Юрий Иосифович Коваль

Ю.И.Коваль (1938 — 1995) — автор повестей, рассказов, ска­зок для детей и взрослых. Он учился в Московском педагогиче­ском институте имени Ленина. Во второй половине 50-х годов там сложился круг друзей, которых впоследствии назвали «москов­скими бардами»: Ю.Визбор, Ю.Ким, П.Фоменко, Ю.Ряшенцев, А. Якушева. Формирование будущего писателя шло в том же русле «неофициальной» культуры. Помимо литературы Коваль увлекал­ся живописью; следы этого увлечения видны в его литературных произведениях.

Начало творчества для детей было положено в татарском селе Емельянове, где Коваль учительствовал после института. Сам он считал легким хулиганством свое сочинительство тех лет — типа диктанта на правописание шипящих в конце слова: «На полу си­дела мышь. / Вдруг вбегает грозный муж. / И, схватив огромный нож, / К мыши он ползет как уж».

Вернувшись из Татарии, Коваль написал несколько «взрослых» рассказов о своей деревенской жизни. В литературе же для детей он пробовал свои силы как стихотворец. Первое его детское сти­хотворение опубликовано в 1964 году в журнале «Огонек», и в том же году издана тоненькая книжка стихов «Что я знаю».

Казалось, творческая стезя его определилась как стихотворная. Но одно событие все изменило. По заданию журнала «Мурзилка» Ю. Коваль поехал на пограничную заставу, чтобы написать сти­хотворение о пограничниках. Вместо стихов он сдал в редакцию несколько страниц прозы. Это был рассказ «Алый» (1968) — пер­вая настоящая удача молодого автора. Тогда же он принял реше­ние писать только для детей.

Тема пограничной службы была решена автором в необычном ключе, далеком от идеологических стандартов. Главным героем он сделал хорошо обученную служебную собаку. Солдат-пограни­чник Кошкин и его пес Алый службу несут как положено, но оба одиноки на этой разделенной невидимой чертой земле. Кошкин не все понимает в пограничной жизни, и Алому жаль его.

Москвич по рождению, Юрий Коваль любил подолгу жить в северных деревнях, погружаясь в уклад сельского народа, в его речь. Учителем был для него архангельский писатель Б. В. Шер-гин.

Современная деревня — главная тема в творчестве Коваля. Ее разработка началась в рассказах, составивших книгу « Чистый Дор» (1970). В основу их легли впечатления писателя от поездок по Во­логодской области, от жизни в деревушке около Ферапонтова монастыря. Рассказы сборника «Чистый Дор» непривычны для детской литературы: в них нет ни острых сюжетов, ни традицион­ных героев, нет вообще доступных любому писателю приемов без­отказного воздействия на читателя. Повествуется в них о повсе­дневных мелких событиях, между тем как герои раскрываются во всей своей внутренней сложности.

Работая для детей, Коваль не выбирал какие-то специфически детские темы — он уважал своего маленького читателя и говорил с ним о жизни и характерах взрослых (показателен в этом отно­шении рассказ «Клеёнка»). Среди его взрослых персонажей выде­ляются дядя Зуй и старуха Пантелевна (взрослые вообще состав­ляют большую часть героев). Все его герои, даже маленькая дево­чка Нюра, — натуры сильные, целостные, лишенные инфантиль­ности. В рассказе «Вода с закрытыми глазами» семилетней Нюрке приходит мысль о смерти и взрослый рассказчик может вести с ней разговор на равных:

— Тебе-то из-за чего умирать? — спросила Нюрка.

— Есть из-за чего, — ответил я. — Хватает.

— Болтаешь, сам не зная... — сказала Нюрка.

На попечение Нюрки учитель может оставить сотню школьных кроликов. А дошкольник Витя может подстрелить из ружья ястре­ба. Но не это главные показатели их самостоятельности. Важнее то, что и Нюрка, и Витя, и другие дети в состоянии решить слож­ную нравственную проблему, например связанную с убийством птицы («Выстрел»).

Главный герой рассказов о деревне Чистый Дор — сам автор. Он живет в маленьком доме старухи Пантелевны, ходит в лес, участвует в местных событиях. Он писатель и художник и потому воспринимает деревню Чистый Дор как особый мир, который неуловимо похож на сказочный. Есть тут даже лесовик. По сло­вам Пантелевны, он совершает разные проделки, и видела она его не раз: ведь он в магазин ходит — сахар покупать, а деньги-то сам делает! Рассказчику порой трудно разобрать, лесовик ли ему встретился или просто человек («Лесовик»). Он готов пове­рить и в историю о закопанных в войну оркестровых инструмен­тах, которые звучат под землей до сих пор. Хотя ему приходит на ум реальное объяснение трубных звуков, несущихся из-за бугра: это подземный ручей захлебывается весенней водой («Под сос­нами»).

Вообще повседневная жизнь деревни для рассказчика интерес­нее любой сказки. Ему очень нравятся чистодорцы — все, от мала до велика. Вместе с ними он приходит поздравить Нюру, идущую в первый класс, и подарить ей «школьное» — два килограмма конфет-подушечек и бинокль. Вся школа помещается в одном классе, в ней всего четыре ученика и один учитель, а Нюра — единственная первоклассница, и для деревни седьмой день рож­дения Нюры — большой праздник.

Ю. Коваль показывает, как укрупняется здесь всякое событие, какое значение придается всякой мелочи, как серьезно относятся чистодорцы и к себе, и к другим. Старухе Пантелевне нужно всем и каждому объяснить, что парень этот (рассказчик) — племян­ник ей, что он топор в лесу нашел, а она уж думала, что это лесовик топор унес. И сам рассказчик в конце концов начинает объяснять вместо Пантелевны: «Я племянник ей. Она топор поте­ряла и думает, не лесовик ли унес, а он в малине лежал. А я племянник ей».

Ю. Коваль использует повторы — и сюжетно-композиционные, и речевые, останавливается на описаниях, передает подробности разговоров — все это затем, чтобы замедлить ход повествования. Он воспроизводит тот замедленный ритм, что объединяет приро­ду и сельского человека, — ритм, так разительно отличающийся от городского. Поедет ли дядя Зуй за стожком сена, затеют ли спилить грозному быку Буньке рога, завезут ли в магазин клеен­ку, настанет ли осень или разразится гроза — все становится исто­рией, поэмой в прозе.

Сочетание эпического повествования и лирического подтекста придает глубину рассказам Ю. Коваля. Хороши у него и искромет­ные диалоги, и импрессионистичные описания. В диалогах рас­крывается богатство народного языка, а в описаниях — богатство языка литературного, воспитанного книгой. «Именно занятия дет­ской литературой очистили мой стиль, прояснили мои мысли, выжали воду из произведений, — говорил Ю. Коваль. — Все, что я мог бы сказать взрослым, я говорю детям, и, кажется, меня понимают». Диапазон его читательской аудитории необычайно ши­рок — от пяти-шестилетних малышей до взрослых.

Примыкает к сборнику «Чистый Дор» следующий сборник писателя — «Листобой» (1972). Он состоит из коротких рассказов о природе, напоминающих живописные этюды.

«Ребенок воспринимает мир в единстве — в цвете, в звуке, в слове. И книга для маленьких должна рождаться в единстве лич­ностей писателя и художника», — утверждал Ю. И. Коваль. Этот принцип реализован в серии из шести книг, созданных им в со­трудничестве с прославленной художницей Т.А. Мавриной: «Стеклянный пруд» (1978), «Заячьи тропы» (1980), «Журавли» (1983), «Снег» (1985), «Бабочки» (1987), «Жеребенок» (1989). От­точенные миниатюры писателя соперничают по выразительности с рисунками художницы.

Ю. Коваля отличает чисто художническое чувство композиции цвета и световоздушной среды. «Тучи толпились над деревней, толклись на одном месте, раскрывая в небе узкие синие колодцы. По краям этих бездонных колодцев кудрявился солнечный пух», — читаем в миниатюре «Теплый ветер» из книги «Стеклянный пруд». Он пишет словом так же, как мог бы рисовать, даже лучше (о бессилии красок перед словом — рассказ «Последний лист»).

Коваль рассказывает о животных и птицах так, что они кажут­ся ожившими в слове; их характеры значительны и угадываются сразу: «Клёст сидел на своей жёрдочке торжественно и гордо, как командир на коне... Командир соскочил с жёрдочки, взмахнул клювом — семечко разлетелось на две половинки. А командир снова взлетел на своего деревянного коня, пришпорил и замер, глядя вдаль» (рассказ «Капитан Клюквин»).

Герою-рассказчику приходится считаться с привычками птиц, собак, мышей, налаживать с ними нормальные отношения. Даже мышь-землеройка, нахально утащившая сухарь, ставит перед рас­сказчиком комически сложную проблему: «Я просто не знал, что делать. Не драться же с ней. Взял да и накрыл ее стаканом» («Бело-зубка»). В портретах животных всегда подчеркнута индивидуальная психология — через их мимику, движения, «мысли»:

Тузик жалобно поднял вверх лапы и скорчил такую горестную рожу, какая бывает у клоуна в цирке, когда его нарочно хлопнут по носу. Но под мохнатыми бровями светился веселый и нахальный глаз, готовый каждую секунду подмигнуть» («Картофельная собака»).

Несмотря на простоту сюжетов (взрослый герой общается с мышами, собаками, птицами), внимание маленького читателя не ослабевает, потому что речь идет об интересующих его вещах — о приручении клеста («Капитан Клюквин»), о собачьем воровстве («Сундучок»), о курице, которой понравились сапоги рассказчи­ка («Фиолетовая птица»), о том, как терпеливо переносила боль раненая лошадь Вишня («Вишня»), о том, как грозный бык Бунь-ка бодал всех подряд («Бунькины рога»).

Вышедшие в 1987 году «Полынные сказки» адресованы до­школьникам и младшим школьникам, но их можно считать и яв­лением взрослой прозы, посвященной детству. Собственно, «сказ­ки» — весьма условное определение нескольких десятков глав, составляющих «повесть о давних временах», как значится в подза­головке. Это повесть о раннем детстве матери Ю.Коваля. Пожа­луй, ни один писатель до него не брался за такую тему — обычно описывали свое детство. Ковалю захотелось воссоздать мир, ни­когда им не виденный воочию, но реально живший в памяти ма­тери. Ему понадобилось войти в мироощущение крошечной де­вочки Лёли, поначалу не знавшей названий многих вещей, но зато умевшей «летать»; понадобилось представить тот затерявшийся в дореволюционном прошлом день, когда она родилась.

Лёля осваивает мир через непрерывную смену впечатлений, которые для нее на всю жизнь останутся сказками-воспоминани­ями. Сказки в этой книге рассказывают все: мама, жители Полы­новки, сам повествователь. Темы и герои их многообразны: о се­рых камнях, об огромных существах, о крыльце и завалинке, о Полыновке, о Сеятеле; есть тут «Марфушина сказка в три блина длиной», есть «Сказка о том, как в школе начались занятия». Кру­говорот природы и труда происходит вокруг малышки, и все на свете для нее — сказка, веселая, печальная или страшная. Лёля тоже рассказывает сказки и видит их во сне («А когда заснула окончательно, ясно увидела, как идет рябина к дубу сама, как тяжело вынимает из земли свои корни, как гнется, как качается, переходит реку, чтоб прижаться к дубу»).

Начинается «повесть о давних временах» со «Сказки об огром­ных существах» (о счастье детства и материнства) и заканчивает­ся «Сказкой о счастливой сирени» (о символических поисках сча­стья — пятилепесткового цветка). Речевая манера Ю. Коваля на­поминает народный сказ; в ней есть и тонкое чувство современ­ного языка, хранящего сочную красоту народной речи.

Для младших школьников и всех, кто, по выражению авто­ра, «впал в детство», написаны повести 70-х годов: пародий­ные детективы «Приключения Васи Куролесова» и «Пять похи­щенных монахов», приключенческие повести «Недопёсок» и «Шамайка».

«Недопёсок», вышедший в 1975 году, вызвал особый интерес взрослых читателей явной социальной направленностью, сатирой на «лагерное» устройство общества. Поиски свободы — главная тема этой и других повестей Ю. Коваля. Наполеон — песец «особо ценного окраса» — бежит из рабства зверофермы на Северный полюс; кошка Шамайка — его «сестра по духу», по свободолю­бию. Самая легкая лодка в мире строится для того, чтобы прямо по Яузе, обуженной каменными стенами, уплыть к таинствен­ным протокам, озерам и болотам — к мечте детства.

Для взрослых созданы повесть «Самая легкая лодка в мире» (1984) и роман «Сэр Суер-Выер» (1995); впрочем, многие (дос­таточно самостоятельные) главы из этих произведений придут­ся по душе и детям.

Еще одна сторона творчества Ю. Коваля — переводы произве­дений латышей Я. Райниса и И. Зиедониса, дагестанца А. Абу-Бака-ра, молдаванина С. Вангели.