Глава II. Формально-прагматическая теория общества ю.Хабермаса. Коммуникативное действие как ключ к смене парадигмы социальной науки.

§ 1. Концепция коммуникативной рациональности

Ю.Хабермас - младший современник К.О.Апеля. Подобно немногим философам, Хабермас испытал на себе влияние самого широкого спектра философских направлений и западноевропейской и англо-американской философии. Прежде всего следует отметить те направления, которые наряду с немецкой классикой стали базисом для создания Хабермасом собственной социально-философской теории, - это марксизм и неомарксизм, прагматизм, феноменология и теория рациональности М.Вебера.

Нашей задачей является экспликация методологических оснований формально-прагматической теории общества Ю.Хабермаса. Философ прошел длительную эволюцию, проследить которую можно по более, чем двадцати его монографиям и десяткам статей. В данной работе нет ни возможности, ни надобности анализировать пройденный философом путь, тем более, что в цельной форме социальная философия Хабермаса представлена в его главном труде - двухтомнике “Теория коммуникативного действия” .[1] Поэтому нам представляется логичным проанализировать методологические подходы, на которых строится данная работа, прибегая в случае необходимости к последующим трудам Хабермаса, дополняющим и разъясняющим его концепцию коммуникативного действия.

Ведущим мотивом теории коммуникативного действия стала попытка создания новой концепции рациональности, к необходимости которой Хабермас пришел, анализируя концепции рациональности М.Вебера и классической критической теории Хоркхаймера и Адорно. Обе эти концепции признаны им непригодными для адекватного осмысления общества. С помощью формально-прагматического анализа речевых актов, содержащегося в теории аргументации, Хабермас пытается переосмыслить основные концепции социального действия. Он ставит задачу создать новое, коммуникативно-теоретическое понятие рациональности и на его основе осуществить неэклектический синтез двух основных направлений современной социальной теории - теории действия и системной теории, создав на их базе качественно новую “общественную теорию, которая пытается определить собственные критические масштабы”.[2]

Подобно Веберу, Хабермас обосновывает свою общественную теорию как теорию рациональности, полагая, что рациональность является основополагающим моментом  современных обществ и двигателем процесса социальной эволюции, понимаемого как процесс общественной рационализации. Вместе с тем, критикуя постулаты критической теории Хоркхаймера и Адорно, воспринявшей веберовское понятие рациональности и рационализации, Хабермас показывает, что несостоятельность этой теории, ее антиномичность обусловлены парадигмой философии сознания, лежащей в ее основе, и ставит задачу смены парадигмы в социальной теории.

Для Хабермаса очевиден главный недостаток теории общественной рацонализации М.Вебера: она строится как теория капиталистической рацонализации, не охватывая, таким образом, докапиталистической эпохи развития Западной Европы и фактически не затрагивая развитие других стран и континентов. Зауженной, по мнению Хабермаса, является и концепция рациональности критической теории общества Хоркхаймера и Адорно, которые понимали разум как “инструментальный разум”. С одной стороны, Вебер, а с другой, - Хокхаймер и Адорно едины в том, что в ходе общественной рационализации наблюдаются тревожные симптомы: утрата смысла и утрата свободы. И Вебер, и создатели критической теории едины в том, что эти черты необходимым образом присущи процессу рационализации. Смыслосозидающая инстанция религиозных картин мира распадается, и нет ничего, что пришло бы ей на смену. Наука, выполняющая функцию истолкования мира, не в состоянии дать новой ценностной ориентации. И Хоркхаймер, считавший себя приверженцем диалектического подхода, и Вебер, анализировавший общество через призму теории действия, делают простой вывод: процесс демифологизации, рационализации, процесс утверждения разума ведет к неразумным последствиям. Вебер акцентирует свое внимание на засилье бюрократии, Хоркхаймер и Адорно описывают тот же процесс в терминах инструментального разума, показывая, что последний пагубно действует на психику индивида.

Хоркхаймер и Адорно не видят выхода из сложившейся ситуации: ее причина - в антропологической необходимости воспроизводства человеческого рода путем столкновения с внешней природой, путем ее завоевания. Но если источник парадоксов рационализации коренится в покорении природы, от которого никак нельзя отказаться, то из этой ситуации нет выхода. По мнению Хабермаса, причина того, что данная философская система, как и все философские системы, основывающиеся на субъектно-объектной парадигме философии Нового времени, демонстрирует неспособность адекватного осмысления социальных процессов, в том числе и процесса общественной рационализации, состоит, что эта парадигма исчерпала себя .[3]

Еще раз вкратце сформулируем суть этой парадигмы в понимании Хабермаса: ее особенность состоит в том, что, основываясь на философии сознания, она исходит в понимании субъективности из двух принципиальных установок субъекта по отношению к миру объектов - установки познания (теоретической) и установки господства (практической). Атрибутами духа, как мы видим, выступают познание и целенаправленное действие, обе эти функции подчинены требованиям материального воспроизводства. Таким образом, в данной парадигме философии отношения субъекта и объекта рассматриваются в рамках самосохранения общества через модусы познания и действия.

Хабермас исходит из необходимости смены парадигмы от философии сознания к коммуникативной теории, предлагая тем самым новую интерпретацию понятия интерсубъективности, в основных своих чертах совпадающей с той, которую дал К.-О.Апель в “Трансформации философии”, - о ней говорилось в первом разделе данной работы.

Для этой интерпретации характерно то, что субъект в ней понимается не только как соотнесенный с объектом в фундаментальных модусах познания и действия, но и как договаривающийся в процессе общественного развития с другими субъектами по поводу познания и действия. Тем самым в новой парадигме открывается еще одно измерение разума, не сводящееся к измерению целерациональности. “Не только познание и использование объективной природы есть явление, подлежащее объяснению, но и интерсубъективность возможного понимания... Тем самым фокус исследования смещается от когнитивно-инструментальной к коммуникативной рациональности. Для него парадигматично не отношение обособленного субъекта к чему-то в объективном мире, что можно представить и чем можно манипулировать, а интерсубъективная связь, которую устанавливают субъекты, обладающие языковой компетентностью и компетентностью действия, договариваясь о чем-то друг с другом”. [4]

Понятие “интерсубъективность возможного понимания” требует четкой аналитической экспликации. С его введением меняется угол взгляда на природу социально-философского анализа: предметом рассмотрения становится координация действий членов общества посредством коммуникации и, соответственно, “выполнение условий рациональности, присущей коммуникативному действию”.[5] Таким образом, в центре внимания социальной науки, базирующейся на новых основаниях, должны находиться и те аспекты человеческого действия, которые анализируются через соотношение цели и средства, и те, которые рассматриваются с точки зрения коммуникативной рациональности. При этом главной задачей является выявление закономерностей взаимосвязи этих сфер действий.

Исходя из этого, Хабермас аналитически разделяет социальное действие на два его типа - целерациональное действие и коммуникативное действие. В свою очередь, целерациональное действие может быть инструментальным (в случае отношения субъект - объект) или стратегическим (в случае отношения субъект - субъект). Инструментальные действия могут быть связаны (и в основном связаны) с социальными взаимодействиями, стратегические действия сами являются социальными действиями, являясь разновидностью субъектно-субъектной связи. Ключевым в теории коммуникативного действия является понятие “коммуникативное действие”. В отличие от ориентированного на успех целерационального действия оно ориентировано на понимание. Однако критерий ориентации участников действий, по мнению Хабермаса, характерен для старой парадигмы философии сознания. С точки зрения коммуникативно-теоретической парадигмы, он должен быть дополнен критерием понимания. Если рассматривать социальное действие в аспекте координации действий (как это делает Вебер), то в центре анализа будет находиться целенаправленная деятельность единичного субъекта, и даже важный для определения социального действия у Вебера критерий наличия других участников социума, с которыми это действие соотносится, ничего не меняет: все равно социальное действие должно оцениваться, исходя из критерия адекватности выбора средств для достижения намеченных целей. И в случае, когда мы имеем дело со стратегическим действием, и в случае, когда речь идет о коммуникативном действии, при таком подходе вопрос формулируется следующим образом: удалось ли воздействие на объект, удалось ли установить понимание, таким образом, эвристические рамки понятия рациональности здесь задает соотношение цели и средства.

Хабермас пытается создать иные эвристические рамки понятия рациональности - коммуникативно-теоретические. С этой целью он переформулирует понятие социального действия, пытаясь перейти от монологической трактовки смысловой соотнесенности социального действия к такой трактовке, для которой конститутивно интерсубъективное понимание. Он утверждает, что всякое социальное действие ориентировано в конечном счете на понимание и что координация действий осуществляется через речевые действия. Рассмотрим содержание аргументации Хабермаса, приведенной для доказательства универсальности нового критерия социального действия и того, что речевые действия являются механизмами координации действий вообще (очевидно, что только в случае правильности такого утверждения проект создания основ универсально-прагматической теории общества может быть признан состоятельным).

В первом случае Хабермас прибегает к анализу речевых актов в философии Остина. Хабермаса интересуют прежде всего перлокутивные речевые акты, в которых говорящий влияет на слушателя посредством речевого действия. Перлокутивный эффект достигается только тогда, когда речевые действия “включены в качестве средства в телеологическое, ориентированное на успех действие. Перлокутивные эффекты являются знаком для интеграции речевых действий во взаимосвязь стратегических взаимодействий” .[6] Другими словами, в стратегическом действии цель может быть достигнута только тогда, когда состоится понимание, взаимодействие между двумя субъектами, которое может рассматриваться как оригинальный модус опосредованного языком взаимодействия. Примат ориентированного на понимание действия вытекает, согласно Хабермасу, из того, что стратегически действующий субъект достигает цели по отношению к слушателю только тогда, когда слушатель тоже вступает с ним во взаимодействие и понимает его высказывания. А если ориентированное на понимание действие является “оригинальным модусом опосредованного языком взаимодействия”, то из этого следует, что то, что является социальным действием (действием, ориентированным на понимание), может быть объяснено в рамках теории речевых актов. Тем самым, доказывается универсальность критерия понимания для социального действия.

Перейдем ко второму вопросу - вопросу о том, как осуществляется координация действий через коммуникативные акты. Выше мы указывали, что Хабермас подвергает критике Вебера за то, что он рассматривает ориентированные на понимание действия только в аспекте их целерациональности. По мнению Хабермаса, в понятии социального действия должен четче быть артикулирован его социальный момент: социальное действие, с его точки зрения, означает интерсубъективное согласование целенаправленных действий различными участниками взаимодействия. Исходя из этого, Хабермас вводит понятие коммуникативного действия: “Чтобы предотвратить недоразумение, я хочу повторить, что коммуникативная модель действия не отождествляет действия с коммуникацией. Язык - средство коммуникации, с помощью которого достигается понимание, когда акторы, договариваясь друг с другом, согласовывают свои действия, преследуя определенные цели. Это значит, что телеологическая структура фундаментальна для всех понятий действия. Понятия социального действия различаются и исходя из того, каким образом в них осуществляется координация целенаправленных действий различных участников взаимодействий: как взаимное проникновение эгоцентрических соображений выгоды...; как регулируемое через культурную традицию и социализацию социально-интегративное согласие о ценностях и нормах; как отношение согласия между публикой и исполнителем; или как понимание в смысле совместного процесса истолкования... Но стратегическая модель действия ограничивается только объяснением черт непосредственно ориентированного на успех действия, в то время как остальные модели действия вычленяют условия, в которых актор преследует свои цели - условия легитимности, саморепрезентации или коммуникативно достигаемого согласия, при котором Ego может скоординировать свои действия с Alter”.[7]

Как видим, Хабермас акцентирует внимание на понятии координации действия, при этом коммуникативное действие характеризуется тем, что оно является таким типом социального действия, в котором координация планов действия акторов осуществляется через речевое действие. Хабермас выделяет три чистых типа, три пограничных случая коммуникативного действия - разговор, нормативное и драматургическое действие. С помощью этих трех типов Хабермас описывает различные аспекты рациональности действия, преодолевая одномерность веберовского понятия рациональности.

Телеологические действия должны рассматриваться с точки зрения их эффективности: их правила воплощены в технически и стратегически применяемом знании. Это знание может критиковаться с точки зрения достоверности и воплощаться в форме технологии и стратегии.

Констативные речевые действия, в которых знание не только воплощается, но и излагается, рассматриваются с точки зрения истинности. Регулируемые нормами действия воплощают в себе морально-практическое знание и рассматриваются с точки зрения нормативной правильности. Драматургические действия воплощают в себе знания о субъективности действующего. Они рассматриваются с точки зрения правдивости.

С помощью вышеуказанных различений Хабермас вводит понятие коммуникативной рациональности, для которой конститутивны все три вышеописанные измерения коммуникативного действия, в зависимости от того, идет ли речь о нормах, о фактах или о субъективности. По мнению Хабермаса, такое понятие рациональности позволяет рассмотреть процесс общественной рационализации во всех его аспектах, а не только в аспекте институциализации целерационального действия.

Как видно из предыдущей главы, коммуникативная рациональность для Хабермаса - это рациональность действия. После того как Хабермас расширил телеологическое измерение понятия действия, дополнив его коммуникативным измерением, перед ним встала задача корректным образом ввести понятие коммуникативного действия в рамки современной теории общества, которая, по замыслу Хабермаса, должна строиться на путях интеграции двух главенствующих социально-научных направлений нашего времени - теории действия (в данном случае диверсифицированной теорией действия с рассматриваемыми в ней аспектами целерациональности и коммуникативной рациональности) и системной теории. Рассмотрим основные принципы, на которых строится хабермасовская концепция социума, и то, как ему видится социальный порядок из перспективы обновленной теории действия.

Надындивидуальные структуры языковой коммуникации Хабермас использует в ответе на вопрос о том, как возможен социальный порядок. Со времен Гоббса делались попытки объяснить возможность социального порядка, исходя из атомистского понятия стратегического действия. Если оно используется как основное понятие социологической теории действия, то следует объяснить, как из взаимосвязи интеракций, основанных только на взаимном воздействии друг на друга ориентированных на успех акторов (а в терминах современной теории действия - акторов, действующих стратегически), утверждается социальный порядок. А объяснить это - значит, прежде всего, объяснить происхождение норм из интересов индивидов, случайным образом воздействующих друг на друга и целерационально принимающих решения. Гоббс разрешает эту проблему, пользуясь недозволенным приемом, а именно, вводя аксиоматическое по своей природе допущение, что каждый человек, согласно своей природе, имеет естественные права: для него быть человеком - значит иметь определенные права.[8]

Более привлекательной является попытка объяснения социального порядка через введение средства управления, направляющего коммуникационные потоки, руководящие поведением. Эта концепция строится по образцу управляющего деньгами рыночного обмена; в этом случае стратегическое действие, связанное с рациональным выбором, рассматривается как комплиментарное средству управления. Информация, идущая через денежный код (Ф.А. Фон Хайек назвал ее информацией об информации[9]),  обеспечивает координацию действий в обход успехов понимания (и тем самым снимается риск непонимания, ставящего под угрозу социальный порядок). В этой схеме актор принимает установку, ориентированную на успех (в пограничном случае - целерациональную установку).

Системы взаимодействий, руководимые с помощью системных средств управления (Medien), воплощают не инструментальный разум, локализованный в целерациональности носителей (как это было, к примеру, у Гоббса), а разум функциональный, свойственный саморегулирующимся системам. Но такой подход охватывает только специальные области действий, и он не в состоянии объяснить правомерности сведения социального действия вообще к действию стратегическому (а такое сведение - краеугольный камень данного подхода к объяснению социального порядка).

Т.Парсонс и Н.Луман, обходя данный риф, предлагают развить концепцию социального порядка не из перспективы теории действия, а из системной перспективы. Место надсубъективных языковых структур, ограниченных повседневной практикой, у них занимают системы, вводимые на более общем уровне, чем уровень акторов и их взаимодействий, опосредованных языком.

Для Хабермаса такой подход неприемлем, ибо за него дорого приходится платить: системному функционализму недоступны интуитивные знания членов жизненного мира, путь к которому открывает герменевтический подход через точку зрения участника повседневной коммуникативной практики. Хабермас считает, что социальный исследователь должен с помощью структурно-функционального анализа получать и не являющиеся интуитивно очевидными знания об обществе. "Но сотканное из сети опосредованных языком интеракций общество не обладает природой, которая доступна только внешнему наблюдению".[10] Нужен и понимающий подход.

Другая крайность - понимать социокультурную жизненную взаимосвязь изнутри, исходя из концепции общества, связанной с перспективой действия и схемами толкования участников интеракции,

Теория коммуникативного действия Ю.Хабермаса представляет собой попытку объяснения социального порядка путем совмещения двух подходов - понимающего и структурно-функционального.

Вкратце рассмотрим саму логику такого обоснования.

[1] Habermas J. Theorie des kommunikativen Handelns, B.I-II, Frankfurt, 1981

[2] Habermas J. Theorie des kommunikativen Handelns, B.I, Frankfurt, 1981, S.7

[3] Habermas J. Theorie des kommunikativen Handelns, B.I, Frankfurt, 1981, S.517

[4] Habermas J. Theorie des kommunikativen Handelns, B.I, Frankfurt, 1981, S.524

[5] Habermas J. Theorie des kommunikativen Handelns, B.I, Frankfurt, 1981, S.532

[6] Habermas J. Theorie des kommunikativen Handelns, B.I, Frankfurt, 1981, S.393

[7] Habermas J. Theorie des kommunikativen Handelns, B.I, Frankfurt, 1981, S.180

[8] Гоббс Т. Левиафан, Собр. соч в 2-х т., Т.2, М., 1991.

[9] Хайек Ф.А. Пагубная самонадеянность, М., 1991.

[10] Habermas J. Nachmetaphysisches Denken, S.84, Frankfurt, 1992.