Юнна Петровна Мориц

Ю.П.Мориц (род. 1937) принадлежит к тому поколению, чье духовное рождение пришлось на военные годы, а становление связано с атмосферой «оттепельных» лет. Детские переживания, лежащие в основе ее мировосприятия, глубоко драматичны:

Кровавые розы войны мировой Цветут над моей головой.

Эти строки повторяются рефреном в ее стихотворении «Мне некогда жить — я могла умереть...».

Четырехлетняя девочка начала сочинять стихи «от страха», пытаясь выжить в мире, где падали бомбы, горел эшелон с бе­женцами, где домом стал подвал, в котором раньше хранили мо­роженое. Шести-семи лет она читала в госпитале раненым стихи, писала письма фронтовикам. Обычные для детей тех лет занятия стали чем-то вроде первых уроков словесности.

Главный исток поэзии Ю. Мориц — из этого детства. Время, детство и «прорезающееся крыло» поэтического дара сошлись вое­дино в ее «взрослых» стихотворениях 70—80-х годов: «Стены пла­чут», «Лимонницы, капустницы, белянки...», «После войны», «Чуд­ное мгновенье», «Лунной ночью в январе...», «Детства тихая уло­чка», «Весной, когда воздух звончат...» и др. Она начала с воскре­шения поэзии обэриутов. Ее собственный путь — в сплетении «хо­лодных» и «жарких» строк, в понимании жизни как формы вечных воплощений и на этой основе в чувстве мирового всеединства лю­дей, природы, космоса (примером может служить стихотворение «Полонез»). В представлении Ю. Мориц детство — это зримая тайна мирового духа и в детстве же заключается тайна поэзии.

По словам поэтессы, человек всегда стремится найти радость в красоте, несмотря на «печаль, разлитую в воздухе». В ее стихах сложная игра настроений, образов и звуков создает мир романти­чески странный и все-таки реально земной. Как правило, лири­ческому сюжету присущ напряженный драматизм и скрытая мощь, даже если это просто зарисовка-описание. Почти каждое стихо­творение — манифест, утверждающий объективную силу вообра­жения, призыв к читателю следовать поэтической фантазии. Так, в одном из программных для автора стихотворений — «Осенняя мелодия» — звучит мольба и приказ быть творцом:

Нельзя не петь в такие дни — Мы не одни! Свою мелодию тяни, Тяни, тяни.

Стихи для детей поэтесса начала писать и в связи с рождением сына (ему посвящено немало стихов), и еще потому, что в дет­ских издательствах дышалось свободнее. Наиболее полное собра­ние ее стихов для детей — сборник «Большой секрет для малень­кой компании» (1987). Кроме того, она перевела много стихов для детей с узбекского, грузинского, эстонского, аварского, еврейс­кого, манси языков.

В «детских» стихах Мориц творит тот самый «необъятный рай» (напомним выражение Саши Черного), где только и возможны чудеса наяву, и помогает детям не расстаться с детством и сказкой:

Из реки выходит сказка! Из трамвая! Из ворот! <...>

Сказка, умница и прелесть, С нами рядышком живёт.

Мечта и фантазия преобразуют реальный мир до неузнаваемо­сти, буквально переворачивают его; в этом перевернутом мире герою легче всего быть самим собой, т.е. быть лучше, талантли­вее, счастливее. Так, в избушке, стоящей кверху дном, живет ве­селая лягушка; ее энергия жаждет выхода в музыке:

Она двумя руками Играла на баяне, Она двумя ногами Стучала в барабан!

Во взрослых стихах нередок холодок самоиронии, прозаическо­го созерцания, а в детских стихах он претворяется в загадочный намек, своего рода эзопову речь для ребенка. Так, «взрослый» об­раз из «Осенней мелодии» — «Скрипит в глуши твой дом с тру­бой, / Как твой ковчег...» — становится «детским» в стихотворении «Домик с трубой» благодаря переводу сурового драматизма в мла­денческую нежность, сквозь которую просвечивает реальная жизнь:

Жалко, что этот Дымок голубой

В сказку отправился Вместе с трубой.

Важную роль играют эпитеты — зелено-голубой Херсон, ре­зиновый ежик, малиновая кошка, сладкая загадка. Обычные или экстравагантные, они точны в отношении внутреннего восприятия:

Не менее важны повторы, развитие вариаций одного и того же мотива в стихотворении: они позволяют уловить естественное дви­жение образа, согласное с движением чувства.

Стихотворение, как правило, организовано концентрически: от начального образа расходятся круги — других образов, ассоци­аций, мыслей. Картина разворачивается как бы толчками. Движе­ние мысли и чувства в стихах ощущается почти физически, ясен ход этого движения, подчиненный раскованному разуму. Стихи своим рисунком напоминают орнамент, так много в них значат повторы, переплетения образов, мотивов, деталей. Точные риф­мы подчеркивают изломы этого густо заплетенного орнамента:

В стихах для детей Ю. Мориц главенствует радость, то празд­нично-звонкая, то приглушенно-лирическая. Многие детские сти­хотворения производят впечатление театрально-кинематографи­ческих постановок, порой — благодаря фольклоризации — на­родного театра. Поэтесса резко выступает против штампов; худо­жественная первичность — непременное качество ее взрослых и детских стихов. Многие стихотворения благодаря своей мелоди­чности стали песнями (они составляют немалую долю репертуара Татьяны и Сергея Никитиных).

Н.Н.Носов (1908—1976) — крупнейший из писателей-юмо­ристов детской литературы. В его творческой биографии счастливо сошлись увлечение техническими знаниями и дар юмориста.

И разве стаи лошадиных лебедей Поют, как стаи лебединых лошадей?

У Марфы на кухне Стояло лукошко, В котором дремала Домашняя кошка.

Лукошко стояло, А кошка дремала. Дремала на дне, Улыбаясь во сне.