История психотерапии 1,2 лекции от Наташи

На заре эпохи Просвещения в философской среде преобладают концепции, связанные с натурфилософией, физикой. В том числе и концепции об электричестве. Требуется особое осмысление того, что кусок янтаря, если его потереть, притягивает шерсть – явления магнетизма. Многие богатые люди оборудуют собственные лаборатории, где пытаются создать некое новое знание, основанное на эксперименте, на объяснении этого эксперимента. Наука того времени – применение сил богатых, образованных, но дилетантов. Существенная часть психотерапии идет из города Вена. Многое случается на рубеже 18-19 века в Вене и связано с именем Мессмера Франца Антона. Концепция «животного магнетизма» и практика, с этим связанная – прообраз того, что имеет отношение к психотерапии. Одни авторы психотерапии предлагают считать историю от Мессмера, другие от Фрейда.

История Мессмера. Он был очень хорош собой. Харизматичная личность. Он был богат, удачно женился в свое время. Был врачом с широкой практикой, любителем-экспериментатором и заметным человеком в городе. Музицировал. Любитель всего нового. Увлеченный опытами по магнетизму, решил использовать магнит в терапевтических целей, в частности, стал прикладывать магнит к болезненным частям тела (фильм «Мессмер») и имеет потрясающий терапевтический эффект. У него рождается теория. Если психотерапевт делает что-то, что приносит успех, он тут же начинает создавать теорию (механизм сверхобобщения).

Мессмер создает теорию, что в организме человека есть некое магнитное поле, которое в случае болезни меняется. А в случае наложения магнитов оно может быть приведено в порядок. Любые магнетические воздействия могут привести к исцелению. Ввел термин «магнетизм анималь». Это жизненный магнетизм, то, что происходит в живом организме. Он начинает этим лечить все.

Его коллеги, занимающиеся опытами с электричеством, вскоре обнаруживают, что не только магниты притягивают к себе, но янтарь. Это упростило практику, так как янтарная палка весит меньше, чем металл, и в ней есть все равно магнитные свойства. Мессмер полностью игнорирует тот факт, что его личность в определенных кругах начинает обожествляться. Многие экзальтированные особы (чаще женщины) с трепетом ждут его появления. Он позволяет собой восхищаться.

Случай. Слепая девушка (девица Парадиз), обладающая одаренностью (пианистка) попадает к нему на терапию, и он поселяет ее у себя в доме. Через какое-то время она начинает видеть. Возникает сексуальный скандал. Создается комиссия из недоброжелательных коллег. Ему приходится из Вены уехать, он отправляется в Париж. Париж переполнен в те годы людьми, склонными к оккультизму. Он встраивается в эту среду. Тут его практика оформляется в нечто почти законченное.

Описывает феномен, который он называет «кризис». Накладывая магниты или действуя янтарной палочкой, он наблюдает некоторые спонтанные явления, связанные с энергичными телодвижениями, иногда похожими на припадок. После этого кризиса наступает существенное улучшение. Переживание кризиса клиентом становится решающим для его терапии. В терапию вводится временное измерение (есть такой-то период, а есть другой), впервые терапия разделяется на разные стадии.

Вскоре обнаруживается еще одна вещь. Если лечить одновременно несколько клиентов, то «кризис» происходит быстрее и переживается интенсивнее, а гонорара можно и не снижать. Он становится терапевтом всех «сливок» общества. Его популярность растет. Они изобретает такой элемент своего терапевтического действия, как «чан здоровья». Все рассаживаются, держатся за руки, формируя некую цепь, и по этой цепи элементы кризиса распространяются интенсивнее. Мессмер входит в сиреневом плаще с капюшоном. Перед тем, как войти, играет музыка. Немного разговаривает с каждым и потом начинает осуществлять свои манипуляции. Дотрагивается янтарной палочкой. Все участники настроены, что с ними что-то случится. В цепи возникают конвульсии, приступы, крики, дрожания, спонтанные движения, вопли. Долго делать это утомительно, и они через какое-то время стихают. У многих облегчение симптоматики, у многих многолетние симптомы проходят сразу. Параличные начинают ходить, например.

Как-то раз у дерева, что растет у дома Мессмера, обнаруживают цепь из простолюдинов, которые держатся за дерево и ждут кризиса – и он приходит.

Итак, Мессмер – терапевтическая звезда. Многие пытаются ему подражать, но он не преподает. Часто он замечает, но не придает значения, что если он где-то забывает или теряет янтарную палочку, это никак плохо не сказывается на результате терапии. Все зафиксированы на его персоне.

Французская академия создает комиссию. В ней есть, например, изобретатель громоотвода Бенджамин Франклин, химик Лавуазье. Все обследуют его клиентов и приходят к выводу, что у них имеет место только психологическое улучшение. Явных следов излечения соматических заболеваний не находят. Запрет не вводят, так как вреда от такого «лечения» тоже нет. «Психотерапия – лучше, чем совсем ничего».

Мессмер вплоть до великой французской революции процветает. Он – врач аристократов. И вместе с ними он теряет все состояние, бежит из Парижа. Поселяется в горах в Швейцарии. Долгое время работает простым врачом. «Животный магнетизм» распространяется без него по Европе с огромной скоростью. Когда его ученикам присуждают премию, вспоминают о нем и отряжают экспедицию, чтобы вручить ему премию. Но он уже пожилой человек, которому премия не нужна. Через какое-то время он умирает в старости, тихо и спокойно.

Что мы видим здесь и что типично для многих последующих психотерапевтических школ.

1. Мы после Мессмера уже никогда не будем просто лекарями. Нам нужно сочинить большой теоретический проект. Это не просто некий интеллектуальный ход, исследование. Мы с ним себя отождествляем. Наша личность встроена в этот проект. Отсюда такая косность в том, что связано с критическим пересмотром. В этом принято обвинять Фрейда, что он был слабо склонен пересматривать свои теоретические взгляды. Но это болезнь всех. Отождествившись с какой-либо концепцией, соединив с ней свою личность, мы превращаем ее (теорию) в некую нашу ценность. «Ценностное переживание» (Василюк). Меняться мы не хотим. И только следующие поколения могут внести существенные изменения в нашу теорию. Это хорошо проследить на истории психоаналитического движения (каким ригидным был Фрейд, и как все изменили его последователи). Итак, некая большая теория.

2. Вместе с теорией нужна и техника. И Мессмер осуществляет синтез теории и техники. «Жизненный магнитизм» и работа с магнитами и янтарем. Различение между индивидуальной и групповой терапией. Единственный вывод, к которому он не пришел – это то, что главное в его лечении – его личность. Он не верил, что меняет ситуацию он сам, а не металл и не янтарь. Он до конца жизни думал, что все меняет янтарная палочка. Отождествление с собственным учением. Оно тем сильнее, чем ближе мы к позиции основателя. Особенно, если мы основатели, тем больше риск быть негибкими и упрямыми.

Итак, все в его практике говорило за то, что действует некая психология, связная с личностью терапевта – он же остался при магнитной теории. При ней же остались многие из тех, кто шел по его пути. Даже отложив в сторону магнит или янтарь, они продолжали считать, что их свойства переселились в их тело, и накладывая руки на человека, они продолжают действовать через эти вещи.

Первый, кто доказал, что это не нужно, было Оман де Пьюисегюр. Он был одним из трех (четырех) одаренных братьев, с хорошим денежным состоянием и склонностью к любительскому экспериментированию. Воспринял идеи Мессмера и в то же время мог экспериментировать у себя в поместье с обычными крестьянами. Это первый шаг в сторону демократизации психотерапии. Среди тех, кого он магнитизировал, оказался крестьянин Виктор. Последний в процессе магнитизирования, которое шло уже без посредников (металла и янтаря), а только через разговор (в котором людям внушалось максимально комфортное состояние и обсуждалась та проблема, с которой человек пришел – после чего внушить (жестко), что она проходит) Виктор стал впадать в странное состояние. Он как будто бы не чувствовал, что происходит вокруг, был в странном состоянии отрешенности, и только говорил с Пьюисегюром. Выходя из этого состояния, Виктор не помнил, что было при этом состоянии. Пьюисегюр обозначил это состояние как сомнамбулическое. Люди в этом состоянии люди могли совершать действия, о котором они потом забывали. Не удавалось внушить только то, что шло против личности человека (например, украсть или убить). Если человек впадал в такое состояние, чем больше времени он в нем проводил, тем больше был терапевтический эффект.

В чем революция такого метода? Не нужно никаких посредников, металлов и т. д. Терапевт непосредственно работает с пациентом. Это не хотел признать Мессмер. Чтобы добиться чего-то, нужно работать с состоянием клиента. Психотерапия – это в значительной степени управление состоянием. И в таком качестве она развивается весь 19 век.

Но мы помним о духовной ситуации той эпохи. Французская революция давно позади. В политике эпоха реакции, а в идеологии господствуют те настроения, которые противоположны той идеологии, которая обеспечила революцию. Революционную идеологию обеспечила вера во всесилие научного исследования, в разум, в демократию. В эпоху реакции преобладает идеология романтизма. Внимание чувствам, а не разуму, эмоциям, переживаниям. Всему иррациональному. Появляется огромный интерес к особым проявлениям духовной жизни. Появляются сомнамбулы, мистики и прорицатели. Первые элементы учения о неосознанных психических процессах. Первая концепция бессознательного создается Карлом Карусом в лоне романтической идеологии.

В этом атмосфере все, что связано с магнетизмом, с вызыванием духов, с мистическим воздействием в терапевтических целях, расцветает. Часто магнетизмом занимаются спириты. Пишут романы о мистических персонажах (Франкенштейн). Соединение мистики с консерватизмом привело к интересу к духовному наследию простого народа. Интерес к сказкам. Братья Гримм. Сказки, фантастические рассказы (Гофман). В США тоже начались такие тенденции. США были «большой деревней», где было тогда мало крупных городов. Клиентуры только в одном месте для терапевта было мало. И рождается тип странствующего магнетизера. Люди с мистическими практиками, разъезжающие по разным городам. Некоторые из них, впрочем, практиковали что-то вроде современной когнитивной терапии.

Все это привело к тому, что сформировался гипноз и практики подобного рода.

Несколько слов о генезисе нас (психотерапевтов) как своеобразных культурных героев и носителей определенных практических черт. В отличие от клинических психиатров, мы взялись из совершенно другого источника. Они запирали людей и наблюдали на них. Мы родились за стенами закрытых учреждений в режиме частной практики. С них за эффективность никто ничего не спрашивал. С нас – спрашивали. Для нас очень важным было эта действенность, то, что мы можем демонстрировать «чудесное» изменение. А там, где чудо, всегда скепсис. И на «чудесные исцеления» создаются научные комиссии. Мы не очень склонны к подробному научному анализу фактов (пусть это делают клинические психиатры). Мы продуцируем «красивые теории» через механизм сверхобобщения. Бесстрашная генерализация одного-двух случаев на все человечество.

Разная стратегия поведения в сообществе сохранилась и по сей день. Психотерапевты от своей теоретической и практической «лихости» стали отходить совсем недавно. И связано это с тем, что в профессию стали приходить не врачи, а психологи. В первую очередь, это были бихевиористы. Вся теория до эксперимента у них – только гипотеза. Нужен эксперимент. Они стали проверять психотерапию как экспериментальную науку. Сейчас это одна из важных сил в области психотерапии. Но психотерапия плохо поддается этим исследованиям. Традиции и практики, созданные внутри метода, продолжают оставаться важными и значимыми. А исследованиям просто приходится подчиниться. Конфликт между двумя типами знания, который складывался на протяжении веков, в каком-то виде живет и сегодня. У психотерапевтов есть нечто особенное, что отличает их от медиков и университетских психологов. У нас «легкое расщепление». К гуманитарной науке психотерапии все больше и больше требований, как если бы она была естественной. Но мы – гуманитарная наука. Многие критерии естественных наук в психотерапии работают плохо.