сам человек совершенно не замечает метаморфозы, произошедшей с выражением его лица.

Как неосознаваемое сопровождение вербального сообщения классифицируются также изменения динамики тонической активности голосовых связок и артикуляционного аппарата, в которых опытный наблюдатель способен уловить тончайшие оттенки настроения, состояния и даже намерений противостоящей ему стороны. Феномены такого рода определяются в быту как «дрожащий от страха голос», «свинец в голосе» или «вкрадчивый тон», «участливый голос» и т. д.

Можно привести массу подобных примеров, однако всех их объединяет то, что, во-первых, эти процессы «включены в общение между людьми и представляют собой важнейшие дополнительные (наряду с речью) средства коммуникации», а во-вторых, «они могут быть использованы как объективные показатели различных психологических характеристик человека — его намерений, отношений, скрытых желаний, мыслей и т. д.»⁹.

В процессе противостояния обладателя рентной информации и претендента на завладение ею претендент, как правило, стремится анализировать не только прямое речевое сообщение, содержащее однозначно трактуемую информацию, но и разного рода невербальные коммуникативные компоненты, сопровождающие вербальное поведение индуктора.

Г. В. Бороздина приводит строгую классификацию невербальных компонентов коммуникативного процесса, в которую она включает¹⁰:

1. кинестетические (двигательные) компоненты (жесты, мимика, пантомимика)¹¹;

1. паралингвистические (количественно-голосовые) компоненты, такие как: особенности произношения, тембр голоса, его высота, громкость и т. д.;

2. экстралингвистические (качественно-голосовые) компоненты, такие как: включение в речь пауз, покашливание, смех, плач, речевые ошибки и т. д.;

3. проксемические (от англ, proximity — близость) компоненты, которые несут информаци онную нагрузку во временной и пространственно-дистанционной системах (в прямом смысле этого слова) организации коммуникативного процесса¹²;

4. визуальные компоненты (контакт глаз), включающие в себя направление взгляда, часто ту зрительного контакта, частоту моргания, опускание век, полуприкрытые глаза и т. д.

Разумеется, направление и длительность визуального контакта так или иначе различаются у людей в зависимости от их этнической принадлежности.

Бороздина отмечает, что «жители Южной Европы имеют высокую частоту взгляда, что может показаться оскорбительным для других народов, а японцы при деловой беседе смотрят скорее в шею, чем в лицо.

Э. Холл постулировал, что дистанционное расположение участников коммуникативного про-лесса, а также его временной аспект являются знаковыми системами, параллельными вербальной коммуникативной системе. Так проксемика постулирует существование четырех дистанционных зон человека как биосоциального существа, а точнее — интимной (от 15 до 45 см), личной (от 46 до 120 см), социальной (от 120 до 360 см) и публичной (свыше 360 см) зоны. При этом человек охраняет свою интимную зону как нечто, находящееся у него в собственности, личная зона разделяет людей во время дружеских вечеринок и светских раутов, социальная зона отделяет нас от плохо знакомых нам людей, а публичная зона — это та дистанция, на которой мы обычно держимся от аудитории во время публичных выступлений. То, в какой именно из зон будет протекать коммуникация, определяется, прежде всего, уровнем и знаком взаимоотнэшений участников процесса общения, а также их индивидуально-психологическими особенностями (хорошо, например, известен тот факт, что лица, имеющие интровертированную направленность, плохо переносят близкую дистанцию).

Следующий постулат проксемики заключается в том, что коммуникативный процесс протекает не только в дистанционных координатах, но развертывается также и во времени. Каждый из участников общения выстраивает его временную организацию, исходя из собственного видения ситуации и своего личного отношения к противоположной стороне. Так, заставить партнера ждать — означает открытую демонстрацию своего права распоряжаться ситуацией, а корректное отношение к партнеру проявляется в подчеркнутой пунктуальности (если, разумеется, это не является одним из элементов комбинации, затеянной для введения противостоящей стороны в заблуждение).

Наконец, третий постулат проксемики говорит о том, что в коммуникативном процессе важную информацию несет собственно пространственная взаимная ориентация сторон. Симпатизирующие друг другу партнеры и близкие люди обычно располагаются рядом, участники сугубо делового общения (априори не являющиеся противниками) — через угол стола, а противники (конкуренты) располагаются, как правило, через стол и т. д.

Этнические различия в особенностях проксемических компонентов коммуникативного процесса рассмотрены в книге А. С. Баронина (См.: Баранин А. С. Этническая психология. Киев, 2000.).

Именно поэтому, прежде чем делать какие-либо выводы, необходимо учесть национальную принадлежность¹³.

Коротко психологическая трактовка различных типов взглядов (по крайней мере, в русской этнокультурной традиции) может быть представлена следующим образом¹⁴ (см. табл. 1).

Как уже было сказано выше, многие психологи и особенно те из них, кто придерживается НЛП — парадигмы (кстати, совершенно чуждой отечественной психологической традиции), относят анализ непосредственно воспринимаемых рецепиентом неосознаваемых сопровождений вербального поведения индуктора (которые мы только что коротко описали) к одной из разновидностей психологического способа выявления скрываемой рентной информации в прямом смыс-

ле этого слова.

Таблица 1

Типы взглядов, их интерпретация и рекомендуемые действия

Взгляд и сопутствующие движения	Интерпретация	Рекомендуемое действие
Подъем головы и взгляд вверх	«Подожди минуту, подумаю»	Прервать контакт
Движение головой и насупленные брови	«Не понял, повтори»	Усилить контакт
Прямой взгляд. Улыбка. Возможно, легкий наклон головы	«Понимаю, мне нечего добавить»	Продолжить контакт, возможно оказание давления

Ритмичное кивание головой	«Ясно, понял, что тебе нужно»	Продолжить контакт
Долгий неподвижный взгляд в глаза собеседнику	«Хочу подчинить себе»	Действовать по обстановке
Взгляд в сторону либо в сторону и вверх	Пренебрежение	Уйти от контакта
Взгляд в пол	Страх и желание уйти	Уйти от контакта

Однако мы полагаем (и в этом нас убеждает большой личный опыт проведения психологических собеседований и полиграфных проверок), что ни один из такого рода внешних «признаков лжи или обмана» на сегодняшний день твердо не установлен.

Мы согласны с мнением П. Экмана, который выразил свою позицию по этому вопросу следующим образом: «...признаков обмана как таковых не существует — нет ни одного жеста, выражения лица или непроизвольного сокращения мышц, которые единственно и сами по себе означали бы, что человек лжет. Существуют только признаки, по которым можно заключить, что слова плохо продуманы или испытываемые эмоции не соответствуют словам»¹⁵.

Мы присоединяемся также к точке зрения Г. В. Бороздиной, которая считает, что «невербальные средства общения чаще всего используются для установления эмоционального контакта с собеседником и поддержания его в процессе беседы, для фиксации того, насколько хорошо человек владеет собой, а также для получения информации о том, что люди в действительности думают о других» и среди видов информации, передаваемых (произвольно и непроизвольно) посредством невербальных компонентов коммуникативного процесса перечисляет следующие¹⁶:

1. указание партнеру на особенно важные моменты сообщения;

2. дополнение содержания речевого высказывания (вплоть до противоположного);

3. сигнализация об отношении к партнеру по общению;

4. указание на индивидуально-психологические особенности говорящего и его актуальное состояние.

Сознательные и неосознаваемые (непроизвольные) невербальные компоненты коммуникации уместнее было бы назвать «эмоциональным языком», поскольку на их основе говорящий вольно или невольно предоставляет партнеру возможность судить об эмоциях (говорящего), возникающих в тот или иной отрезок коммуникативного процесса, причем, что крайне важно — как правило, о недифференцированных эмоциях, т. е. об эмоциях, не связанных с четко очерченным и предъявленным в определенный момент вербальным (невербальным) стимулом.

Таким образом, рассмотренные нами выше невербальные информативные признаки свидетельствуют скорее об общем эмоциональном фоне участников процесса коммуникации, чем о косвенных признаках сокрытия информации.

В этой связи мы считаем, что было бы целесообразным и более корректным относить к непосредственным психологическим способам выявления (в смысле установления либо самого факта сокрытия информации, либо раскрытия ее конкретного содержания) скрываемой информации только вербально-репродуктивный и моторно-репродуктивный способы, что, собственно, и предлагает Ю. В. Чуфаровский¹⁷.

Рассмотрим теперь подробнее указанные разновидности психологического метода.

Напомним, что вербально-репродуктивный метод заключается «в побуждении субъекта к непроизвольной речевой продукции, представляющей оперативный интерес»¹⁸.Внутри этой разновидности метода Ю. В. Чуфаровский выделяет ряд конкретных приемов. Мы опишем те из них, которые зарекомендовали себя как наиболее эффективные.

1) Целенаправленная демонстрация конкретных предметов (изображений предметов), которые «освежают» в памяти человека необходимые образы и представления и подвигают его к спонтанным высказываниям на интересующую нас тематику.

Так, чтобы опосредованно проверить, знаком ли интересующий претендента человек с темой «детекции лжи», мы, следуя определенным правилам, продемонстрируем ему, например, книгу под названием «Инструментальная "детекция лжи"», которая, возможно, спровоцирует его на определенные высказывания, связанные с этой тематикой, на основе которых мы сделаем те или иные выводы.

А, например, в том случае, если нам необходимо в ходе направленной беседы пролить свет на ту или иную интересующую нас сторону жизни определенного лица (скажем, участие в незаконной торговле антиквариатом), мы с целью инициации тематической беседы, причем именно со стороны интересующего нас лица, можем предъявить ему соответствующие тематические журналы или проспекты.

Этот методический прием, несмотря на то, что, на первый взгляд, он представляется дилетанту весьма примитивным, зарекомендовал себя в ходе оперативно-следственной практики как эффективный способ получения информации.

Необходимо отметить, что особенно действенным является демонстрация личных вещей интересующего нас лица, а равно вещей, принадлежащих лицам, которые входят в его ближний

круг-Квалифицированное применение методического приема «демонстрации предмета» требует соблюдения определенных правил, к которым относятся следующие пункты:

а) демонстрируемый предмет должен ассоциироваться в сознании лица с интересующей претендента тематикой;

б) демонстрация предмета должна быть адекватной той ситуации, в которой протекает раз- ведбеседа и естественно выглядеть в глазах объекта разработки.

В соответствии с данным правилом, демонстрация объекту разработки пакетика с кокаином в туалетной комнате Большого театра было бы расценено как ошибочное решение. В то же время демонстрация кокаина в ночном клубе или во время богемной вечеринки может рассматриваться как адекватный ход;

в) действия по демонстрации предмета должны сопровождаться грамотной имитацией соот ветствующих ситуации невербальных компонентов коммуникации, которые мы уже рассмотрели ранее.

Соблюдение этих трех очень непростых (как оказалось на практике) требований направлено на то, чтобы обладатель интересующей претендента информации не осознавал, что демонстрируемый предмет оказался в его поле зрения неслучайно и служит фактором, провоцирующим обладателя информации на определенные высказывания, связанные с темой разработки.

2) Использование смежной темы разговора.

Логика этого приема заключается в том, что претендент, не прибегая к постановке прямых вопросов, структурирует и направляет разведбеседу таким образом, чтобы при помощи нейтральных, на первый взгляд, наводящих вопросов выйти на тему, смежную с разрабатываемой, и, не задавая главного вопроса, фактически получить на него ответ, побудив объект разработки к непроизвольным высказываниям.

Все искусство владения этим приемом сводится к умению, не раскрывая истинного назначения смежной темы, актуализировать при помощи смежной темы необходимые образы и представления памяти объекта разработки, направить течение его эмоций в необходимое русло и тем самым спровоцировать объект к непреднамеренному сообщению искомой информации.

В своей книге Ю. В. Чуфаровский приводит следующий показательный пример.

В ходе проведения оперативно-розыскных мероприятий по одному из дел на квартиру, в которой проживала мать разыскиваемого, был направлен агент с целью получения интересующей органы внутренних дел информации о нем.

Оперативный работник и его женщина-агент располагали сведениями о том, что разыскиваемый (бывший врач одной из больниц) прикладывал много усилий, чтобы открыть в больнице новую лабораторию и часто говорил на эту тему с матерью.

Исходя из этого обстоятельства, тема организации лаборатории, бывшая высоко значимой для разыскиваемого, а потому важная и для его любящей матери, была выбрана в качестве смежной.

Ю. В. Чуфаровский так описывает начало разговора между агентом и матерью разыскиваемого¹⁹:

«— Мария Ивановна, очень прошу извинить за опоздание, — сказала она, тяжело дыша.

• А я Вас уже давно жду. Видимо, опять собрание было?

• Не-ет! Вы знаете, кого я встретила? Валентину Николаевну... Помните?

• Как же, как же!.. Что-то она ко мне уже не заходит...

• Ей очень некогда. Понимаете, в больницу привезли оборудование... У них теперь своя лаборатория будет...

• Вот как?

Мать разыскиваемого помолчала и затем добавила:

— А как хотел этого мой Виктор! Ночами не спал...»

В ходе проведенной беседы мать долго и подробно рассказывала о сыне. В результате была получена важная информация, о существовании которой оперативные работники даже не догадывались.

Для успешного использования этого методического приема необходимо придерживаться следующих требований:

а) смежная тема должна обладать для объекта выведывания определенной значимостью, но в то же время она не должна быть слишком близка по содержанию к разрабатываемой теме: в противном случае исходный замысел становится для обладателя информации очевидным;

б) смежная тема должна вписываться в контекст ситуации, в которой протекает коммуника ция;

в) человек, стремящийся выведать интересующую его информацию, должен действовать в непринужденной манере, естественно и психологично.

3) Внезапная постановка прямого (критического) вопроса в лоб.

Этот прием направлен на то, чтобы мгновенно привести обладателя скрываемой информации в состояние крайнего замешательства и, следовательно, в состояние потери волевого контроля. Это длящееся секунды состояние предоставляет претенденту на информацию хороший шанс на ее получение.

Для успешного использования этого методического приема необходимо придерживаться следующих требований:

а) критический вопрос не должен быть прямо связан с протекающей в данный момент бесе- лой;

б) критический вопрос должен касаться максимально значимых тем и направлен на наибо лее интимные проблемы;

в) критический вопрос должен быть сформулирован предельно четко и требовать однознач ного ответа.