2 Юношеская субкультура

2.1 Феномен подростково-юношеской субкультуры или

субкультуры тинейджеров

Исследования различных субкультур приобрели в последнее время большую популярность. Это является отражением объективного процесса все большего усложнения социальной структуры, в результате чего единое поле культуры распадается на множество ценностно-нормативных подсистем. Каждый человек вовлечен в бесконечное число субкультур – профессиональных, возрастных, половых, сексуально-ориентационных, досуговых и т.д. Особенно интересно рассмотрение новых, ранее не существовавших феноменов этого рода, к которым можно отнести активно формирующуюся в настоящее время субкультуру подростково-юношеского возраста или так называемую субкультуру тинэйджеров.

«Тинейджеры» – слово, пришедшее к нам из английского языка сравнительно недавно, которое, исходя из буквального перевода, обозначает молодых людей в возрасте 13 – 19 лет. Оно широко распространено в публицистике и журналистике, однако в отечественной науке это понятие используется редко. Оно более свойственно западной традиции, где, начиная с классической работы Марка Абрамса, применяется в рамках изучения молодежного потребления. Фактически тинейджер рассматривается как подросток потребляющий или подросток, взятый в его досугово-потребительском измерении. В рамках российских исследований данный термин применяется либо как синоним подростковости, либо не выделяется вовсе. Предполагается, что тинейджерство «растворяется» в группе молодежи, являясь ее составной частью. Так существует ли данный феномен?

Для того чтобы ответить на этот вопрос, сначала необходимо остановиться на анализе категории возраста.

Поколенческий подход является одним из вариантов построения возрастной структуры общества. Традиционно выделяют четыре поколенческие группы: детей, молодежи, среднего возраста и стариков. Однако в конце ХХ века происходит выделение из поколения молодежи новой возрастной группы подростков (тинэйджеров).

С чем связано ее возникновение? Каковы ее возрастные границы и специфические черты? Попытаемся ответить на эти вопросы, для чего сначала остановимся на краткой характеристике группы молодежи.

Молодежь – поколенческая группа, завершающая процесс социализации. В качестве ее нижней возрастной границы рассматривается обретение половой зрелости, а верхней – обретение социальной зрелости, под которой понимается способность самостоятельного существования в обществе. К молодежи причисляют людей как в возрасте 12 – 20 лет, так и возрасте 15 – 35 лет. Такое разнообразие точек зрения связано с объективными трудностями, поскольку грани перехода от детства к зрелости условны.[1]

Смещение нижней возрасной границы,как и верхней, затрудняет рассмотрение молодежи как единой поколенческой группы, так как 13-летние и 25-летние (а тем более 30-летние) люди обладают различным набором и диапазоном социальных ролей. Таким образом, с точки зрения структурного подхода следует признать, что в конце ХХ века можно говорить о выделении из поколения молодежи новой возрастной группы тинэйджеров.

С одной стороны, сама молодежь не рассматривает себя как однородную группу (ни по взглядам, ни по стилям жизни и т.д., ни по возрасту). «Молодежь» - это конструкт взрослых, сами же 17, 15, а тем более 13-тилетние не воспринимают людей 25-30 лет как представителей одной с ними группы. С другой стороны, современные поп-индустрия и масс-медиа давно ориентируются на группу тинэйджеров. Доказательством тому являются, например, журналы, которые принципиально позиционируют себя как «тинейджеровские» – «Тeen’s», «Молоток», «Cool», «Cool girl», «Yes» и т.д. Помимо этого существует достаточное количество интернет-сайтов, обращенных, опять же, к «тинейджерам» - газета Тинейджер.ru, «Магия для тинэйджеров», Teenclub, молодежная газета «Teenager»(Казахстан) и многие другие. Следовательно, читая журналы или бродя по лабиринтам интернета, подросток идентифицирует себя не просто как представителя молодежи, а во многом именно как тинейджера.

Предполагается, что, как и любая социальная группа, тинэйджеры создают свою собственную субкультуру. Однако, возможно ли применять термин «субкультура» при описании тинейджерства, и что следует под ним понимать?

Как отмечает Щепанская Т.Б., «само понятие “субкультура” сформировалось в результате осознания неоднородности культурного пространства, ставшей особенно очевидной в урбанизированном обществе». Термин появился в научной литературе в 30-х годах ХХ века, однако действительно широкое его распространение было связано с изучением молодежных движений в 1960-х – 1970-х годах. Первоначально в значении термина подчеркивалась значимость приставки sub- (под-), которая указывала на подчиненный характер подобных явления.

В дальнейшем оно приобрело иной смысл. С одной стороны, эстетика, этика и идеология молодежных сообществ получила признание со стороны общества как особая “молодежная культура”, с другой, - было открыто существование и других культур (напр., детской). Это придало новое значение понятию “субкультуры”, которое стало применяться для обозначения “подсистемы” культуры, указывая на мультикультурный характер современного общества.

Часть исследователей подчеркивает, что необходимым условием возникновения и существования субкультуры является аутентичность, то есть самостоятельность в процессе создания системы норм, символов, языка, мировоззрении и т.д.

В ряде случаев,например в работах Левиковой С.И.,это требование самостоятельности в творчестве является критерием разграничения таких

явлений как «молодежная культура» и «культура для молодых».

Однако не стоит противопоставлять данные понятия, скорее можно говорить о двуслойности молодежной культуры: с одной стороны, она включает в себя результаты творчества самой молодежи, а, с другой, - культуру, созданную для молодежного потребления. И разделить эти два слоя в реальном функционировании невозможно. Причем подобная двуслойность характерна не только для молодежной, но и для других субкультур.

Таким образом, можно утверждать, что в современном обществе происходят процессы формирования новой возрастной группы – тинейджеров, появление которой сопровождается возникновением особого культурного феномена – субкультуры тинейджеров. [4]

Подростки вырабатывают свои, отличные от других, модели и нормы поведения, установки и символы, служащие механизмами воспроизводства данной субкультуры и основаниями для ее отличия от других, в первую очередь от взрослых. Как молодежная, так и тинэйджеровская субкультуры являются очень ярким и значимым явлением, причем не только для их носителей, но и для общества в целом.

Дело в том, что, согласно концепции М.Мид, современное общество относится к так называемым «префигуративным», где старшие не только обучают детей, но и сами учатся у них. Связывая межпоколенные отношения с темпом общественного развития, она различает в истории человечества, помимо названного, еще два типа общества: постфигуративные, в которых дети учатся главным образом у старших, и конфигуративные, где и дети, и взрослые учатся, прежде всего, у равных, сверстников.

Концепция М. Мид схватывает зависимость межпоколенных отношений от темпов научно-технического и социального развития, подчеркивая, что межпоколенная трансмиссия культуры включает в себя не только информационный поток от родителей к детям, но и встречную

тенденцию: молодежная интерпретация современной социальной ситуации и культурного наследства оказывает влияние на старшее поколение.

Юношеская субкультура не является чем-то независимым, цельным и законченным. Ее содержание всегда производно от культуры взрослых и большей частью вторично по отношению к ней. Она весьма неоднородна, включая в себя множество разных, подчас враждебных друг другу течений. Кроме того, как и все юношеские свойства, она текуча и изменчива. Тем не менее она социально и психологически реальна и имеет целый ряд постоянных компонентов: специфический набор ценностей и норм поведения; определенные вкусы, формы одежды и внешнего вида; чувство групповой общности и солидарности; характерная манера поведения, ритуалы общения.[10]

Ее наиболее общие возрастные свойства лежат на поверхности. Например, юноши и девушки всегда хотят быть современными. Но «современность» нередко понимается как сумма внешних признаков, слепое следование сиюминутной моде. Поэтому многие юношеские увлечения и причуды краткосрочны, рассчитаны на внешний эффект и, подчеркивая собственную «новизну», довольно тривиальны по содержанию. Но эти моды и причуды надо рассматривать не изолированно, а в социально-психологическом контексте юношеского жизненного мира. [6]

В юношеских увлечениях проявляется и реализуется чрезвычайно важное для формирующейся личности чувство принадлежности: чтобы быть вполне «своим», нужно и выглядеть «как все», и разделять общие увлечения. Кроме того, мода - средство самовыражения: юношеский стиль претендует на уникальность и экспериментальность, всячески подчеркивая свое отличие от «взрослого»; стоит только старшим принять его, как этот стиль сразу утрачивает свой динамизм. Далее, мода есть средство коммуникации и идентификации: видимые (одежда, прическа) или слышимые (язык, музыка) знаки служат молодому человеку средством показать, кто он такой, и распознать «своих». Наконец, это средство приобретения статуса в своей среде: поскольку нормы и ценности юношеской субкультуры являются групповыми, овладение ими (например, умение разбираться в хоккее или поп-музыке) становится обязательным и служит способом самоутверждения.

Молодежная мода, будь то одежда или прическа, часто вызывает нарекания и раздражение взрослых. Но, как уже говорилось, конфликты этого рода были всегда. Дело не только в разнице вкусов отцов и детей, а в том, что дети хотят отличаться от старших, и легче всего это сделать именно с помощью внешних аксессуаров. Одежда и весь внешний облик человека есть не что иное, как способ коммуникации, посредством которого личность информирует окружающих людей о своем статусе, уровне притязаний, вкусах и т.д.

Желание выделиться, привлечь к себе внимание свойственно людям любого возраста. Взрослый, сложившийся человек делает это незаметно, используя свое общественное положение, трудовые достижения, образованность, культурный багаж, опыт общения и многое другое. У юноши, который только начинает жить, социальный багаж, как и умение его использовать, гораздо беднее. Вместе с тем, встречаясь с новыми людьми, он гораздо чаще взрослого оказывается именно в ситуации «смотрин».

Отсюда - особая ценность броских внешних аксессуаров, рассчитанных на привлечение внимания.

«Словом, нехитрый маскарад позволяет подростку решить целую кучу личных проблем, в том числе и самую важную: окружающее человечество безоговорочно признает факт его существования на земле...

А почему столь хаотична смена пристрастий, почему после музыки стрижка, а потом танец, а потом гоняют на мотоциклах, а потом нитка на запястье и манера жить? Да просто потому, что все это не имеет значения. Новому поколению нужен новый фирменный знак, новый флажок, новый клич, на который сбегутся сторонники. Главное, чтобы знак был заметный, а флаг яркий, а клич громкий. Робкий вызов просто не заметят, ношеную перчатку не поднимут. «Металл» - годится, брейк - годится, зеленые волосы - в самый раз» (Жуховицкий Л. Что делать с этой молодежью? // Софийские новости.- 1987.- 4 ноября).

То же можно сказать и относительно молодежного арго. Умиляющее взрослых детское словотворчество отличается наивной, яркой образностью. Юношеское словотворчество чаще воспринимается взрослыми как коверкание языка. Вводимые подростками термины грубы, подчеркнуто условны, сплошь и рядом словам придается смысл, противоположный их нормальному значению. Но этот условный молодежный жаргон, существовавший, кстати сказать, во все времена, выполняет весьма важные коммуникативные функции.

Юность всегда торопится, поэтому в ее языке много сокращений, экономящих время и позволяющих (иногда в ущерб ясности) одним словом передать несколько значений. Многие слова изобретаются специально для передачи переживаний, которых взрослые не знают или которым не придают значения; такие слова непереводимы. Юность высокоэмоциональна и в то же время застенчива, сдержанна в выражении чувств. Отсюда - ироничность молодежного арго, нарочитая грубость, заимствование словечек из блатного лексикона, эмоциональная остраненность (родителей называют «предками», сверстника - «стариком»). Эта хитрая словесная игра служит также средством отделения «своих» от «посторонних» и укрепления столь ценимой юношами возрастно-групповой солидарности. Некоторые из арготизмов с течением времени усваиваются взрослыми, проникают на страницы литературных произведений, после чего обычно выходят из моды у молодежи, изобретающей что-то новое.

«Юношеский жаргон - явление многослойное. Его костяк образует совокупность слов и выражений, которые употребляются практически всеми ребятами этого возраста. Второй слой образуют слова и выражения, специфические для отдельных групп юношей. Как показывают исследования, жаргон части старшеклассников, преимущественно в больших городах, в значительной степени состоит из «англицизмов», юноши из малых городов и сельской местности употребляют немало вульгаризмов, их словарь пополняется также за счет блатной лексики. И, наконец, третий слой образуют слова и выражения, специфические для различных социально-демографических слоев юношества» (Мудрик А. В. Современный старшеклассник: проблемы самоопределения.-М.: Знание, 1977.-С. 28). Жаргон разных групп старшеклассников отличается и по своей экспрессивной окраске: в одних случаях она более агрессивна, груба, в других - несколько юмористична.

Анализируя юношескую субкультуру, невозможно обойти вниманием рок и поп-музыку. Здесь представлены два полюса. Одни представители старшего поколения категорически отрицают современную рок и поп-музыку, считают ее антихудожественной, безнравственной, вредной для здоровья, социальноопасной и прямо-таки демонической. Другие относятся к ней либерально-снисходительно, объясняя музыкальные увлечения молодежи исключительно возрастными особенностями. Однако и осуждение, и снисходительное похлопывание по плечу очень редко сочетаются с действительным знанием и пониманием предмета. Между тем он достаточно сложен.

Рок как вид искусства есть некий вариант соборного действа, соединяющего в себе музыку, театр, народное празднество и т.д. Это особая форма непосредственного контакта между исполнителями и залом. Поп-музыка использует достижения рока в средствах музыкальной выразительности (типичные приемы аранжировок, манеру исполнения), но использует для производства массовой, шлягерной продукции, обращенной к усредненному типу потребителя-зрителя.

Люди, требующие запрета или ограничения рока, ссылаются на факты агрессивного поведения подростков во время и после рок-концертов. Но акты вандализма, драки и тому подобное происходят иногда и после футбольных матчей, и никто не винит в этом футбол. Кстати, английские психологи, изучавшие эту проблему, нашли, что наиболее агрессивные футбольные хулиганы на самом деле плохо разбираются в футболе, они приходят на стадион не ради игры, а для того, чтобы устроить дебош. Повышение культуры футбольного «боления» - одно из средств профилактики такого поведения. Может быть, так же обстоит дело и с музыкой?

Психологические функции рока так же разнообразны, как и он сам и его поклонники. Одному он дает разрядку эмоционального напряжения, яркие телесные переживания. Другому - чувство внутреннего, духовного освобождения, отключения от прозы будней. Третьему - ощущение коммуникативной легкости, слияния с группой.

Одна и та же музыка может по-разному воздействовать на разных людей.

Нельзя забывать и о престижной функции рок-музыки. Компетентность в этих вопросах для старшеклассников чрезвычайно важна. Хорошее знание популярных ансамблей, певцов и их репертуара, обладание новыми записями стало одним из средств завоевания престижа у сверстников. Отсутствие таких знаний воспринимается как отсталость. Учитывая известную конформность юношеских групп, эта мода способствует нивелированию художественных вкусов, часто на довольно низком уровне

Не нужно идеализировать молодежную субкультуру. Наряду с потенциалом обновления она имеет свои опасности. Обособление юношеского мира от взрослых порождает культурный и социальный провинциализм, психологию гетто, обитатели которого живут своими сугубо частными, локальными интересами. При отсутствии высоких социально-нравственных символов групповая солидарность может цементироваться только образом общего врага, каковым являются все дальние и ближние.