АКАДЕМИЯ НАУК СССР ИНСТИТУТ ВОСТОКОВЕДЕНИЯ

московский государственный университет

им. М. В. ЛОМОНОСОВА ИНСТИТУТ СТРАН АЗИИ И АФРИКИ

ИЗДАТЕЛЬСТВО «НАУКА:

ИСТОРИЯ КИТАЯ

с древнейших

времен

до наших

дней

ГЛАВНАЯ РЕДАКЦИЯ ВОСТОЧНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

МОСКВА 1 974

Ответственные редакторы

M. Ф. Юрьев

Л. В. Симоновская

«История Китая» излагает историю китайского народа со времен возникновения его цивилизации до наших дней. Авторы разоблачают великодержавные, шовинистические концепции истории Китая, имеющие распространение в КНР. Книга написана в научно-популярной форме на основе серьезного изучения первоисточников.

И

10603-034 013(01)-74

-73

(g) Главная редакция восточной литературы издательства «Наука», 1974.

ОТ РЕДАКТОРОВ

Настоящая работа, задуманная как учебное пособие, написана коллективом кафедры истории Китая Института стран Азии и Африки при МГУ и сотрудниками Института востоковедения, Института Дальнего Востока, Института этнографии, Института научной информации по общественным наукам АН СССР. В ней последовательно излагается история Китая с древнейших времен до наших дней, освещаются экономические и социальные процессы, показаны положительные и отрицательные стороны исторической традиции, оказывающей влияние и на современное развитие Китая.

Авторский коллектив ставил своей главной задачей освещение истории Китая с позиций марксистско-ленинской методологии, а также разоблачение империалистических и шовинистических концепций истории этой страны. Эту задачу авторы решали на основе достижений советского китаеведения, собственных исследований.

Книга создана как коллективное исследование, написанное в популярной форме. Она рассчитана на студентов исторических и востоковедных вузов, учителей средней школы, практических работников, пропагандистов и широкие круги читателей, интересующихся историей Китая.

Авторами работы являются: гл. 1 — М. В. Крюков; гл. 2, 3, 4 — Л. С. Переломов; гл. 5, 6, 7 — Л. В. Симоновская (разд. «Города, ремесло, торговля» — Э. П. Стужина; разд. «Внешняя политика и внешние отношения»—А. А. Бокщанин); гл. 8 — 3. Г. Лапина (разд. «Развитие городов, ремесла и торговли» — Э. П. Стужина); гл. 9, 10, 11, 12, 13— Л. В. Симоновская (разд. «Внешняя политика»; «Русско-китайские отношения»; «Первые попытки колониального проникновения в Китай» — А. А. Бокщанин; разд. «Развитие городского производства и торговли»; «Политика династии Цин в городах»; «Экономическая организация ремесла и торговли»; «Внешняя торговля» — Э. П. Стужина); гл. 14 — М. Ф. Юрьев; гл. 15, 16—С. Л. Тихвинский; гл. 17—23 — М. Ф. Юрьев, В. И. Глунин, А. М. Григорьев.

Указатели составлены Е. П. Кузовниковой. Авторский коллектив благодарит докт. ист. наук Л. П. Делюсина и канд. философ, наук М. Л. Титаренко за советы и замечания, учтенные при подготовке рукописи к печати.

5

Глава 1

ПЕРВОБЫТНООБЩИННЫЙ СТРОЙ И ЗАРОЖДЕНИЕ КЛАССОВ И ГОСУДАРСТВА

Возникновение цивилизации древних китайцев

Китай — страна одной из древнейших цивилизаций мира, возникших за несколько тысячелетий до нашей эры в бассейнах великих рек — Тигра и Евфрата, Нила, Инда и Хуанхэ. Непрерывность развития китайского очага культуры, его этнических и политических традиций — одна из важных особенностей истории Китая. Вторая особенность заключается в географической отдаленности и изолированности Китая от других центров мировой культуры. Эти черты в значительной мере способствовали тому, что китайская цивилизация стала постепенно рассматриваться как явление, возникшее целиком на местной автохтонной почве. В действительности, как свидетельствуют источники, на всем протяжении своего формирования и развития это общество не только оказывало влияние на соседние народы, но и воспринимало от них многие культурные достижения, впитывало разнородные этнические компоненты.

Восстановить древнейшие этапы сложения китайской цивилизации стало возможным только после того, как в Китае начались археологические исследования. В 1918 г. шведский геолог И. Андерсон открыл в местечке Чжоукоудянь под Пекином четвертичную фауну и начал здесь раскопки. Позже китайский археолог Пэй Вэнь-чжун обнаружил в одной из пещер Чжоукоудяня обломки черепа раннепалеолитического человека— синантропа, а затем костные остатки и каменные орудия человека позднего палеолита — шаньдиндунского человека.

Находки синантропа близ Пекина и в пров. Шэньси на северо-западе Китая (1963 г.) и шаньдиндунского человека дали возможность сделать вывод о том, что территория современного Китая входила в область первоначального формирования человека современного вида.

Шаньдиндунцы жили в пещерах, занимаясь преимущественно рыболовством и охотой. Они использовали каменные оббитые орудия и другие поделки из кости и рога. Находка полированной костяной иглы позволила предположить, что шаньдиндунцы знали уже одежду (вероятнее всего, из звериных шкур). У них были своеобразные украшения

6

из зубов дикой собаки, а также просверленные каменные бусины. Наличие погребального обряда свидетельствовало о существовании религиозных представлений. Возможно, единицей социальной организации у шаньдиндунекого человека был материнский род.

В 1921 г. И. Андерсоном впервые была найдена в бассейне среднего течения Хуанхэ культура неолитической расписной керамики и шлифованных каменных орудий, которую он назвал культурой Яншао.

Из всех наиболее ранних неолитических культур, открытых в бассейне Хуанхэ и на близлежащих территориях, большую роль в процессе формирования китайского этноса сыграли три: Цюйцзялин, Мацзяяо, Яншао. Культура Цюйцзялин, ареал распространения которой охватывал бассейн р. Ханьшуй, характеризовалась оседлым земледелием. Главной сельскохозяйственной культурой был рис, обугленные зерна которого находили на цюйцзялинских поселениях. Жилищем служили углубленные в землю хижины, разделявшиеся внутренними перегородками на несколько отдельных помещений. Цюйцзялинцы пряли на веретенах с круглыми глиняными пряслицами, украшенными цветным орнаментом. Они использовали разнообразную посуду, изготовлявшуюся ручным способом и иногда также покрывавшуюся крашеным орнаментом.

Культура Мацзяяо была распространена к северо-западу от культуры Цюйцзялин, в верхнем течении р. Хуанхэ. Мацзяяо — типичная восточноазиатская культура крашеной керамики, отличавшаяся, однако, той особенностью, что глиняная посуда раскрашивалась после того, как она обжигалась в печи. Основу земледелия составляло возделывание чумизы (один из сортов проса). Люди занимались разведением собак и свиней, являвшихся главными домашними животными.

В среднем течении Хуанхэ и на ее главном притоке р. Вэйхэ примерно в V—IV тыс. до н. э. развилась наиболее яркая и хорошо изученная неолитическая культура Китая — Яншао. Природные условия этого района тогда существенно отличались от современных. Огромное лессовое плато было покрыто сплошным массивом лесов, богатых оленями и другими животными. Только в непосредственной близости от рек человек производил пожог и корчевку кустарниковых зарослей. Благодатные лессовые почвы, поддающиеся обработке с помощью самых несложных орудий труда, давали обильные урожаи такой неприхотливой культуры, как чумиза. Более теплый и влажный, чем теперь, климат позволял возделывать ее, не прибегая к искусственному орошению. Для вскапывания земли применялись каменные и деревянные орудия. Урожай убирали плоскими каменными или керамическими прямоугольными ножами с отверстиями для продевания ременной или веревочной петли.

Яншаосцы охотились на оленей, кабаргу, тапиров, бамбуковую крысу. Они занимались разведением домашних животных — свиней и собак; ловили рыбу на костяные крючки или сетью с каменными грузилами, били острогами.

Производство орудий из камня и кости, а также гончарство были наиболее развитыми отраслями ремесла у яншаосцев. Каменные и костяные изделия отличались тщательной полировкой, нередко имели аккуратно просверленные отверстия. Гончарная посуда, которую в изобилии можно найти в поселениях Яншао, восхищает изяществом своих форм, мастерством изготовления, гаммой расцветки — от ярко-красных до оранжево-лимонных тонов. Но более всего поражает в произведениях яншаоских гончаров сложный геометрический и зооморфный ор-. ламент. В отличие от мацзяяоецев они расписывали посуду до обжига,

7

поэтому орнамент не смывался и не отслаивался. Кроме расписных чаш и мисок широкое применение получил остродонный керамический сосуд, отдаленно напоминавший древнегреческие амфоры. Этим сосудом доставали воду из источника: небольшие ручки, в которые продевалась веревка, были сделаны с учетом центра тяжести. Сосуд окунался в воду горлышком вниз, а затем по мере наполнения нижняя часть его перевешивала и он сам собой выпрямлялся. Яншаосцы одевались, вероятно, в тканую одежду, о чем свидетельствовали пряслица, небольшие костяные иглы и отпечатки тканей на днищах глиняных сосудов.

В 1954—1956 гг. у дер. Баньпо, недалеко от г. Сиань, было раскопано поселение, позволившее в общих чертах воссоздать картину жизни небольшой неолитической общины. В средней части поселения помещалось четырехугольное здание общей площадью более 125 кв. м. По периметру здания сохранились углубления от 30 с лишним опорных столбов, на которых покоилась кровля. Вокруг здания были расположены круглые или квадратные хижины каркасно-столбовой конструкции, несколько углубленные в землю; стены их состояли из вертикальных шестов, обмазанных сверху глиной с примесью соломы. В середине жилища находилась очажная яма. Эти жилища по своим размерам были намного меньше центрального помещения. Все поселение окружал ров, за которым начиналось кладбище.

Небольшие размеры домов свидетельствовали о том, что они могли служить жилищем одной-двум брачным парам. Что касается центрального здания, то некоторые археологи считают, что оно предназначалось для общественных нужд всего коллектива и служило местом собраний и празднеств. Не исключено, однако, что это — «мужской дом», в котором жили юноши общины. В Яншао детей хоронили в отличие от взрослых не на кладбище за поселением, а в больших глиняных сосудах около жилищ.

Каждому из яншаоских поселений были свойственны свои собственные, строго определенные зооморфные орнаменты: рыбы и олени — в Баньпо, ящерицы и черепахи — в Мяодигоу (пров. Хэнань), длиннохвостые и короткохвостые птицы — в Хуасянь (пров. Шэньси). Возможно, это являлось отражением дуально-родовой экзогамной организации. Некоторые из изображений животных имели в то же время определенные антропоморфные признаки (например, сочетание изображения человека и рыбы). В этом находила свое выражение идея тотема— животного предка и покровителя людей данного родового коллектива. Позднее древние китайцы изображали своих мифических первопредков в виде полулюдей-полуживотных: Фуси, якобы научившего людей охотиться и ловить рыбу, — с телом змеи; Шэньнуна, изготовившего первые деревянные земледельческие орудия и впервые начавшего употреблять в пищу хлебные злаки, — с головой быка.

Китайская мифология наполнена описаниями изображений, в которых причудливо переплетаются отголоски древнейших анимистических представлений и стремление найти персонифицированных «авторов» всех важнейших культурных достижений. Здесь и Суйжэнь, открывший способ добывания огня путем трения; и Ючао, научивший людей строить шалаши; и Хуанди, который ввел обычай варить хлебные злаки на пару и начал сооружать наземные жилища и изготовлять лодки. В древнекитайских мифах и исторических преданиях содержатся указания на то, что «в древности люди знали мать и не знали отца». С этим тесно связаны многочисленные легенды о «непорочном зачатии» всех выдающихся героев и «правителей» древности, представля-

3

ющие собой отголосок первоначального господства матрилинейной родовой организации.

В письменных памятниках, дошедших до нас, имеются также и более поздние легенды и предания, отражающие уже эру разложения первобытнообщинных отношений и возникновения социального неравенства. В конфуцианском трактате «Лицзи», написанном во второй половине I тыс. до н.э., содержится, например, следующая оценка путей общественного прогресса: «Когда господствовала Великая Справедливость, Поднебесная была общей, тогда избирали мудрых и способных, полагались на доверие, сохраняли мир и согласие. Поэтому люди относились как к родственникам не к одним только близким родственникам, считали своими детьми не одних только своих детей. Старики имели опору на закате своих дней, возмужавшие имели себе применение, юные подрастали, а вдовые, сирые, одинокие и больные имели пропитание. Мужчины получали свою долю, а женщины находили себе пристанище. Люди скорее готовы были бросить богатство на земле, но не стали бы прятать его у себя; скорее вообще не напрягали бы свои силы, чем стали бы использовать их для своей лишь собственной пользы. По этой причине не возникало злых умыслов, не было воровства и разбоя, двери не запирались...

Ныне, — продолжал автор трактата, — когда Великая Справедливость в ущербе, на Поднебесную смотрят с точки зрения интересов своей семьи, относятся как к родственникам только к своим близким родственникам, считают детьми только своих детей, богатство и силы употребляют для самих себя».

Первые следы появления имущественного и социального неравенства отмечались уже в памятниках иоздненеолитической культуры Луншань (примерно конец III тыс. до н. э.), пришедшей на смену Яншао на всем протяжении среднего и нижнего течения р. Хуанхэ. Наиболее явным внешним отличием этой культуры от прежних было то, что в Луншань изменился цвет керамики: глиняная посуда — не красная, как в Яншао, а чаще всего серая и черная. Это явилось результатом технического совершенствования обжига, который осуществлялся теперь без свободного доступа воздуха в закрытых печах, что резко повышало температуру внутри обжигаемой камеры. Появившийся гончарный круг значительно способствовал повышению производительности труда. Земледельческие орудия стали более совершенными. В одном из поселений культуры Луншань обнаружены отпечатки двузубого деревянного орудия для вскапывания земли, широко известного в более позднее время под названием лэй. (Орудие этого типа было также распространено у басков и индейцев Центральной Америки.) Основной земледельческой культурой продолжала оставаться чумиза, а среди домашних животных появились крупный рогатый скот и козы.

Важные сдвиги в социальной структуре общества были прослежены по изменениям в погребальном обряде. В Яншао умерших хоронили в грунтовых ямах, куда клали глиняную посуду и другую утварь. Но если в то время в размерах ям и количестве сопогребенных предметов не наблюдалось сколько-нибудь существенных различий, то в луншаньских могильниках имущественная и социальная дифференциация проявилась уже вполне отчетливо.

По мнению некоторых историков, археологическая культура Луншань была создана племенами, известными по письменным источникам под названием «ся». Согласно преданию, Юй, предводитель ся, основал династию того же названия. Предшественниками Юя были правители Яо и Шунь. У Яо был сын, но свой «престол» Яо завещал

9

не ему, а, посоветовавшись со старейшинами, назначил своим преемником мудрого Шуня. Тот, в свою очередь, передал власть не своему сыну, а прославившемуся умом и способностями Юю. Однако затем место Юя вопреки традиции занял его сын Ци. После этого верховная власть стала передаваться по наследству. В этом предании, бесспорно, содержатся указания на весьма важные исторические факты. В матрилинейном родовом обществе дети не могли принадлежать к тому же роду, что и их отец, а стало быть, не могли наследовать ему. Установление патрилинейного порядка наследования знаменовало собой ослабление родовых связей, укрепление индивидуальной семьи как новой ячейки общества, углубление социального неравенства.

Культура Шан-Инь

В труде знаменитого древнекитайского историка Сыма Цяня «Шицзи» («Исторические записки») сообщалось о том, что последний представитель «династии» Ся отличался страшной жестокостью и народ отвернулся от него. Чэн Тан, предводитель племени шан, сверг тирана и объединил Поднебесную под своей властью. Так якобы началась династия Шан, впоследствии получившая название Инь. Согласно традиционной хронологии, это произошло в XVIII в. до н.э.

Сторонники господствовавшего в начале XX в. гиперкритического направления в китайской историографии считали эти свидетельства Сыма Цяня не заслуживающими доверия и поэтому относили период Шан-Инь к мифической эпохе. В 1899 г. были открыты древние надписи на костях животных и черепашьих панцирях, которые предположительно относились к памятникам эпохи Шан-Инь. В 1917 г. появилась работа Ван Го-вэя, который в этих надписях на костях обнаружил имена многих правителей (ванов) иньского времени, перечисляемых Сыма Цянем. Открытие Ван Го-вэя доказало историческую достоверность эпохи Шан-Инь. В надписях упоминался «Великий город Шан». По данным Сыма Цяня, иньцы несколько раз переселялись, а затем при правителе Пань Гэне окончательно осели в долине Хуанхэ.

В 1928 г. специальная экспедиция приступила к раскопкам в дер. Сяотунь близ г. Аньяна (пров. Хэнань). Археологам удалось открыть и изучить развалины иньского поселения с его обширными и малыми зданиями, ремесленными кварталами и находившимися поблизости усыпальницами ванов и знати. Был найден большой архив надписей на костях, позволивший решить вопрос о датировке этих памятников. Еще большее значение имело открытие в 1950 г. другого, более раннего иньского поселения у г. Чжэнчжоу (пров. Хэнань). В конце 50-х годов начались раскопки крупного иньского поселения около Эрлитоу (г. Яныпи, пров. Хэнань), которое некоторые археологи считали столицей первого иньского правителя Чэн Тана. Данные этих раскопок, а также надписи на костях являлись основными источниками, позволившими хотя бы в общих чертах восстановить историю шан-иньских племен и их взаимоотношений с соседними этническими группами.

Материальная культура иньцев указывала на их связь с племенами неолитического времени. Характер земледелия мало изменился, попрежнему использовались лишь пойменные земли, на которых, как правило, и селились иньцы. Основным сельскохозяйственным орудием, как и у луншаньцев, были деревянный заступ лэй. Способ его применения изображен на одной из пиктограмм в надписях на костях: человек двумя руками держит за рукоятку это двузубое орудие и ногой да-

10

вит на поперечную перекладину. Изменились жатвенные орудия — каменные серпы, которые насаживались на деревянную рукоятку. Появилась новая земледельческая культура — рис, он упоминался в иньских надписях не реже, чем традиционная для этих мест чумиза. Урожай зависел от того, насколько своевременно и обильно выпадали естественные осадки. «Дождя нет, — читаем тревожную запись, — уж не намерено ли Небо послать на нас засуху?» Но и излишнее обилие осадков не предвещало добра. «Не принесет ли этот дождь вреда урожаю?»— такого рода вопросы также нередко встречаются в надписях. Зерно помимо непосредственного употребления в пищу использовалось для изготовления вина.

Иньцы занимались разведением шелковичного червя. Именно к этому времени восходят истоки китайского шелководства и шелкоткачества, ставшие впоследствии своеобразным символом Китая: римляне, как известно, называли его «страной шелка». Кроме свиней и собак, одомашненных еще в неолите, иньцы разводили буйволов (на мясо) и лошадей, использовавшихся для упряжки. В связи с развитием колесного транспорта спрос на лошадей был очень велик.

Иньцы овладели развитой техникой бронзолитейного производства. Предварительно очищая медную руду от грубых примесей, они плавили ее вместе с оловом в толстостенных керамических тиглях, а затем заливали расплавленный металл в полые глиняные формы. Готовое изделие подвергалось доработке. Так иньцы изготовляли бронзовые сосуды для жертвоприношений, оружие, орудия ремесленного производства. Отдельные находки бронзовых лопат показывают, что металлические орудия стали применяться и в земледелии, но широкого распространения они не получили.

Появление металлических орудий способствовало повышению уровня производительных сил в различных отраслях ремесла. Бронзовые пилы и сверла, например, найдены в мастерских по производству костяных изделий в Сяотуне. В свою очередь прогресс металлургического производства был неразрывно связан с совершенствованием технологии в смежных отраслях ремесла, прежде всего в гончарстве. Чем прочнее были тигли и литейные формы, тем выше была производительность труда в металлургическом производстве и тем лучше было качество изделий. В одной и той же печи иньцы никогда не обжигали сосуды разных типов и форм, как это зачастую имело место раньше.

Поселения приобрели новый внешний облик. В большинстве своем они были окружены глинобитными стенами, защищавшими от нападений и частично уменьшавшими ущерб от частых наводнений. Городская стена раннеиньской столицы в Чжэнчжоу представляла собой поистине гигантское сооружение, протянувшееся на 2 км с севера на юг и на 1,7 км с востока на запад (при толщине основания не менее 6 ж). Площадь одной лишь наиболее изученной центральной части «Великого города Шан» близ Аньяна составляла 6 кв. км. Там же были открыты основания крупных дворцовых и храмовых зданий, возводившихся на платформах из плотно утрамбованной земли. Опорой конструкции этих зданий служили колонны, а стены лишь заполняли промежутки между ними. В основание колонны для большей устойчивости клали крупные камни, или отливали эти основания из бронзы. В городе Шан также были отрыты жилища — небольшие полуземлянки, где жил простой люд.

Социальное неравенство в иньском обществе заметно и по погребениям. Наиболее крупные погребения в окрестностях «Великого города Шан» состояли из центральной камеры в 400—500 кв. м и глубиной

il

более 10 ж и нескольких наклонных траншей. Внутренний гроб, где лежал покойник, помещался в другой — внешний; между стенками гробов и на полу погребальной камеры клали ритуальные сосуды, бронзовое оружие, украшения из золота и яшмы, драгоценную белую керамику. Деревянные крышки гробов расписаны лаком. В таких захоронениях всегда имелись останки людей, специально сопогребенных с усопшим. Обычно их принято считать могилами иньских правителей, но, вероятно, там же хоронили и их ближайших родственников, так как число обнаруженных погребений такого рода превышало число позднеиньских ванов.

Вторая категория могил имела размеры в среднем 4,5X4,0 м при глубине 5—7 м. В таких захоронениях не было траншей и человеческих сопогребений, но среди предметов, сопровождавших покойника, встречались бронзовые сосуды, оружие, яшмовые украшения, раковины каури. Третья категория — захоронения в неглубоких ямах, едва вмещавших тело покойного. В них часто вообще нет ни гроба, ни какихлибо иных предметов, кроме глиняных сосудов. К четвертой категории относятся погребения под фундаментами зданий, а также захоронения обезглавленных трупов вблизи могил первой категории. В этих могилах хоронили рабов и пленных врагов. Из гадательных надписей известно, что человеческие жертвоприношения совершались часто. «Принести ли в жертву Да Цзя [пленных из племени] Цян, присланных Цюань?» — таких надписей встречается очень много. Среди способов жертвоприношений упоминалось и отсечение головы, что совпадает с археологическими данными. В надписях вопросы задавались лишь о том, когда, кому и как принесли в жертву пленных; то, что они должны быть принесены - в жертву, видимо, само собой подразумевалось. Поэтому среди сотен тысяч иньских надписей нет ни одной, где говорилось бы о превращении военнопленных в рабов и об использовании их в производительном труде.

Что касается других категорий могил, то они принадлежали свободным членам общины и знати.

Правитель — ван олицетворял верховное единство всего общества. Он противопоставлял себя прочим смертным, что видно хотя бы по тому титулу, который он носил: «Я — единственный среди людей». Правитель выступал одновременно и верховным жрецом. Только он мог определять по трещинам на гадательной кости ответ божества на заданный ему вопрос. Усопшие предки вана считались приближенными верховного божества, посредниками в общении между ним и ваном. От них зависели удача военного похода или строительства нового города, они посылали на людей болезни или исцеление, помогали благополучному разрешению от бремени. «У вана заболели зубы. Уж не предок ли Фу И послал на него порчу?» — однажды записал жрец.

Под властью правителя формально состояли в подчинении племена фан. Но фактически они были наполовину самостоятельными, вожди их нередко выступали против Инь. Поэтому крайне трудно провести грань между подчиненными и враждебными племенами. Верховное главенство вана выражалось в том, что он жаловал вождям этих племен «титулы» (хоу, бо, цзы и др.), а те, в свою очередь, обязаны были время от времени прибывать в столицу, тем самым выражая свою покорность, присылать дань, предоставлять в распоряжение правителя свое войско. Сообщая о нападениях соседей, они стремились заручиться помощью вана. «С запада пришла опасность. Си Чжэнь сообщил: „Племя ту напало на наши восточные окраины, разрушило два селения. Племя гун также вторглось на поле западной окраины"». Хотя

12

гадательные надписи содержали подробные сведения о войнах, невозможно установить какую-либо закономерность во взаимоотношениях подчиненных Инь племен. То одно, то другое племя, отпавшее от союза, претендовало на подчинение себе соседей, а при благоприятных обстоятельствах — и на свержение верховного главенства Инь. Свидетельством этому являлись вопросы о том, «дойдет ли племя до Великого города Шан», встречавшиеся даже в надписях периода У Дина, о могуществе которого потомки слагали легенды.

Правнук Чэн Тана, У Дин наш, воинственно смел: Нету страны, чтобы он победить не сумел.

«Шицзин», М., 1957, стр. 461.

В конце XI в. до н. э., при правителе Ди И, иньцы предприняли длительный поход на юго-восток, стремясь подчинить обитавшие в бассейне р. Хуайшуй племена и. Когда Ди И вернулся, выяснилось, что ему угрожает племя юй, которое «собирает людей и намеревается выступить». Ди И и его преемнику Ди Синю удалось воспрепятствовать нападению юй. Но неожиданно в борьбу вмешалось еще одно племя — чжоу, подчинившее себе юй и создавшее на западе антииньскую коалицию.

Первоначально взаимоотношения Инь с племенем чжоу не отличалось чем-либо особенным: ван заботился о том, чтобы Небо послало чжоусцам урожай хлебов, вместе с тем получал от них дань. Инь и чжоу были связаны брачными узами.

Чжоуское общество

Усиление чжоусцев совпало с их переселением в район г. Цишань (совр. пров. Шэньси). Вождь. чжоуского племени Чан (впоследствии чжоусцы называли его Вэньваном) пытался подчинить своему влиянию соседние племена. Его наследник Уван совершил поход на восток. В решающей битве при Муе (в Хэнани) войско Ди Синя было разбито и чжоусцы вступили в «Великий город Шан». Сын Ди Синя, У Гэн, был признан правителем иньцев, зависимым от Чжоу. Оставив на восточных землях своих трех братьев, Уван вернулся на запад. После смерти Увана иньцы восстали, их поддержали племена и. Чжоусцы предприняли второй поход на восток и вновь заняли иньские поселения. Земли иньцев были переданы в наследственное владение чжоусцам. В позднейшей конфуцианской историографии эти события именуются термином «Уван гэмин» ¹.

Победители быстро переняли важнейшие технические и культурные достижения побежденных, и прежде всего технику бронзолитейного производства. Чжоусцы не знали металла, но, захватив мастерские иньцев и взяв к себе на службу их мастеров, они очень быстро достигли иньского уровня в производстве бронзового оружия, а также ритуальной утвари и украшений. По своим формам чжоуские металлические изделия представляли собой копии иньских прототипов. То же можно сказать о колесницах, использовавшихся для военных целей и являвшихся наиболее мощным средством нападения. Гораздо меньше чувствовалось иньское влияние в гончарном производстве чжоусцев, поскольку в этой отрасли ремесла они имели свои давние традиции. Одним из заимствований чжоусцев была иньская письменность. Некоторые данные позволяют предполагать, что до похода на «Великий город Шан» чжоусцы пользовались письменностью, существенно отличавшейся от иньской.

13

После завоевания чжоусцев родственникам Увана, а также некоторым представителям знати были «пожалованы» земли вместе с их населением. В зависимости от размеров пожалования новым наследственным владетелям (чжухоу) присваивался определенный ранг правителя (гун, хоу, бо, цзы или нань). Важно подчеркнуть, что жалуемое родственникам правителя население не было просто безликой массой плененных врагов; — это были родо-племенные коллективы, существовавшие в иньское время и сохранившиеся и после пожалования. Поэтому количество населения исчислялось в таких случаях в цзу (термин, служивший для обозначения крупных родственных коллективов). Так, гук вновь созданного «царства». Лу получил «шесть цзу иньских людей», Вэй — «семь цзу иньских людей». В конце XI в. до н. э. таких «царств» насчитывалось не менее 200—300.

Владения чжухоу делились на наследственные владения крупных родственных коллективов, состоявших, в свою очередь, из более мелких подразделений. Во главе чжоуского общества стоял ван— верховный правитель; за ним следовали чжухоу — правители наследственных владений; затем дафу — главы подчиненных чжухоу крупных семейно-клановых групп; четвертую категорию представляли ши, главы больших семей, входивших в клан дафу\ пятую — шужэнь — простолюдины. Между этими социальными категориями существовали внешние материальные и общественные различия. Так, ван мог употреблять в пищу мясо быка, барана и свиньи, чжухоу — говядину, дафу — свинину, ши — рыбу, а шужэнь — овощи; ван мог приносить в жертву трех быков, трех баранов и трех свиней, чжухоу — быка, барана и свинью, дафу — барана и свинью, ши — свинью, шужэнь — рыбу. Аналогичные регламентации существовали в одежде, жилище, оружии. Социальные различия находили отражение и в терминологии.

Принадлежность человека к определенному социальному слою определялась отношениями генеалогического родства. Старший сын наследовал ранг своего отца, все прочие сыновья — на один ранг ниже. Например, боковые потомки чжухоу в третьем поколении становились простолюдинами. Его старшие сыновья и прямые потомки были наследниками отца и пользовались равными с ним привилегиями.

За преступление человека превращали в раба, т. е. включали его в социальную группу, стоявшую вне иерархии. Прослойка рабов пополнялась также за счет военнопленных.

Правитель признавался верховным собственником земельного пространства в том же смысле слова, в каком представители всех слоев в обществе были его слугами. В «Шицзин» сказано:

Широко кругом простирается небо вдали, Но нету под небом ни пяди нецарской земли. На всем берегу, что кругом омывают моря, Повсюду на этой земле только слуги царя.

Земля, обрабатывавшаяся большесемейными коллективами во главе с ши, не была, таким образом, их собственностью, так как права на нее имели главы более крупных родственных групп; номинально она принадлежала правителю, олицетворявшему вершину всей иерархической пирамиды.

Представление о том, что глава родственной группы того или иного порядка является старшим родственником, воплощавшим интересы всей группы в целом, скрадывало и маскировало отношения социального неравенства и эксплуатации, существовавшие внутри этих групп. Присваивая часть продуктов, произведенных младшими род-

14

ственниками шужэнь, ши должен был передавать долю этих продуктов в пользу представителя более высокого социального слоя, стоявшего во главе более широкой родственной группы — дафу. Поэтому, по словам чжоусцев, «гун кормится данью, дафу кормится поселениями, ши кормится полями, шужэнь кормится своей силой».

Таким образом, в основе имущественного неравенства в чжоуском обществе лежало неравенство социальное, а не наоборот; представитель социального слоя был знатен не потому, что он был богат, а, напротив, он был богат потому, что знатен. Можно сказать, что положение человека в обществе определялось в тот момент, когда человек появлялся на свет. У чжоусцев преемником отца был лишь один старший сын. Между тем в иньское время наиболее распространенным порядком наследования была передача прав не от отца к старшему сыну, а от старшего брата к младшему.

Верования и элементы знаний

Суровые природные условия: палящая жара, леденящий холод, резкий ветер, бурные разливы рек, сильная засуха, хищные звери, населявшие чащи лесов и заросли кустарников, — все это породило страшные образы богов в фантазии людей, беспомощных перед силами природы. Древние китайцы видели во всех явлениях природы действия духов и богов. Они обожествляли облака, дождь, ветер, гром, горы и ручьи. Часто духи представлялись им в образе чудовищных животных и птиц. Человеку нужны были надежные защитники, отсюда возникло и другое верование — культ предков. Дух предков должен был заботиться о потомках. Он мог оградить человека от козней злых духов, гнева богов и от ударов судьбы. Очевидно, сновидения навели древних на мысль, что одна душа прикреплена к телу, а другая может покидать человека и странствовать самостоятельно. После смерти человека одна душа могла отправиться на небо, а другая — надолго остаться в теле. Душам умерших предков нужно было служить всю жизнь — заботиться о могиле, приносить пищу, совершать и другие жертвоприношения. Чтобы душа ни в чем не нуждалась, в могилу клали разные предметы, оружие, пищу, а иногда сопогребали людей. Если же потомки не почитали предков, то души последних превращались в злых духов и мстили людям. Культ предков как пережиток родовых отношений сохранился в Китае на многие столетия.

С образованием государства возникло представление, хотя и довольно смутное, о верховном божестве — шанди, которое позднее трансформировалось в могущественное Небо. Большое место в жизни древних людей занимали жертвоприношения, ритуальные обряды и особенно гадания, без которых не начинали ни одного дела.

Древние люди накопили некоторые знания об окружающем их мире. По их представлениям, во вселенной шла беспрестанная борьба двух противоположных начал: силы света, тепла, активного мужского начала — ян и силы тьмы, холода, пассивного женского начала — инь; что мир состоит из пяти первоэлементов: воды, огня, земли, дерева и металла. Их знания смешивались с фантастическими образами и религиозными суевериями.

Они думали, что земля квадратна, а небо над нею имеет форму окружности; их собственная родина находится в центре земли и покрыта небесами. Поэтому они называли свою страну Тянься — Поднебес-

15

ной или Чжунго — Срединной страной. В странах, находившихся в углах квадратной земли и не покрытых небом, нет смен сезонов года и движения небесных светил, там лежат пространства зыбучих песков или сплошной воды. Все там не так, как в Поднебесной. Все там хуже и неустроенно. (Этот миф позднее лег в основу учения об исключительности китайской империи, о ее превосходстве над другими странами и народами.) Древние люди создали легенду о небесной катастрофе, которая чуть не привела к падению неба на землю. Хотя угроза была предотвращена, медный столб, поддерживающий небосвод покосился, наклонилась и земля. В результате все реки Поднебесной текут на восток, а небесные светила движутся на запад.

Древним земледельцам было необходимо правильно определять сроки начала и конца полевых работ, поэтому рано возникло календарное исчисление времени. По календарю, созданному шан-иньцами, счет времени велся по 60-дневному циклу, а год состоял из 13 месяцев, определявшихся по полнолуниям. Позже был создан солнечно-лунный календарь. Проверка дат осуществлялась при помощи наблюдений за тенью бамбукового шеста.

Практическим целям служили и наблюдения за небесными светилами, что заложило основу развития астрономических знаний. Древние люди располагали и некоторыми сведениями по медицине, используя для лечения различные растения. Строительство целых поселенийгородов с большими зданиями и валами, устройство каналов свидетельствовало о развитии точных знаний.

Примитивное письмо на кости и дереве не давало возможности фиксировать большие сочинения, зато устно передавались из поколения в поколение исторические предания и мифы, записанные позже в «Шуцзин» («Книга истории»), народные песни, собранные затем в «Шицзин» («Книга стихов»), элементы предсказаний оракулов и философских рассуждений, составивших часть «Ицзин» («Книга перемен»). К календарным записям стали прибавляться краткие записи событий, так в I тыс. до н. э. возникли летописи.