Его воспитательная ценность

Если целью этого образования и было, как и у софистов, владение словом, мастерство речи, исократовское красноречие, в отличие от софистического, уже не представляет из себя безответственной риторики, безразличной к своему реальному содержанию, средством- и только- достижения успеха. Исократ, горя желанием, очевидно, ответить на вызов, брошенный философией со времен Сократа и диалога Горгий, захотел дать своему искусству ценностное наполнение. Его красноречие не безразлично к морали; в особенности ему свойственны пафос гражданский и патриотический.

Чтобы оценить достижения Исократа в этом отношении, необходимо помнить, что он вел борьбу на два фронта: он противостоит не только Платону, а вместе с ним и прочим сократикам, в частности, Антисфену, он отличается и от истинных последователей софистов, таких как Алкидамант, например (10). Этот последний, будучи, как и Исократ, учеником Горгия, занимался чисто практической деятельностью, стремясь лишь к успеху, к сию минутной действенности реально произносимой в суде или в Народном собрании речи. Он был большим мастером импровизаций, αυτοσχεδιαστικοί λόγοι, а к тем, кто, как Исократ, подолгу вынашивает и обрабатывает свои речи, относился с нескрываемой иронией. «Это поэты, - замечает он, - а не софисты»48, то есть, надо понимать, это литераторы, а не люди действия.

Однако и Исократ вовсе не был, как я уже говорил, чистым мечтателем. Как и Платон, он в большой мере человек своего времени, человек того IV века, когда происходил переход от коллективного идеала античного полиса к более личностному идеалу, который получит преобладание в следующую эпоху. Он тоже вынужден был отказаться от своего призвания государственного деятеля, но не по историческим и социальным причинам, а по мотивам совсем другого рода: по слабости голоса, неуверенности в себе, болезненной робости, которую можно назвать его агорафобией. Как и Платон, он перенес эти нереализованные устремления в свою педагогическую деятельность,

127

ставя своей задачей воспитывать людей, которые оказались бы способны однажды осуществить его идеал правильного управления государством.

Его успех в этом отношении был даже значительнее, чем у Платона: его школа стала в еще большей мере, чем платоновская Академия, центром подготовки политических деятелей. Исократ был для своих учеников Учителем в полном смысле слова. Не следует представлять себе его школу как крупное учреждение с множеством слушателей: нетрудно подсчитать (11), что число одновременно присутствующих учеников никогда не превышало девяти, а в среднем их бывало пять-шесть, из них трое или четверо работающих активно. Можно представить себе, сколь близкими были при таких условиях отношения учителя и учеников. Исократ умел этим воспользоваться, оказывая на своих учеников то глубокое личное влияние, без которого нет реального педагогического воздействия. Он преуспел в этом не меньше, чем Платон в своей Академии: в одном месте он рассказывает о том, что общая жизнь в его школе так нравилась ученикам, что им трудно было с нею расстаться по окончании обучения49; Тимофей посвятил статую Исократа в Элевсинском святилище, «чтобы почтить не только его великий ум, но и прелесть его дружбы»50.

Мы оказываемся в атмосфере, типичной для греческого образования; поэтому неудивительно, что Исократа, как некогда Сократа, подозревали в том, что он совращает юношей51: его влияние было настолько сильным! Это особенно заметно как раз в случае Тимофея или, например, Никокла, наследного принца кипрского города Саламина; влияние это не ограничивалось годами учения, распространяясь на всю дальнейшую жизнь.

Выдающихся достижений было немало: стоит послушать престарелого учителя, когда он перелистывает наградные списки своей школы и перечисляет нам самых блестящих своих учеников, начиная с первых выпусков52; здесь и известнейшие политические деятели того времени, которых, как он нам сообщает, Афинское государство удостоило золотого венка: Евном, Лисифид, Калипп, Онетер, Антикл, Филонид, Хармантид53 и, прежде всего, любимейший ученик, гордость школы, ненаглядный его Тимофей, сын Конона*, великий полководец, в

* Тимофей (ум. 354 г. до Р. X.) - знаменитый афинский полководец, один из создателей Второго Афинского морского союза. Прославился своими многочисленными победами (в основном на севере Эгейского моря), присоединил к Афинской державе Олинф и Византий.

Конон (ум. 392 г. до Р. X.) - афинский адмирал. Его эскадра была единственной, спасшейся от спартанского плена при Козьей речке; во главе персидского флота при Книде (394) он взял реванш за это поражение. Пытался обеспечить дипломатическую поддержку персов для возрождения афинского могущества. В этом отношении его планы расходились с таковыми же персидского двора: он был брошен в тюрьму и умер в заключении или в изгнании. - Прим. переводчика.

128

котором Исократ видит воплощение своего идеала и с которым всю жизнь деятельно сотрудничает, служа своим пером политике, проводимой бывшим учеником64. Были и многие другие, как сообщают нам античные биографы55: не говоря уж о литераторах, как трагический поэт Феодект, критик Асклепий, аттидограф Андротион, философствующие историки Феопомп и Эфор, нужно внести в этот список величайших политических ораторов Афин: Гиперида, Исея, Ликурга. Рассказывают, что и сам Демосфен мечтал записаться в число учеников Исократа, но ему помешала бедность56. Да, Исократу было чем гордиться; к концу своей деятельности он в некотором смысле осуществил свою мечту: быть воспитателем новой политической элиты, создать в своих родных Афинах кадры, необходимые, чтобы успешно завершить то непростое национальное возрождение, к которому государство стремилось с момента катастрофы 404 года, необходимые, чтобы Афины могли играть в международной политике роль великой державы, от которой они не желали отказываться.

Само собой разумеется, что жизнь Исократа, как всякая человеческая жизнь, закончилась все же поражением: даже и самые блестящие его ученики не осуществили в полной мере его идеала. Известно, каковы были его политические воззрения (12). Во внутренней политике он представлял крыло, которое можно охарактеризовать как «конституционный консерватизм нового толка», то есть просвещенную аристократию. Она, получившая горькие уроки поражения и наученная опытом первого послевоенного поколения, отказывается от своей мятежной оппозиционности и соглашается сотрудничать с восторжествовавшей демократией, втайне надеясь смягчить ее недостатки, пусть даже ценой определенных демагогических обещаний. Это направление побеждает ненадолго при Евбуле; но в целом приходится признать его неудачу.

Во внешней политике колеблющаяся, как может показаться на первый взгляд, позиция Исократа объясняется его основным устремлением: идеалом общегреческого единства. Он мечтает

129

положить конец тому братоубийственному раздору, который со времен Пелопоннесской войны терзает греческие государства, втянутые в неизбывную череду междоусобных войн. Ему хочется добиться столь необходимого, и в то же время столь недостижимого мира— проблема, которая делает Грецию IV века столь близкой и понятной нам, нашей собственной напряженной озабоченности. Исократ неизменно видел ее решение в объединении всех эллинов для общего дела— борьбы против варваров. Но это объединение представлялось ему возможным лишь направляемое неким «руководящим» элементом. Именно в поисках такого «гегемона» он метался то туда, то сюда, видя подходящую кандидатуру сначала, как добрый патриот, в своих родных Афинах57, потом в Ясоне Ферейском, Дионисии Сиракузском, Архидаме Спартанском58, может быть даже в Никокле Саламинском59, снова в Афинах60, и, наконец, в том человеке, которому и в самом деле предстояло стать победителем — македонском царе Филиппе61; последнее решение кажется неожиданным и было воспринято как измена национальному делу. Конечно, здесь было много недальновидности и иллюзий, но предателем Исократ не был: традиция утверждает (и если это правда, она глубоко символична), что он добровольно ушел из жизни после Херонейского разгрома*...