Глава XX. О том, что вообще все граждане, но гораздо больше знатные, государи и правители должны беспокоиться в отношении дочерей, чтобы те не хотели жить праздными

Мы можем тремя путями доказать, что приличествует всем гражданам, но гораздо больше знатным и особенно государям и правителям так беспокоиться о руководстве дочерьми, чтобы не хотели они жить праздными, но украшали себя какими-либо дозволенными и честными занятиями...

Поскольку все получают удовольствие в собственных делах, и все их любят, как полагал Философ в «Этике», то, чтобы женщины могли отдыхать, получая какое-либо дозволенное удовольствие, им следует посвятить себя каким-либо дозволен некоторым образом робки: те, кто не привык быть среди людей, стесняются находиться среди них. В таком случае, среди прочего, что делает девочек робкими при виде мужчин, — их неприученность быть среди людей. Поэтому, когда девочки, блуждая по двору, привыкают ко взглядам мужчин, они стано­вятся к ним привычны и у них пропадает робость при обще­нии с мужчинами, уничтожить же у девочек робость — [это] значит уничтожить у них узду, которой они сдерживаются, чтобы не делали дурного. Ведь в женщинах, и еще больше в девочках, не хватает разума, благодаря которому всякий сдер­живается, чтобы не следовать недозволенному. Видимо, ро­бость — наибольшая узда женщин, и особенно девочек, чтобы не ударились они в безнравственное. Итак, подобает удержи­вать девочек от бесцельных блужданий и хождений, чтобы не стали бесстыдными или чтобы не исчезла у них стыдливость, посредством которой удерживаются они от безнравственных поступков.

Третий путь доказательства выводится из тезиса о том, чтобы не были игривы и нескромны. В самом деле, если дево­чек удерживают должным образом под присмотром и не позво­ляют бегать и слоняться, они не только становятся стыдливы­ми, но и проявляют некоторую диковатость — вещь наилуч­шую для сохранения целомудрия девочек. Ведь если некото­рые, даже очень дикие звери, как мы видим, привыкают к час­тому общению с людьми, то они приручаются и позволяют себя касаться и гладить; если же их лишить общения с людьми, то они избегают, словно дикие, прикосновения и даже прибли­жения людей. Следовательно, то, что мы видим в других жи­вотных, находим также и в женщинах. Поэтому если женщины не будут слоняться туда-сюда и не будут привычны к общению с мужчинами, то их, словно дичащихся общества тех, труднее будет склонить к распущенности и бесстыдству...

Глава XXI. Зачем государям, правителям и вообще всем гражданам следует заботиться о том, чтобы дочери были в должной мере молчаливы

После того как было показано, что не подобает девочкам слоняться и не подобает быть праздными, остается теперь по­казать третье, а именно что им следует быть молчаливыми, и это мы можем доказать тремя путями.

Первый путь доказательства выводится из тезиса о том, что женщины [молчаливые] показывали бы себя более пристойны­ми и прекрасными и что больше ценились бы они своими му­жьями. Второй — из тезиса об избегании неосторожной бол­товни. Третий — из тезиса о том, что женщины не должны быть склонны к ссорам и перебранкам.

Первый путь разъясняется так. Ведь поскольку желаемо то чего нет, как полагал Философ в «Риторике», то, чем больше что-либо кажется трудным или недоступным, тем больше его недостает и тем больше оно возбуждает желание. Следователь­но, женщина, из-за того, что она болтлива, некоторым образом выставляет себя чрезмерно доступной и в каком-то смысле де­лается достойной пренебрежения. Потому и Философ в «По­литике» говорит, что украшение женщины — молчание. Если, в самом деле, женщины будут должным образом молчаливы, чтобы тем самым не выглядеть близко знакомыми, то предста­вится, что общаются они меньше, и сами они покажутся более недоступными; вследствие чего не так порицают их и не так пренебрегают ими, но больше к ним стремятся и больше любят. А поскольку всякому ясно, что любят красивое и при­стойное, то если любят больше молчаливых женщин, они тем самым больше оказываются красивыми и пристойными. Сле­довательно, с самого детского возраста девочки должны учить­ся молчанию, потому что когда случится им впоследствии со­четаться браком со своими мужьями, то те более пылко будут их любить, если будут они должным образом молчаливы.

Второй путь для доказательства того же самого выводится из тезиса об избегании неосмотрительной болтовни... Так как женщины слабее в суждениях, чем мужчины, а девочки — чем зрелые женщины, то относительно женщин и тем более дево­чек следует тревожиться, чтобы не говорили они неосмотри­тельно... Среди прочих же предосторожностей, для того чтобы кто-нибудь не пустился в неосмотрительную речь, кажется наилучшим не произносить никакого слова, прежде чем не будет оно тщательно взвешено. И так как тщательное взвеши­вание не может пребывать вместе с болтливостью, то, для того чтобы женщины еще с детского возраста научились говорить осмотрительные слова, приличествует им быть не болтливыми, но должным образом молчаливыми, дабы могли всякое слово, которое хотят произнести, тщательно обдумать.

Третий путь для доказательства того же самого выводится из тезиса о том, что женщины не должны быть склонны к ссо­рам и перебранкам. В самом деле, поскольку женщины, и го­раздо больше девочки, слабы в суждениях, то, если они не будут должным образом молчаливы и если не будут тщательно взвешивать слова, которые необходимо употребить, они могут из-за недостатка разума легко говорить о том, что относится к пустым и неблагоразумным вещам. Подобно этому они также легко могут говорить о том, что способствует ссорам и пере­бранкам. Поэтому подобает им до такой степени взвешивать в надлежащем молчании то, что следует сказать, чтобы не ска­зать ничего такого, за что их осудили бы как нескромных; и не сказать ничего такого, что могло бы смутить окружающих, за что их осудили бы как сварливых и злобных; потому подобает им быть молчаливыми, чтобы не прорывались в словах болтливость. Более же всего они должны остерегаться слов бранных, потому что после того, как начинают браниться, не в состоянии [они] удержать себя от свары, ибо не достает в них способности к суждению, посредством который обуздываются сильные желания. Поэтому, после того как они будут возбуждены и начнут браниться, растет в них сильное желание ссоры, которое они слабы в разумном суждении, ибо живут гораздо больше страстью, чем разумом.