Виктор Ш. Взлет и падение парламента. Том 1. М., 2005. 353 с

ак дано ли нам выбирать или выбор был сделан вчера?е знаю, кем сказано, но звучит очень здорово: «воспита-

ние ребенка начинается за 200 лет до его рождения». ифра «200» — вполне символична, а потому достаточно произвольна. о вполне непроизволен конкретно-исторический смысл этой максимы. еющий ветер пожнет бурю — неумолимо суровым и мертвенно холодным смыслом наполнено древнее предостережение. 70 лет на нашей земле сеяли зубы дракона и посев поливали живой кровью. ришла пора пожинать плоды.

«Uавтра» прорастает из «сегодня», а «сегодня» заковано в латы «вчерашнего дня». количество степеней нашей свободы в панцире неисчисленных детерминант определяется не то что степенью приобщенности, но даже готовностью, даже пусть смутным, едва осознанным желанием приобщиться к общечеловеческой культуре.

ультура — инстинкт самосохранения разума, как космического явления (и невозможно знать: программно ли закодирован этот инстинкт или он приобретенный, но это и неважно). Uдесь и сейчас важно иное — культура истреблена на нашей земле.

Это говорю я, потомственный русский рабочий в пятом колене. Я родился в рабочей семье, вырос среди рабочего люда, живу вот уже 46 лет среди простых (по принятой у нас классификации) людей. Я часть тех миллионов, воля и желание которых (а равно безволие и пассивность) определяют ход истории. Это не отрицание исторической личности, но определение ее места в процессе. езонансное совпадение воли личности с волями миллионов порождает лавинные реакции в истории. х потом называют революциями, реформациями, ленинизмом, нацизмом, нашествием гуннов и т. д. Tеловек не в силах обрушить лавину там, где нет необходимых и достаточных предпосылок к ее сходу. ( о это — в скобках. А вне их, свидетельствую еще раз: на нашей земле уничтожен инстинкт самосохранения разума.) азумеется, мой опыт специфичен, а знания неполны, но ведь это участь всех смертных... аше «Я», формируясь, не-

избежно деформирует объективность. ными словами, расширение границы знания все более открывает безбрежность полей незнания, что в конечном итоге привело древнего мыслителя на склоне его дней к выводу, что знать ему дано лишь о своем незнании. Uа внешним комизмом парадокса скрыта бездонность трагической парадигмы.

вновь я обращаюсь к ашим словам: « еальный социализм (так и хочется обыграть этот умилительный эвфемизм и позубоскалить, например, об «ирреальном социализме», но я пока хочу условиться с ами: судьбы так называемого реального социализма неотделимы ныне от судеб народов, населяющих — позволю себе описательное и приблизительное определение системы — оссийскую тоталитарно-колониальную империю) сможет доказать свое превосходство (увы, еще одно заклинание: «догнать и перегнать» — мы не вольны до конца освободиться от стереотипов, даже если понимаем, что истинная альтернатива

внеотлагаемом уже «сегодня» заключена в дилемме: «быть или не быть») постольку и тогда, поскольку и когда увенчается успехом перестройка».

Яполагаю, обстоятельства места и времени вынудили ас вставить в серьезный контекст расхожее клише «перестройка» — чистой воды идеологему, слово-перевертыш, фетиш

влучшем случае. азумеется, аше выступление наполняет конкретным содержанием, материализует этот фантом на уровне научного осмысления проблемы. о! ы ведь пытаетесь пойти дальше: ...«сможет доказать» — я не слышу здесь императива. А должен ли он доказывать? ными словами: осознан ли исто-

рический вызов, сформировалась ли исторически значимая и действенная воля? ой опыт, мое понимание ситуации (напоминаю, специфические) говорят: нет.

ерхушка действует по нормальным рецептам всех нормальных деспотий: когда питательный субстрат их владычества начинает задыхаться, они приоткрывают кислород. равда, они плохо понимают, что творят; за то им надлежит расплатиться

(вероятность правого путча актуализируется со дня на день, хотя завоеванная конституированность фашизма способна создать только механизм «наркотического» врастания в катастрофу).

Tто касается низов — «народ безмолвствует», — поверьте, у меня есть основания повторить лаконичную формулу Александра ергеевича. е вовсе безмолвствует — сахар, спички, соль, водка и эрзацы, прорицания волхвов о грядущем наводнении в рибалтике, удавшаяся акция по отлову инопланетных пришельцев в асадине и многое, многое другое будоражат их умы, создают заметный и хаотичный фон озабоченности.

третье: первоначальное замешательство и даже дезориентированность многочисленных и могущественных «приводных ремней» и «щупальцев» уже прошли.

Они адаптировались и стремительно консолидируются, быстренько отторгая наиболее одиозные элементы структуры. Они готовы к выдвижению вождя, они готовы к «победному маршу».

розная реальность для циклопического имперского организма — нарастание центробежных националистических наклонностей, деколонизационные процессы и как реакция на эти процессы в вовсе не туманной перспективе — имперский великорусский шовинизм. вовсе не туманной, осмелюсь доложить: афганская акция на всем ее протяжении пользовалась безоговорочной поддержкой так называемых низов: « авить их надо!» — и небезобидной оказывалась попытка хотя бы уточнить: кого «их»? это естественная, предустановленная, если хотите, агрессивность невежества, для которого «Я» абсолютно самоценно, а потому безоговорочно враждебно все, что вне рамок «Я». нынешние танковые рейды по улицам городов вызывают реакции, организованные по типу безусловного рефлекса.

а, конечно, истинная альтернатива ныне прочитывается только так: «быть или не быть». <...> ще раз повторю: на просторах еликой оссийской империи был поставлен уникальный эксперимент всемирно-исторического значения. Mучшие умы человечества (как всегда, единицы: орель, леханов, а-

142 TА Ь 1

О А

утский, пенглер. <...>) предвидели его последствия хотя бы

вобщих чертах. о право исторического выбора было не за ними, потому уже, что «Октябрьская революция 1917 года... создала социальные, экономические и политические структуры, адекватные мироощущению и существенным устремлениям отставших обществ и многочисленных социальных слоев», и далее, завершая период, ы пишете: « чему это в конечном счете привело, хорошо известно». <...> обавлю только немного об Октябре 17-го: в гражданской войне нет и не может быть победителей. <...> уж совсем высокая степень моральной извращенности позволяет испытывать человеку удовлетворенность

всвязи с так называемой победой.

акая победа на деле является более или менее глубоким, тотальным поражением основ нравственного здоровья нации. Tувство глубокой горечи, ощущение разрушительного бедствия — вот нормальные чувства нормального человека (по свидетельствам &улгакова, авлова, орького, астернака, ороленко и др.), который обречен на попытки погасить пожар в расколовшемся доме. се это старо, как мир, и вечно ново.о какова длительность «вечности»?

ефтер говорит о «неотторжимом от истории свойстве ее “ветвиться”...». рименительно к предмету ведущегося разговора, социал-демократический «проект» «разветвился» на два течения, которые в официозной историографии закрепились под случайными наименованиями «большевизм» и «меньшевизм», а по всемирно-исторической сути явились новообретенным тоталитаризмом и демократией. Tуть далее во времени еще одна «ветвь»: национал-социализм. <...>

А завтра? сть там свет в конце тоннеля? ли это галлюцинации сознания, измученного немилосердием бессонной жизни? <.. > ам не дано знать: насколько мы являемся рабами самих себя. ам не дано отделить свет сознания от призраков бреда — однажды и навсегда. Очевидно, мы участвуем в игре с нулевым результатом. <...>

MА А 1 143 1985—1988. ë M. TО АMЬ ?

вот перед человечеством поставлены песочные часы.о есть они стояли всегда, от сотворения, но для иллюзии субъективного рассмотрения оставался «безбрежный» простор: «жизнь упоительна!» — еще бы нет! — это не позволяло увидеть физическую природу струящегося песка, объемов сообщающихся сосудов, неизбежный износ отверстия и соответственную экспонентность процесса. <...> рядущие события границы двух тысячелетий, которые в системе наших ценностей видны как цепь глобальных катастроф, мыслящая материя грядущих времен будет оценивать приблизительно так же, как мы рассматриваем побоище, учиненное матерью-природой гдето там, в юрском что ли периоде, над рептилиями. <...>

о допустим: тоталитарные режимы замещены демократиями, человечество выбралось из-под сени &омбы, создан механизм, делающий невозможным «спазматический» сценарий развития катастрофы, накормлены и исцелены миллиарды голодных и страждущих и экосистема «Uемля» при этом не треснула под бременем технокультуры. <...> опустим. о что далее? А далее вновь выбора нет: человечество не изобрело никакого иного механизма стабильности, позволяющего просто выжить, хотя бы выжить, — это механизм демократии. <...>

давних пор врезалась в мое сознание фраза . . остоевского: «подлец-человек ко всему привыкает». разные времена и в разных состояниях я по-разному интерпретировал ее, находил в ней разные варианты интонационного и смыслового ударения. <...> тоическое упоение жизнью — не вижу иной духовной наполненности бытия для особи вида «хомо сапиенс».для духовности здесь нет выбора.

6 глубоким и искренним уважением. <…> $ладимир итрошилов.

& Ь У$ — ÇA IRA! 66

орогой ладимир ванович!

режде всего, я должен извиниться за задержку с ответом на аше письмо. отя ы и закончили его уверением, что не

144 TА Ь 1

О А

ждете ответа, такое письмо по всем законам, божеским и человеческим, ответа настоятельно требует. <…>

о не хотелось бы ограничиться просто вежливым откликом. бо встретить внимательного, со-чувствующего и со-раз- мышляющего читателя, готового взяться за перо и не просто выразить свое отношение, но высказать оригинальный, продуманный взгляд на главные проблемы нашей жизни — великая редкость и огромная радость для каждого пишущего. пасибоам за большое письмо, за добрые слова. <…>

каких-то важных, сокровенных размышлениях у нас

сами ход мысли совпал или оказался созвучным («резонансное совпадение» — пишете ы по другому поводу). Это доставило радость ам и, конечно же, мне. <…> Этого разговора, признаюсь, я ждал всю свою сознательную жизнь. ы правы в том, что «расширение границы знания все более открывает безбрежность полей незнания», но никак не могу согласиться, что «культура истреблена на нашей земле», что «уничтожен инстинкт самосохранения разума». не думается, что и культура, и главные инстинкты человека и человечества (притом и добрые, и дурные) неискоренимы. ак трава прорастает сквозь асфальт и бетон, а на руинах разрушенных зданий, казалось бы, прямо из кирпича и камня, поднимаются деревья. ак же радует меня повсеместный выход на общественную арену людей духовных, в ашем определении — стремящихся взвалить на себя тяжкое бремя осознанной ответственности. о- этому первый вопрос к ам, человеку, судя по ашему письму, немало прочитавшему и выработавшему собственный взгляд на вещи: разве ы не видите, что в сегодняшней публичной дискуссии «апологетика невежества», столь долго и старательно культивировавшаяся, хотя она, конечно, не могла исчезнуть в одночасье и по-своему пытается идти в ногу со временем, то обряжаясь в новомодные, дурно сидящие на ней одежды, то контратакуя, все более уходит в глухую оборону? о крайней мере, в теории, в серьезной научной периодике (не говорю

MА А 1 145 1985—1988. ë M. TО АMЬ ?

здесь о политической публицистике, об этом разговор особый, но главную опасность, по-моему, здесь представляют не старые мумифицированные догмы, а быстро прорастающие новые мифы ложного сознания).

пор, который восходит к давнему диспуту, скажем, « о- вого мира» вардовского и «Октября» очетова в 1960-е годы, — сегодня, по-моему, периферия нашей духовной жизни.лавное и наиболее интересное здесь — это «спор честных», нечто сродни разладу между умонастроениями арамзина и декабристов 67. ы и прошлое-то свое знаем плохо, а всякая попытка перейти от знания к «пред-узнанию» будущего неизбежно будет порождать разные, подчас диаметрально противоположные подходы, и это не только неизбежно, но и хорошо.

идимо, ы не случайно вспомнили ассандру. е не понимают, ей не верят не потому, что над нею тяготеет проклятие Аполлона, а потому, что человеческой природе, наверное, органична вера, надежда на хороший исход. ак некогда это выразил &. &рехт: « лохой конец заранее отброшен, он должен, должен, должен быть хорошим!» (Uамечу в скобках, что поэтому, в частности, я решительно не приемлю идею . афаревича, что социализм — это выражение извечной тяги человечества к самоуничтожению, хотя я вовсе не являюсь безусловным приверженцем социалистической доктрины и лишь пытаюсь объективно оценить то позитивное, что она принесла.) а исходе века мы, может быть, обязаны вслушаться в прорицания ассандры больше, чем человечество было расположено к тому ко- гда-либо в прошлом, ибо трагический разворот событий, о которых так подробно пишете ы, и к чему немало мог бы добавить я, вполне вероятен. огу даже сказать больше: всего лишь год назад я был большим оптимистом, чем сейчас.

о при всем том я, как и . Я. ефтер, — альтернативист. Я не знаю и думаю, что это в принципе невозможно узнать заранее, сколько шансов на стороне оптимистической гипотезы. Этим летом я впервые побывал по ту сторону берлинской сте-

146 TА Ь 1

О А

ны, во ранции. опрос, который чаще других задавали мои собеседники там, звучал примерно так: верите ли ы в успех перестройки? Я понимал, что это главный вопрос для всех, кто интеллектуально вовлечен в наши проблемы, хотя и стоит от них поодаль, но решительно отказывался отвечать на него в такой формулировке. бо для меня (думаю, что и для ас) он стоит иначе: что зависит от каждого из нас, что можно сделать, чтобы перестройка вывела нас к иной, лучшей жизни, чтобы повысить ее шансы.

ы мягко упрекнули меня в том, что в моем тексте присутствуют «чистой воды идеологемы»: перестройка, реальный социализм. огу принять аш ригоризм, даже согласиться с тем, что обороты, которые я кое-где употребил, открывают возможность двусмысленных толкований. не кажется, однако, что если мы договоримся о смысле и содержании понятий, лучше называть общественные явления и процессы так, как они сами — в лице действующих сил — себя именуют.

так, в чем же заключаются позитивные потенции того процесса, который получил название перестройки и успех которого, в моем понимании, означал бы не возвращение к исходной, предоктябрьской точке, поворотный характер которой в российской истории мы с ами, видимо, оцениваем одинаково, — такой возврат, конечно, невозможен после того, что стряслось у нас и вокруг нас за истекшие десятилетия, — но выход по иной, неизведанной пока траектории на столбовую дорогу мировой, то есть по преимуществу, хотя и не исключительно, европейской цивилизации? Эту цель очень четко обрисовал M. &аткин 68. <…>

ы, эскизно намечая три логически мыслимых сценария развития событий: революцию, реформу и военный переворот, если я правильно ас понял, скептически оцениваете возможность благоприятного для нашего общества исхода, воздействия на его судьбу разумной воли, раз «выбор был сделан вчера». о- чу быть правильно понятым: я вовсе не противопоставляю а-

MА А 1 147 1985—1988. ë M. TО АMЬ ?

шему тезису: «А есть &» обратный тезис: «А не есть &». ожет быть, история распорядится так, как твердит аша ассандра, — и тогда наш обмен мнениями потеряет смысл, хотя бы за физическим исчезновением субъектов этого обмена, а заодно

ивсех, кто мог бы к нему прислушаться. о пока это не произошло, нравственный императив требует работать — кто как

исколько может и умеет — на иную альтернативу. огласен с ами: времени в обрез и оно как шагреневая кожа, катастрофически сжимается. о вспоминается мне символический финал фантастического фильма . реймера начала 1960-х годов « а берегу»: ветер несет по обезлюдевшим улицам переживших атомную трагедию городов плакаты вчерашнего дня: « сть еще

время, люди!». ризыв, обращенный не к героям картины,

ак тем, кто в зале 69.

чем мне видится альтернатива, я, наверное, достаточно ясно выразил и в том выступлении, которое привлекло аше внимание, и в этом письме. ак идти к ней — вопрос более сложный. <…> акие проблемы встанут перед будущей российской демократией (строем, который, как ы верно говорите, вовсе не беспроблемен), если мы до нее добредем или к ней прорвемся, увольте, об этом я рассуждать не готов. Это проблемы, которые встанут в лучшем случае во второй половине следующего века, когда многократно изменится весь контекст окружающего нас и существующего в нас мира. Убежден, что здесь есть поле для провидения фантастов уровня Уэллса, Оруэлла или &редбери, но нет места для научного анализа. &лижайшие же десятилетия, если им суждено состояться (что, конечно, не детерминировано), станут либо сползанием к катастрофе, либо трудным, возможно, мучительно трудным процессом перехода нашего общества к универсальным ценностям — извините за тривиальность — рынка, высокого массового потребления материальных и духовных благ, гражданского общества, демократического политического устройства, правового государства.

148 TА Ь 1

О А

ы отказываетесь видеть в нашей повседневности силы, которые поведут наше общество по этому пути. Обстоятельства подтолкнули меня к активному участию в весенней избирательной кампании и некоторых последовавших за нею событиях. &ыть может, поэтому я смотрю на вещи с иного наблюдательного пункта. ичуть не переоценивая современный уровень низовой инициативы, не идеализируя действия «верхушки», я все же не склонен разделить аше убеждение, что «народ безмолвствует» или лишь «создает заметный и хаотичный фон озабоченности», а «власть действует по нормальным рецептам всех нормальных деспотий». о-моему, дело обстоит значительно сложнее и несколько перспективнее.

прочем, готов к игре и на ашем поле. Очень яркие воспоминания храню о сентябрьских, очень солнечных, теплых днях 1986 г. на альнем остоке 70. ще и слово-то «перестройка» не очень в ходу, еще не прошел Январский пленум 1987 г., еще надеялись решить экономические проблемы под девизом «ускорения» и простой переброски капиталовложений, еще не вышло на экраны « окаяние», а ахаров — еще в нижегородской ссылке.от в эти-то дни довелось мне проехать всю олымскую трассу от агадана до инегорья и Ягодного и пролететь до Эгвекинота и дальше в Tукотскую тундру. обывал я и в Анадыре: несколько дней читал лекции геологам, дорожникам, строителям, докерам на правом берегу и нелетные сутки провел в неуютной громадине аэропорта — на левом. Äалею, что не был тогда знаком, не встретился с ами. о именно тогда и на самих лекциях, и в разговорах бесконечной продолжительности после них с очень разными людьми крепла убежденность: на этот раз дело пойдет, ça ira!

ы ведь ничуть не меньше меня хотите этого?!

Hелаю $ам всего самого доброго. <…> $. 8. 1ейнис

Ответ итрошилова пришел через три года. ой корреспондент сообщал, что перебрался с Tукотки в вропейскую оссию.

MА А 1 149 1985—1988. ë M. TО АMЬ ?

Он прислал мне большой текст, озаглавленный « азум и гомеостазис вида с самоназванием Homo sapiens». нем автор делился дальнейшими своими размышлениями об истории, свободе, демократии, культуре и уходил от злобы дня. Это, видимо, было не случайно. приложенном к этому письму тексте он писал: « е могу не поделиться тягостным впечатлением: 5—10 высокообразованных, глубоко порядочных интеллектуалов среди сотен — скажем — несколько иных людей… ас не удручает (иногда) сходное переживание? ли все нормально? се, как всегда — по бессмертной формуле: много званых, да мало избранных? ак ли? так же ли прочна “убежденность: на этот раз дело пойдет, ça ira?”»71.

о всяком случае, в 1992 г. от опьянения идущими и ожидаемыми переменами осталось мало, но я не был готов к столь пессимистическому восприятию хода событий.

А Я

1 этом я согласен с Александром Яковлевым. м.: Яковлев А. Омут памяти. — ., 2000. — . 454.

2 1989 г. А. Алексеев отметил, что некоторые формулировки методики, на основе которой проводился опрос «Ожидаете ли ы перемен?» и которая за пять лет до этого была квалифицирована партийными органами как политически вредная, теперь почти дословно совпадала с официальными партийными документами (см.: Ожидали ли перемен? ( з материалов экспертного опроса рубежа 70—80-х годов). — н. 2. — ., 1991. — . 261).

3 Это было не только мое впечатление. А. Tерняев писал, что поездка наальний осток летом 1986 г. принесла орбачеву скорее разочарование: он «...почувствовал, что люди ждут больших и быстрых перемен, исполнены энтузиазма. о ни они — и что особенно огорчительно, — ни начальство на разных уровнях не умеют, не знают, а то и не хотят ничего делать по-новому» (Wерняев А. есть лет с орбачевым. — ., 1993. — . 91).

4 &ольшая статья, выдержки из которой я воспроизвожу ниже, была опубликована в сборнике « остижение» ( ., 1989). ее основе — доклад, сделанный на одной из памятных «перестроечных» конференций в Академгородке овосибирска в апреле 1988 г.

5 Андреева !. е могу поступаться принципами // ов. оссия. — 1988. — 13 марта.

150 TА Ь 1

О А

6 равда. — 1988. — 17 дек.

7 равда. — 1988. — 10 нояб.

8 звестия. — 1989. — 3 янв.

9 7родский . а смерть Äукова // збр. стихотворения. 1957—1992. —., 1994. — . 274.

10 XIX сесоюзная конференция : тенографический отчет. —. 2. — ., 1988. — . 85. м. также: 8игачев #. . Uагадка орбачева. — овосибирск, 1992. — . 42—68.

11Яковлев А. Указ. соч. — . 442—444; 3ромыко А. Андрей ромыко: лабиринтах ремля. — ., 1997. — . 82 — 100; едведев $. команде орбачева: згляд изнутри. — ., 1994. — . 25—26.

123рачев А. орбачев. — ., 2001. — . 443.

13« ридя на пост генерального секретаря , — писал позднее орбачев, — я обладал властью, сравнимой с той, что была у абсолютных монархов» (3орбачев . Äизнь и реформы. — н. 2. — ., 1995. — . 626.

14ечер. осква. — 2001. — 11 июля.

15. орбачев сказал это на встрече с лидером аргентинской компартии

А.авой ( равда. — 1987. — 4 марта).

16оммунист. — 1985. — № 5. — . 6—7.

17Brown A. The Gorbachev Factor. — Oxford: Oxford Univ. Press, 1996. —

P. 309.

18McFaul M. Russia’s Unfinished Revolution. Political Change from Gorbachev to Putin. — Ithaka; London, 2001. — P. 56—61.

19первым я отношу новогодние обращения орбачева и ейгана по советскому и американскому телевидению 31 декабря 1985 г. и минуту молчания в память о социал-демократе Улофе альме на VII съезде партии, ко вторым — решение об уходе из Афганистана, изменение позиции, открывшее дорогу соглашению по средним ракетам и др.

203орбачев . Указ. соч. — н. 2. — . 32.

21Wерняев А. Указ. соч. — . 110.

223орбачев . Указ. соч. — н. 2. — . 474—476; 3рачев А. Указ. соч. —

. 298.

23ехами в осознании тупиков государственно-монополистической системы «социалистического хозяйства» стали статьи . елюнина и . анина «Mукавая цифра», . мелева «Авансы и долги» ( овый мир. — 1987. — № 2, 6), рецензии . опова, который ввел понятие «административно-командная система» ( аука и жизнь. — 1987. — № 4; ам же. — 1988. — № 3), статья О. Mа-

циса « ерелом» (Uнамя. — 1988. — № 6), спор M. ияшевой ( опковой) и О. Mациса ( овый мир. — 1987.— № 5, 7), сборник статей « ного не дано», открывший серию « ерестройка: гласность, демократия, социализм» ( .: рогресс, 1988), и др.

MА А 1 151 1985—1988. ë M. TО АMЬ ?

глава 2

1989. Демократическая весна

Я знаю, от чего я бегу, но не знаю, чего ищу…

ишель де онтень

1989 г. был переломным. резавшаяся в память картина — демократический праздник, фестиваль, на котором красочные действия сменяются одно другим. хватки избирательной борьбы, нежданные — и тем более радостные победы. Яростные атаки демократических избранников на ъезде на тех, кто ответственен за неустроенную жизнь, за просчеты и преступления прошлого. трана, прильнувшая к телевизорам и радиоприемникам (с портативными приемниками не расставались даже на улице, в транспорте, на работе). азалось, никто не работал, все следили за прямой трансляцией с заседаний ъезда и ерховного овета. ак выглядели события внешне.

енее однозначными были глубинные сдвиги. е только идеологически и политически, но и организационно заявили о себе различные течения, выделившиеся из перестроечного потока.тало очевидно, что меж ними — не второстепенные различия, а антагонизм. амостоятельным фактором, определявшим ситуацию в стране, начала проявлять себя социальная усталость.ел пятый год перестройки, а материальные условия жизни большинства населения менялись — вопреки ожиданиям — к худшему. Mетние забастовки шахтеров не оставили в этом ни-

156 TА Ь 1

О А

каких сомнений. зменилась и роль реформаторов в партийном руководстве: они переставали быть единственной движущей силой прогрессивных общественных процессов. азворачивался теперь уже кризис самой перестройки

ля меня 1989 г. хронологически очерчен двумя знаковыми событиями. ачальная точка — 2 февраля, митинг протеста перед зданием резидиума Академии наук. Uавершающее событие — 14 декабря, смерть ахарова. яжкие, непоправимые последствия этой утраты можно оценить лишь по прошествии лет.

Я выношу здесь на суд читателей статью, написанную летом 1989 г. вместе с Аллой азимовой, сегодняшние заметки на ее полях, вспоминаю о некоторых событиях, участником или свидетелем которых мне довелось быть, и представляю еще две публикации тех лет.

0;'Я% 0 1989 года. *+О * 'А4&Ь: % ' *

7 % О7 А& 47О У А 'А &У? 1

« 4Я 'А4&Ь — 4О &А !»

онсерватизм общественного сознания часто проявляется в том, что, вступая на неизведанные исторические пути, люди одевают события в костюмы предшествующей героической

эпохи и осмысливают свои сегодняшние задачи на языке вчерашних или даже позавчерашних, не осуществившихся, но не потерявших своей привлекательности лозунгов. . аркс показал, как французские революционеры 1848 г. говорили на языке еликой революции 1789 г. « радиции всех мертвых поколений тяготеют, как кошмар, над умами живых»2, — писал он.нашей истории 1917 г. был не менее глубоким историческим рубежом, и не случайно в процессах социального обновления, развернувшихся с середины 1980-х годов, многие теоретики, публицисты и политики увидели «возвращение к истокам»,

кMенину, к предоктябрьским и октябрьским идеалам.

их ряду — девиз « ся власть — оветам!», который обрел как бы второе дыхание в избирательной кампании 1989 г. ет необходимости отказываться от слов-символов, если они пустили глубокие корни в общественном сознании, но надо отдавать отчет в том, о каких политических структурах идет речь. 1917 г., когдаоветы жестко противополагались парламентским учреждениям, быть может, еще можно было добросовестно разделять иллюзию, что оветы, органы «прямого народоправства», не признающего разделения властей, сформированные на основе невсеобщего, неравного, непрямого избирательного права открытым голосованием, — высший тип демократии. сторический опыт XX в. показал, что отличия советской системы от парламентарной в то время, когда оветы еще располагали известной властью — не всей, разумеется, таковой у них не было никогда, — во многом предопределили ее сползание к тоталитаризму.

егодня мы должны четко представлять, идем ли мы вперед, к одному из универсальных созданий мировой цивилизации — парламенту, хотя бы он и будет носить у нас имя, возбуждающее романтические воспоминания, или хотим создать нечто, с парламентаризмом имеющее мало общего.

&ыла историческая ирония в том, что когда оветы окончательно стали чисто декоративной структурой, своего рода «вокзальными пальмами», самое большее — «приводными

ремнями» и «рычагами» партии, как однажды определил их роль талин3, им были возвращены некоторые формальные атрибуты парламента и муниципалитетов, а система оветов — объявлена высшим типом парламентаризма. а самом деле им была отведена довольно жалкая роль. <…>

ерховный овет не располагал ни политическими, ни юридическими механизмами, посредством которых он мог бы реализовать четыре главные функции, без которых нет парламентаризма: выявлять действительную волю избирателей, вести текущую законодательную работу, принимать решения, учитывающие баланс интересов, и осуществлять реальный контроль за их исполнением. егодня создание таких механизмов, несомненно, — одна из самых актуальных правотворческих задач. ледует предостеречь, однако, от широко распространившихся иллюзий своеобразного юридического фетишизма: представлений, будто бы стоит принять хорошие законы — и они сами по себе гарантируют необратимость демократических перемен.

ерховный овет был встроен в социальную систему, в которой не столько законодательство, сколько партийно-государ- ственная практика и общий уровень политической культуры общества предопределяли его недееспособность. од отведенную ему роль подбирал и назначал депутатов всемогущий аппарат, оформляя свои решения посредством отработанной псевдоизбирательной процедуры. ерховный овет не избирался — он тщательно конструировался из предварительно подогнанных кубиков.

ъезд народных депутатов в конце четвертого года перестройки избирался в совершенно иной моральной и политической атмосфере по существенно видоизменившимся «правилам игры». ело, конечно, не в новом избирательном законе. Этот закон, заменивший прямые выборы в ерховный овет косвенными, потеснивший равное избирательное право с помощью куриальной системы (треть депутатов ъезда посылали общественные организации, выборность от большинства которых была