ПЗ КР

Английская позитивистская историография.

1. Формирование Оксфордской и Кембриджской школ.

2. Философия истории Т.Бокля.

3. Исторические взгляды Ф.Сибома.

Кембриджская и Оксфордская исторические школы

В 70—80-е годы в стране сложились два основных центра исторических исследований — в университетах Оксфорда и Кембриджа. И хотя их иногда называют «школами», это следует понимать условно: между ними не было значительных различий ни во взглядах, ни в методах исследования. Они существовали лишь в тематике: в Оксфорде центр тяжести долгое время был в сфере медиевистики, в Кембридже — в области новой истории. Это в значительной степени объяснялось научными интересами людей, задававших в обоих университетах тон историческим исследованиям.

в Кембридже сильнее чувствовалось влияние германской историографии, доходившее до преклонения перед немецкими учеными того времени. Когда в 1886 году в Англии вышел первый исторический журнал «Инглиш хисторикл ревью» — он открылся статьей лорда Актона, в которой безоговорочно прославлялись достижения германской исторической мысли. Английским историкам, писал он, необходимо следовать по пути Ранке.

В 1895 году Актон возглавил кафедру новой истории в Кембридже. Как историк он дебютировал еще в 50—60-е годы своими заметками и рецензиями в консервативном журнале «Рэмблер». Аристократ, ревностный католик, Актон осуждал любые проявления революционного и национально-освободительного движения. Так, он резко выступал против освободительной борьбы итальянского народа. Именуя Э. Бёрка «учителем человечества», Актон следовал его трактовке, касаясь событий 80—90-х годов XVIII века, противопоставлял историческое развитие Англии и Франции.

В последующий период Актон перешел на более умеренные позиции. Его вступительная лекция в Кембридже (1895) была выдержана в духе расплывчатого либерализма — в ней содержалось немало звонких фраз о «свободе», благородных задачах, которые призваны решать профессионалы-историки. Но Актон по-прежнему уверен, что «первой заботой человека является религия»; труды историка, намекает он, «должны идти ей на пользу». Однако ученый умер (в 1902 году), так и не издав за всю свою жизнь ни этой, ни какой-либо другой книги. Посмертно были опубликованы два курса лекций, читанных им в Кембридже. В лекциях по истории революции XVIII века во Франции ощущается воздействие Карлейля и консервативного французского историка А. Токвиля. Актон оплакивает падение монархии, казнь королевской четы. Он восхваляет Мирабо и Сийеса, обрушивается на якобинцев.

Широк круг исторических проблем, которых касался Актон в курсе лекций по “Новой истории». В лекции «Фридрих Великий» историк воспевал этого монарха в манере его прусско-германских апологетов.. .

Для кембриджских историков было характерно увлечение проблемами внешней и колониальной политики. Такой крен стал заметен еще в 60-е годы XIX века, когда кафедру новой истории возглавлял Чарлз Кингсли, каноник королевы Викторин и автор известного романа «Курс на Запад!». Преемником Кингсли стал Джон Сили — фигура весьма характерная для эпохи усиленной колониальной экспансии Англии. Вместе с Ч. Дайлком Сили, бесспорно, был одним из крупнейших апологетов раннего британского империализма. В одной из лекций Сили откровенно говорил, что история — это «школа политики», что в Кембридже историю преподают для подготовки английских государственных деятелей и дипломатов. Почти в каждой работе Сили также связывал историческое прошлое с политическими задачами правящих кругов Англии. Так, в книге «Развитие британской политики», историк не только повествовал о Внешней политике Англии в XVI—XVII веках, но и защищал принципы тайной дипломатии.

Наиболее значительная работа Сили, книга «Экспансия Англии» (1883) являлась обработкой двух курсов лекций историка, посвященных британской колониальной политике. В отличие от ряда предыдущих аналогичных работ, в книге Сили в более четкой форме провозглашалось превосходство англо-саксонской расы и «право» Англии на захват колоний. Сили уверял, что от Англии и США будто бы зависит «будущность планеты».

Сили утверждает, что Индия не более, чем географическое понятие, что нет никакой общности народов и рас Индии. Больше того, Сили пытался доказать, что «Индия вся в прошлом и почти не имеет будущности». Характерен и такой тезис работы британского историка: «Индия менее, чем какая-либо другая страна, способна развить у себя прочное управление». Сили был одним из тех английских авторов, которые уверяли, что Англия никаких доходов из Индии не получает. Индия, писал он, «не является для Англии доходной статьей; англичанам было бы стыдно, если бы управляя ею, они каким-либо образом жертвовали ее интересами в пользу своих собственных».

Кое-где он все же отмечал недовольство индийского народа английским господством. Таково, например, следующее полупризнание: мы не сомневаемся, что правление Англии в Индии не идеально, оно вовсе «не подготовляет индийцев к более счастливому положению»; существует даже мнение, туманно замечает британский автор, что оно «погружает Индию в бездну несчастья».

Не только Сили, но и многие другие английские историки и публицисты XIX века, рассматривая проблемы англо-русского соперничества в Азии, утверждали, что на подступах к Индии Англия ведет строго оборонительную политику, в то время как Россия Непрерывно наступает. Эти реакционные авторы, отвечая прямому заказу британских колониальных кругов, пробовали внушить индийскому народу и общественности других стран, что Россия будто бы стремится овладеть Индией, а также странами Среднего Востока.

Возвращаясь к оценке работ Джона Сили, нельзя не прийти к выводу, что их научно-теоретический уровень оставался весьма низким. Прошло более полувека со времени опубликования труда Джемса Милля, но Сили считал по-прежнему возможным пренебрегать изучением языков Индии, отказывался использовать индийские материалы. Его научный багаж был чрезвычайно беден; объективный анализ событий и фактов подменялся поверхностными рассуждениями, а в ненависти к национально-освободительному движению Сили далеко превзошел своего предшественника. Таким образом, Джона Сили, хотя он и был облачен в мантию университетского профессора, можно рассматривать не столько как историка, сколько как публициста-трубадура захватнической политики британских колонизаторов. Характерно, что Сили был прямо связан с «Имперской федеративной лигой», созданной в 1883 годуэ.

Среди историков, примыкавших к Оксфордской школе, сходные взгляды развивал Энтони Фруд (Froud). В книге «Океания или Англия и ее колонии» и некоторых других сочинениях он восхвалял подвиги первых создателей британских заморских владений, рекомендовал, не стесняясь в средствах, укреплять колониальную империю. По примеру своего учителя Карлейля, Фруд энергично выступал против уступок ирландцам. Его «Истории Ирландии в XVIII в.» присущ расовый подход: грубые выпады против ирландского народа сочетаются у него с искажением фактической стороны англо-ирландских отношений.

Ряд работ Фруда был посвящен истории Англии XVI века. Хотя для своего времени Фруд неплохо знал архивные материалы этого периода, но произвольное и небрежное использование источников обесценивало его сочинения и вызывало законные претензии читателей и критиков. Один из рецензентов подсчитал, что в рассказе о жизни Томаса Кромвеля — английского политика времен Генриха VIII — почти все положения ошибочны. Предшественник Фруда по руководству кафедрой в Оксфорде — видный историк Э. Фримэн — выступил в«Сатердэй ревью» со статьями, в которых в резкой форме обвинял Фруда в исторической неаккуратности. В ходу в конце XIX века был специальный термин «фрудэйсити», обозначавший пренебрежение к тщательной и точной проверке документов и материалов, присущее, кстати сказать, не только Фруду.

Из других оксфордских историков следует упомянуть У. Стаббса и Э. Фримэна. Уильям Стаббс (Stubbs) — специалист в области конституционной истории Англии эпохи средневековья— многое сделал по изданию старинных английских законов, хроник и т. п. Курсы лекций и исследования Стаббса почти целиком базировались на первоисточниках. Однако развитие институтов и законодательства в Англии оторваны у него от крупных событий экономической и политической жизни страны; британский парламент он представлял величайшим завоеванием человечества.

Стаббс игнорировал борьбу классов в средневековой Англии н преувеличивал роль религиозных факторов; по его представлению, «христианство объединило современный мир» Стаббс был сторонником германистского направления. Английский народ чисто тевтонского происхождения, «от бриттов и римлян мы ничего не заимствовали,—писал он, — первые следы нашей национальной истории надо искать не в Британии, а в Германии». Стаббс утверждал, что англо-саксы презирали остатки кельтских племен и очень гордились «чистотой своего происхождения». Столь же не научными представляются и заявления Стаббса о том, что ко времени Эдуарда I «пс содержанию» система политического устройства Англии была «уже закончена», народ «достиг полной зрелости». «Этим счастливым исходом, — писал Стаббс, — Англия обязана творческому гению, политической мудрости и честности Эдуарда I». Добавим, что по политическим убеждениям Стаббс был заядлым реакционером: он выступал с осуждением освободительной борьбы итальянского, польского и болгарского народов.

В противовес Стаббсу Эдуард Фримэн (Freeman) (1823— 1892) в своей общественной деятельности занимал либеральные позиции в духе Гладстона. Страстные выступления историка в защиту жертв турецкого террора на Ближнем Востоке составили славную страницу в истории английской общественной мысли. По вопросам ранней истории Англии Фримен разделял германистские заблуждения Стаббса. Однако он с беспокойством наблюдал за проникновением некоторых тенденций германской историографии в Англию. Он был одним из немногих английских ученых, которые критиковали реакционное направление, господствовавшее в Пруссии — Германии.

Фримэн оставил очень много исследований. После изучения истории Греции он обратился к национальной истории эпохи раннего средневековья. Одна из больших работ Фримэна называется «История норманского завоевания». Идеализация англосаксонской Англии, Годвина и Гарольда лишает эту монографию серьезного значения. Пожалуй, большего внимания заслуживает «Историческая география современной Европы». Несмотря на преувеличение роли географического фактора, работа Фримэна в некоторых своих частях не потеряла своего значения и до наших дней. Подчас ученый затрагивал и проблемы политической истории XVIИ—XIX веков, но высказывал при этом много скороспелых суждений.

В лекциях «Сравнительная политика и единство истории» Фримэн излагает свое понимание задач историка, причем главное внимание уделяет методу аналогий. «Установление сравнительного метода изучения было величайшим интеллектуальным успехом нашего времени»,—заявил Фримэн. Одну из лекций он назвал «Различные аналогии». Насколько ненаучным был подобный подход ученого, видно из его сопоставления деятельности Клисфена и Симона де Монфора: оба они, уверял Фримэн, трудились над одним общим делом!

Перечисленные историки Кембриджской и Оксфордской школ занимались почти исключительно изучением политической истории, отказываясь от исследования экономических факторов. «История, — говорил Фримэн, — есть политика прошлого, а политика — это современная история».

Однако в том же Оксфорде кафедрой политической экономии руководил выдающийся ученый Торольд Роджерс (1825— 1890), который иначе подходил к решению этих вопросов. Он критиковал концепции Стаббса и других видных историков своего времени; в специальной работе «Экономическая интерпретация истории», вышедшей в 1888 году, Роджерс подчеркивал, что попять крупные исторические события без анализа развития народного хозяйства той или иной страны невозможно. В этой книге и в лекциях «Индустриальная и коммерческая история Англии» было сгруппировано много фактов, касавшихся экономического и финансового развития страны, истории протекционизма, распределения национального богатства в разные эпохи и т. п.

Основным трудом Роджерса, над которым он работал свыше 40 лет, была семитом пая «История сельского хозяйства и цен в Англии». В этом монументальном исследовании охвачен период с 1259 по 1793 год. Прослеживая историю народного хозяйства в Англин, Роджерс не только ввел в научный оборот ряд новых данных, но и пытался создать цельную картину всего развития страны. Немалый интерес представляет оценка Роджерсом восстания крестьян 1381 года. Сочувственно изложив это восстание, Роджерс пришел к выводу, что несмотря на поражение крестьян, оно содействовало падению крепостничества.

Следует напомнить, что в 80-е годы, когда Роджерс опубликовал свою «Экономическую интерпретацию истории», аналогичные выступления ученых отмечались в Германии и других странах. Несомненно сказывалось постепенное распространение марксистских взглядов на историю. Вместе с тем буржуазные ученые не только полемизировали с марксистским учением, но и извращали его. Они стали противопоставлять экономическую историю — истории политической, не заботясь о происходившем в результате нарушении органического единства исторического процесса. В отличие от иных своих современников и последователей, Роджерс был честным, добросовестным исследователем. Его можно считать основателем серьезной школы специалистов в области экономической истории Великобритании.157 И если следующее поколение историков народного хозяйства (например, Дж. Анвайн) несколько измельчило те масштабы, с которыми сам Роджерс подходил к своим задачам, то в наше время лучшие его традиции развивают М. Добб, Ю. Кучинский и другие ученые.

Подводя некоторые итоги, можно констатировать, что во вторую половину XIX века Кембридж и Оксфорд как научные центры не дали, если не считать Роджерса, крупных историков; Кембриджская и Оксфордская школы не отличались оригинальностью и целенаправленностью.

Незначительными проблемами занимались и ученые еще одной, более молодой «Манчестерской школы». Так, основатель этой школы, ученик Стаббса Томас Таут (Tout) в течение ряда лет всю свою энергию посвящал изучению такого вопроса, как история британской «Большой печати». В Лондонском университете также больше всего занимались второстепенными вопросами античности и средневековья, а «новая» история, по определению профессора А. Полларда, была тут «золушкой». В 1904 году известный историк Ч. Фёрс справедливо указывал на то, что ни в одном английском университете так и не существует настоящей школы исторических исследований.

С нашей точки зрения, не являлось случайностью, что крупнейшие историки этих десятилетий Дж. Р. Грин и С. Р. Гардинер не были непосредственно связаны с центрами университетской науки в Англии и не пользовались их поддержкой.

Бокль:

БОКЛЬ (Buckle) Генри Томас (24 ноября 1821, Ли, графство Кент —29 мая 1862, Дамаск) — английский историк, теоретик истории. Родился в семье состоятельного лондонского купца. В детстве отличался успехами в математике и шахматах, с 13 лет занялся самообразованием. Рано увлекся политикой, в спорах вокруг свободной торговли и покровительственных пошлин занял сторону аристократов против «мещан». В возрасте 18—19 лет Бокль задумал написать историю человеческой цивилизации, много читал, около полутора лет путешествовал по Европе, изучая языки; к 25 годам знал 19 языков, свободно читал на них. Из путешествия вернулся радикалом. Бокль начал работать над историей цивилизации ранее 1850. Со временем изменил замысел и решил ограничиться историей цивилизации в Англии. Бокль считал, что история Англии обладает особым достоинством, поскольку англичане менее других народов подвергались действию двух главных источников вмешательства: фанатизма и влияния иностранцев. В 1856 была готова рукопись 1-го тома задуманного труда. Помимо методологических глав 1-й том содержит очерк истории умственного движения в Англии с 14 до конца 18 столетия и более подробную умственную историю Франции того же периода. Издательство посчитало труд недостаточно интересным, и он был опубликован в 1858 за счет автора. Через год книга была переведена на все европейские языки, за исключением турецкого и испанского. Несмотря на сдержанность критиков, отметивших чрезмерную грандиозность плана, атеизм и «безнравственность» Бокля, успех книги у публики (в т. ч. материальный) был очевиден. 19 марта 1859 Бокль выступает с единственной в своей жизни лекцией, посвящая ее влиянию женщин на прогресс знаний. Он доказывает, что женщина инстинктивно предпочитает дедуктивное мышление индуктивному и, влияя на мышление мужчин, способствует научному прогрессу. В 1861 вышел 2-й том «Истории цивилизации в Англии», содержащий очерк умс-твенного движения в Испании с 5 до середины 19 в., очерки о состоянии (до 14 в., в 15—18 вв.) и умственном движении в Шотландии (17—18 вв.). 20 октября 1861 Бокль отбыл пароходом для отдыха в Александрию, после путешествия по Египту и Палестине отправился на Синай, тяжело заболел и умер в Дамаске.

В духе времени, когда человечество рассматривалось как естественное явление, Бокль стремился дать истории естественнонаучный фундамент. Он ставил перед собой двойственную задачу: с одной стороны, написать историю цивилизации, с другой — создать философию истории, основанную на изучении деталей, из которых вырисовывались бы законы истории, общие причины событий. Из предшественников Бокль особенно высоко ценил Монтескье, отмечая, что тот ввел полное отделение биографии от истории и, исследуя связи между социальными условиями страны и ее законодательством, обратился к помощи естествознания. Вслед за Монтескьё Бокль стремился сделать из истории естественную историю. Как и Конт, Бокль признает главенствующую роль развития идей и знаний в развитии общества, но, в отличие от Конта, делает обобщения на основе анализа обширного материала. Различны и практические выводы: Конт видит спасение в сильной центральной власти, Бокль выступает против духа излишней опеки (централизации), полагая, что она приводит к задержке умственного развития и цивилизации; по мнению Бокля, чрезмерный контроль препятствует нормальной жизни общества. Ключом и основанием истории Боклъ считает уверенность в «правильности» нравственных явлений, в том, что действия людей не бывают непоследовательными, но всегда вытекают из предшествовавших им причин и, несмотря на кажущуюся произвольность, являются частью всеобщего порядка. Граница между двумя главными «отраслями исследования», естествознанием и историей, является искусственной, поскольку человек постоянно сталкивается с внешним миром и поскольку должна существовать связь между действиями человека и законами природы. История должна заниматься действиями людей — результатами столкновения явлений внешнего и внутреннего мира, а историки должны стать посредниками между естествоиспытателями и моралистами и теологами. Бокль ввел в историю данные статистики и политической экономии, доказывая с их помощью положение о несвободе человека и о причинной обусловленности человеческих поступков. В нравственных действиях людей Бокль видел продукт предшествующих обстоятельств. По его мнению, хотя чувства и страсти играют определенную роль в поступках человека, в совокупности действий человеческого рода их роль сглаживается в результате их столкновения с чувствами и страстями других людей, и поэтому действия человечества как целого зависят единственно от суммы знания, которым люди обладают. Вслед за Монтескьё Бокль утверждает, что человек подвергается влиянию четырех естественных факторов: климата, пищи, почвы и общего вида природы. Бокль признает важность для развития общества распределения богатств, утверждая, что при прочих равных условиях исследование распределения богатства есть исследование распределения силы. Бокль полагал, что политико-экономическое исследование зависимости заработной платы от численности населения, соотношения между ростом народонаселения, средств производства и голодом и др. чрезвычайно важно для понимания истории, поскольку позволяет понять важность потребности человека в пище и одежде, а значит, и широкое движение за «реабилитацию плоти». По Боклю, политическая экономия позволяет связать физические явления с законами неравного распределения богатств и тем самым объяснить общественные проблемы. Но центром исследования Бокля является все же умственное развитие, которое, по его мнению, определяет развитие цивилизации, поскольку все изменения в жизни образованного народа зависят от количества знаний, какими владеют наиболее развитые люди, от характера и направления этих знаний, от их распространенности и свободы, с какой они проникают во все классы общества. При этом первенствующую роль играют именно умственные законы, нравственным же Бокль отводит второстепенную роль, считая их косными и связанными с обычаем. В конечном счете Бокль сводит свою философию истории к четырем основным положениям: 1) прогресс человечества зависит от успешности познания законов явлений и от меры распространенности знания этих законов; 2) такому познанию всегда должен предшествовать дух скептицизма, который сначала помогает исследованию, а после развивается им; 3) открытия, делаемые т. о., усиливают влияние умственных истин и относительно ослабляют действие нравственных, потому что нравственным истинам более свойственно состояние застоя и они гораздо слабее развиваются, чем умственные; 4) задержка этого движения, а следовательно, и цивилизации вызывается духом излишней опеки со стороны государства.

Будучи представителем географического детерминизма, Г. Бокль объяснял особенности исторического развития отдельных народов влиянием естественных факторов (ландшафта, почвы, климата, а также характера пищи).

Г. Бокль намеревался «поднять историю на один уровень с другими отраслями знания», определить неизменные законы, подобные законам природы, установленным естествознанием. Поэтому он критикует понимание истории как результата божественного предопределения или игры случая (в т.  ч. – свободной воли исторических деятелей), выдвигает на передний план статистику, фиксирующую повторяющиеся явления в обществе и требует зафиксировать причины, вызывающие одни и те же следствия.

Г. Бокль устанавливает, что «все должно быть результатом двоякого действия: действия внешних явлений на дух человека и духа человеческого на внешние явления». Среди внешних, физических причин – влияние климата, пищи, почвы и ландшафта. Пища вторична, поскольку зависит главным образом от климата и почвы. От них же целиком зависит первоначально «история богатства»: «почвой обусловливается вознаграждение, получаемое за данный итог труда, а климатом – энергия и постоянство самого труда». Плодородная почва через избыток продовольствия увеличивает народонаселение, а это, по Г. Боклю, ведет к уменьшению заработной платы каждого работника. На юге пища более дешева и требует меньших усилий для ее добывания. Отсюда – громадное население, нищета работников, чудовищное богатство правителей.

Ландшафт, значение которого особенно подчеркивает Г. Бокль, «действует на накопление и распределение умственного капитала». Г. Бокль различает ландшафты, возбуждающие воображение (различные виды «грозной природы»), и ландшафты, способствующие развитию рассудка, логической деятельности. Первый тип характерен для тропиков и прилегающих к ним регионов. Это – места возникновения всех древнейших цивилизаций, в которых преобладающее воздействие имели силы природы. Одни из них вызвали неравное распределение богатства, др. – «неравномерное распределение умственной деятельности, сосредоточив все внимание людей на предметах, воспламеняющих воображение. ...Вот почему, принимая всемирную историю за одно целое, мы находим, что в Европе преобладающим направлением было подчинение природы человеку, а вне Европы – подчинение человека природе». Поэтому для понимания истории Европы надо больше уделять внимания не физическим условиям, а умственному развитию, позволяющему шаг за шагом подчинять природу человеку. Роль физических законов отступает перед значением законов «умственных», а эти последние можно изучить лишь по истории человечества.

При этом Г. Бокль «констатирует “неподвижное состояние нравственных истин” при прогрессирующем изменении “умственного фактора”». Для Бокля он и является «истинным двигателем», что «может быть доказано двумя различными путями: во-первых, тем, что если не нравственное начало движет цивилизацией, то остается приписать это действие одному умственному; а во-вторых, тем, что умственное начало проявляет такую способность все обхватывать, которая совершенно достаточно объясняет необыкновенные успехи, сделанные Европой в продолжении нескольких столетий»

Опираясь на выводы статистики, Бокль без всякого колебания утверждает, что "нравственные действия людей суть не результат воли, а продукт предшествующих обстоятельств".

Генри Бокль занимает видное место в истории английской историчесной науки XIX в. Обширная эрудиция, способность к синтетическому мышлению, знакомство с передовыми идеями естествознания и идеями Просвещения позволили создать труд, вошедший в число классических произведений английской исторической литературы.

Исторические взгляды Бокля формировались в условиях определяющего влияния на них общественно-политической действительности Великобритании первой половины-середины XIX в* Сама историческая действительность - бурное капиталистическое развитие страны, грандиозные успехи науки и техники того времени - воодушевила исследователя на историческое изображение поступательного развития и утверждения буржуазных общественных отношений в Европе конца ХУ1-ХУШ вв. Английский ученый уделял главное внимание изображению общественных сил, способствовавших поступательному развитию европейских стран в позднее средневековье и новое время по капиталистическому пути, и подверг критике общественные группировки» препятствующие этому движению.

Близость мировоззренческих позиций Бокля к взглядам передовой части английской буржуазии обусловила появление сильной демократической струи в его творчестве. Его историческим взглядам присуща наступательная критика церковной идеологии как антинарод ной, сыгравшей реакционную роль в историческом процессе в Европе в средние века и новое время. Демократическое звучание в творчестве Бокля приобрели отдельные оценки истории народных масс и феодальной аристократии Англии и Франции ХУ1-ХУ1 вв. Приближаясь в этих оценках к Ф.Гизо и некоторым другим французским историкам периода Реставрации во Франции, он указывал на неизбежность социальных конфликтов между этими общественными силами

Основным действующим лицом в истории Бокль провозгласил народные массы» Но под народом он понимал прежде всего средние слои общества. Связывая интересы народных масс с интересами фритредерской буржуазии и игнорируя возрастающий антагонизм классовых интересов буржуазии и пролетариата, английский ученый встал на позиции, неизбежно обусловившие буржуазно-либеральную ограниченность его исторических взглядов.