4. Проблема идеального: о современном состоянии спора э.В. Ильенкова с д.И. Дубровским

Как бы мы не восхищались философским наследием Э.В. Ильенкова, нужно признать, что концепция идеального Д.И. Дубровского на сегодняшний день победила. Можно сказать, победила полностью - ильенковское понимание идеального частично осталось разве что в философских науках, но и здесь оно вынуждено держать круговую оборону против наступающего со всех сторон позитивизма. В остальных же науках, даже в гуманитарных, которые должны хорошо разбираться в этом вопросе, идеальное (мышление, сознание) понимается по Дубровскому.

Эта концепция настолько утвердилась и стала привычной, что у входящих в науку молодых людей даже не мысли возникает усомниться в том, что идеальное есть порождение нейрофизиологических процессов организма. Для них это само собой разумеется. Возможно, поэтому осталось почти незамеченным второе издание книги Д.И. Дубровского «Проблема идеального. Субъективная реальность» в 2002 году.

В предисловии автор пишет, что значительная часть материала шла как полемика со взглядами Э.В. Ильенкова и высказывает сожаление, что никто из оппонентов тогда, в 1981 году «не вступил со мной в серьезную дискуссию, ограничиваясь отдельными, нередко высокомерными критическими выпадами и обвинениями идеологического плана» [1, с.3]. Что ж, «идеологический план» уже давно не тот, прошло достаточно времени развития (или деградации) науки и общества в целом, чтобы подвести некоторые итоги той дискуссии.

Концепция идеального Дубровского стала объектом критики Ильенкова из-за большой таящейся в ней опасности. Развивающийся в 70-е годы позитивизм стал овладевать умами многих философов. Хуже всего, что его вполне искренне выдавали за диалектический материализм. Давида Израилевича Дубровского трудно упрекать, что он изначально сознательно боролся против марксизма или сводил личные счеты со своими оппонентами. Вероятно, он искренне думал, что согласовывает марксистскую философию с новыми открытиями в науке, прежде всего, в нейрофизиологии, психологии и кибернетике. В этом и было коварство советского позитивизма: под знаменем новых научных достижений протаскивать в философию старые идеи. При всем том, что позиции Дубровского действительно материалистическая. Другое дело, что это метафизический материализм в духе философов Нового времени и Просвещения.

Попытаемся обрисовать концепцию субъективной реальности Д.И. Дубровского в целом.

Он исходит  из вполне естественного противопоставления категории идеального категории материального. Но уже здесь категории понимаются не по-ленински, как миллионы раз повторенная и отраженная в сознании человеческая деятельность, а формально-логически: как набор признаков. Пытаясь найти, чем отличается материальное от идеального, он ищет лишь формальные различия и связи. Поэтому идеальное у него понимается не как верхний предел материи, а как случайно возникшее явление: «Идеальное необходимо связано с материальным (материей), но вряд ли допустимо утверждать, что материальное необходимо связано с идеальным»  Требование четко формально различить эти категории приводит к следующей трактовке идеального: «Если материальное есть объективная реальность, то идеальное не может быть не чем иным, как субъективной реальностью, т.е. реальностью наших мыслей, чувственных образов, внутренних побуждений и т.п.» Т.е. идеальное не существует вне человеческой головы. Всякое другое понимание идеального, в т.ч. ильенковское, он относит к проявлениям объективного идеализма или дуализма. В свою очередь, субъективная реальность, как всякое явление сознания, определяется в качестве информации, носителем которой есть мозг. Что такое «информация», откуда взялось это понятие, и как оно соотносится с наследием классической философии, Дубровский не потрудился объяснить.

С другой стороны, он не говорит, что идеальное есть лишь продукт мозговых процессов: «Понятие субъективной реальности относится как к целостному внутреннему миру человека, так и к любому отдельному явлению этого мира, вычленяемому в обычном языке или в психологических терминах (мысль, представление, верование, желание и т.п.). Но общество он понимает не по Марксу - как «нематериальное тело человека», а, скорее, по Локку - как среду, которая воздействует на индивида. «Идеальное существует лишь как актуально-деятельная способность социальных индивидов. Вне ее есть только объективная реальность предметных форм, вещей, знаков, будучи причастны идеальному, выступая как распредмеченность - как "содержание" субъективной реальности, они осуществляют свою социальную функцию, являются фактором развивающейся человеческой деятельности». Предметно-практическая деятельность здесь нужна Дубровскому лишь поскольку она активизирует мозговую деятельность, заставляет отдельное сознание распредмечивать (буквально: раскодировать) то, что было создано другими индивидами. Это не предметно-преобразующая деятельность, а деятельность для лучшего созерцания, поскольку конечной целью является получение информации. Как бы он не противопоставлял индивидуальное и общественное сознание, все равно выходит, что последнее - сумма индивидуальных сознаний. Историчность здесь вообще отсутствует, разве что внешняя, как рождение, жизнь и смерть индивидов. Возможно поэтому «индивидуальное сознание может быть в ряде отношений богаче общественного сознания. Оно способно содержать в себе такие новые идеи, представления, оценки, которые отсутствуют в содержании общественного сознания и лишь со временем МОГУТ войти в него, а могут и не войти никогда» иначе как тогда объяснить механизм общественного развития.

Такому пониманию идеального как психического состояния отдельной личности Э.В. Ильенков противопоставляет понимание идеального как «всеобщих и необходимых, и в силу этого объективных, форм знания и познания человеком независимо от него существующей действительности». Это «своеобразная категория явлений, обладающих особого рода объективностью, то есть совершенно очевидной независимостью от индивида с его телом и "душой", принципиально отличающейся от объективности чувственно-воспринимаемых индивидом единичных вещей, и была когда-то "обозначена" философией как идеальность этих явлений, как идеальное вообще». Наибольшее возмущение у Дубровского вызывает тот аспект, что у Ильенкова идеальное «несовместимо с чувственно-конкретным, единичным и случайным». «Отсюда следует, - рассуждает Давид Израилевич, - что мои чувственные образы, моя "мимолетная" мысль о чем-либо ... не могут определяться посредством категории идеального. Но тогда они должны быть названы материальными. Кроме того, ведь "мимолетное" может быть гениальным поэтическим или теоретическим озарением и обрести "вечность"». Тем самым он демонстрирует полнейшее непонимание того, что любое, даже самое гениальное, озарение не воплощается раньше намеченного историей часа, и терпеливо выжидает, пока для этого созреют соответственные общественные отношения.

Цитируя «Диалектику идеального», Дубровский то и дело тревожится, что идеальное у Ильенкова начинает жить своей, отдельной от материального субстрата жизнью, и усматривает в этом иллюзию, в которую впал Гегель. Не видя именно общественно-деятельностной природы идеального, автор усматривает «функциональное» истолкования идеального в том, что Ильенков объясняет идеальное как отношение между материальными объектами «внутри которого один материальный объект, оставаясь самим собой, выступает в роли представителя другого объекта, а еще точнее - всеобщей природы этого другого объекта, всеобщей формы и закономерности этого другого объекта, остающейся инвариантной во всех его изменениях, во всех его эмпирически-очевидных вариациях» [4, с.13], и поэтому возмущается, что «у него идеальное выступает как принципиально внеличностное и надличностное функциональное отношение, реализуемое не в человеческой голове, а в самой социальной предметности». Такое определение идеального, по его мнению, слишком широкое и абстрактное, следовательно, не может быть четко выражено в логике понятий.

Конечно, у Эвальда Васильевича не о функциональности идеального идет речь, но чтобы это понимать, нужно мыслить диалектически, уметь видеть, как в процессе развития общественных отношений материальное становится идеальным и наоборот. Здесь, в науке об общественных отношениях, политэкономии, Д.И. Дубровский видимо чувствовал слабину, поэтому его спор с Ильенковым в этой сфере строиться на подборе слов К. Маркса, которые можно интерпретировать в нужном русле. Дубровский пытается доказывать, что стоимость - вполне материальна. В итоге, профессор делает для себя вывод, что «К. Маркс совершенно однозначно связывает идеальное лишь с "мыслимо представляемым"», укладывая классика в рамки своей метафизической концепции. Что ж, прием старый, и на недалеких читателей может подействовать. Но в серьезном философском споре необходимо, как минимум, изучить историю вопроса. Более того, если речь идет о «Капитале», нужно изучать Гегеля, того самого объективного идеалиста, без прочтения «Науки логики» которого невозможно понять первую главу этой фундаментальнейшей книги К.Маркса. А лучше, как советовал Ф. Энгельс, изучать (а не просто ознакамливаться с нею) историю философии начиная с того самого Платона, к которому отсылает Дубровского Ильенков.

Хотя, конечно, гораздо проще поступить так, как поступил Давид Израилевич, который просто отмахнулся от проблемы: «Для нас "идеальное", существующее "вне головы и вне сознания людей", есть либо материальное, либо гегелевский абсолютный дух».

Поэтому Дубровскому ничего не остается, как перевести спор в плоскость «психического», по его мнению, сугубо индивидуального. Здесь обозначается еще одна важная  задача, которую ставил в своей книге Д.И. Дубровский - «теоретическая реабилитация философской проблемы индивидуального сознания (и личностного начала в общественном сознании)». Многие, начиная с экзистенциалистов и кончая постмодернистами, обвиняли и обвиняют марксизм, что тот-де не учитывал индивидуальные особенности, «внутренний мир» человека, сводя все к коллективному и общественному. Дубровский пытается «срезать» оппонента его же мыслями. Если творчество предполагает свободу, то как быть со всеобщими схемами-закономерностями, т.е. идеальным - стоящим над индивидами и диктующим им образ деятельности? Впрочем, это личная проблема Давида Израилевича. Эвальд Васильевич убедительно показал отношение индивидуального и общественного, исследуя проблему личности и творчества. Нам остается только сослаться на его замечательные работы по этому вопросу (см. напр. «Что же такое личность?»). В данном вопросе вполне достаточно вспомнить доводы против Дубровского, написанные в статье «Психика и мозг (Ответ Д.И. Дубровскому)», поскольку тот не смог привести каких-либо убедительных аргументов в свою защиту.

Казалось бы, точку в этом споре должен был поставить научный эксперимент со слепоглухонемыми детьми, описанный в статье Э.В. Ильенкова «Становление личности: к итогам научного эксперимента» [5]. Но в 1989 году, когда на волне перестройки начинается открытая борьба против марксизма во всех сферах науки, Д.И. Дубровский объявляет эксперимент по становлению личности у знаменитой четверки слепоглухонемых идей фальсификацией в угоду коммунистической идеологии. Его аргумент состоит в том, что ни один из детей не был слепоглухоненмым от рождения, а, следовательно, рушатся все основания теории личности Ильенкова (вместе с ней и марксизма), а сам Эвальд Васильевич объявляется чуть ли не лжецом, скрывшим этот факт. Господин Дубровский часто обвиняет своих оппонентов в нежелании внимательно читать его аргументацию. Но сам он не очень-то старается внимательно читать, что писал Ильенков. У него написано: «Получена ли она от рождения или обретена в раннем детстве в результате болезни или несчастного случая - это дела не меняет»

Аргумент, который приводит Дубровский для «уничтожения» своего оппонента действует против него самого. Даже если они не с рождения были слепоглухонемыми, а стали такими, как утверждает Давид Израилевич, «в сравнительно позднем возрасте, когда у них уже сформировались система предметных образов и развитая речь» то это никак не помогло им не превратиться в «растение».

Дубровский не понимает или не приемлет сам марксистский подход, что именно труд, общественная предметно-практическая деятельность создала человека. Ведь даже если у взрослого человека пропадает зрение и слух, без общественной деятельности он очень быстро превращается в растение, не помогают ни сформированная психика, ни генетические задатки. Конечно, слепоглухие приобщаются к идеальному немного иначе, чем зрячие. Но принцип - тот же самый - включение в общественную предметно-практическая деятельность. Чтобы это опровергнуть, г-ну Дубровскому придется начинать спорить не с Ильенковым, а с Дидро (см. «Письмо о слепых в назидание зрячим»).

Для выяснения сути нет нужды воспроизводить каждый пункт спора. Достаточно констатировать, что неприятие позиции Ильенкова обусловлено непониманием Дубровским таких «предельно общих» понятий как общество и человек, а следовательно, природы идеального.

Время показывает неправоту Д.И. Дубровского. Это очень ярко демонстрируют его сегодняшние высказывания и публикации. Профессор все меньше заостряет внимание на связи идеального с общественным, все больше склоняясь к врожденной обусловленности психической организации. Сейчас он называет свою концепцию «кодовой концепцией субъективной реальности», что подчеркивает доминирование информационных подходов к проблеме идеального. Термин «информация» почти заменил «идеальное», т.к. идеальное по Дубровскому - лишь форма существования информации. Соответственно, понизилась философская составляющая его концепции и возросла сугубо техническая. Например, он фиксирует связь информации и носителя информации и предлагает установить ее суть, но такая постановка психофизической проблемы материального и идеального - на уровне связи декартовских «res cogitans» и «res extensa». Как известно, такая постановка не предполагает правильного решения психофизической проблемы, т.к. здесь берутся заведомо несовместимые вещи и максимум, что можно - это найти их внешнюю связь. Таким решением, надо полагать, оказывается для Дубровского синергетика - учение  о самоорганизации систем, но с философской точки зрения такой подход уступает спинозовскому решению: мышление - атрибут субстанции.

Не смотря на то, что в концепции субъективной реальности мышление отделено от мозга ровно настолько, насколько информация отделена от своего носителя, никакого реального единства (противоположностей) здесь нет. Это внешнее единство. Д,И. Дубровский видит решение психофизической проблемы в задаче исследования нейродинамической системы (мозга) - в расшифровке «мозгового кода» [2].

Конечно, достижения нейрофизиологии значительны, и никто из умных людей не станет отрицать связь мышления и физиологических процессов в мозгу, как не отрицал этой связи ни Э.В. Ильенков, ни его последователи. Вся суть вопроса была в характере этой связи: в каком процессе рождается идеальное (сознание, мышление) - в генетически-обусловленных процессах организма, пусть даже актуализированных внешними причинами (например, трудом), или в процессе общественной предметно-практической деятельности, находящей свое отражение в индивиде, в т.ч. его мозгу? Дубровский склоняется к первому варианту, из чего выводит некоторые занимательные выводы насчет того, кто может быть субъектом мышления. Он считает, что если идеальное - это информация в чистом виде, то принцип инвариантности информации (информация может содержаться на любом носителе) позволяет теоретически предполагать возможность искусственного тела человека с искусственным интеллектом. Достаточно только герменевтически расшифровать мозговой код. Тело здесь понимается исключительно как носитель информации, и его зависимость от общества не обязательна: общественная деятельность - лишь один из способов «актуализации мозгом информации» и если человечество научится делать это другим способом, например, воздействием высокоразвитой техники на рецепторы организма, то она может отпасть за ненадобностью. Мы здесь специально немного сгустили краски, сделав концепцию Дубровского похожей на субъективный идеализм Дж. Берки. У Дубровского, по крайней мере, необходимо присутствует «носитель информации».

Впрочем, если до солипсизма сегодняшняя позиция Давида Израилевича не дотягивает, то до концепции, положенной в основу сюжета известного фантастического фильма «Матрица» - вполне. В одном из своих интервью на вопрос журналиста: «возможно ли, что личность отдельно взятого человека, когда-нибудь будет перенесена с одного носителя на другой?» Дубровский ответил, что теоретически такая возможность допустима.

Да, Дубровский победил, но это была пиррова победа. Он и его сторонники боролись против ильенковского понимания категории идеального как продукта развития всей истории философской мысли, а получили расхожее представление об идеальном как «форме информации», боролись против «заидеологизированной» марксистской теории личности, а победили всякую теорию личности. Разве что у какого-то недалекого ученого, будь-то физиолог или психолог, генетик или философ, язык повернется назвать «теорией личности» тот суррогат модных современных (и не очень) представлений о личности как о биологически обусловленном явлении. Пусть думают и пишут, что угодно - практика была и остается основным критерием истинности. И наиболее весомым аргументом несостоятельности концепции Дубровского является сегодняшнее состояние дел в Загорском детском доме для слепоглухонемых детей, когда отказ от социалистических общественных отношений привел к тому, что наивысшее чему могут научить слепоглухонемых детей - есть ложкой. А ведь почти все педагоги остались, исчез только метод, по которому действовали Соколянский, Мещеряков и Ильенков.

Сторонникам взгляда Дубровского не стоит возлагать больших надежд на естественные науки. Даже если нейрофизиологи и расшифруют «мозговой код» (то, что они имеют ввиду под этим), они ни на шаг не приблизятся к пониманию что такое мышление, что такое личность и что такое идеальное. Позитивистская методология сегодняшних естествоиспытателей, максимум, может их привести к тому же, к чему пришла академик- нейрофизиолог Н.П. Бехтерева, ведущий ученый, заложившая основы фундаментальных исследований в физиологии мозга человека, на работы которой опирался в своих доводах Д.И. Дубровский. Под конец жизни она ударилась в православие и мистицизм. Со времен Энгельса ничего не изменилось: абстрактный материализм неизбежно превращается в абстрактный спиритуализм.

Концепцию Дубровского питают и делают популярной в науке отнюдь не заблуждения отдельных ученых. Если смотреть на проблему по-ильенковски, то нужно, прежде всего, видеть общественные причины. Наука и философия - всего лишь отражение состояния общества. Вряд ли следовало ожидать, что теория идеального Ильенкова станет популярной в современных условиях. Но для его сторонников-философов это может означать только одно - быть активными и пытаться «вести бой на чужой территории» - будь-то теоретическая физика или кибернетика, нейрофизиология или психология, социология или политэкономия