1. Исследование прирожденных форм поведения обезьян а) Развитие поведения в онтогенезе обезьян и человека

Н. А. Тих, работая в Сухумском медико-биологическом питомнике обезьян, постави­ла своей задачей проследить онтогенетическое развитие основных типов прирожденного по­ведения (безусловных рефлексов) у детены­ша обезьян и ребенка человека (Тих, 1949, 1950,1955, 1957). Ею было прослежено разви­тие пищевого, оборонительного, ориентиро­вочного, полового, родительского и стадного поведения низших обезьян. Особое внимание она уделила изучению специфических для обе­зьян реакций цепляния и хватания (безуслов­ные рефлексы). Уточняя сроки появления этих реакций у обезьян и вызывающие их сигналь­ные стимулы, Н.А. Тих отмечает их различие в сравнении с таковыми у детей человека.

В то время как детеныш обезьяны побуждает свою мать к кормлению его грудью поскребы-ванием ее тела руками, дитя человека издает в таких случаях особый, характерный "голодный" крик. В то время как у детеныша обезьяны цеп-ляние и хватание за шерсть матери связано с

оборонительной реакцией, у ребенка эти реак­ции появляются в рудиментарном виде; они явно потеряли свое приспособительное значение. Н.А. Тих проводит строгое разграничение между реакцией цепляния и реакцией хватания, так как в последней можно заметить функциональную дифференцировку пальцев руки, ,чего в первой нет. Весьма отчетливо обнаруживается расхож­дение развития формы двигательной активнос­ти обезьяны и человека, которая, начинаясь у обоих с одинаковой стадии ползания, позднее формирую тся у обезьяны — в передвижение на четвереньках у ребенка — в вертикальную ходь­бу.

Автор , следования отмечает, что роди­тельский и половой инстинкты у детенышей обезьян и детей человека возникают еще до полового созревания.

Н.А. Тих вскрывает основные формы раз­вития стадного инстинкта, который, по ее мнению, является прирожденным. Это дока­зывается наблюдениями за детенышами обе­зьян, с момента рождения жившими в пол­ной изоляции. Инстинкт стадности у них был направлен на контакт с пеленкой, с грелкой, с рожком.

Прослеживая мимику лица, жесты, голос и формы связи при общении между собой детенышей обезьян и детей человека, Н.А. Тих отличает большую сложность и тонкость вы­ражения мимики ребенка и появление у него на фоне голосовых реакций речи, не имею­щейся у обезьян и представляющей собой новый принцип социальной связи, регулиру­ющей приспособление ребенка к среде.

Весьма детально автор прослеживает раз­витие ориентировочно-исследовательского рефлекса, который у обезьян выражен очень сильно. При этом характерно, что в актах их манипулирования отмечается значительно большее участие анализа и довольно бедная синтетическая деятельность. В противополож­ность этому у детей человека рано проявляет­ся практический синтез, достигающий по мере роста ребенка все большей сложности.

Различие между развивающимися обезьяна­ми и детьми автор находит и в том, что при ориентировочно-исследовательской деятельно­сти обезьян звучащие предметы имеют для них сравнительно с другими, не звучащими, мень­шее значение; у ребенка же, наоборот, наблю­дается большее развлечение звуками, в том числе и звуками собственного голоса, что у обезьян совершенно отсутствует.

Значительно меньше по сравнению с че­ловеком развита у обезьян и способность к

Послесловие к книге Я. Дембовского "Психология обезьян" 259

звукоподражанию и подражанию движениям. В итоге своего исследования Н.А. Тих прихо­дит к заключению, что при онтогенетическом развитии младенцев обезьян и человека на­блюдаются некоторые общие типы реагирова­ния, однако, хотя эти древние формы актив­ности (пищевая, оборонительная, ориентировочная) сохраняются у человека, у него возникают вместе с тем и новые формы деятельности, например, подражательная, появившиеся, по-видимому, в процессе ста­новления человека. И это резко отличает по­ведение двух сравниваемых приматов.

б) Стадные отношения и способы общения обезьян

Н.А. Тих обстоятельно изучала стадное по­ведение взрослых низших обезьян (павианов-гамадрилов) при их свободном содержании в Сухумском медико-биологическом питомнике, где они жили в обширных вольерах (Тих, 1950). Подобно Н.Ю. Войтонису, она внесла суще­ственные коррективы в выводы Цуккермана, наблюдавшего обезьян преимущественно в ус­ловиях их скученного содержания в Лондон­ском зоопарке. Н.А. Тих опровергает его вы­вод о решающем значении сексуального фактора в поведении сообщества обезьян.

Она выдвигает четыре основных условия объединения павианов:

1) потребность в совместной защите от врагов;

2) сексуальную потребность;

3) потребность во взаимном обогревании, связанную с особенностями терморегуляции обезьян;

4) длительность связи матери с детены­шем вследствие продолжительности беспо­мощного состояния последнего.

На фоне этих существенных факторов ав­тор подчеркивает значение избирательного отношения обезьян друг к другу, наличие "группировок" обезьян на основе установле­ния как "дружеских", так и враждебных от­ношений.

Очень обстоятельно Н.А. Тих раскрывает роль вожака стада, которым может быть как самец, так и самка.

Главные функции вожака: 1) охрана при защите от внешних врагов и других опаснос­тей; 2) объединение своего стада, сохранение его в целостности; 3) сохранение мирных от­ношений в пределах стада.

Таким образом, совершенно определенно обнаруживается, что роль вожака сводится, по

существу, не к господству и подчинению, а к регулирующей функции сохранения стада в целом и его отдельных сочленов, что имеет большое значение для выживания вида.

Н.А. Тих отмечает важные моменты, со­действующие объединению и взаимопомощи обезьян в стаде. Именно: деятельность обыс-кивания, сексуальные проявления, забота о потомстве, защита сочленов стада и самоза­щита от внешних врагов, заступничество за более слабых особей. Автор убедительно по­казывает границы совместных действий обе­зьян и отмечает возможность их расширения и изменения поведения (например, в акте деления корма, что для обезьян несвойственно в обычных условиях в неволе и тем более — в естественных условиях на воле).

Чрезвычайно интересны наблюдения Н.А Тих за проявлением материнского инстин­кта обезьян, выражающегося не в активном обеспечении своего младенца кормом, а в его обогревании, очищении, охранении от напа­дения, переносе и научении. У обезьян нередко наблюдается расширение материнского ин­стинкта и при отсутствии собственных детены­шей — прием и даже захват чужих младенцев. Опека и защита детеныша выражена как у сам­ки, так и у самца-вожака, но у последнего не наблюдается разделения с детенышем корма.

В рассматриваемой монографии прослежи­вается также психическое развитие детены­ша обезьяны, возникновение у него диффе­ренцирования окружающих лиц, их узнавание, проявление деятельности обыскивания (на 50— 60-й день жизни), постепенно увеличивающе­еся по мере вырастания малыша.

Автор приводит ряд убедительных аргумен­тов в доказательство биологического значе­ния стадного образа жизни обезьян (павиа­нов-гамадрилов): 1) стадные отношения, сохраняя свое биологическое значение для выживания вида, выходят за рамки непосред­ственной зависимости от сексуальных, пище­вых и оборонительных импульсов и превраща­ются в самостоятельную потребность; 2) они благоприятствуют развитию сотрудничества;

3) способствуют саморегуляции внутристадных отношений; 4) связаны с развитием подража­ния и возникновением звукокинетической сиг­нализации (особенно ярко выраженной при по-явлении эмоций), имеющей большое биологическое сигнальное значение.

Н.А. Тих обнаружила различие звуков обе­зьян по высоте, тембру, ритму, силе, эмоци­ональной насыщенности в связи с возрастом животных и индивидуальной дифференциров-

260 Н.Н. Ладыгина—Коте

кой звуков. Она указывает на условия появле­ния и характер главных звуков у низших обе­зьян: звуки "приветствия" при встрече, звук зова, опасения, страха, недовольства, стад­ного сигнала опасности, агрессии, жалобы, обыскивания, сексуального общения (спари­вания), звуки обращения к детенышу, игро­вой звук, звук ссоры, звук ночной переклич­ки и т. д.

Многообразны и интересны двигательные средства общения в стаде обезьян: движения руками, головой, задом, ушами, хвостом (два последних движения у обезьян гораздо менее выражены, чем, например, у собак).

Весьма выразительны движения у низших обезьян. Отметим главные из них:

1) шарканье руками по земле (при угрозе);

2) дотрагивание пальцами руки одной обе­зьяны до тела другой (побуждение к контакту);

3) быстрое скользящее движение по телу другой обезьяны (при отстранении чего-либо);

4) кивание головой вперед (побуждение следовать за собой);

5) движение головой слева направо или в направлении одной особи стада к другой (на­травливание);

6) движение головой снизу вверх (угроза);

7) отворачивание головы и отведение взгляда в сторону (при невнимании и, воз­можно, отвергании);

8) объятия разного типа и значения;

9) "подставление"— поворачивание зада к другой обезьяне;

10) "покрывание" — воспроизведение позы самца.

Мимика низших обезьян, по мнению Н.А. Тих, значительно беднее мимики выс­ших обезьян. Особой выразительностью от­личается лишь мимика страха, агрессии, вни­мания и плача.

Интересны наблюдения и расшифровка значения взгляда низших обезьян. Автор от­мечает: 1) угрожающий взгляд (заменяющий или предваряющий нападение и жест угро­зы); 2) "запрещающий"; 3) "подзывающий", по которому одна обезьяна приближается к другой; 4) особый, как бы предупреждаю­щий, взгляд, предшествующий приближению одной обезьяны к другой; 5) "испрашиваю­щий"— перед совершением некоторых дей­ствий (например, перед взятием корма);

6) избегающий взгляд.

Чрезвычайно интересны опыты Н.А. Тих по выработке у обезьян издавания ими зву­ков, направленных на удовлетворение потреб­ности. Ей не удалось достичь отделения врож­

денного звука, связанного с эмоциональной и двигательной активностью животных, для формирования индивидуального (условнореф-лекторного), нового, направленного, сигналь­ного значения звука, что имеется в видовом опыте обезьян. Но при использовании органи­ческих звуков, таких, как кряхтение, она до­билась того, что обезьяны стали пользоваться этим звуком при сигнализации о своей потреб­ности в определенного рода пище. При вы­работке этого навыка звук "кх" подкрепляли, например, подачей ореха, "кх-кх" — печенья, "кх-кх-кх" - сахара.

Опыты 1 LA. Панкратовой с павианами-анубисами в лаборатории Л. Г. Воронина по­казали, что стадные звуки этих обезьян "це­це" и "гм-гм", обычно издаваемые при установлении контакта обезьян между собой и при обыскивании, с трудом, но могли быть превращены в условные сигналы, выражающие потребность в пище (Воронин, 1957).

Что касается Н. А. Тих, то она не стреми­лась выработать у наблюдаемых ею обезьян "изобразительных"— сигнальных движений, хотя и считала, что выразительные жесты обезьян являются биологическими предпо­сылками развития речи.

Более поздние опыты Л.И. Улановой, ра­ботавшей с обезьянами в лаборатории В.П. Протопопова, показали, что подобные сигнальные жесты у обезьян выработать воз­можно.

Л.И. Уланова поставила эксперименты, направленные на научение низшей обезьяны (макака) подавать условные знаки, сигнали­зирующие о потребности в различных видах твердой и жидкой пищи (ореха, земляники, яблока, хлеба, редиса, молока, кофе, чая). При этом подаваемые обезьяной знаки были зри­тельно-кинестетического порядка. Эксперимен­татор приучил животное складывать пальцы рук определенным образом (см. рис. 1).

Формируя каждый тип знака, обезьяну сна­чала тренировали протягивать руки к экспери­ментатору при виде показываемой пищи, но брать пищу позволялось лишь после определен­ного складывания рук (Протопопов, 1950).

Так, например, пищевым сигнальным зна­ком для ореха было соприкосновение боль­шого и указательного пальцев руки (условный знак "О"); для земляники — условный знак "С"; для хлеба — знак "А"; для яблока — знак "В"; для редиса — "ф" (рис. 1). Для получения кофе или молока обезьяна должна была охва­тить пальцами левой руки согнутые и прижа­тые к ладони пальцы правой руки.

Послесловие к книге Я. Дембовского "Психология обезьян' 261

Рис. 1. Условные знаки обезьяны, вы­ражающие потребность в пище (пояснение в тексте)

Правильное воспроизведение обезьяной условных знаков для получения хлеба осуще­ствлялось после 152 опытов, для редиса — после 198, яблока — 448, земляники — 576, воды — после 209 опытов.

Особенно трудным было формирование ус­ловного знака на жидкую пищу, когда от обе­зьяны требовалось сделать движение обеих рук;

весьма четко воспроизводился знак на подачу яблока. В результате своего исследования Л.И. Уланова приходит к заключению, что ско­рость выработки условного знака зависит от привлекательности того или иного сорта пищи. Лучше всего ей удалось сформировать знаки на хлеб и яблоко; этими знаками обезьяна пользовалась самостоятельно, тогда как на дру­гие виды пищи условные знаки не отличались ни прочностью, ни четкостью при их подаче обезьяной.

в) Манипулирование обезьян предметами и формы их деятельности

Советские ученые исследовали свободное поведение низших обезьян при их самостоятель­ном манипулировании предметами. Как извест­но, ни одни животные, кроме обезьян, не об­ладают этой столь развитой у них и в высшей степени интересной формой активности.

Оно обратило на себя внимание и И. П. Пав­лова, наблюдавшего в Колтушах человекооб­разных обезьян-шимпанзе (Рафаэля и Розу). Как подчеркивается в "Павловских средах", эти обезьяны постоянно были охвачены стрем­лением исследования, лежащим в основе на­шего любопытства, любознательности ("Пав­

ловские среды", т. II). В своей книге "Психо­логия обезьян" Я. Дембовский посвящает опы­там в лаборатории И.П. Павлова, в частности, исследованиям Э.Г. Вацуро, целую главу (V). Поэтому мы не считаем целесообразным сно­ва излагать их здесь и переходим к освещению работ других советских ученых.

Указанная выше форма активности обезьян последнее десятилетие была исследована нами при систематическом специальном изучении манипулирования взрослого шимпанзе Мо­сковского зоопарка — Париса — в условиях пре­доставления в его полное распоряжение 50 са­мых разнообразных по свойствам и качествам предметов (не пищевого характера) — как есте­ственных (например, ветки), так и искусствен­ных (например, бумага) (Ладыгина-Коте, 1959).

Так, например, Парису были предложены ветки различных лиственных и хвойных дере­вьев, прутья, сено, солома, сухие листья, камни, песок, глина, бумага, картон, ткань, фанера, лист жести, льняные очески, прово­лока, шары, разборная пирамида и другие. За­тем производилась подробная запись поведе­ния обезьяны с момента взятия ею предложенного предмета и до полного окон­чания манипулирования с ним.

Эта запись позднее подвергалась специаль­ному анализу деятельности обезьяны, состоя­щему в количественном и качественном учете ее приемов обращения с предметами, что по­зволило выяснить структуру ее деятельности.

Количественный учет сводился к сосчи-тыванию всех операций шимпанзе при обра­щении с данным предметом. Качественный анализ состоял в определении характера той или иной операции, ее жизненной направ­ленности. В соответствии с этим качествен­ным анализом обращения обезьяны с пред­метами обнаружилось несколько четко отграниченных форм деятельности, включав­ших различные приемы.

Мы выявили 7 основных форм деятельно­сти шимпанзе: 1) ориентировочно-обследую­щую (или ознакомительную); 2) об­рабатывающую; 3) конструктивную; 4) двигательно-игровую; 5) деятельность сохра­нения предметов; 6) их отвергание; 7) ору­дийную форму деятельности.

Учитывая степень развития каждой фор­мы деятельности при обращении шимпанзе с качественно различными предметами, мож­но было установить их специфические осо­бенности и понять характер в свете их биоло­гической обусловленности, связанной с жизнью шимпанзе в естественных условиях.

262 Н.Н. Ладыгина—Котс

Ориентировочно-обследующая (ознакоми­тельная) деятельность сводилась к поверхно­стному ознакомлению с предметами, не ос­тавляющему на них заметных следов. Она включала до 14 разных приемов (таких, на­пример, как осматривание, ощупывание, обнюхивание предметов и другие).

Обрабатывающая деятельность шимпанзе представляла собой более углубленное воздей­ствие на предмет, обычно оставляющее на нем заметные следы (например, при царапанье, грызении, разрушении, расчленении предме­та и т. п.). Она включала также до 14 различ­ных приемов воздействия.

Конструктивная деятельность шимпанзе была двух видов: гнездостроительная и вне-гнездовая. Она выражалась в сближении, со­единении, наслаивании предметов, скручи­вании, завертывании, проплетании и т. д. Гнездовая деятельность была выражена зна­чительно больше, чем внегнездовая (о чем подробнее будет сказано ниже).

Двигательно-игровая деятельность заклю­чалась в том, что шимпанзе осуществлял пере­движение предметов (катание, качание, дви-гание) или вовлекал предмет в движение с самим собой, возил предмет за собой, бегал и держал его в ноге, махал им и т. д. Эта дея­тельность имела для шимпанзе самодовлею­щее, развлекающее значение.

Деятельность сохранения предмета состоя­ла в притягивании предмета, его прятаний (в пах, под ногу), удерживании при себе и оспариваний, когда его кто-либо выпраши­вал, и даже в настойчивом отнимании.

Деятельность отвергания выражалась в от­брасывании, отстранении, более или менее энергичном удалении предмета, что нередко бывало в приступах сильного волнения, аг­рессии шимпанзе.

Орудийная деятельность возникала обыч­но при условии невозможности действия ру­ками или бесполезности их применения либо при нежелании соприкоснуться с пугающим, опасным, вредоносным предметом, когда шимпанзе и прибегал к употреблению вспо­могательного предмета в качестве орудия.

Сравнение частоты применения каждой формы деятельности по отношению к различ­ным предметам делает совершенно оче­видным, что по отношению к непищевым предметам наибольшее развитие имели озна­комительная, обрабатывающая, конструк­тивная деятельность, в меньшей степени — игровая и значительно уступающая по часто­те применения — орудийная деятельность.

При сопоставлении данного вывода с ус­ловиями естественной жизни шимпанзе на воле становилось понятным, что эта обезь­яна, питающаяся многообразным раститель­ным кормом (употребляющая до 34 разных видов растений), должна иметь высоко­развитую ориентировочно-обследующую дея­тельность, чтобы отличить по виду съедобный плод от несъедобного и даже ядовитого, зре­лый — от незрелого.

Точно так же в свете биологии шимпанзе понятно и высокое развитие обрабатывающей деятельности. Как известно, употребляемые шимпанзе плоды имеют нередко довольно сложную структуру внутренних частей. И, что­бы добраться до съедобной мякоти или осо­бенно вкусных частей плода, бывает необхо­дима предварительная его обработка, осуществляемая обезьяной руками и зубами, когда приходится разбивать, расчленять плод.

Понятна и частота применения конструк­тивной гнездостроительной деятельности, так как известно, что шимпанзе на воле ежед­невно строит ночные гнезда на деревьях для ночлега и дневные постели на земле для от­дыха среди дня, во время палящей тропичес­кой жары.

В противоположность этому внегнездовое конструирование шимпанзе развито весьма слабо; оно было выражено в запутывании и обматывании или переплетении (прутиков или веревок), в скатывании (шариков из гли­ны). Причем интересно, что это конструиро­вание, как правило, не было направлено на получение какого-либо результата деятельно­сти. Более того, результат этой деятельности подвергался зачастую обратному воздействию:

заплетание кончалось расплетанием, скручи­вание — раскручиванием, соединение — рас­членением.

Двигательно-игровая активность шимпанзе, этого весьма подвижного на воле существа, довольно сильно была выражена и в условиях неволи, проявляясь в том, например, что осо­бенно легко двигала обезьяна такие предметы, как шары, катки, качели, висячие шесты, или приводила в движение любой предмет, бегая с ним по клетке. Деятельность внегнездового конструирования и деконструирования также можно было рассматривать как включающую игровую направленность.

Наименьшее развитие имела у шимпанзе орудийная деятельность — при употреблении предмета как вспомогательного средства для достижения какой-либо биологически значи­мой цели. В условиях жизни обезьян на воле

Послесловие к книге Я. Дембовского "Психология обезьян' 263

эта деятельность отмечена лишь в исключи­тельно редких случаях. Так, очевидцы сооб­щали, что однажды в Либерии наблюдали шимпанзе, которые запускали палки в земля­ные норы шмелей для добывания меда (Merfield et al., 1956). В другом случае сообща­лось, как группа шимпанзе сидела около боль­шого плоского камня и, положив на него вет­ки с орехами, булыжником разбивала орехи и поедала ядра (Нестурх, 1957).

В условиях клеточного содержания мы на­блюдали, как шимпанзе употребляли палки, протыкая их в ячейки сеток своей клетки, пытаясь войти в контакт со смежно сидящи­ми обезьянами. Палочкой или жесткой ело­вой шишкой Парис иногда почесывался, про­волочкой вычищал грязь из-под ногтей кисти руки, после еды нередко ковырял палкой в зубах. В качестве вспомогательных предметов он употреблял бумажки, тряпочки, вытирая ими губы после липкой еды, обчищая ноги или пальцы рук, случайно запачканные не­чистотами; прикладывал тряпочки к крово­точащей ранке.

Но характерно, что шимпанзе не только никогда не сохранял применявшийся им вспомогательный предмет, но и уничтожал его по миновании надобности в нем, хотя никогда не имел его замены в случае необхо­димости повторного использования.

Очень важно отметить, что иногда, прежде чем употребить предмет в качестве орудия, шимпанзе несколько обрабатывал его. Он об­рывал, например, боковые побеги веток и получившийся прямой ствол просовывал для контактирования с соседями-обезьянами. Он обвертывал мягкой тканью конец отнимаемой у него палки, делая это, по-видимому, либо во избежание болевых ощущений при ее выдерги­вании партнером, либо в целях более крепкого удерживания ее при выскальзывании.

Довольно редкое самостоятельное приме­нение орудия, как и его обработка, свиде­тельствуют о том, что для шимпанзе эта дея­тельность менее свойственна, более новая по сравнению с деятельностью ознакомитель­ной, обрабатывающей и конструктивной. Она является индивидуальной, а не видовой чер­той в поведении высших обезьян.

В условиях естественного эксперимента нами особенно углубленно прослежена гнез-достроительная деятельность шимпанзе. Она выражалась в конструировании 3 видов гнезд:

линейных окружений, настилов и настилов с окружением: 1) Линейные окружения как бы замыкали обезьяну в пространстве клетки, где

она садилась и куда приносила свой корм. Эти окружения, воспроизводимые из разных ма­териалов (веток, веревок, даже остатков кор­ма), представляли собой как бы рудименты краевой линии округло-оформленных ночных гнезд шимпанзе. 2) Гнездовые настилы имели вид плоских платформ из однородного или разнородного материала, на которые обезья­ны садились, ложились или на которых они валялись. Эти настилы аналогичны дневным постелям, устраиваемым обезьянами в есте­ственных условиях. 3) Гнездовые настилы с окружением представляли собой подобие ноч­ных гнезд, состоящих из вогнутого настила, заполненного в центре более мягким матери­алом, и валикообразного периферического окружения.

Характерно, что как в простых гнездовых настилах, так и в гнездовых настилах с окру­жением разнородный материал располагался по определенному принципу. В центре насти­ла с окружением ближе к обезьяне распола­гался обычно более мягкий материал, на пери­ферии — более твердый. В двухслойных настилах внизу располагался более твердый материал, вверху — более мягкий.

В соответствии с этим принципом распо­ложения можно было безошибочно опреде­лить, какой материал для шимпанзе является более жестким и какой — более мягким. Лист жести располагался внизу, ткань — наверху; кар­тон — внизу, бумага — наверху; бумага — вни­зу, ткань — наверху; прутья — внизу, сено — наверху; бумага — в центре, палки — на пе­риферии; ткань — в центре, стружка — на периферии; листья — в центре, прутья — на периферии; ткань — в центре, деревянные бруски — на периферии. Подобное располо­жение материалов, по существу, соответ­ствовало тому, какое шимпанзе обычно воспроизводит при сооружении гнезд в ес­тественных условиях, когда низ, основание гнезда, составляют согнутые и сломанные ветви дерева, нагроможденные друг на друга в развилке того же самого дерева, а в центре и сверху обезьяна накладывает сорванные более тонкие ветки и мягкие листья, устилая ими внутренность гнезда и, таким образом, создавая мягкое ложе, удобное для отдыха.

Отмечая некоторые стереотипные и неиз­менно применяемые приемы гнездостроения шимпанзе, строящего гнездо в клетке (напри­мер, обязательное расчленение материала, его соединение, прижимание тылом руки, круго­вое оформление и другие), так же как и спо­собы и принципы соединения разных по каче-

264 Н.Н. Ладыгина—Котс

ству материалов при сооружении сложных гнезд, мы пришли к заключению, что гнез-достроительыая деятельность шимпанзе в ос­новном является инстинктивной, хотя и об­ладает большой степенью пластичности. Эта пластичность обнаруживается в использовании обезьяной самых различных материалов, в различии способов их обработки в соответствии с их свойствами.

Обращаясь к работам других исследовате­лей, наблюдавших свободное самостоятельное манипулирование обезьян с предметами, ос-тановимся.кратко на работах Н.Ф. Левыкиной (1959), научного сотрудника Государственного Дарвиновского музея.

Проводя свои наблюдения и опыты с низ­шими обезьянами Московского зоопарка (с 38 особями 14 видов), Н.Ф. Лсвыкина обнару­жила и у них наличие разных форм деятель­ности, но степень развития этих форм была иная в сравнении с тем, что наблюдалось у высших обезьян.

У низших обезьян можно было наблюдать ориентировочно-обследующую (или ознакоми­тельную), обрабатывающую, двигательно-игро-вую деятельность и только зачаточные проявле­ния конструктивной деятельности, выражающиеся лишь в присоединении предме­тов друг к другу, а точнее, — в соединении име­ющегося в руках предмета с неподвижным суб­стратом окружающей среды (стенкой клетки, полом) без попытки какого-либо скрепления их.

Что касается проявления орудийной дея­тельности, то у низших обезьян она наблюда­лась, как правило, лишь в виде исключения у единичных особей.

Так, обезьяна мандрил употребляла палоч­ку для почесывания своего тела. Но, у капу­цинов, например, употребление камня как орудия разбивания твердой скорлупы орехов являлось, очевидно, видовой особенностью, так как употребление ими камня для данной цели отмечают многие исследователи по­ведения этих обезьян. Это действие объясня­ется тем, что капуцины имеют слабые зубы и в процессе естественного отбора в качестве компенсации анатомического недостатка воз­никла приспособительная поведенческая осо­бенность — употребление орудия (камня), обеспечившее выживание этих обезьян в борь­бе за существование. Известно также, что низ­шая обезьяна макак-крабоед употребляет кам­ни для разбивания твердых панцирей крабов, которыми он питается.

В исследовании свободного обращения низ­ших обезьян с различными предложенными

им предметами К.Э. Фабри (1958) наблюдал поведение до 130 особей различных видов обе­зьян Московского зоопарка и Сухумской ме­дико-биологической станции АН СССР.

Особое внимание он обратил на анализ деятельности обезьян, приближающейся по своему виду к конструктивной и выра­жающейся в соединении двух предметов, но также не завершающейся скреплением их. Исследователь обнаружил, что, например, яванские макаки, получив кусочек проволо­ки, производят манипуляцию, вставляя ее в щели и другие отверстия. При этом они то нажимают на верхний конец проволоки, то как бы сверлят ею, то качают. При случайном загибании конца проволоки и образовании крючка обезьяны цепляют этим загибом за прутья клетки и с силой притягивают клетку к себе, иногда прорывая сетку.

По наблюдениям К.Э. Фабри, проволока использовалась обезьяной наподобие "рыча­га", "лома", "сверла", "пилы", "крючка". Но характерно, что при действии этой проволо­кой как орудием внимание обезьяны в боль­шей степени привлекали изменения, происхо­дящие с самим употребляемым предметом, орудием воздействия, чем с предметом, на ко­торый она воздействовала. Этот последний слу­жил для обезьяны лишь субстратом, фоном.

В результате своего исследования автор приходит к выводу, что так называемые "ору­дийные манипуляции" низших обезьян по своему характеру совершенно противополож­ны орудийной трудовой деятельности челове­ка, внимание которого направляется прежде всего на изменение предмета, подлежащего воз­действию, а не на воздействующее орудие.

Интересен и другой вывод того же иссле­дователя, сопоставлявшего "орудийную" де­ятельность низших обезьян, содержавшихся в неволе (в Московском зоопарке), и обезь­ян, живших в условиях, близких к естествен­ным (в Сухумском питомнике).

У обезьян Сухумского питомника К.Э. Фабри не мог обнаружить "орудийных" действий, хотя эти животные в изобилии имели разные предметы (палки, проволоку и другие) и могли бы употреблять их как ору­дия для доставания удаленных от них прима­нок, которые они пытались, но не могли дос­тать непосредственно руками. И это тем более удивительно, что вообще-то обезьяны брали палки в руки, разгрызали, расщепляли их, махали ими, но не пытались употреблять их в качестве вспомогательного предмета воздей­ствия на какой-либо другой предмет.

Послесловие к книге Я. Дембовского "Психология обезьян' 265

Более того, вообще манипуляционная ак­тивность при обращении обезьян с предмета­ми, повторяемость и длительность осуществ­ления у вольерных обезьян были значительно менее выражены, чем у обезьян, содержащих­ся в клетках. Макаки и павианы, жившие в вольерах, не только не производили движе­ний "рычагового" типа, используя проволоку или палки, но даже и не прикасались к этим предметам.

Еще более интересно то, что "рычаговый" тип движения осуществляли и обезьяны Су­хумского питомника, но не все, а только со­держащиеся в клетках. Однако при переводе этих обезьян в обширные вольеры даже наи­более активные из них совершенно утрачива­ли "орудийную" форму деятельности.

Эту особенность поведения низших обе­зьян К.Э. Фабри объясняет также биологичес­кими условиями.

В природных условиях обезьяны вступа­ют в контакт со множеством стимулов раз­ного качества и различного для них жиз­ненного значения, что, конечно, и побуждает их к разнообразному манипули­рованию. В условиях же клеточного содержа­ния, в обедненной обстановке, обезьяны, лишенные этих раздражителей и обладающие лишь немногими предметами, обращаются к манипулированию каждым посторонним попадающим к ним предметом, но зато бук­вально изощряются в новых способах опе­рирования им. Так возникают как бы "ком-пенсаторного" типа рычаговые манипуляции, вряд ли встречаемые в природ­ных условиях.

Поверхностное и кратковременное мани­пулирование в условиях привольной жизни за­меняется в обедненной впечатлениями обста­новке неволи более углубленным и концентрированным обращением с предмета­ми, способствуя возникновению более слож­ных движений рук и способов применения предмета.

г) Предпочитание обезьянами некоторых свойств предметов

Изучение особенностей поведения низших обезьян при условии ограничения количества одновременно предлагаемых им предметов двумя, обладающими разными свойствами, включало, конечно, и участие эксперимента­тора в процессе оперирования обезьяны с пред­метами. Оно выражалось в побуждении живот­ного к выбору лишь одного из объектов,

причем одинаково поощрялся выбор любого из них. Таким путем можно было установить предпочитаемый выбор того или другого при­знака объекта, если этот признак постоянно и устойчиво обращал на себя внимание обе­зьяны, определяя ее выбор одного из двух предметов.

Сопоставляя два предмета, разных по цве­ту, форме или величине, А.Я. Маркова (1961) провела большую серию экспериментов (ис­числявшихся десятками тысяч) с 18 низши­ми обезьянами нескольких видов (павианами-гамадрилами, макаком резусом и двумя гибридами между макаком резусом и яванс­ким макаком). Опыты проводились в Москов­ском зоопарке и Сухумском питомнике обе­зьян.

В результате предъявления картонных пря­моугольников пяти различных хроматических цветов (красного, желтого, зеленого, сине­го, фиолетового) при парном их предъявле­нии в сочетаниях цветов коротковолновой половины спектра (зеленого, синего, фиоле­тового) с длинноволновыми (красным и жел­тым) выяснилось, что обезьяны предпочита­ли выбор коротковолновых цветов. При этом для одних особей предпочитаемым цветом был синий, для других — зеленый, для третьих — фиолетовый.

Конечно, светлота сопоставляемых хрома­тических цветов учитывалась, но она не вли­яла на выбор, так как даже и ослабленные по насыщенности и светлоте предпочитаемые цвета (например, синий и фиолетовый) не изменяли направления предпочитания этих же цветов. При сопоставлении цветов из од­ной длинноволновой половины спектра пред­почитаемым оказывался обычно цвет с боль­шей длиной волны (красный предпочитался желтому). При сопоставлении же цветов в пределах коротковолновой половины спект­ра одни особи предпочитали выбор синего и фиолетового, другие — зеленого и фиолето­вого, причем предпочитаемый выбор коле­бался от 67 до 100%. Интересно, что процент предпочитания оказывался более высоким при сопоставлении цветов, взятых из разных по­ловин спектра (90%), чем из одной полови­ны спектра (в среднем 82%).

Сопоставление хроматических цветов с ахроматическими обнаружило Предпочитание хроматических. Серебристые блестящие кар­тоны предпочитались при выборе всем осталь­ным цветным объектам.

Различие цвета фона, на котором предъяв­лялись цветные картоны (черного, белого,

266 Н.Н. Ладыгина—Котс

цвета неокрашенного дерева), не влияло на выбор предпочитаемых цветов.

Анализируя способность низших обезьян к предпочитанию формы предметов при со­поставлении стереометрических фигур (шара, куба, пирамиды), когда испытуемыми были макаки резусы, А.Я. Маркова обнаружила, что одни обезьяны чаще всего выбирали шар и куб, а другие — пирамиду.

В опытах, направленных на исследование предпочитания величины предметов, у тех же макаков резусов выявились следующие зако­номерности. При сопоставлении, например, полосок бумаги разной длины (1 и 5; 1 и 3;

2 и 3 см) обезьяны во всех случаях предпочи­тали выбор более длинной полоски; аналогич­но этому и при сопоставлении фигур одина­ковой формы, но различных по величине (как объемных, так и плоских и даже изображений предметов) они также неизменно выбирали предметы большего размера.

В заключение своего исследования А.Я. Маркова делает вывод, что характер предпочитания обезьянами некоторых при­знаков обусловлен физиолого-биологически-ми причинами. Предпочитание коротковол­новых цветов (синий, зеленый, фиолетовый) объясняется, по-видимому, тем, что низшие обезьяны (как показал Гре-зер) лучше распознают эти цвета по сравне­нию с цветами длинноволновыми. Предпо­читание округлой формы предметов объясняется их близостью к естественным плодам, которыми обезьяны питаются в при­родных условиях. Предпочитание предметов большего размера обусловлено тем, что обе­зьяны, увидев плоды, стремятся ухватить плод более крупный, обеспечивающий более длительное его потребление.

Применяя метод свободного выбора обезь­янами предложенных им для манипулирования камешков белого и черного цвета, К.Э. Фабри наблюдал Предпочитание ими камешков бело­го цвета (Фабри, 1961).