Глава IX. Декарт

Рене Декарта (1596—1650) обычно считают, и я ду маю, правильно, основателем

современной философии. Он – первый человек больших философских способностей, на чьи

взгляды глу бокое влияние оказали новая физика и астрономия. Хотя правда, что в его

теориях сохраняется мног ое от схоластики, однако он не придерживается основ, заложенных

его предшественниками, а пытается создать заново законченное философское здание.

Подобного еще не слу чалось со времени Аристотеля, и это являлось признаком

возродившейся веры в свои силы, вытекавшей из прогресса нау ки. От его работ веет

свежестью, которой после Платона нельзя было найти ни у одного знаменитого

предшествующего ему философа. Все средневековые философы были у чителями,

обладавшими профессиональным чувством превосходства, прису щим этому роду

деятельности. Декарт пишет не как у читель, а как исследователь и у ченый, и стремится

передать то, что он открыл. Его стиль, легкий и непедантичный, обращен больше к

интеллигентным людям мира, чем к у ченикам. А кроме того, это поразительно

превосходный стиль. Большая у дача для современной философии, что ее родоначальник

имел такой замечательный литерату рный талант. Его последователи и на континенте, и в

Англии вплоть до Канта сохранили непрофессионалистский характер его философии, а

некоторые из них, кроме того, кое-что от его стилистических достоинств.

Отец Декарта был членом совета парламента Бретани и владел небольшим у частком

земли. Когда Декарт после смерти отца получил наследство, он продал землю, а деньги

положил в банк, полу чая доход в размере шести или семи тысяч франков в год. С 1604 по

Бертран Рассел: История западной философии 373

1612 год он воспитывался в иезу итском колледже Ла Флеш, что, по-видимому , дало ему

более основательные познания в современной математике, чем он мог бы получить их в

большинстве у ниверситетов того времени. В 1612 году он переехал в Париж, но, у став от

светской жизни, поселился в уединении в предместье Сен-Жермен и здесь занялся

геометрией. Однако др у зья нашли его и там, поэтому , чтобы обеспечить себе надежное

спокойствие, он записался в голландскую армию (1617). А так как в Голландии временно

наступил мир, он, по-видимому , мог спокойно предаваться размышлениям в течение почти

двух лет. Однако начало Тридцатилетней войны побу дило его вступить в баварскую армию

(1619). Здесь, в Баварии, зимой 1619/20 года с ним произошло то, что он описывает в

«Расс у ждении о методе». Поскольку погода была холодной, у тром он залез в печь

362

и,

размышляя, просидел там весь день; по его собственному мнению, его философия была

наполовину закончена, когда он отту да вылез, но понимать это слишком бу квально нельзя.

Сократ обычно размышлял целый день на снегу , но мозг Декарта успешно работал только

тогда, когда Декарт находился в тепле.

В 1621 году он у шел из армии и после посещения Италии обосновался в Париже в 1625

году . Но дру зья снова посещают его, обычно в то время, когда он еще спит(а он редко

вставал раньше полу дня), так что в 1628 году он присоединился к армии, которая осаждала

Ла Рошель – крепость гугенотов. Когда же это событие закончилось, он решил поселиться в

Голландии, вероятно, для того, чтобы избежать опасности преследования. Он был робким

человеком, исполнительным католиком, но разделял еретические взгляды Галилея.

Некоторые считали, что он слышал о первом(секретном) осу ждении Галилея, которое

состоялось в 1616 году . Возможно, это и могло быть, так как он решил не пу бликовать свою

большую книгу«Трактат о свете», над которой работал. Причиной было то, что она

содержала две еретические доктрины: о вращении Земли и о бесконечности Вселенной.(Эта

книга никогда не была опу бликована полностью, а фрагменты из нее были опу бликованы

после его смерти.)

Он прожил в Голландии 20 лет (1629—1649), не считая нескольких коротких деловых

поездок во Францию и одной в Англию. Тр у дно преувеличить значение Голландии в XVII

веке – единственной страны, где су ществовала свобода мысли. Там вынужден был печатать

свои книги Гоббс, там в течение пяти самых тяжелых лет реакции в Англии перед 1688

годом нашел себе у бежище Локк, там считал необходимым жить Бейль(сотру дник

«Словаря» ), и Спинозе едва ли разрешили бы создать его тр уд в какой-либо дру гой стране.

Я сказал, что Декарт был робким человеком, но, может быть, бу дет вернее сказать, что

он хотел, чтобы его оставили в покое, для спокойной работы над своим тр у дом. Он всегда

льстил д у ховным лицам, особенно иезу итам, и не только в то время, когда был в их власти,

но и после своей эмиграции в Голландию. Его психология неясна, но я склонен ду мать, что

он был искренним католиком и хотел у бедить церковь, в такой же степени в ее собственных

интересах, как и в своих, быть менее враждебной к современной нау ке, чем она проявила

себя в случае с Галилеем. Есть люди, которые ду мают, что его вера была просто политикой,

но хотя этот взгляд вполне допу стим, я не считаю его наиболее вероятным.

Даже в Голландии он был объектом досадных нападок, и не только со стороны римской

церкви, но и со стороны протестантских фанатиков. Говорили, что его взгляды приводят к

атеизму, и его преследовали бы, если бы не вмешательство францу зского посла и принца

Оранского. Это высту пление против него окончилось неу дачно; др у гое выступление, менее

существенное, было сделано несколько лет спу стя администрацией Лейденского

у ниверситета, запретившей всякое у поминание о нем, благоприятное или неблагоприятное.

Но опять вмешался принц Оранский и посоветовал у ниверситету не делать глупостей. Это

показывает, что выиг рали протестантские страны от подчинения церкви госу дарству и от

362

Декарт говорит, что это была именно печь (poele), но большинство комментаторов считает это

невозможным. Однако те, которые знают старинные баварские дома, уверяли меня, что это вполне вероятно.

Бертран Рассел: История западной философии 374

сравнительной слабости церквей, которые не были между народными.

К сожалению, через Шаню, францу зского посла в Стокгольме, Декарт всту пил в

переписку с королевой Христиной Шведской, пылкой и у ченой дамой, которая ду мала, что

она, как королева, имеет право отнимать время у великого человека. Он послал ей трактат о

любви, о предмете, которым он до сих пор как-то пренебрегал. Он послал ей также работу о

страстях ду ши, которую первоначально сочинил для принцессы Елизаветы, дочери

ку рфюрста Пфальцграфского. Эти ру кописи побу дили ее пригласить его к своему двору ;

наконец он согласился, и она послала за ним военный корабль(сентябрь 1649 года). Далее

выяснилось, что она хотела брать у него ежедневные у роки, но не могла выбрать свободного

времени, за исключением 5 часов у тра. Этот непривычный для него ранний подъем в

холодную скандинавскую зиму был отнюдь не приятным занятием для изнеженного

человека. Кроме того, Шаню опасно заболел, и Декарт ухаживал за ним. Посол поправился,

но Декарт заболел и у мер в феврале 1650 года.

Декарт никогда не был женат, но у него была внебрачная дочь, которая у мерла в

возрасте пяти лет; это было, говорил он, величайшим огорчением его жизни. Декарт всегда

был хорошо одет и носил шпагу . Он не был тр у долюбивым, работал он всего в течение

нескольких часов в день, читал мало. Когда он у ехал в Голландию, то взял с собой немного

книг, но среди них Библию и сочинения Фомы Аквинского. Его тру ды, по-видимому, были

написаны с большим напряжением сил, в течение коротких периодов, но, возможно, он

делал вид, что работает меньше, чем работал в действительности, чтобы казаться

аристократом-любителем, иначе его у спехи едва ли были бы возможны.

Декарт был философом, математиком и у ченым. В философии и математике он создал

работы величайшей важности; в естествознании хотя его работы и делают ему честь, но они

не столь значительны, как работы некоторых его современников.

Его громадным вкладом в геометрию явилось создание аналитической геометрии, хотя

и не совсем в законченной форме. Он использовал аналитический метод, в основе которого

лежит предположение, что проблема разрешена, а затем рассматриваются следствия,

вытекающие из этого предположения; он применил алгебру к геометрии. В обоих этих

слу чаях у него были предшественники, а что касается первых из них, то были

предшественники даже среди древних. Что было у него оригинально, так это у потребление

координат, то есть определение положения точки на пл оскости при помощи ее расстояния от

двух неподвижных линий. Сам он не раскрыл всю силу этого метода, но он сделал

достаточно, чтобы облегчить дальнейший прогресс. Это было ни в коей мере не

единственным его вкладом в математику , но наиболее важным.

Книга, в которой он излагает большинство своих нау чных теорий, называется«Начала

философии»; она опу бликована в 1644 году. Но есть у него и дру гие важные книги:

«Философские опыты» (1637), имеющая отношение к оптике, так же как и к геометрии; одна

из его книг называется«О формировании детеныша». Он приветствовал открытие

кровообращения Гарвеем и всегда надеялся(хотя и тщетно) сделать какое-либо значительное

открытие в медицине. Он рассматривал тела людей и животных как машины; животных он

рассматривал как автоматы, полностью подчиняющиеся законам физики и лишенные чувств

или сознания. Люди отличаются от животных: у них есть ду ша, которая помещается в

шишковидной железе. Там ду ша вст у пает в контакт с«жизненными ду хами», и посредством

этого контакта осуществляется взаимодействие между душой и телом. Общее количество

движения во Вселенной постоянно, и поэтому душа не может повлиять на него, но она может

изменить направление движения жизненных духов, а отсюда косвенно и др у гих частей тела.

От этой части декартовой теории его школа отказалась – сначала голландский у ченик

Декарта Гейлинкс, а позже Маль-бранш и Спиноза. Физики открыли закон сохранения

количества движения, согласно которому общее количество движения в мире в любом

данном направлении постоянно. Это показало, что нечто вроде воздействия у ма на материю,

которое, представлял Декарт, было невозможно. Допуская, как это обычно допу скалось

картезианской школой, что всякое физическое действие имело характер воздействия,

Бертран Рассел: История западной философии 375

приходили к мысли, что законов динамики вполне достаточно, чтобы определить движение

материи, и поэтому не остается места для какого-либо влияния у ма. Но из этого возникала

тру дность: моя р у ка двигается, когда я захочу , чтобы она двигалась, но моя воля – это

психическое явление, а движение ру ки – это явление физическое. Тогда почему же, если ум и

материя не могут взаимодействовать, мое тело ведет себя так, как бу дто мой ум и его

контролиру ет? На это нашел ответ Гейлинкс. Этот ответ известен как теория«двух часов» .

Допу стим, что у вас двое часов и они ходят синхронно: всякий раз, когда первые показывают

час, другие отбивают час так, что если вы видите одни часы и слышите дру гие, вы поду мали

бы, что первые заставили отбивать вторые. Так же обстоит дело с у мом и телом. Каждой

душе установлено от Бога действовать синхронно с телом, так что в слу чае моего воления

чисто физические законы заставляют мою р у ку двигаться, хотя моя воля на самом деле не

действует на мое тело.

Конечно, были тру дности и в этой теории. Во-первых, она была очень странной;

во-вторых, так как физические события были твердо определены законами природы, то и

у мственные явления, которые протекали параллельно им, должны быть столь же

детерминированы. Если теория была правильной, то должно было быть что-то вроде

возможного«словаря», в котором каждое мозговое явление переводилось бы в

соответствующее у мственное. Идеальный вычислитель смог бы вычислить мозговые явления

по законам динамики и при помощи этого« словаря» выводить сопу тствующие им

у мственные явления. Даже без«словаря» вычислитель мог бы вывести любые слова и

действия, так как они являются целиком телесными движениями. Этот взгляд тру дно было

бы совместить с христианской этикой и наказанием за грехи.

Однако эти последствия стали очевидны не сразу . Появившаяся теория имела два

достоинства. Первым было то, что она делала д у шу в некотором смысле полностью

независимой от тела, так как ду ша никогда не находилась под воздействием тела. Вторым

было то, что она делала возможным признание основного принципа:«Одна су бстанция не

может воздействовать на др у гую». Ведь су ществовало две су бстанции – ум и материя, и они

были так различны, что взаимодействие между ними казалось непостижимым. Теория

Гейлинкса объясняла видимость взаимодействия, отрицая в то же время его реальность.

В механике Декарт принимает первый закон движения, согласно которому тело,

предоставленное самому себе, бу дет двигаться по прямой с постоянной скоростью. Но, по

Декарту , не существует действия на расстоянии, о су ществовании которого позже стало

у тверждаться в теории тяготения Ньютона. Нет и такой вещи, как вакуум, нет никаких

атомов, и все же всякое взаимодействие имеет характер воздействия. Если бы мы достаточно

знали, у нас была бы возможность свести химию и биологию к механике; процесс развития

семени в животное или растение является чисто механическим. Нет необходимости в

аристотелевских трех ду шах; с у ществу ет только одна из них – разу мная ду ша, и та только в

человеке.

С достаточной осторожностью, чтобы избежать церковной цензу ры, Декарт развил

космогонию, похожую на космогонию некоторых доплатоновских философов. Мы знаем,

говорил он, что мир, как говорится в Книге Бытия, был сотворен, но интересно посмотреть,

как бы он мог появиться естественным образом. Он разрабатывает теорию образования

вихрей: вокруг Солнца с у ществует огромный вихрь в пространстве, наполненном материей,

который увлекает вместе с собой и планеты. Теория остро у мна, но она не может объяснить,

почему планеты движутся по орбитам, которые имеют форму эллипса, а не окр у жности. Она

стала общепризнанной во Франции, где только постепенно ее вытеснила теория Ньютона.

Котc – издатель первого английского издания«Начал» Ньютона – красноречиво у беждал,

что теория вихря ведет к атеизму, в то время как теория Ньютона нуждается в Боге, чтобы

привести планеты в движение в направлении от Солнца. На этом основании он считает, что

нужно предпочесть теорию Ньютона.

Сейчас я перехожу к двум наиболее важным с точки зрения чистой философии книгам

Декарта – это« Рассуждение о методе» (1637) и«Метафизические размышления» (1642). В

Бертран Рассел: История западной философии 376

большей части они совпадают, и нет необходимости рассматривать их порознь.

Эти книги Декарт начинает с объяснения метода«картезианского сомнения», как он

стал позже называться. Для того чтобы иметь твердый базис для своей философии, он

принимает решение сомневаться во всем, в чем он может сколько-нибу дь усомниться. Как он

и предвидит, этот процесс может занять некоторое время, а тем временем он решает

регу лировать свое поведение на основе обычных, общепринятых правил. Это оставляет его

ум свободным от возможных последствий его сомнений в отношении практики.

Он начинает со скептицизма относительно чувств. Могу я сомневаться, спрашивает он,

в том, что я в халате сижу здесь у камина? Да, так как иногда мне снилось, что я был здесь

же, тогда как фактически я лежал совсем раздетый в постели(пижамы и даже ночные

ру башки тогда еще не были в ходу ). Кроме того, иногда бывают галлюцинации у

сумасшедших, так что, возможно, я могу быть в подобном состоянии.

Однако сны, подобно живописцам, дают нам копии реальных вещей, по крайней мере в

отношении их элементов.(Вам может сниться крылатый конь, но лишь только потому, что

вы видели прежде лошадей и крылья. ) Поэтому телесн ую природу вообще, включая такие

вещи, как протяженность, величина и количество, менее легко подвергну ть сомнению, чем

веру в индивиду альные вещи. Арифметика и геометрия, которые не имеют отношения к

индивиду альным вещам, более поэтому достоверны, чем физика и астрономия; они более

истинны даже в отношении объектов сна, которые не отличаются от реальных вещей в

отношении количества и протяженности. Однако даже в отношении арифметики и геометрии

возможны сомнения. Возможно, что Бог вынуждает меня делать ошибки всякий раз, когда я

пытаюсь пересчитать стороны квадрата или прибавить 2 к 3. Возможно, что несправедливо

даже в воображении приписывать Богу такое отсутствие доброты, но, может быть,

существует злой демон, столь же коварный и лживый, сколь и могущественный, который

у потребил все свое искусство, чтобы ввести меня в заблуждение. Если бы существовал такой

демон, тогда, возможно, все вещи, которые я вижу, – это только иллюзии, которые он

расставляет как лову шки моему легковерию.

Однако остается что-то, в чем я не могу сомневаться: ни один демон, как бы он ни был

коварен, не смог бы обману ть меня, если бы я не су ществовал. У меня может не быть тела:

оно может быть иллюзией. Но с мыслью дело обстоит иначе.«В то время как я готов

мыслить, что все ложно, необходимо, чтобы я, который это мыслит, был чем-нибу дь;

заметив, что истина я мыслю, следовательно, я существую столь прочна и столь достоверна,

что самые причу дливые предположения скептиков неспособны ее поколебать, я рассу дил,

что могу без опасения принять ее за первый искомый мною принцип философии»

363

.

Этот отрывок составляет сущность теории познания Декарта и содержит то, что

является самым важным в его философии. Большинство философов после Декарта

придавали большое значение теории познания, и тем, что они так посту пали, они в

значительной степени обязаны ему.«Я мыслю, следовательно, я существую» делает

сознание более достоверным, чем материю, и мой ум(для меня) более достоверен, чем ум

др у гих. Таким образом, во всякой философии, которая берет свое начало в философии

Декарта, су ществует тенденция к су бъективизму и к рассмотрению материи как

единственного, что можно познать, если вообще что-то можно познать пу тем вывода из того,

что известно об у ме. Эти две тенденции существу ют и в континентальном идеализме и в

британском эмпиризме, но в первом это провозглашается с торжественностью, в последнем –

признается с сожалением. Совсем недавно была сделана попытка избежать этого

субъективизма посредством философии, известной под названием«инстр у ментализм», но об

этом сейчас я не стану говорить. За этим исключением, современная философия очень

широко принимала те формулировки своих проблем, которые давались философией Декарта,

363

Вышеуказанный аргумент«Я мыслю, следовательно, я существую» (cogito er go sum) известен как девиз

Декарта, и процесс, которым это достигается, называется«картезианским сомнением».

Бертран Рассел: История западной философии 377

вместе с тем не принимая его решений.

Читатель помнит, что св. Августин выдвинул аргу мент, очень похожий на

декартовский принцип cogito ergo sum . Однако он не придал этому должного значения, и

проблема, которую он стремился разрешить, основываясь на этом принципе, заняла только

небольшую часть его размышлений. Следовательно, нужно принять оригинальность Декарта,

хотя она в меньшей степени состоит в нахождении аргу ментов, чем в понимании их

важности.

После того как Декарт обеспечил твердое основание, он принялся за перестройку всего

здания познания. Су ществование Я было доказано выводом из того факта, что я мыслю.

Следовательно, я су ществую тогда, когда я мыслю, и только тогда. Если бы я перестал

мыслить, не стало бы доказательств моего су ществования. Я – вещь, которая мыслит;

субстанция, вся природа или су щность, которой состоит только в мышлении и которая,

чтобы су ществовать, не ну ждается ни в каком пространстве и ни в какой материальной вещи.

Следовательно, душа совершенно отлична от тела и более легко познаваема, чем тело; она

была бы всем тем, что она есть, даже если бы тела не было вовсе.

Далее Декарт спрашивает себя: почему принцип cogito ergo sum так очевиден? И он

приходит к выводу , что это только потому, что он ясен и отчетлив. Поэтому как общее

правило принимает он принцип: все вещи, которые мы воспринимаем очень ясно и вполне

отчетливо, – истинны. Однако он допу скает, что иногда бывает тру дно понять, какие вещи

воспринимаются отчетливо.

«Мышление» Декарт у потребляет в очень широком смысле. Вещь, которая мыслит,

говорит он, – это вещь, которая сомневается, понимает, воспринимает, у тверждает, отрицает,

хочет, воображает и чу вствует, ибо чу вствование, как это слу чается в снах, является формой

мышления. Так как мысль является с ущностью у ма, то ум всегда должен мыслить, даже во

время глу бокого сна.

Теперь Декарт снова ставит вопрос о нашем познании тел. Он берет в качестве примера

кусочек воска из медовых сот. Некоторые вещи непосредственно очевидны чу вствам: так,

воск имеет вкус меда, пахнет цветами, имеет какой-то видимый цвет, размер и форму , он

тверд и холоден, и, если ударить, он зву чит. Но если вы положите его близко к огню, эти

качества изменятся, хотя воск как таковой продолжает существовать; следовательно, то, что

представлялось чу вствам, был не самый воск. Самый воск составлен из протяженности,

гибкости и движения, которые понимаются у мом, а не воображением. Вещь, которая

является воском, сама по себе не может быть чувственно-воспринимаемой, так как она равно

включена во все явления воска данным различным органам чувств. Восприятие воска« не

составляет ни зрения, ни осязания, ни представления… но составляет только усмотрение

у мом». Я вижу воск не больше, чем я вижу людей на улице, когда я вижу шляпы и пальто.

«Благодаря одной только способности су ждения, находящейся в моем духе, я понимаю то,

что мне казалось, бу дто бы я вижу глазами». Познание посредством чу вств беспорядочно и

обще нам с животными; но сейчас я снимаю с воска его покровы и мысленно воспринимаю

его обнаженным. То, что я своими органами чувств вижу воск, достоверно говорит о моем

собственном существовании, но не о су ществовании воска. Познание внешних вещей

должно осуществляться умом, а не чу вствами.

Это ведет к рассмотрению различных видов идей. Наиболее общие ошибки, говорит

Декарт, состоят в том, чтобы считать, что мои идеи подобны внешним вещам.(Слово«идея» ,

как его обычно у потреблял Декарт, включает чу вственные восприятия. ) По-видимому,

существуют идеи трех видов: 1) врожденные; 2) чу ждые и приходящие извне; 3)

изобретенные мной самим. Мы, естественно, предполагаем, что второй вид идей одинаков с

внешними объектами. Мы предполагаем это частично потому , что так ду мать у чит нас

природа, частично потому, что такие идеи приходят независимо от воли(то есть через

чувства), и поэтому кажется разу мным предположить, что посторонняя вещь запечатлевает

свой образ во мне. Но является ли все это достаточно разу мным? Когда я в этой связи говорю

о том, что«природа у чит» , я только подразу меваю то, что у меня есть определенная

Бертран Рассел: История западной философии 378

склонность верить этому, а не то, что я вижу это естественным светом моего у ма. То, что

у сматривается посредством естественного света моего у ма, нельзя отрицать, но простая

склонность может быть направлена к тому, что ложно. А что касается чувственных идей,

которые являются непроизвольными, это не является аргу ментом, так как сны тоже

непроизвольны, хотя они и не приходят извне. Основания для предположения о том, что

чувственные идеи приходят извне, поэтому не у бедительны.

Более того, иногда есть две различные идеи одного и того же внешнего объекта,

например, солнце, как оно является чу вствам, и солнце, в которое верят астрономы. Обе эти

идеи не могут быть одинаково похожими на солнце, и разум показывает, что одна из них,

которая приходит прямо из опыта, должна быть наименее похожей на солнце.

Но эти рассуждения не опровергли скептических аргу ментов, в которых содержались

сомнения в отношении су ществования внешнего мира. Это может быть сделано сперва

доказательством существования Бога.

Доказательства с у ществования Бога Декартом не очень оригинальны; в основном они

взяты из схоластической философии. Их лучше сформулировал Лейбниц, и я не стану

рассматривать их до тех пор, пока мы не перейдем к нему.

Когда существование Бога доказано, все остальное может быть легко выведено. Так как

Бог добр, он не бу дет действовать подобно коварному демону , которого Декарт выду мал как

основание для сомнения. Значит, Бог дал мне такую сильную склонность верить в

существование тел, что Он стал бы обманщиком, если бы ничего не су ществовало;

следовательно, тела существу ют. Кроме того, Он, вероятно, дал мне способность исправлять

ошибки. И я использую эту способность, когда исхожу из принципа, что все, что ясно и

отчетливо, – истинно. Это дает мне возможность знать математику, а также физику , если я

помню, что я должен знать истину о телах с помощью одного у ма, а не с помощью совместно

у ма и тела.

Констру ктивная часть теории познания Декарта значительно менее интересна, чем его

более ранняя негативная часть. Здесь используются все виды схоластических принципов,

как, например, то, что действие никогда не может быть более совершенным, чем его

причина, которая как-то избежала начального критического исследования. Никаких

обоснований для принятия этих принципов не дается, хотя они, конечно, менее

самоочевидны, чем чье-либо собственное су ществование, которое доказывается столь

громко. В«Теэтете» Платона, у св. Августина и св. Фомы содержалась большая часть из

того, что у тверждается в«Метафизических размышлениях».

Метод критического сомнения, хотя сам Декарт и применял его очень нерешительно,

имел большое философское значение. С точки зрения логики было ясно, что он мог только в

том слу чае принести положительные результаты, если его скептицизм должен был где-то

прекратиться. Если должно быть и логическое, и эмпирическое познание, то должно быть и

два вида сдерживающих моментов: несомненные факты и несомненные принципы вывода.

Несомненные факты Декарта – это его собственные мысли, у потребляя слово«мысль» в

самом широком смысле. Его исходная предпосылка:«Я мыслю». Но здесь слово« я »

действительно логически неправильно; он должен был бы сформу лировать свою исходную

предпосылку в виде:«Имеются мысли». Слово«я» у добно грамматически, но оно не

описывает фактов. Когда он дальше говорит:«Я – вещь, которая мыслит», – он у же

некритично использует аппарат категорий, унаследованный от схоластики. Он нигде не

доказывает ни того, что мысли нуждаются в мыслителе, ни того, есть ли основание верить

этому , кроме как в грамматическом смысле. Однако решение рассматривать скорее мысли,

чем внешние объекты, как начальные эмпирические достоверности, было очень важно и

оказало глу бокое воздействие на всю последующую философию.

Философия Декарта важна и в двух дру гих отношениях. Во-первых, она привела к

завершению или почти к завершению ду ализма у ма и материи, который был начат Платоном

и развивался большей частью по религиозным причинам христианской философией. Если не

у читывать любопытные тр у ды о шишковидной железе, которые оставили последователи

Бертран Рассел: История западной философии 379

Декарта, картезианская система изображает два параллельных, но независимых друг от дру га

мира: мир у ма и мир материи, – каждый из которых можно изу чать безотносительно к

др у гому . То, что ум не приводит в движение тело, было новой идеей, высказанной в явном

виде Гейлинксом, а в скрытом виде – Декартом. Это имело то преимущество, что давало

возможность сказать, что тело не движет у мом. В«Метафизических размышлениях» есть

очень большое рассу ждение относительно того, почему ум чу вству ет«грусть» , когда тело

испытывает жажду. Правильный картезианский ответ заключался в том, что тело и ум

подобны двум часам, и когда одни у казывают«жажда», другие у казывают«гр у сть». Однако

с религиозной точки зрения в этой теории был серьезный недостаток, и это приводит меня к

второй черте картезианства, о которой я у поминал выше.

В целом теория картезианцев относительно материального мира была твердо

детерминистской. Живые организмы, так же как и мертвая материя, у правлялись законами

физики; не было больше ну жды, как в аристотелевской философии, в энтелехии или душе,

для того чтобы объяснить рост организмов и движения животных. Но сам Декарт допу скал

одно маленькое исключение: человеческая ду ша может по желанию изменить хотя и не

количество движения жизненных ду хов, но их направление. Однако это было

противоположно всему существу системы и вступало в противоречие с законами механики;

поэтому от него отказались. Из этого вытекало, что все движения материи определялись

физическими законами и в силу параллелизма психические явления также должны быть

равно детерминированными. Следовательно, у картезианцев были тру дности в отношении

свободы воли. А для тех, кто у делял больше внимания нау ке Декарта, чем его теории

познания, нетр у дно было расширить его теорию о том, что животные – это автоматы; почему

не сказать того же о человеке и у простить систему, делая ее последовательно

материалистической. Этот шаг фактически был предпринят в XVIII веке.

У Декарта был неразрешимый ду ализм между тем, что он черпал из современной ему

нау ки, и схоластикой, которую он изу чал в Ла Флеш. Это привело его к противоречиям, но

это также привело его к тому, что он высказал больше плодотворных идей, чем любой

логически последовательный философ. Непротиворечивость его взглядов, возможно, сделала

бы его просто основателем новой схоластики, тогда как противоречия в его взглядах сделали

его источником двух важных, но развивавшихся в различных направлениях школ

философии.