Украинское национальное движение во второй половине XIX века
В 70-х годах XIX в. в Украине обостряется социальная борьба в деревне.
Выразителем воли темного крестьянства стала передовая разночинной интеллигенция, которая объединялась для борьбы в тайные революционные организации. Участники этого движения получили название народников.
Главной революционной силой народники считали крестьян, а возглавить их в борьбе имели «герои»-интеллигенты.
В Украине действовал ряд народнических кружков всех трех направлений. Центром народнической пропаганды стал Киев, где работал кружок М.В. Чайковского (филиал), возникший и базировавшийся в Петербурге. В 1873 г. в Киеве был организован народниками-бунтарями в составе 30 человек кружок «Киевская коммуна». В него вошли студенты, прогрессивная молодежь, интеллигенция - Владимир Дебагорий-Мокриевич, Вера Засулич, Яков Стефанович.
Большую роль среди народников в Украине играли братья Жебуньовы, их кружок работал на Черниговщине. Народнические кружки существовали также в Одессе, Харькове, Херсоне, Полтаве, на Подолье.
На Киевщине своей деятельностью особо отличились такие известные народники, как Я.Ф. Степанович и Л.Г. Дейч. Они стали организаторами так называемой «Чигиринской заговора» (1876-1877).
Убедившись во время «хождения в народ», что крестьяне еще полны царистских иллюзий, надежд на то, что «добрый царь» даст им землю, народники решили готовить крестьянское восстание от имени самого царя.
Я. Стефанович установил связь с крестьянами Чигиринского уезда на Киевщине и в 1875 г. поселил там свою группу народников и начал подготовку восстания, читая крестьянам «Кобзаря» и рассказывая о свободных казацкие времена гетманской Украины.
Выдав себя за крестьянина, Стефанович добился, чтобы крестьяне послали его ходок к царю. Через некоторое время он вернулся с кажущейся «царской грамотой», якобы полученной от императора. В «царской грамоте» звучал призыв к созданию повстанческой армии и подготовки вооруженного выступления. Крестьяне, поверив в «царскую грамоту», начали записываться в организацию под названием «Тайная дружина».
Однако, в 1877 г. «Тайную дружину» разоблачили, а участников арестовали. Крестьянских вожаков (Кузьму Прудкого, Михаила Гудзя, Лазаря Тененка) был приговорен к 12 годам каторги. Организаторам заговора - Стефановичу, Дейчу и другим - грозила смертная казнь, но им удалось сбежать из тюрьмы, а вскоре и эмигрировать за границу. Эта неудача окончательно убедила народников в невозможности поднять крупное восстание крестьян, в слабости всего движения.
Украинское движение, пережившее тяжелые потери при разгроме Кирилло-Мефодиевского братства в 1847 г., вновь начало поднимать голову после смерти в 1855 г. Николая I. Было разрешено вернуться из ссылки Миколе Костомарову, Василию Билозерскому и Тарасу Шевченко. Все они, вместе с Пантелеймоном Кулишом, собрались в Петербурге. Эти украинофилы-ветераны (некоторые из них уже занимали определенное общественное положение, например, Костомаров был известным профессором истории), объединив вокруг себя около десятка молодых украинцев, создали в столице империи кружок - “Громаду”. Такие же общества украинской интеллигенции в других местах стали настоящей школой национального движения для многих украинских деятелей - вплоть до конца столетия.
Основной заботой громадовцев было улучшение положения украинцев, прежде всего крестьянства. Все деятели “Громады”, кроме Шевченко, сходились на том, что их организация должна быть аполитичной и сосредоточиться на просвещении масс. Костомаров и Кулиш непоколебимо стояли на том, чтобы ограничиться исключительно областью культуры, и избегали любых проявлений радикализма, могущих вызвать недовольство властей.
Для популяризации своих идей петербургская “Громада” с большим трудом добилась от властей разрешения на издание первого украинского журнала в Российской империи - “Основа”, который начал выходить в 1861 г. Средства на издание предоставили два преуспевающих украинца - Василь Тарнавский и Григорий Галаган. На протяжении своего краткого 22-месячного существования “Основа” служила средством объединения украинской интеллигенции, разбросанной по всей империи, своеобразным стимулятором роста ее национального самосознания.
Тем временем в Киеве группа энтузиастов из нового поколения поборников украинства (в основном студентов) также основала “Громаду”. Киевская группа, насчитывавшая несколько сотен членов, сосредотачивалась в основном на развитии сети воскресных школ для неграмотных крестьян. В 1859-1862 гг. ряд таких школ с сотнями учеников действовали в Киевской губернии. Впрочем, главной отличительной чертой киевской “Громады” с точки зрения перспективы было то, что в ней сошлись представители нового типа украинской интеллигенции.
В начале 1860-х годов из среды польской или полонизированной шляхты Правобережья выделилась небольшая группа студентов, осознавших несправедливость вековой эксплуатации крестьянства и решивших стать ближе к тому народу, среди которого они жили. Эту группу, пользовавшуюся украинским языком и принявшую украинские обычаи и одежду, называли хлопоманами. Возглавлял ее Володимир Антонович.
Накануне польского восстания 1863 г. хлопоманы открыто порвали с польским обществом, провозгласили себя украинцами и, вступив в киевскую “Громаду”, включились в просветительскую деятельность среди крестьянства. Основным побудительным мотивом к этому было чувство долга перед народом, что нашло отражение в их открытом письме, опубликованном в одной из московских газет: “Как люди, пользующиеся преимуществами высшего образования, мы должны отдать все наши силы делу просвещения нашего народа, осознать его нужды и стать способными удовлетворить их. Словом, путем своего внутреннего совершенствования народ должен достичь уровня , которого он заслуживает”.
В ответ на обвинения поляков в предательстве Антонович, выходец из старой семьи полонизированной шляхты, опубликовал в “Основе” знаменитую “Мою исповедь”. В ней он указывал, что дворянство Правобережья имеет перед собой две возможности: или “вернуться” к украинскому народу и самоотверженным трудом на его благо попытаться искупить вину многовековой эксплуатации, или оставаться ненавидимыми паразитами и рано или поздно не по своей воле уйти в Польшу. Выбрав первое, Антонович стал известным историком Украины, убежденным народником, выдающимся деятелем украинского движения. Большой вклад в это движение внесли также его сподвижники - Тадей Рыльский, Павло Житецкий, Борис Познанский и Кость Михальчук.
Вдохновленная примером киевлян, украинская интеллигенция Полтавы, Чернигова, Харькова и Одессы также создавала свои громады и расширяла сеть воскресных школ, численность которых в Украине достигала уже почти 100. Члены громад погрузились в традиционное изучение этнографии, филологии, истории Украины. В духе хлопоманов они одевались в крестьянскую одежду, придерживались народных обычаев, общались с крестьянами в корчмах, питались их пищей, пели их песни и пользовались украинским языком в своих семьях. Они создали настоящий культ казачества, часто наряжались в живописные казацкие одежды. При этом они идеализировали не гетманов и старшину, а свободолюбивых запорожцев и гайдамаков, олицетворявших, как им казалось, суть устремлений украинских масс. Эта смесь романтизма, аполитичного народничества, волюнтаризма и культа всего украинского во второй половине XIX в. называлась украинофильством.
Однако и весьма скромная деятельность украинофилов вызывала беспокойство властей. В 1863 г., когда польское восстание достигло кульминации и подозрительность ко всему нерусскому была очень велика, правительство и даже русская интеллигенция пришли к выводу, что украинское движение потенциально представляет смертельную угрозу для России, и повернулись против украинофилов. Царским чиновникам воскресные школы казались зловещим рассадником украинской сепаратистской пропаганды среди крестьянства. Внешне безобидное ношение вышиванок и пение народных песен расценивалось как подрывная деятельность. Военный министр Дмитрий Милютин в пароксизме подозрительности дошел до того, что предупреждал царя о намерении хлопоманов создать независимое украинское государство.
Часть русской прессы, возглавляемая такими ультрапатриотическими газетами, как “Вестник Юго-Западной России”, “Киевлянин” и “Московские ведомости”, развернула ожесточенную кампанию против украинофилов, якобы подрывающих устои Российского государства. Вскоре и большая часть русской интеллигенции, еще совсем недавно благодушно взиравшей на украинофилов как на энтузиастов безобидного живописного провинциализма, стала видеть в них реальную угрозу империи. Если многие русские рассматривали украинское движение как “польскую интригу”, имевшую целью вырвать из их рук Правобережье, то поляки считали украинофилов продуктом махинаций Москвы, стремившейся подорвать их позиции в этом регионе.
Украинцы со своей стороны спешили заверить всех в своей лояльности. Антонович и около 20 членов киевской “Громады” опубликовали открытое письмо, убеждая российскую общественность, что их целью “является только просвещение народа” и “все разговоры о сепаратизме - не более чем дурная шутка, поскольку мы не только не желаем его, но и считаем его бесполезным”. Однако эти усилия ни к чему не привели. В июле 1863 г. министр внутренних дел Петр Валуев секретным циркуляром запретил публикацию на украинском языке научной, религиозной и педагогической литературы. На “малорусском диалекте” можно было издавать только “произведения изящной словесности”. Валуев (ссылаясь на мнение русифицированных украинцев) утверждал, что украинского языка “не было, нет и быть не может”. Вскоре после этого были распущены громады, прекратилась публикация “Основы” (скорее, впрочем, из-за отсутствия подписчиков, чем из-за преследований), а многие украинские деятели оказались разбросанными по дальним закуткам империи.
Почти на десятилетие украинофилам пришлось затаиться. В начале 1870-х, когда ксенофобия несколько улеглась, а цензура ослабела, киевляне понемногу начали возобновлять свою деятельность. Антонович (уже профессор Киевского университета) и его коллеги, получившие подкрепление в лице таких талантливых последователей, как Михайло Драгоманов, Олександр Русов, Николай Зибер и Сергий Подолинский, тайно создали “Старую громаду” (около 70 человек), названную так для того, чтобы отличать ее опытных, умудренных годами членов от новых громад, создаваемых в это же время студентами. Деятельность украинофилов по-прежнему была аполитичной.
Особенно оживилась она в 1873 г., когда в Киеве открылось отделение Российского географического общества. Украинофилы в массовом порядке вошли в эту полуофициальную организацию и практически стали хозяевами в ней. Под ее прикрытием они начали публикацию интересующих их архивных материалов, основали украинскую библиотеку и музей. В 1875 г. «Старая громада» приобрела права на русскую газету «Киевский телеграф» и использовала ее в своих целях.
Запрет на украинские издания все же оставался серьезнейшей помехой на пути развития украинской культуры. Пытаясь обойти ее, некоторые украинофилы (Кулиш, Кониский, Драгоманов и другие) установили связи с украинцами в Галичине и использовали их украиноязычную прессу, особенно журнал «Правда», для высказывания взглядов, запрещенных в России. В 1873 г. с помощью Лизаветы Скоропадской-Милорадович, симпатизирующей им аристократки, и богатого сахарозаводчика Василия Симиренко украинофилы создали во Львове «Літературне товариство ім.Т.Г.Шевченка», которое несколько десятилетий спустя (уже под названием «Наукове товариство ім.Т.Г.Шевченка») превратилось в неофициальную украинскую академию наук.
Однако подъем новой волны подозрений против украинофилов был только делом времени. Как это нередко случалось, злейшие враги украинцев появлялись именно из их среды. В мае 1875 г. Михаил Юзефович, богач и консервативно настроенный член Юго-Западного отделения Российского географического общества, отослал в Петербург целый доклад, изобличающий украинофилов в том, что они превратили отделение в подрывную организацию, ведущую пропаганду среди крестьянства и стремящуюся к независимости Украины. Свой донос он увенчал провокаторским перлом, заявив, что украинофилы ширят антирусскую пропаганду в Галичине, а их движение является австро-германской интригой. Несложно было предвидеть реакцию правительства.
Еще один из «отцов-основателей» украинского движения, Костомаров, после 1876 г. перешел на откровенную капитулянтские позиции. Человек, однажды написавший: «Пусть ни русские, не поляки не надеются, что они владеют землей, на котрой живут украинцы», теперь советовал своим коллегам послушно следовать царской политике. Другие лидеры украинофилов, такие как Антонович и Житецкий, избрали путь компромисса. Сохранив приверженность идее культурной самобытности украинцев, они всячески подчеркивали, что это не означает ограничения благотворного влияния русской культуры и империи. Они действительно верили, что можно сохранить преданность и «малой» украинской родине, и более «широкому» российскому обществу, включающему в себя русских, украинцев и белоруссов. Остальные, такие как Борис Гринченко и Олександр Кониский, нисмотря ни на что считали себя исключительно украинцами и стремились свести к минимуму связи Украины с Россией. Однако у них не было конкретной реальной программы действий в сложившихся обстоятельствах. Таким образом, под угрозой царских репрессий среди украинофилов возникали существенные разногласия относительно целей и тактики движения и даже определения собственной национальной сути, что осложняло их и без того непростое положение.