2.5. Главное, результирующее направление - политическая глобализация ( сетевая власть)

Западные специалисты считают, что на пути, где происходят открытия, нет возврата к тому, что пройдено. Действует процесс, именуемый «калифорнизацией», который означает, что глобальные марки голубых джинсов, напитков на основе колы и стильных спортивных туфель в одинаковой степени занимают ум шанхайского таксиста и школьной учительницы в далеких Стокгольме или Сан Паулу. Это означает, что транснациональная цивилизация состоялась, когда преодолела значение таких картографических фактов, как 1) местонахождение сырьевых ресурсов, 2) источников энергии, 3) рек, пригодных для навигации, 4) глубоководных портов, 5) железных дорог, 6) дорого с твердым покрытием, 7) национальных границ. Новую цивилизацию создали: а) области распространения радиосигналов и сигналов спутников телекоммуникационной связи, б) географический ареал распространения газет и журналов. Иначе говоря, в качестве фактора, способного формировать потоки экономической активности информация вытеснила географическую близость и политику.

Тем не менее, как считает Э.Кастельс, путешествие в транснациональную цивилизацию едва началось. Страна, в которую мигрируют люди, и на этом пути им помогает объединяющая их открытость к действию английского языка, открытость по отношению к воздействиям Интернета, TV Fox, BBC, CNN, MTV и интерактивных инструментов – это глобальная экономика без границ. Возникает новое общество, когда наблюдается структурная реорганизация в производственных отношениях, отношениях власти и отношениях опыта. Производительность и конкурентоспособность являются определяющими процессами информациональной/глобальной экономики. Производительность, по существу, есть производная от инноваций, а конкурентоспособность – от гибкости. Чрезвычайно важно следить за тем, что в новой системе производства труд переопределен в своей роли производителя и резко дифференцирован в соответствии с характеристиками рабочих. Существует большое различие между родовым трудом (узкоспециализированный труд, жестко связанный с определенным родом производства) и самопрограммируемым трудом, ключом к которому является образование и возможность доступа к более высоким уровням образования, т.е. включенным в структуру труда знания и информации.

Тогда образование становится процессом, посредством которого люди (т.е. рабочая сила) приобретают способность постоянно изменять необходимые навыки для данной задачи и обращаться к источникам для обучения этим навыкам. Всякий, получающий образование в адекватном организационном климате может перепрограммировать себя в соответствии с бесконечно изменяющимися задача процесса производства. Э.Кастельс не скрывает, что фундаментальными социальными разломами в информационную эпоху являются: во первых, внутренняя фрагментаризация рабочей силы на информациональных производителей и заменяемую родовую рабочую силу; во-вторых, социальное исключение значительного сегмента общества, состоящего из сброшенных со счетов индивидов, чья ценность как рабочих/потребителей исчерпана и чья значимость как людей игнорируется; и, в третьих, разделение рыночной логики глобальных сетей потоков капитала и человеческого опыта жизни рабочих.

Здесь и начинается главная проблема глобализации: отношения власти трансформируются. Основная трансформация связана с кризисом национального государства как суверенной единицы и сопровождающего его кризиса той формы политической демократии, что создавалась в течение последних двух веков. Так как представительная демократия своим логическим основанием имеет понятие суверенной единицы, размывание границ суверенности ведет к неопределенности в процессе делегирования воли народа. Глобализация капитала, процесс увеличения количества сторон, представленных в институтах власти, а также децентрализация властных полномочий и переход их к региональным и локальным правительствам создают основу. Геометрию власти, возможно, рождая новую форму государства – сетевое государство.

Новая форма государства появляется вынужденно, так как распоряжения государства не могут быть полностью приведены в исполнение, и так как некоторые из его фундаментальных обещаний, воплощенных в государстве всеобщего благосостояния не могут быть сдержаны, то и власть, и легитимность государства ставятся под сомнение. В этой новой системе власти доминирует сетевая геометрия, в которой властные отношения всегда специфичны для данной конфигурации акторов и институтов. Стратегические игры, модифицированные по заказу представительств, и персонифицированные лидерские игры заменяют классовые объединения, идеологическую мобилизацию и партийный контроль, которые были характерны для политики индустриальной эпохи.

Сама политика, по Э.Кастельсу изменяет свою природу: политика становится театром, а политические институты агентствами по заключению сделок, чем местами власти, граждане по всему миру демонстрирую защитную реакцию, голосу я для того, чтобы предотвратить вред от государства, вместо того, чтобы возлагать на него свои требования. В определенном смысле, политическая система лишена власти, но не влияния. Теоретически, власть в информационном обществе вписывается на фундаментальном уровне в культурные коды, посредством которых люди и институты представляют жизнь и принимают решения, включая политические решения. В этом смысле, власть, когда она реальна, она становится нематериальной. Она реальна потому, что где и когда бы она не консолидировалась, эта власть наделяет на время индивидов и организации способность осуществлять свои решения независимо от консенсуса. Но она нематериальна вследствие того, что такая возможность возникает из способности организовывать жизненный опыт посредством категорий, которые соотносятся с определенным поведением и, следовательно, могут быть представлены, как одобряющие определенное лидерство.

Э.Кастельс не согласен с другими точками зрения. Он, например, пишет, что в своей недавней и очень влиятельной статье под названием «Столкновение цивилизаций» Сэмюэл Хантингтон считает, что линией разлома в новом мире по окончании холодной войны, создается не политикой, а культурой. Большие массы людей объединяет для достижения общей цели их общее наследие, включающее в себя язык, историю, традицию, религию. Отсутствие общей цивилизации является неустранимым препятствием для взаимопонимания народов, холодно смотрящих друг на друга через линию раздела. В обществах, открытых мультимедиа-технологий происходит смещение критически важной точки равновесия: дети и подростки этих обществ на более глубинных уровнях чувствительности и мировоззрения становятся гораздо более похожи на своих сверстников, испытывающих сходные воздействия в других обществах, чем на представителей старших поколений в своих культурах. Начала разрушаться основополагающая преемственность между разными поколениями, необходимым образом обеспечивающая целостность и выживание любого общества.

Труды классиков глобализации местами откровенны. Так Э.Кастельс пишет, что культурные сражения суть битвы за власть в информационную эпоху. Они ведутся главным образом в СМИ, но СМИ не являются держателями власти. Технология сжимает время до нескольких случайных мгновений, лишая общество временных последовательностей и деисторизируя историю. Заключая власть в пространство потоков, делая капитал вневременным и растворяя историю в культуре эфемерного, сетевое общество «развоплощает» социальные отношения, вводя культуру реальной виртуальности. Аргументом в пользу этого служит то, что возникла новая культура – культура реальной виртуальности, под которой подразумевается система, в которой сама реальность (т.е. материальное/символическое существование людей) полностью погружена в установку виртуальных образов, в мир творимых убеждений, в котором символы не просто метафоры, но заключают в себе актуальный опыт.

По Э.Кастельсу, власть – как возможность предписывать поведение – содержится в сетях информационного обмена и манипуляции символами, которые соотносят социальных акторов, институты и культурные движения посредством пиктограмм, представителей, интеллектуальных усилителей. В долгосрочном периоде в действительности не имеет значения, кто находится у власти, так распределение политических ролей становится широким и подверженным ротации. … Одним словом, культура как источник власти и власть как источник капитала лежат в основе новой социальной иерархии информационной эпохи. Сегодня люди в большей степени производят формы социальности, нежели следуют моделям поведения. Не имея Зимнего дворца как цели захвата, взрывы протеста будут просто схлопываться, трансформируясь в повседневное бессмысленное насилие.