2. Исследования

ИНДИВИДУАЛЬНО

ПРИОБРЕТЕННЫХ ФОРМ

ПОВЕДЕНИЯ

а) Навыки и интеллект обезьян

Обратимся прежде всего к проблеме образо­вания навыков у низших и высших обезьян.

Так, например, мы изучали приспособи-тельные моторные навыки макака резуса в ус­

ловиях "проблемной клетки", содержавшей приманку, но запиравшейся различными ме­ханизмами: крючками, щеколдами, рычага­ми, задвижками, замками и т д. (Ладыгина-Коте, 1928).

Процесс формирования навыка начинался с беспорядочных проб, выключения движений, не завершавшихся успешным открыванием, и сохранения движений, обеспечивающих отмы-кание механизма и получение приманки. Можно было определенно заметить, что обезьяна ис­пользует свой удачный опыт отмыкания меха­низмов, каждым разом явно сокращая продолжите юность операции. Но подобное ус­корение решения задачи наблюдалось преиму­щественно при оперировании с единичными механизмами, в то время как при работе с серией их эта успешность прогрессировала не столь заметно. У животного длительно сохра­нялись излишние против требуемых движе­ния, вследствие чего кривая скорости отмы­кания не обнаруживала систематического снижения.

Следует особенно подчеркнуть, что при выработке навыка отмыкания различных ме­ханизмов кинестетические восприятия явно преобладали над зрительными. Обезьяна не всегда умела по виду механизмов определить, какой из них отомкнут, а какой замкнут, и зачастую только в результате двигательных проб доходила до успешного решения. Неред­ко, отомкнув механизм, макак вторично его замыкал, и лишь после того, как его попытки открыть дверцу клетки оказывались безре­зультатными, он снова приступал к отмыка-нию. Отпирание запоров, имеющих подвиж­ность во второстепенных частях механизма, давалось обезьяне особенно трудно (цепи, висячие замки), так как настойчивое опери­рование в этих частях механизма длительно задерживало успешность отмыкания его.

Такой способ формирования навыка обезь­яны со всей очевидностью вскрывал отсутствие у нее улавливания связи между существенны­ми для отмыкания частями механизма и несу­щественными, отсутствие понимания произ­водимых ею действий при решении задач.

Было совершенно ясно, что данный путь решения основан на выработке зрительно-кинестетических временных связей на базе повторного опыта, то есть является ассоциа­цией пространственно-временного характера.

Интересный навык у павианов гамадри­лов выработал А.И. Кац, приучивший подо­пытных обезьян бросать камни направленно в определенную цель, подкармливая их при

Послесловие к книге Я. Дембовского "Психология обезьян' 267

каждом успешном попадании. Павиан гамад­рил оказался способным попадать камнем в 20/30 мм в цель размером, 88/50 см с расстоя­ния 5 м. Большая монография А.И. Каца, опуб­ликованная пока лишь в виде автореферата, дает возможность судить об остроте зритель­ных восприятий гамадрилов, о соотношении зрения и кинестезии при формировании сложных двигательных навыков (Кац, 1950).

Проблема формирования навыка у низших обезьян очень углубленно была поставлена в школе В. П. Протопопова, возглавлявшего ла­бораторию по изучению поведения животных в Харьковском психоневрологическом инсти­туте.

В.П. Протопопов экспериментировал с павианом гамадрилом, у которого он выра­ботал навык доставания удаленной приманки орудием — палкой.

В результате своих исследований ученый пришел к выводу, что первые пробы решения задачи его подопытной обезьяной не являлись хаотическими (как это, в частности, доказы­вал Торндайк); они представляли собой инстин­ктивные и неадекватные ситуации приемы ре­шения задачи, которые постепенно заменялись индивидуально приобретенными адекватными способами действия (Протопопов, 1950).

Далее В. П. Протопопов доказывает, что формирование навыка у обезьян зависит не от случайно удачных движений, а от активно произведенных направленных действий. На формирование навыка обезьян оказала влия­ние также и интенсивность стимула, побуж­дающего к действию. В опыте при постановке задач на употребление палки павиан вначале всячески пытался достать удаленный от него плод рукой, но не смог самостоятельно при­менить палку для доставания приманки. И только когда задачу облегчили и соединили свободный конец палки с приманкой, только тогда обезьяна, имея уже готовую связь палки с плодом (аналогично связи плода с веткой на деревьях), пододвинула эту приманку.

Позднее после нескольких проб связь пал­ки с плодом у павиана настолько упрочилась, что, где бы эта палка ни была положена (в отдаленном, но доступном месте), животное тем не менее использовало ее для доставания приманки.

Более того, обезьяна даже искала палку, когда се удаляли из поля зрения: прятали в шкафу, клали на карнизе вольера и в других местах клетки.

В. П. Протопопов пришел к выводу, что в ситуациях, предложенных им подопытным

животным, адекватное решение никогда не наступало без предварительных проб. А эти пробы были как инстинктивного, так и ин­дивидуально приобретенного характера, то есть включали элементы филогенетического и трудно отличаемого от него онтогенетичес­кого опыта особи.

Наличие в некоторых случаях внезапных решений у обезьян В.П. Протопопов объяс­няет либо близостью ситуации к естественным условиям их жизни, либо наличием следов прошлых опытов.

К аналогичному выводу относительно ха­рактера формирования навыков обезьян при­шел и сотрудник В.П. Протопопова — А.Е. Хильченко, работавший с макаками ре­зусами. Этим обезьянам были предложены сле­дующие задачи:

1) доставать палками удаленно помещен­ную приманку;

2) подставлять ящик под высоко висящий на веревке лакомый плод;

3) притягивать за веревку плод, помещен­ный в горизонтальной плоскости.

Сопоставляя процесс решения этих задач высшими и низшими обезьянами, А.Е. Хиль­ченко приходит к заключению, что "ника­ких принципиальных различий в формиро­вании онтогенетического опыта у низших и высших обезьян не существует и нет ника­ких оснований усматривать пропасть между низшими и высшими обезьянами, уподоб­лять поведение высших обезьян человечес­кому поведению" (Протопопов, 1950, с. 120).

В той же лаборатории другой сотрудник В.П. Протопопова— Е.А. Рушкевич (Протопо­пов, 1950) — поставил низших обезьян (павиа­нов) в условия, когда расположенная на экспе­риментальном столике приманка закрывалась передвигаемой в разные места столика ширмой. Чтобы достать приманку, подопытные живот­ные должны были применить обходные движе­ния палкой. Оказалось, что в результате длитель­ной тренировки перемещения приманки обходным путем справа налево обезьяны не мог­ли сразу перестроить свои движения палкой в случае необходимости перемещения приманки слева направо, — настолько сильными оказа­лись приобретенные ими кинестетические свя­зи по сравнению со зрительными. И только пос­ле повторных тренировок они овладели новым способом движения.

Основной вывод из этой работы гласит:

павианы обнаруживают низкую способность к манипулированию орудием (палкой), про­являя неуклюжесть и неловкость движений

268 Н.Н. Ладыгина—Котс

при ее употреблении; тонкие и дифференци­рованные движения руки, вооруженной пал­кой, им почти не удаются; они с трудом осва­ивают навык простых обходных движений палкой и неспособны видоизменять этот на­вык соответственно новой ситуации; в каж­дой новой ситуации они действуют по-прежне­му, хотя такие действия теперь бессмысленны и нелепы. Павианы, приобретая навык при "переносе опыта", обнаруживают удивитель­ную косность и "глупость" (Протопопов, 1950, с. 121).

Этот вывод документируется и другой се­рией экспериментов того же автора, поставив­шего обезьянам задачу — находить обходный путь для выведения приманки в четырехуголь­ном ящике, одна стенка которого открыта.

Павиан легко мог выводить приманку паль­цами через открытую стенку ящика — при ее перемещении направо, налево, вперед. Одна­ко при необходимости в той же ситуации дей­ствовать орудием (палкой) для вывода при­манки обезьяна не смогла этого сделать.

Результаты данных сопоставлений явно показывали, что пользование вспомогатель­ным предметом для низшей обезьяны пред­ставляет большую трудность. При необходи­мости употребления орудия трудность для низших обезьян заключается не столько в тех­ническом неумении пользоваться палкой, сколько в том, что для этих животных глав­ным препятствием служит неумение устано­вить опосредствованную связь между собой (точнее — своими руками) и приманкой пу­тем включения какого-либо вспомогательно­го предмета для достижения цели.

В опытах Н.Ф. Левыкиной (см. Ладыгина-Коте, 1958, с. 180), исследовавшей павиана-сфинкса, было установлено, что для достава-ния вязкой приманки (кисель), расположенной за прутьями клетки, эта обе­зьяна не могла использовать палку, положен­ную параллельно решетке. Животное ограни­чилось только тем, что старалось притянуть к себе лист, на котором лежала приманка.

Тогда задачу несколько облегчили, поло­жив палку перпендикулярно к решетке рядом с приманкой. Обезьяна и на этот раз не смог­ла погрузить в кисель палку, хотя брала ее в руки, обнюхивала, осматривала и опробовала языком тот ее конец, который находился около приманки.

И только при дальнейшем облегчении по­становки опыта, когда один конец палки по­гружали в приманку, обезьяна вынимала пал­ку из киселя и облизывала ее.

Когда же постановку опыта снова услож­нили и, кроме палки, соприкасающейся с ки­селем, клали параллельно ей другую, сухую палку, не погруженную в кисель, павиан, вытянув палку и облизав ее, не догадывался снова погрузить ее в кисель. Более того, он брал сухую палку и лизал ее, не пытаясь дос­тать ею оставшуюся приманку.

Как подчеркивает Н.Ф. Левыкина, усовер­шенствование обезьяны в решении этой за­дачи состояло лишь в том, что подопытное животное научилось различать обе палки; по-груженную в кисель и сухую. Павиан приоб­рел навык (образовался условный рефлекс) на вытягивание палки, соприкасавшейся с киселем, но не сделал попытки погрузить ни ту ни другую палку в кисель, то есть употре­бить палку как орудие доставания приманки.

При исследовании способности молодых человекообразных обезьян-шимпанзе к упот­реблению палок в качестве орудия достава­ния приманки А. Е. Хильченко наблюдал, что эти обезьяны далеко не сразу, а лишь после 26 дней оперирования палками стали упот­реблять их правильно (Хильченко, 1955).

В связи с этим следует упомянуть об опы­тах С.Л. Новоселовой, исследовавшей навык использования палки у высшей обезьяны-шимпанзе. (Новосёлова, 1959). Она экспери­ментально доказала, что даже у этой сравни­тельно высокоорганизованной обезьяны (в сопоставлении ее с низшими) навык упот­ребления палки формируется в качестве ин-дивидуально-приспособительного действия, а не является врожденной формой поведения. Процесс образования навыка в использова­нии палки в целях приближения к себе недо­сягаемого для рук плода происходит постепен­но — от стадии оперирования рукой в целом как рычагом к специализированным действи­ям кистью как органом, не только удержи­вающим палку, но и направляющим ее дви­жение в соответствии со специфическими свойствами орудия.

У Г.З. Рогинского взрослые шимпанзе (от 8 до 16 лет), имевшие опыт манипулирова­ния палками, сразу все употребили палку, успешно доставая ею удаленную приманку. Что же касается низших обезьян, то лишь одна из них (павиан Чакма) также сумела сразу правильно использовать предложенную ей палку (Рогинский, 1948). Однако Г.З. Рогинс-кий пишет, что между психикой шимпанзе и психикой низших обезьян нет того разрыва, который отмечает В. Кёлер. Аналогичное мне­ние высказывает А. Е. Хильченко.

Послесловие к книге Я. Дембовского "Психология обезьян' 269

Эти сопоставления показывают, что непра­вы те ученые (В. Кёлер и Иеркс), которые счи­тают, будто между поведением низших и выс­ших обезьян существует принципиальное различие.

Разница в решении сложных задач низшими и высшими обезьянами, несомненно, имеется, но сводится она к различию скореело степени, чем по существу, и имеет скорее количе­ственный, чем качественный, характер.

Исследуя навыки обезьян, Г.З. Рогинский приходит к выводу, что при решении высши­ми обезьянами задач на использование палок навыки и интеллект образуют в этих действи­ях такое единство, в котором их трудно отде­лить и вычленить. Автор пишет, что навыки у шимпанзе образуются быстрее, чем у других животных; они крайне пластичны и легко пе­реносятся в новые условия. Одну и ту же зада­чу шимпанзе решает разными способами. При изменении задачи он тотчас же меняет и при­ем овладевания целью. Навыки у этих обезьян связаны с интеллектуальными действиями, сущность которых составляет способность улав­ливать связи и соотношения между предме­тами.

Г.З. Рогинский отрицает положение В. Ке-лера о том, что шимпанзе являются "рабами зрительного поля" и что их интеллект близок к человеческому (Рогинский, 1948).

Нам кажется, что к определению Г.З. Ро-гинским понятия интеллекта у обезьян сле­дует сделать уточнение. На наш взгляд, о нали­чии у них интеллекта может свидетельствовать установление животным лишь новых адаптив­ных связей в новой для животного ситуации.

Конечно, интеллектуальное решение той или иной задачи опирается на использование ранее приобретенного прошлого индивидуаль­ного опыта, не стабильного, а пластичного навыка, который дает животному возможность заново перестроить свое поведение в соответ­ствии с новой ситуацией. И только в том слу­чае, когда подопытное животное "догадыва­ется" использовать употребленные ранее (в прошлом опыте) приемы, действия в новой комбинации, мы можем утверждать, что этот тип решения покоится на вновь образованных временных связях и является, конечно, ин­теллектуальным решением.

В решении подобного характера в большей или меньшей степени участвует процесс обоб­щения прежде полученных знаний.

б) Употребление обезьянами орудия и интеллект

Переходим к обзору других исследований особенностей интеллекта обезьян советскими учеными. Эти исследования проводились глав­ным образом в плане анализа способности обе­зьян к применению вспомогательного предме­та в качестве орудия для доставания приманки.

Нами было проведено пятилетнее экспе­риментальное изучение орудийной деятель­ности шимпанзе с использованием сле­дующего метода (Ладыгина-Коте, 1959).

В узкую металлическую трубу (длиной 20— 40 см и шириной 4,5 см} закладывалась за­вернутая в бумагу приманка, которую можно было достать, выталкивая ее из отверстия тру­бы прямой палкой соответствующего разме­ра. При этом мы ставили такие вопросы:

1. Способен ли шимпанзе сразу употребить палку для доставания приманки?

2. Может ли он узнать, выбрать пригод­ный для доставания приманки предмет из ряда непригодных?

3. Способен ли он самостоятельно обрабо­тать данный ему непригодный предмет (ветвь, свернутую проволоку и т.д.) и сделать его годным для доставания приманки?

4. Может ли он сделать пригодное к упот­реблению орудие путем его составления (из двух коротких тростинок составить длинную)?

Для решения первого вопроса обезьяне пред­лагалась прямая палка, соответствующая по длине трубе с приманкой. (Приманку заклады­вали в трубу в присутствии шимпанзе и протал­кивали внутрь палкой.) Но шимпанзе, взяв трубу в руки, не применил в подражание экс­периментатору палку для выталкивания при­манки, а прежде всего всунул в отверстие тру­бы указательный палец одной руки, потом указательные пальцы обеих рук. И только бе­зуспешность действий руками побудила его к применению палки, которую, впрочем, он сра­зу употребил успешно, вытолкнув приманку, хотя ранее не имел подобного опыта.

В последующем изменение вида предлага­емого орудия — замена палки совершенно другими предметами, не похожими по фор­ме и иными по материалу (ложкой, металли­ческим пестиком, стеблем растения с цвет­ком на его верхушке, узенькой железной решеточкой и т. д.),—не затруднило шимпанзе в непосредственном и успешном применении этих предметов как орудия.

В случае предоставления обезьяне в каче­стве орудия нескольких предметов (пригодных

270 Н.Н, Ладыгина—Котс

и непригодных для доставания приманки, раз­личных по форме, длине, ширине, толщине, плотности) шимпанзе прекрасно дифферен­цировал разные признаки и выбирал соответ­ственное, пригодное для доставания орудие.

При наличии в предложенных предметах различных свойств, например, когда один предмет был пригоден по длине, но непри­годен по форме (изогнутая палка), а другой, наоборот, пригоден по форме (прямая палка), но непригоден по длине (короток), решаю­щим для выбора была длина, а не форма пред­мета.

В случаях предъявления обезьяне толстого, но мягкого шнура и твердой тонкой проволоки шимпанзе иногда ошибался, то есть выбирал сначала шнур, но, взяв шнур в руку, он тут же бросал его и заменял твердой проволокой.

Из пяти предложенных ему одинаковых по виду, форме и величине, но разных по твер­дости предметов (отрезков мягкого шнура, эластичной проволоки, палочки, стебля гиб­кого растения) шимпанзе избирал наиболее пригодный для доставания предмет — палоч­ку—и успешно вынимал ею приманку.

В третьей серии опытов, когда обезьяне предлагались в качестве орудия предметы, тре­бующие усмотрения и вычленения части, при­годной для употребления в качестве орудия (например, прута из куска плетеной корзи­ны, отрезка проволоки из проволочного треу­гольника или других, сложно оформленных проволочных фигур), шимпанзе быстро заме­чал подходящий элемент, выделял его, вы­рывал из комплекса и успешно применял для доставания приманки. Более того, при полу­чении широкой планки или доски он мог от­членять от нее узкие лучины и действовал ими как орудием выталкивания приманки.

В четвертой серии опытов шимпанзе дол­жен был обработать непригодный для непос­редственного употребления предмет так, что­бы им можно было достать из трубы приманку. В качестве возможных орудий обезьяне давали ветку с листьями, виток проволоки, прово­локу, изогнутую в виде букв Г, П, С, О. По­лучив такие предметы, шимпанзе превращал их в орудие, пригодное для доставания при­манки: обрывал боковые побеги ветки, меша­ющие ее проталкиванию в отверстие трубы, оставляя лишь прямой ствол, которым успеш­но доставал приманку; разгибал проволоку и выпрямленным концом выталкивал приман­ку из трубы.

Но интересно, что, в совершенстве владея обычно деконструктивными приемами и ак­

тивно применяя их при обработке непригод­ного предмета, шимпанзе, получив в качестве орудия палку с прикрепленными к ней мяг­кими поперечинами из провода или раздвиж­ные планки, скрепленные лишь в центре, вме­сто того, чтобы прижать провод к оси палки или сдвинуть расходящиеся концы планок и получить двойную узкую планку, поступал по привычке. Обезьяна и на этот раз применяла лишь деконструктивные приемы, с большим трудом вырывала боковые поперечные прово­да, ломала выступающие концы планок и, получив гладкое прямое орудие, доставала им приманку.

В пятой серии (111 опытов) обезьяне пред­лагали короткие бамбуковые палки для со­ставления и простые короткие палочки для их связывания. Оказалось, что шимпанзе толь­ко эпизодически, в единичных случаях состав­лял палки, но никогда не пытался связать их, хотя в игре он обнаруживал умение состав­лять и связывать объекты, присоединяемые к своему телу (руке, ноге). Более того, нередко он разнимал составленное из 2 и 3 палок ору­дие и засовывал в трубу разрозненные пал­ки, не достигая, конечно, цели — выталки­вания приманки.

Чем же объяснить такое, с одной сторо­ны, весьма успешное решение обезьяной предложенных нами задач в условиях слож­ной дифференцировки находящихся в комп­лексе элементов, пригодных для употребле­ния в качестве орудия, их трудной обработки, а с другой — неумение составлять и связы­вать элементы при необходимости их соеди­нения для получения удлиненного орудия?

Мы объясняем это тремя причинами: био­логической, физиологической и психологи­ческой.

Биологическая причина состоит в том, что шимпанзе в естественных условиях жиз­ни ежедневно осуществляет деконструктив-ную деятельность типа ломания, расчлене­ния веток и сучков дерева при постройке им ночных гнезд. При этом он самостоятельно должен усмотреть нужный развилок дерева, достаточно большой и крепкий для соору­жения на нем гнезда, и, безусловно, дол­жен также дифференцировать толщину под­лежащих сламыванию веток. Однако, нагромождая сломанные части верхушек де» ревьев и переплетая их более тонкие пери­ферийные концы, обезьяна никогда не пользуется ни приемом вставления, ни при­емом связывания концов веток. Не делает она этого и в неволе.

Послесловие к книге Я. Дембовского "Психология обезьян' 271

Физиологическая причина неспособности шим­панзе к соединению и составлению палок заклю­чается в том, что, образовав условный рефлекс на использование единичного твердого предмета для выталкивания приманки из трубы и удаляя все по­сторонние выступающие на этом предмете части, он воспринимал и данное ему составное орудие как объект с отрицательным сигнальным призна­ком в виде составленности, свидетельствующей о непригодности орудия к употреблению. Поэтому-то он настойчиво противился соединению, а иногда даже и употреблению уже составленного орудия.

Психологическая причина состоит в том, на наш взгляд, что в результате многочислен­ного оперирования прямой и гладкой палкой шимпанзе сохранил генерализованный зри­тельный образ пригодного орудия, обладаю­щего определенными признаками — длиной (соответствующей длине трубы с приманкой), толщиной (соответствующей диаметру отвер­стия трубы) и формой.

Наличие этого генерализованного зритель­ного образа, то есть представление о пригод­ном к употреблению орудии как единичном целом прямом предмете, тормозило выпол­нение акта составления палок, так как при­знак составленности выступал для шимпанзе в том качестве, в каком он входил в прошлых его удачных опытах, где всякого рода излиш­ние элементы на целом предмете-орудии уда­лялись им до тех пор, пока он не получал глад­кого целого орудия.

Соединяя в игре короткие палки и полу­чая удлиненное орудие или расчленяя уже составленное орудие, шимпанзе не уловил значения составления как акта, способству­ющего удлинению. Поэтому он и не смог по­стичь причинно-следственные соотношения в процессе конкретного составления палок.

В этом и состоит качественное, принци­пиальное отличие интеллекта шимпанзе от интеллекта человека.

Но было бы неправильным вообще отри­цать наличие интеллекта у шимпанзе. Интел­лект этой обезьяны проявляется, например, в том случае, когда она самостоятельно уста­навливает нужную связь между орудием и тру­бой, содержащей приманку, употребляя лю­бой твердый, гладкий, длинный, узкий предмет.(Ее интеллект сказывается и при вы­боре соответствующего предмета (орудия) из группы непригодных (по длине, толщине, плотности, форме). Лишь наличие интеллекта помогает шимпанзе изменять непригодный предмет и делать его пригодным путем обра­ботки руками и зубами; вычленять недостаю­

щий ему для оперирования предмет из слож­ного составного комплекса и даже целого предмета (лучины из доски).

Однако качественно, повторяем, принци­пиально интеллект шимпанзе, конечно, иной, чем интеллект человека.

Сравнение высших и низших обезьян пока­зывает, что интеллект первых выше интеллекта вторых. Это доказывается, например, тем, что низшие обезьяны лишь в виде исключения са­мостоятельно употребляют орудие для достава-ния удаленной приманки (опыты А. И. Кац, Г.З. Рогинского). Не справились они и с задачей в экспериментах с трубой, содержащей приманку (в опытах Н.Ф. Левыкиной). Только у Клюве-ра (Kluver, 1961) обезьяна капуцин сумела дос­тать приманку из трубы палкой. В то же время высшие обезьяны (в опытах Н.Ф. Левыкиной), даже молодые (6—8 лет), сумели использовать для выталкивания приманки не только прямую и чистую палку, но и сучковатую или даже вет­ки, умело обрывая на них боковые, мешающие проталкиванию в трубу побеги. Все эти, как и другие, весьма значительные факты лишний раз указывают на различие (но лишь по степени, а не по существу) интеллекта высших и низших обезьян.

в) Реакция обезьян на относительные признаки. Абстракция и обобщение

Реакция обезьян на относительные призна­ки детально исследована рядом украинских ученых из школы В.П. Протопопова, доказав­ших наличие у обезьян процессов обобщения и абстракции.

На основании экспериментов с низшими обезьянами В.П. Протопопов приходит к вы­воду, что при решении поставленных задач эти обезьяны (как и другие подопытные живот­ные, например, собаки) различают элементы ситуации не только по абсолютным, но и по относительным признакам, выступающим в предметах при их сопоставлении друг с дру­гом (Протопопов, 1950).

Улавливание и обобщение отношений по­допытными животными свидетельствует об их способности к абстрагированию, и этот про­цесс является биологической предпосылкой к возникновению в процессе становления чело­века специфически человеческого мышления, представляющего собой, согласно И. П. Павлову, "отвлечение от действительности".

В опытах П.В. (Протопопов,1950) обезьяны (павианы и макаки резусы)

272 Н.Н. Ладыгина—Котс

оказались способными правильно реагировать на признак интенсивности светлоты окраски предметов (темнее — светлее).

В опытах А.Е. Хильченко (Протопопов, 1950), работавшего с павианами-гамадрила­ми, обезьяны различали отношение величи­ны квадратов, прикрепленных к ящикам, причем меньший квадрат был 101 см², боль­ший—225 см². Расстояние между ящиками было 5 см. Приманка всегда находилась в мень­шем ящике. Положение того и другого ящика менялось во избежание выбора обезьяны лишь по топографическому признаку — место­нахождению ящика.

После того как у обезьян выработался на­вык притягивать ящик с меньшим квадратом, квадраты заменяли кругами, потом—треуголь­никами (площадью 25—40 см²). Независимо от изменения формы животные продолжали выбирать ящик с меньшей фигурой.

Далее им были предложены два разных по размерам ящика кубической формы, затем — разных размеров призмы и пирамиды. Несмот­ря на изменение формы сопоставляемых фи­гур, положительная реакция обезьян на вы­бор меньшей по размерам фигуры независимо от ее формы оставалась постоянной. Это ука­зывало на то, что низшие обезьяны были спо­собны производить обобщение на основе от­носительных признаков, то есть что они обладают способностью к элементарной аб­стракции. Но, как подчеркивает В.П. Прото­попов, у обезьян "относительный признак не отвлекается полностью, как это имеет место благодаря слову у человека, а только выделя­ется в наглядно представленных конкретных объектах". Это — абстракция in concrete, ког­да "замечаемый признак не отделяется, а от­теняется в предмете". "Истинная же абстрак­ция выражается в полном отвлечении признака от реального объекта и мыслится вне этого объекта, что возможно лишь тогда, когда этот признак будет обозначен словом. И эта истин­ная полная абстракция (vera) возможна, ко­нечно, лишь у человека в его речевом перио­де" (Протопопов, 1950, с. 163).

Наличие процесса элементарной абстрак­ции А.Я. Маркова установила у низших обе­зьян в опытах, проведенных по методу пред-почитания в условиях свободного выбора обезьяной предметов, обладающих разными признаками, при парном их сопоставлении (Маркова, 1962). При этом выбор любого пред­мета каждый раз поощрялся экспериментато­ром. Как уже было упомянуто, результаты ис­следований над макаками резусами (два самца

и одна самка), проведенных в условиях сопо­ставления объемных фигур (шара, куба и пи­рамиды), показали, что одни особи об­наружили предпочитание шара, другие — куба. а некоторые чаще всего выбирали пирамиду.

При замене объемных фигур плоскими, плоских — наклеенными или нарисованны­ми, включенными в фон; далее, при замене этих последних черными контурами тех же изображений и, наконец, пунктирными кон­турами обезьяны сохранили прежнее направ­ление выбора.

Те особи, которые при сопоставлении шара с кубом и пирамидой предпочитали выбор шара, при сопоставлении круга с квадратом и треугольником предпочли круг. Обезьяны, ко­торые в первоначальном выборе предпочитали куб перед шаром и пирамидой, при сопостав­лении плоских фигур — квадрата, круга и тре­угольника — предпочли выбор квадрата.

При замене плоских фигур объектами, вы­резанными из бумаги и наклеенными на кар­тон, или нарисованными на картоне фигурами обезьяны сохраняли тот же принцип выбора. И, что интересно, они пытались охватить пальца­ми не самую карточку с наклеенной или нари­сованной предпочитаемой фигурой, а цен­тральную часть изображения фигуры, что, конечно, им не удавалось сделать.

Прежний принцип выбора предпочитае­мых форм сохранился и в случае сопоставле­ния черных и контурных, а также пунктир­ных контурных форм.

Но интересно отметить, что процент пред­почитаемого выбора обычно изменялся при каждой замене характера сопоставляемых фигур.

Таким образом, совершенно очевидно, что, чем меньше походили сопоставляемые фигуры на конкретный предмет, тем хуже осуществлялся предпочитаемый выбор. Это свидетельствовало и о том, что ослабление восприятия конкретных объектов, то есть пе­реход к абстрагированию существенных при­знаков предметов, затруднял выделение пред­почитаемых признаков.

Эти опыты А.Я. Марковой доказывают так­же, что низшие обезьяны в состоянии заме­чать и дифференцировать округлость, четыре-хугольность и треугольность предметов при выборе предпочитаемых признаков.

В результате исследований и психологичес­кого анализа советскими учеными поведения обезьян можно сделать вывод о наличии у обе­зьян дифференциации свойств предметов (цве­та, формы, величины), способности к пред-

Послесловие к книге Я. Дембовского "Психология обезьян" 273

почитанию признаков предметов; о наличии представлений, элементарного мышления, обобщения и абстракции. Но интеллект обезь­ян качественно, принципиально отличен от интеллекта человека, а их абстракция in concrete является лишь элементарной, а не полной абстракцией (vera), свойственной толь­ко человеку.