Глава XXI. Течения мысли в XIX столетии

Интеллектуальная жизнь XIX века была более сложной, чем в предшеству ющий век.

Это обу словлено несколькими причинами. Первая: больше стала область, охватываемая

интеллект у альной жизнью. Су щественный вклад в развитие интеллектуальной жизни внесли

Америка и Россия, а Европа стала более осведомленной, чем это было раньше, о индийской

философии, как древней, так и современной. Вторая: наука, которая была главным

источником новых идей с XVII века, одержала новые победы, особенно в геологии, биол огии

и органической химии. Третья: машинное производство глу боко изменило общественную

стр у кту ру и дало человеку новое представление о его мощи по отношению к природной

физической среде. Четвертая: глу бокий протест, как философский, так и политический,

против традиционных систем в мышлении, политике и экономике вызвал нападки на многие

взгляды и у чреждения, которые до сих пор рассматривались как неприкосновенные. Этот

протест имел две очень различные формы: одну – романтическую, дру гую –

рационалистическую(я пользуюсь этими словами в широком смысле). Романтический

протест переходит от Байрона, Шопенгауэра и Ницше к Му ссолини и Гитлеру .

Рационалистический протест начинается с францу зских философов революции, передается в

несколько ослабленном виде философским радикалам в Англии, затем принимает глу бокую

форму у Маркса и завершается в Советской России.

Новым фактором является интеллектуальное господство Германии, начиная с Канта.

Лейбниц, хотя и был немцем, писал почти всегда на латинском или францу зском языке, и его

философия в очень малой степени подверглась влиянию немецкой мысли. Немецкие

идеалисты после Канта, так же как и поздняя немецкая философия, наоборот, находились

под глу боким влиянием немецкой истории. Многое, что кажется странным в немецкой

Бертран Рассел: История западной философии 475

философской спеку ляции, отражает состояние духа сильной нации, лишенной в результате

исторических слу чайностей ее естественной мощи. Германия была обязана своим

международным положением Священной Римской империи, но император постоянно терял

контроль над своими номинальными подданными. Последним могущественным

императором был Карл V, и он был обязан своим могуществом владениям в Испании и

Нидерландах. Реформация и Тридцатилетняя война разру шили то, что осталось от

германского единства, оставив множество мелких княжеств, которые находились в

зависимости от Франции. В XVIII веке только одно германское г осу дарство – Пруссия –

у спешно сопротивлялось Франции. Именно поэтому Фридрих и был назван Великим. Но и

Пру ссия не смогла выстоять против Наполеона, бу ду чи полностью разгромлена в битве при

Иене. Воскрешение Пру ссии при Бисмарке явилось возрождением героического прошлого

Алариха, Карла Великого и Барбароссы(для немцев Карл Великий является немцем, а не

францу зом). Бисмарк показал свое понимание истории, когда заявил:«Мы не пойдем в

Каноссу».

Пру ссия, однако, господствуя в политическом отношении, была культ у рно менее

развитой, чем западная Германия. Этим объясняется, почему многие выдающиеся немцы, в

том числе и Гёте, не сожалели об у спехе Наполеона при Иене. Германия в начале XIX века

характеризовалась чрезвычайным экономическим и культ у рным разнообразием. В

Восточной Пру ссии еще сохранялось крепостничество. Сельская аристократия глу боко

погрязла в деревенском невежестве, а тру дящиеся совершенно были лишены даже элементов

образования. Западная Германия, с дру гой стороны, частично находилась во времена

античности под властью Рима; начиная с XVII столетия она оказалась под францу зским

влиянием. Она была окку пирована францу зскими революционными армиями и приобрела

такие же либеральные у чреждения, как и во Франции. Некоторые из князей были

образованными людьми, покровительствовали иску сствам и нау кам, подражая князьям

Возрождения своими дворами. Наиболее выдающимся примером было княжество Веймар,

где великий герцог был покровителем Гёте. Эти князья, естественно, большей частью были

настроены против германского единства, поскольку оно у ничтожило бы их независимость.

Они, следовательно, были антипатриотами, и антипатриотами были многие выдающиеся

люди, которые зависели от них и которым Наполеон казался носителем более высокой

культ у ры, чем та, которая была в Германии.

Постепенно, в течение XIX столетия, культу ра протестантской Германии становилась

все более и более пру сской. Фридрих Великий, как свободный мыслитель и поклонник

францу зской философии, боролся за то, чтобы сделать Берлин культу рным центром.

Берлинская академия имела своим постоянным президентом выдающегося францу за

Мопертюи, который, к сожалению, стал жертвой беспощадных насмешек Вольтера.

Фридрих, подобно дру гим просвещенным деспотам его времени, не стремился к

экономическим или политическим реформам. Все, что было действительно достигну то, – это

небольшая гр у ппа наемных мыслителей. После его смерти большинство людей культу ры

можно было найти опять-таки в западной Германии.

Немецкая философия была в большей степени связана с Пр у ссией, чем немецкая

литерату ра и иску сство. Кант был подданным Фридриха Великого. Фихте и Гегель были

профессорами в Берлине. На Канта Пру ссия оказала небольшое влияние, поскольку у него

были неприятности с пр у сским правительством из-за его либеральной теологии. Но и Фихте,

и Гегель были философскими глашатаями Пр у ссии и во мног ом подготовили почву для

последующего отождествления немецкого патриотизма с преклонением перед Пру ссией. Их

деятельность в этом отношении была продолжена великими немецкими историками,

особенно Моммзеном и Трейчке. Бисмарк, наконец, у бедил немецкую нацию объединиться

под властью Пр у ссии и тем самым принес победу наименее интернационально мыслящим

элементам в немецкой ку льту ре.

В течение всего периода после смерти Гегеля академическая философия в большинстве

своем оставалась традиционной и, следовательно, не имела су щественного значения.

Бертран Рассел: История западной философии 476

Британская эмпирическая философия господствовала в Англии почти до конца столетия, а во

Франции ее господство кончилось несколько раньше. Затем постепенно Кант и Гегель

завоевали университеты Франции и Англии, по крайней мере преподавателей философии.

Образованная пу блика, однако, была очень мало захвачена этим движением, которое имело

мало поклонников среди людей нау ки. Писатели, которые продолжали академическую

традицию(Джон Стюарт Милль – эмпирическую сторону академической философии; Лотце,

Зигварт, Брэдли и Бозанкет придерживались позиций немецкого идеализма), отнюдь не

находились в первом ряду философов, то есть они стояли ниже людей, чьи системы в целом

принимали. Академическая философия и прежде часто оставалась в стороне от наиболее

сильной мысли века, например, в XVI и XVII веках, когда она еще была главным образом

схоластической. Во всех таких слу чаях историк философии меньше касается профессоров,

чем непрофессиональных еретиков.

Большинство философов Францу зской революции сочетали нау ку со взглядами,

иду щими от Ру ссо. Гельвеций и Кондорсе типичны в отношении сочетания рационализма и

энту зиазма.

Гельвеции (1745—1771) имел честь видеть свою книгу «Об уме» ос ужденной

Сорбонной и сожженной палачом. Бентам прочел ее в 1769 году и немедленно решил

посвятить свою жизнь разработке принципов законодательства, сказав:« Тем, чем Бэкон был

для природного мира, Гельвеций был для мира морального. Моральный мир, следовательно,

имеет своего Бэкона, но его Ньютон еще должен прийти». Джеймс Милль взял у чение

Гельвеция как ру ководство для образования своего сына Джона Стюарта.

Следуя доктрине Локка, что ум есть tabula rasa, Гельвеций рассматривал различия

между индивидуу мами как всецело обусловленные различиями в воспитании. У каждого

индивидуума его таланты и его добродетели являются следствием его обу чения. Гений,

у тверждает он, часто обязан слу чаю: если бы Шекспир не был пойман как браконьер, он был

бы торговцем шерстью. Интерес Гельвеция к законодательству проистекает из доктрины, что

главными у чителями юношества являются формы правления и вытекающие отсюда манеры

и обычаи. Люди рождаются невежественными, но не глу пыми. Их делает глупыми

воспитание.

В этике Гельвеции был утилитаристом; он говорил об у довольствии делать добро. В

религии он был деистом и страстным антиклерикалом. В теории познания он принял

у прощенную версию Локка:« Просвещенные Локком, мы знаем, что органам чу вств мы

обязаны нашими идеями и, следовательно, нашим у мом». Природная чувствительность,

говорит он, есть единственная причина наших действий, наших мыслей, наших страстей и

нашей социальности. Он резко расходится с Руссо в оценке нашего познания, которое ставит

очень высоко.

Его у чение оптимистично, поскольку только совершенное воспитание необходимо,

чтобы сделать человека совершенным. Су ществует убеждение, что было бы легко найти

совершенное воспитание, если бы священники не стояли на пу ти к образованию.

Взгляды Кондорсе (1743—1794) сходны со взглядами Гельвеция, но на них больше

сказалось влияние Ру ссо. Права человека, говорит он, выводятся все из одной истины, а

именно, что человек является чувствительным су ществом, способным к рассуждению и

у своению моральных идей, из которых следу ет, что люди не могут больше делиться на

правителей и подданных, лгу нов и обману тых.« Эти принципы, за которые великоду шный

Сидней заплатил своей кровью, которые Локк подкрепил авторитетом своего имени, были

затем развиты Ру ссо с большей точностью, в большем масштабе и с большей силой» . Локк,

говорит он, первый показал границы человеческого познания.«Этим методом скоро стали

пользоваться все философы, и, именно применяя его к морали, политике, общественной

экономии, они полу чили возможность следовать в области этих на ук пу тем почти столь же

верным, как в области естественных наук».

Кондорсе очень восхищается американской революцией.« Простой здравый смысл

должен был подсказать жителям британских колоний, что англичане, рожденные по ту

Бертран Рассел: История западной философии 477

сторону Атлантического океана, полу чили от природы точно такие же права, как и дру гие

англичане, рожденные под Гринвичским меридианом» . Конститу ция Соединенных Штатов,

говорит он, основана на естественном праве, и американская революция сделала права

человека известными всей Европе, от Невы до Гвадалквивира. Принципы Францу зской

революции, однако, являются«более чистыми, более точными, более глу бокими, чем

принципы, которыми руководствовались американцы». Эти слова были написаны тогда,

когда он скрывался от Робеспьера. Немного спу стя он был схвачен и посажен в тюрьму. Он

у мер в тюрьме, но обстоятельства его смерти неизвестны.

Кондорсе верил в равноправие женщин. Он был подлинным создателем теории

народонаселения Мальту са, которая, однако, для него не имела таких мрачных последствий,

какие она имела для Мальт у са, потому что он соединял ее с необходимостью контроля над

рождаемостью. Отец Мальтуса был у чеником Кондорсе, и благодаря этому Мальтус

познакомился с теорией Кондорсе.

Кондорсе даже больший энтузиаст и оптимист, чем Гельвеций. Он верил, что благодаря

распространению принципов Францу зской революции все основное социальное зло

исчезнет. Пожалуй, его счастье, что он не пережил 1794 года.

Учения францу зских революционных философов в менее восторженной и гораздо

более четкой форме были перенесены в Англию философскими радикалами, признанным

главой которых был Бентам. Поначалу Бентам почти исключительно интересовался правом.

Постепенно, по мере того как он становился старше, кр уг его интересов становился шире и

его взгляды становились более разрушительными. После 1808 года он был респу бликанцем,

сторонником равенства женщин, врагом империализма и непримиримым демократом.

Некоторыми из этих взглядов он обязан Джеймсу Миллю. Оба верили во всемогущество

воспитания. Принятием принципа« наибольшего счастья наибольшего числа людей» Бентам

обязан демократическому чувству , но это принятие включало оппозицию у чению о правах

человека, которое он прямо характеризовал как«бессмыслицу».

Философские радикалы отличались от людей вроде Гельвеция и Кондорсе во многих

отношениях. Темпераментные, они были настойчивы и любили разрабатывать свои теории в

деталях, имеющих непосредственное отношение к практике. Они придавали очень большое

значение экономической теории, котор ую сами полагали развить как нау ку . Тенденция к

восторженности, которая существовала у Бентама и Джона Стюарта Мил-ля, но не у

Мальт у са или Джеймса Милля, строго сдерживалась этой«на у кой» и особенно мрачной

версией теории народонаселения, принадлежащей Мальту су, согласно которой большинство

живу щих на заработную плату должно всегда, кроме как после чу мы, зарабатывать

наименьшую су мму, которая необходима для жизни им и их семье. Др у гим важным

различием между бентамистами и их францу зскими предшественниками было то, что в

инду стриальной Англии существовал острый конфликт между предпринимателями и

рабочими, что привело к тред-юнионизму и социализму. В этом конфликте бентамисты,

гру бо говоря, стояли на стороне предпринимателей против рабочего класса. Их последний

представитель, Джон Стюарт Милль, однако, постепенно отказывался от строгой

приверженности принципам отца и, по мере того как становился старше, все менее и менее

враждебно относился к социализму и все менее и менее сохранял веру в вечные истины

классической экономической теории. Согласно его автобиографии, этот процесс смягчения

враждебного отношения к социализму начался с чтения поэтов-романтиков.

Бентамисты, поначалу у меренно революционные, постепенно переставали быть

таковыми, отчасти благодаря успешности их попыток у бедить английское правительство в

правильности некоторых из их взглядов, отчасти благодаря оппозиции расту щей силе

социализма и тред-юнионизма. Люди, которые высту пали против традиций, как уже

у казывалось, были двух типов: рационалистического и романтического, хотя у людей вроде

Кондорсе сочетались элементы и того и дру гого. Бентамисты были почти полностью

рационалистами, и рационалистами были социалисты, которые восставали и против них, и

против существующего экономического порядка. Это интеллектуальное движение не

Бертран Рассел: История западной философии 478

приобретает законченной философской формы до Маркса, которого мы рассмотрим позднее.

Романтическая форма протеста очень отличается от рационалистической формы, хотя

обе своими корнями уходят к Францу зской революции и философам, которые

непосредственно предшествовали ей. Романтическая форма у Байрона высту пает в

нефилософском одеянии, но в лице Шопенгауэра и Ницше она начинает говорить на языке

философии. Она стремится возвысить волю за счет интеллекта, быть нетерпеливой к

длинным рассуждениям и прославлять неистовство определенных видов. В практической

политике она важна как союзник национализма. По своей тенденции, если и не всегда, это

находило осуществление в действительности; она решительно враждебна тому, что принято

называть разу мом, и стремится быть антинау чной. Некоторые из ее самых крайних форм

могут быть найдены среди ру сских анархистов, но в России в конечном счете возобладала

рационалистическая форма протеста. Германия всегда была более восприимчива к

романтизму, чем др у гие страны, что обеспечивало правительственн ую отдушину для

антирационалистической философии голой воли.

До сих пор при рассмотрении философских взглядов мы у казывали на влияние, которое

на них имели традиции в области философии, литерату ры или политики. Но су ществуют

др у гие источники философских взглядов, а именно нау ка и машинное производство.

Машинное производство начинает оказывать свое влияние на теорию, начиная с Маркса, и с

тех пор постепенно его влияние становится более су щественным. Влияние науки было

существенным с XVII века, но приняло новые формы в течение XIX века.

Чем Галилей и Ньютон были для XVII века, тем же Дарвин был для XIX века. Теория

Дарвина имеет две части. С одной стороны, существовало у чение об эволюции, которое

у тверждало, что различные формы жизни постепенно развились от общих предков. Это

у чение, которое является теперь общепринятым, не было ново. Его отстаивали Ламарк и дед

Дарвина, Эразм, не говоря у же об Анаксимандре. Дарвин собрал огромную массу опытных

данных в поддержку этого у чения и во второй части теории полагал открыть причину

эволюции. Тем самым он придал у чению популярность и нау чную силу, которой оно раньше

не обладало, но он никоим образом не является его создателем.

Второй частью теории Дарвина была идея борьбы за существование и выживание

наиболее приспособленных. Все животные и растения размножаются быстрее, чем природа

может дать средства для их существования. Следовательно, в каждом поколении многие

погибают еще до того возраста, когда они могут произвести себе подобных. Чем

определяется, какие из них бу дут выживать? В определенной степени это, несомненно,

определяется чистой у дачей, но имеется дру гая, более важная причина. Животные и

растения, как правило, не абсолютно подобны своим родителям, а несколько отличаются в

сторону улу чшения или ухудшения в любом измеряемом признаке. В данной окр у жающей

среде представители одних и тех же видов конку рируют между собой, чтобы выжить, и те из

них, которые наилу чшим образом приспособлены к окр у жающей среде, имеют наилу чшие

шансы для выживания. Следовательно, среди слу чайных отклонений те, которые

благоприятны, бу дут преобладать среди взрослых в каждом поколении. Таким образом, от

поколения к поколению олень бегает все быстрее, кошка подкрадывается к своей добыче все

тише, а шея жирафа становится все длиннее. По истечении достаточного времени этот

механизм, по Дарвину, может у честь все долгое развитие от простейших одноклеточных

животных организмов до homo sapiens.

Эта часть теории Дарвина многократно обсу ждалась и рассматривается большинством

биологов как предмет, который требу ет многих важных уточнений. Не это, однако,

интересу ет в первую очередь историка идей XIX века. С исторической точки зрения

интересно распространение дарвиновских взглядов на экономические взгляды в целом, что

было характерно для философских радикалов. Движущей силой эволюции, согласно этой

точке зрения, является тип биологической экономики в мире свободной конку ренции.

Именно у чение Мальтуса о народонаселении, распространенное на мир животных и

растений, вну шило Дарвину мысль о борьбе за существование и выживании сильнейших как

Бертран Рассел: История западной философии 479

источнике эволюции.

Дарвин сам был либералом, но из его теории вытекали следствия, которые в

определенной степени были враждебны традиционному либерализму. Учение, что все люди

равны от рождения и что различия между взрослыми определяются всецело воспитанием,

было несовместимо с его подчеркиванием прирожденных различий между представителями

одних и тех же видов. Если бы, как у тверждал Ламарк и как склонен был ду мать сам Дарвин,

приобретаемые признаки были наследственными, то противопоставление взглядов Дарвина

таким взглядам, какие были у Гельвеция, могло бы отчасти смягчиться. Но полу чалось, что

только прирожденные признаки наследственны, за исключением не очень су щественных

признаков. Таким образом, прирожденные различия между людьми приобретают

основополагающее значение.

Из теории эволюции вытекает еще одно следствие, которое независимо от частного

механизма эволюции, предложенного Дарвином. Если человек и животные имеют общего

предка и если развитие человека проходило такие стадии, в пределах которых изменения

носили настолько длительный и малозаметный характер, что были су щества, о которых мы

не знаем, причислить ли их к людям или к животным, то возникает вопрос: на какой стадии

эволюции люди или их полу человеческие предки начинают быть равными между собой?

Проделал ли бы питекантроп прямоходящий, если бы он был надлежащим образом воспитан,

такую же работу , как Ньютон? Написал ли бы пильдау нский человек стихи Шекспира, если

бы он был осу жден за браконьерство? Решительный сторонник равенства, который отвечает

на эти вопросы положительно, бу дет выну жден рассматривать человекообразных обезьян

равными человеческим су ществам. А почему мы останавливаемся на человекообразных

обезьянах? Я не вижу , что он может выдвину ть против аргу мента в пользу голосования для

у стриц. Сторонник эволюции может настаивать на том, что не только у чение о равенстве

всех людей, но также права человека должны быть признаны не биологическими, поскольку

они делают слишком выразительными различие между человеком и др у гими животными.

Су ществу ет, однако, другой аспект либерализма, который в очень большой степени

подчеркивается у чением об эволюции, а именно вера в прогресс. В той мере, в какой

состояние мира допускает оптимизм, эволюция приветствуется либералами, потому что она

дает новые аргу менты против ортодоксальной теологии. Сам Маркс, хотя его у чение

является в определенных отношениях додарвиновским, сначала хотел посвятить свою книгу

Дарвину.

Престиж биологии заставлял людей, мышление которых находилось под влиянием

нау ки, применять биологические, а не механические категории к миру . Все рассматривалось

как развивающееся, и легко было вообразить вну тренне прису щую развитию цель. Несмотря

на у чение Дарвина, многие люди полагали, что эволюция оправдывает веру в космическую

цель. Понятие организма стали представлять ключом к нау чному и философскому

объяснению законов природы; мышление, базиру ющееся на атомистической концепции, в

XIX веке стали рассматривать как устаревшее. Эта точка зрения оказала в конце концов

влияние даже на теоретическую физику. В политике она, естественно, вела к

возвеличиванию общества в противоположность индивидууму . Это находится в гармонии с

растущей мощью госу дарства, а также с национализмом, который мог обратиться к

дарвиновскому у чению о выживании сильнейших, применяя его не к индивидуу мам, а к

нациям. Но здесь мы переходим в область вненаучных взглядов, которые вну шаются

широкой пу блике нау чными теориями, неправильно понятыми.

В то время как биология боролась против механистического взгляда на мир,

современная экономическая техника оказывала противоположное воздействие на развитие

философских взглядов. Приблизительно до конца XVIII века основанная на нау ке техника, в

противоположность естественнонау чным положениям, не оказывала существенного

воздействия на мнения. Только с ростом инду стриализма техника начала оказывать влияние

на человеческую мысль. И даже тогда в течение длительного времени ее воздействие было

более или менее косвенным. Люди, которые создают философские теории, имеют, как

Бертран Рассел: История западной философии 480

правило, очень слабый контакт с производством. Романтики замечали и ненавидели

у родство, которое инду стриализм вызывал в местах, до этого прекрасных, и ву льгарность

(как они рассматривали это) тех, кто« делал деньги » в торговле. Это ставило их в оппозицию

к среднему классу , которая иногда толкала их на нечто вроде союза с защитниками

пролетариата. Энгельс хвалил Карлейля, не у читывая, что Карлейль желал не освобождения

наемных рабочих, а их подчинения классу мастеров, которое су ществовало в средние века.

Социалисты приветствовали индустриализм, но желали освободить индустриальных рабочих

от подчинения власти предпринимателей. При рассмотрении проблем они находились под

влиянием инду стриализма, ибо на их идеях, которые они использовали при решении этих

проблем, оно сказалось значительно меньше.

Наиболее важным следствием машинного производства для картины мира, котор ую мы

себе рису ем, явилось увеличившееся ощущение человеческой мощи. Это только ускорение

процесса, который начался на заре истории, когда страх людей перед дикими животными

благодаря созданию земледелия у меньшился. Но у скорение это было настолько велико, что

оно выработало радикально новое мировоззрение у тех, кто обладал силами, созданными

современной техникой. Раньше горы и водопады были естественными явлениями, теперь

могут быть уничтожены горы, которые мешают, и могут быть созданы полезные водопады.

Раньше были пу стынные и плодородные области, теперь пустыни, если народ считает это

нужным, могут быть превращены в цветущие сады, в то время как плодородные области

могут быть обращены в пу стыни недостаточно знающими оптимистами. Раньше крестьяне

жили так, как жили их родители и деды, и верили так, как верили их родители и деды. Вся

власть церкви не могла вполне искоренить языческие обряды, которые совершались под

видом христианских, бу д у чи связаны с местными святыми. Теперь власти могут приказать,

чтобы дети крестьян у чились в школе, и могут преобразовать склад у ма земледельцев в

пределах одного поколения. Можно считать, что нечто подобное было достигну то в России.

Таким образом, среди тех, кто непосредственно у правляет делами или соприкасается с

теми, кто это делает, возникает новая вера в мощь: во-первых, в мощь человека в его

столкновениях с природой, а затем во власть правителей над человеческими существами,

у беждения и стремления которых они пытаются контролировать пу тем на у чной пропаганды,

в особенности пу тем образования. Резу льтатом является у меньшение постоянства.

Отсутствие изменений кажется невозможным. Природа – это сырой материал. Сырым

материалом является часть человеческой расы, которая не эффективно у частвует в

правлении. Су ществуют некоторые старые понятия, которые представляют собой веру

человека в пределы человеческой мощи; два главных из них – это Бог и истина(я не имею в

виду , что они логически связаны). Такие понятия постепенно сходят на нет. Даже если они

явно не отрицаются, они теряют свое значение и продолжают существовать только внешне.

Это мировоззрение является новым, и невозможно сказать, как человечество бу дет

приспосабливаться к нему . Это мировоззрение уже вызвало огромные катаклизмы и бу дет,

несомненно, вызывать другие в бу д у щем. Создать философию, способную справиться с

людьми, опьяненными перспективой почти неограниченной мощи, а также апатией

беспомощности, является наиболее неотложной задачей нашего времени.

Хотя многие еще искренне верят в человеческое равенство и теоретическую

демократию, воображение современных людей глу боко потрясено образцами социальной

организации, вну шаемыми организацией промышленности в XIX столетии, которая в

существе своем недемократична. С одной стороны, существуют капитаны инду стрии, а с

др у гой – массы рабочих. Разрушение демократии изну три еще не осознается

обыкновенными гражданами в демократических странах, но оно занимало большинство

философов, начиная с Гегеля, и острое противопоставление интересов большинства

интересам меньшинства, которое они открыли, нашло свое практическое выражение в

фашизме. Из философов Ницше открыто был на стороне меньшинства, Маркс – всем

сердцем на стороне большинства. Возможно, Бентам был единственным значительным

философом, который пытался примирить вражду ющие интересы; он, следовательно,

Бертран Рассел: История западной философии 481

испытывал враждебность обеих партий.

Чтобы сформулировать любую современную этику человеческих отношений, следу ет

признать необходимые ограничения власти людей над внешней по отношению к человеку

средой и желательные ограничения власти человека над человеком.