Формирование русского стиха

Русский стих формировался веками и испытал множество влияний и трансформаций. Народный стих представлял собой довольно разноречивую с ритмической точки зрения стихию, не поддающуюся единой классификации. Можно с достаточной степенью уверенности говорить, что там были возможны и строго упорядоченные (метрические), и менее упорядоченные (дисметрические) варианты. Известной дисметрической формой народного стиха, дошедшей до современности, является рифмованный раёшник – весьма выразительный стих, к которому неоднократно обращались корифеи русской поэзии. Раешник часто называли рифмованной прозой, настолько слабы в этом стихе ритмические связи. Однако серьезное статистическое исследование Л. А. Шараповой такое представление опровергло. Раешник имеет множество ритмических отличий от прозы, кроме межстиховой паузы и рифмы. Автор приходит к закономерному выводу: «Следует разделять понятия «раешный стих» и «рифмованная проза», а не употреблять их в качестве синонимов».¹⁷

Строго говоря, тщательная «ритмическая экспертиза» Л. А. Шараповой подтвердила то, что видно просто из чтения. Вспомним, например, «Сказку о попе и работнике его балде» А. С. Пушкина. Мы сразу почувствуем, что это именно стих, хотя и очень специфичный:

Жил-был поп,

Толоконный лоб.

Пошел поп по базару

Посмотреть кой-какого товару.

Навстречу ему Балда

Идет, сам не зная куда.

Затем на русскую поэзию, прежде всего книжную, оказал влияние европейский силлабический стих, однако он оказался не подходящим для русского языка с его выраженным и подвижным ударением. Русские силлабические стихи современным читателям покажутся странными:

Бог нам сила, прибежище,

от вын скорбей пристанище,

Аще земля вся смутится,

наше сердце не боится...

Стоит, впрочем, заметить, что тезис о «неродной» для русского языка силлабике был поставлен под сомнение выдающимся стиховедом М. Л. Гаспаровым: «Силлабика никоим образом не была случайной заемной модой, будто бы не соответствовавшей «духу» русского языка. Это был стих широко употребительный, хорошо разработанный и гибкий. Если он и отступил перед натиском силлабо-тоники, то только потому, что та своей однообразной строгостью лучше подчеркивала противопоставление стиха и прозы»¹⁸. В другом месте он пишет еще определеннее: «Силлабо-тоника победила в конкуренции систем стихосложения не потому, что она была чем-то «свойственнее» русскому языку, не потому, что она лучше отвечала его естественному ритму, а, наоборот, потому, что она резче всего отличалась от естественного ритма языка и этим особенно подчеркивала эстетическую специфику стиха»¹⁹.

При всем уважению к авторитету М. Л. Гаспарова, это позиция спорная. Поэзия, конечно, стремится отделить себя от прозы, но реализует все-таки естественный потенциал языка. И мысль о том, что каждая следующая система оказывается более «диктаторской» к естественному языку, чем предыдущая,²⁰ тоже не представляется безусловной. По этой логике после силлабо-тоники должна была появиться еще более упорядоченная система, но в реальности мы видим «обратное движение»: возникают свободные стихи, которые гораздо меньше акцентируют отличия стиха и прозы. Процесс смены систем едва ли имеет линейную логику.

Как бы то ни было, основные достижения русского классического стиха связаны с утвердившейся в XVIII веке силлабо-тонической системой. Силлабо-тоническая система была предложена как наиболее соответствующая русскому стиху В. К. Тредиаковским в его трактате «Новый и краткий способ к сложению российских стихов с определениями до сего надлежащих званий» (1735). Трактат этот современными глазами выглядит наивно, как и те стихи, которыми В. К. Тредиаковский иллюстрировал свою систему:

Худо тому жити,

Кто хулит любовь:

Век ему тужити,

Утирая бровь.

Однако заслуга Тредиаковского в том, что он первым поставил вопрос о том, что именно силлабо-тоника должна совершить переворот в русской поэзии. Сам же переворот совершил М. В. Ломоносов, сначала адаптировавший античную и европейскую поэзию к русским условиям в трактате «Письмо о правилах российского стихотворства» (1739), а затем художественной практикой подтвердивший права новой стихотворной системы. Именно с Ломоносова началась эпоха русской силлабо-тоники.