Введение

Политическая сфера жизни общества, имеет множество аспектов исследования и, соответственно, измерений существования. Выше в «субъективированном измерении» в центр анализа попадает активный субъект. Еще Аристотелем было подмечено, что политическое общение предполагает взаимодействие между людьми (как частями общества) с государством (как общественным целым). Таким образом, если политика является не только сферой общественной жизни или аспектом жизнедеятельности социума как единого целого, но также выступает и как форма общения или тип отношений между индивидами, составляющими целостный социум, то естественным образом возникает вопрос о субъектной природе политических отношений и активном характере самой политики как способа человеческого существования. Кто все-таки, главным образом, играет в политическую игру, да и что же собой представляют игроки и правила этой игры? Вопрос этот подводит к давно уже поставленной в классической политической мысли проблеме определения активных участников политической жизни, политических субъектов и объектов, в то время как в рамках неклассической, постструктуралистской и постмодернистской политической концепции он интерпретируется в русле взаимодействия «агентов политики».

Понятие агента политических отношений

Остановимся, прежде всего, на классическом подходе к проблеме агента политической жизни и носителей политической активности. В европейской политической традиции, начиная с Платона и Аристотеля, постоянно анализируется вопрос о том, кто же выступает в качестве активных сил в политической борьбе. Ответы давались самые различные: Аристотель пишет о «государственном муже» и «политическом человеке», Макиавелли выделяет, наряду с «государем», такие силы в истории политической борьбы во Флоренции, как партии (гвельфов и гибеллинов) и сословия (дворян-нобилей, богатых горожан-пополанов и городского плебса), а Гоббс сводит всех участников политики к понятию «политического тела» как части тотального государственного механизма.

В дальнейшем в политической теории еще длительное время господствовал институциональный подход, редуцировавший всю политическую жизнь к деятельности государства и его отдельных институтов, а также, в соответствии с таким взглядом, - к поведению «государственных мужей», управляющих подданными государства. В XIX веке центр тяжести анализа политических отношений, субъектов и объектов начинает смещаться с государственных «институтов» и «мужей» (Г. В. Ф. Гегель) на классы (К. Маркс), расы, нации и народы (Л. Гумплович, Ф. Оппенгеймер). В начале XX века эта тенденция приводит к кризису и упадку институционального подхода, а также концепции приоритетного значения в политике народов и классов, политические явления рассматриваются в это время с точки зрения участия в них групп и элит. Разрабатываются концепции «групп интересов» (А. Бентли) и «правящих элит» (В. Парето). В рамках бихевиоралистского подхода сам объект и способ его анализа сводятся к эмпирически наблюдаемому поведению различных политических акторов: партий и профсоюзов, групп давления и профессиональной бюрократии, политических лидеров и рядовых избирателей. Все это постепенно подводит к возникновению ряда проблем в объяснении характера и структуры политических отношений, среди которых одними из центральных были вопросы о иерархии политических субъектов и объектов, и об относительности в принципе самого различения субъекта и объекта в политике.