Latur_B_-_Peresborka_sotsialnogo_ocr

П е р е с б о р к а с о ц и а л ь н о г о

тему. Именно благодаря эффекту изменения масштаба соци­ альное социальных теоретиков и выходит на сцену, претендует на то, чтобы в него «были вставлены» локальные взаимодей­ ствия, и в итоге устанавливает столь мощное иго над мышлени­ ем каждого актора. Иго это такой силы, что когда альтернатив­ ная социальная теория предлагает его сбросить, это все равно, что Богу еще раз умереть. Есть много общего между вечно уми­ рающим Богом давних лет и той позицией, которую порой меч­ тает занять богоподобный социолог.

В сущности, «Великая картина»—это картина и есть. И тогда можно задать вопрос: в каком кинотеатре, в какой выставочной галерее ее показывают? Через какой оптический аппарат она проецируется? Какой аудитории она адресуется? Я предлагаю назвать панорамами новые зажимы, которые мы создаем, на­ стойчиво задавая такие вопросы. В противоположность олигоптикумам, панорамы, согласно этимологии, позволяют уви­ деть все. Но они также не позволяют увидеть ничего, ибо всего лишь показывают образ, нарисованный (или спроецирован­ ный) на внутренней стене комнаты* полностью изолированной от внешнего мира. Эта метафора идет от залов, изобретенных в начале XIX века, потомки которых — стереокинотеатры, по­ строенные при научных центрах и мегамаркетах28. Греческое слово «пан», означающее «все», в данном случае подразумевает не то, что эти картины позволяют обозреть «целое», а что, на­ оборот, они прилеплены к стене глухо изолированного помеще­ ния, где проецируется на круговой экран полностью связный ландшафт. В полной связности их сила—и их главная слабость.

Где найти их теперь, когда все реальные панорамы, воспе­ тые Вальтером Беньямином, уже разрушены? Везде. Их рисуют всякий раз, когда редактор газеты авторитетно делает обозре­ ние «ситуации в целом»; когда в книге пересказывается исто­ рия мира от Большого взрыва до президента Буша; когда учеб­ ник социологии предлагает взгляд на современность с высоты птичьего полета; когда генеральный директор большой компа­ нии собирает своих акционеров; когда известный ученый об­ общает, к удовлетворению публики, «современное состояние

28 Об истории изобретения этого медиа XIX века см.: Oetterm ann S.

The Panorama: History of a Mass Medium; Comm ent B. The Panorama; и, конечно: Benjamin W. The Arcades Project.

I I I . Ш а г п е р в ы й

науки»; когда политический активист объясняет сокамерникам «долгую историю эксплуатации»; когда вас наполняет ужасом мощная архитектура — пьяцца, небоскреб, гигантская лестни­ ца29. Иногда это прекрасные достижения, как Палаццо делла Раджоне30 в Падуе (да, Дворец разума!), где огромный город­ ской зал целиком покрывают фрески, изображающие панорамы всей классической и христианской мифологии рядом с кален­ дарем всех торгов и городских событий. Иногда панорамы — всего лишь грубые эклектические клише, как в замысловатых сюжетах теоретиков заговора. Иногда они предлагают совер­ шенно новые программы, когда показывают новое шоу о «кон­ це истории», «конфликте цивилизаций» или «обществе риска». Иногда—переписывают историю, предлагая совершенно новое прочтение Zeitgeist, как в «Феноменологии духа» или Коммуни­ стическом манифесте.

Сила этих устройств в том, что они прекрасно решают про­ блему постановки целого, упорядочения «верха» и «низа», вло­ жения друг в друга «микро», «мезо» и «макро». Но делают они это, не умножая числа двусторонних связей с другими места­ ми, как командно-контрольные пункты, расчетные центры и вообще все олигоптикумы31. Панорамы конструируют кар­ тину, на которой нет зазора, создавая у зрителя сильное впе­ чатление полной погруженности в реальный мир без всяких искусственных опосредствований или дорогостоящих потоков информации, идущих от внешнего мира или к нему. Если оли­ гоптикумы постоянно показывают хрупкость связей и недо­ статок контроля над тем, что остается в промежутке между их сетями, то панорамы создают впечатление полного контроля над обозреваемым, хотя в каком-то смысле они слепы и ничто не входит и не выходит за их стены кроме заинтересованных

29 О связи между архитектурой и властью см.: Heurtin J.-P. L’espace pu­ blic parlementaire: Essais sur les raisons du legislateur.

30 Дворец разума (um .) — зал заседаний городского суда Падуи в эпо­

ху Средневековья (годы строительства 1172-1440). Остается одним из самых больших залов Европы (длина — 87 м, высота — 24 м, ши­ рина— 27 м) с крышей, не удерживаемой колоннами.— Примеч. ред.

31 Слотердайк дает описание множества панорам, называя их «гло­ бусами», в: Sloterdijk P. Spharen. Bd. 2. Globen (Слотердайк П. Сферы: Макросферология. Т. И. Глобусы. СПб.: Наука, 2007.-^-Примеч. ред.).

П е р е с б о р к а с о ц и а л ь н о г о

или разочарованных зрителей. Не отличать их от олигоптикумов — все равно, что не отличать эпизод войны, отслеживае­ мый из командного пункта Армии СШ А в городе Тампа (Фло­ рида), от того же самого эпизода в изложении «Фокс Ньюс», когда события «сегодня на фронте» комментирует отставной генерал. Первый отчет реалистичный. Он ясно осознает, что может перестать быть таковым, как только обрежут коммуни­ кации; второй мог бы быть вполне реальным, но у него мень­ ше возможностей сообщить нам, не фикция ли он. Чаще всего именно избыток связности и выдает иллюзию.

Хотя панорамы не стоит принимать чересчур всерьез, так как связные и полные отчеты могут стать самыми слепыми, самыми локальными, самыми ограниченными в смысле видения, их тоже необходимо тщательно изучать, поскольку они дают единствен­ ный шанс увидеть «всю историю» как целое. Не надо презирать тотализирующие парадигмы как акт профессиональной мегало­ мании,— их надо, как и все остальное, добавить к той множе­ ственности мест, которую мы хотим развернуть32. Они—вовсе не то место, где все происходит как в мечтах директора, а локаль­ ные узлы, которые необходимо добавить, как и многие другие но­ вые места, пунктирно размечающие плоский ландшафт, который мы пытаемся картографировать. Но даже после такого умень­ шения в размере их роль может стать центральной, поскольку они наделяют зрителей, слушателей и читателей стремлением к целостности и центральности. Именно из этих мощных по­ вествований мы черпаем метафоры для того, что «связывает нас вместе», для страстей, которые надеемся разделить друг с дру­ гом, для общего вида социальной архитектуры, для господствую­ щих нарративов, которым подчиняемся. Это в их узких грани­ цах наш здравый смысл черпает идею о том, что взаимодействия происходят в «более широком» контексте, что существуют «верх»

32 Джон Треш показал, сколько таких собирающих устройств суще­ ствует в конкретной исторической ситуации и как они могут созда­ вать то, что он называет космограммами. См.: Tresch J. Mechanical Ro­ manticism: Engineers of the Artificial Paradise. Эта множественность исчезает, как только их помещают внутрь связного Zeitgeist вместо

того, чтобы прослеживать их в их противоречивых циркуляциях,— подробнее об этом в разделе, посвященном собирающим формули­ ровкам р. 221.

264

III . Ш а г п е р в ы й

и «низ», что «локальное» вставлено внутрь «глобального» и что возможен Zeitgeist, дух которого еще надо придумать.

Статус таких панорам до странности двойственен: они од­ новременно и защищают от тотализации —поскольку явно ло­ кальны и втиснуты в слепые комнаты,— и создают предвку­ шение единого мира, в котором мы должны жить. Панорамы собирают, заключают в рамки, ранжируют, упорядочивают, организуют; они — источник того, что понимают под хорошо упорядоченным изменением масштаба. Неважно, насколько панорамы нас одурачивают, они готовят нас к стоящей перед нами политической задаче. При помощи своих многочислен­ ных хитроумных спецэффектов они создают прообраз коллек­ тива, с которым их нельзя смешивать. Как мы уже начинаем понимать, всегда есть опасность принять строительство таких панорам за гораздо более сложную политическую задачу посте­ пенного построения общего мира. Просмотр социальных тео­ рий как фильмов в этих стереопространствах делает политику совершенно другой. «Общество sui generis» Дюркгейма, «аутопойетические системы» Лумана, «символическая экономика полей» Бурдье или «рефлексивная современность» Бека —пре­ восходные нарративы, если готовят нас по окончании просмо­ тра взяться за политические задачи построения; они неверны, если их принимают за описание уже существующего общего мира. В лучшем случае панорамы дают профетический прооб­ раз коллектива, в худшем —они его очень бедная замена. Одно из притязаний AC T состоит в том, чтобы сохранять профетическйй порыв, всегда ассоциировавшийся с социальными на­ уками, но при этом аккуратно препровождать господствующие нарративы назад, в комнаты, где их показывают33.

Так что и здесь опять всякий раз, когда выставлен на сце­ ну хорошо организованный порядок масштабов, добровольная слепота ACT должна выливаться все в те же дерзкие и глупые вопросы: «В какой комнате? В какой панораме? Какими сред­ ствами? Каким режиссером? Сколько стоит?». Как только вы

33 Когда к ландшафту добавляются панорамы, критика Великих нар­ ративов и апелляция к множественности, фрагментации и малым нарративам утрачивают бесспорность: множественность уже не в де­ фиците. Если ею ограничиваться, это может означать отказ от поли­ тической задачи сборки.

П е р е с б о р к а с о ц и а л ь н о г о

начнете настойчиво задавать этот второй ряд вопросов, в каж­ дом углу начнут проявляться активные, иногда даже красивые комплексные места. Если сомневаетесь, попробуйте в качестве упражнения локализовать площади, театры, сцены, где рису­ ется «глобализация». Скоро вы поймете, что, несмотря на мас­ су всяких «глобоглупостей», глобализация циркулирует по ма­ леньким рельсам, ведущим в итоге к прославленной форме провинциализма34.

За инструкцией «идите медленно» следуют «не прыгать» и «стараться, чтобы все было плоским!». Эти три части сове­ та усиливают друг друга, поскольку лишь когда будет измерена длинная дистанция между различными точками территории, будут и полностью подсчитаны трансакционные издержки их соединения. Как мог бы путешественник заранее оценить вре­ мя, которое понадобится для восхождения на вершину горы, если бы еще до этого не были начерчены — одна за другой — изометрические линии? Как бы мы оценили масштаб стоящей перед нами политической задачи, не измерив сначала расстоя­ ния между несоизмеримыми точками зрения?

По поводу локализации глобального см. в особенности работу: Harrison S., Pile S., Thrift N. Patterned Ground: Entanglements of Nature and Culture.

IV. Шаг второй:

перераспределяем локальное

снащая исследователей разными инструментами (олиго- Оптикумами и панорамами), мы даем им возможность ло­ кализовать глобальное и аккуратно препроводить его обратно

вкруг, по которому оно теперь и циркулирует туда и обрат­ но. Я предлагаю всякий раз, когда появляется потребность

вуходе от локальных взаимодействий, не пытаться делать вся­ кие сальто-мортале к невидимо таящемуся на заднем плане миру социального контекста, а отправляться в трудный путь по множественным локальным площадкам сборки глобально­ го, структурного и всеобщего, откуда они распространяются вовне благодаря прокладке специфических проводов и прохо­ дов. Если вы будете делать это достаточно долго, те же эффекты иерархии и асимметрии, которые были видны раньше, возник­ нут из цепочек накладывающихся друг на друга локальностей. Поскольку они ведут внутрь многочисленных олигоптикумов и панорам, отныне в использовании слова «контексты» уже нет никакой ошибки. У транспортирующих их эффекты средств передвижения есть таблички с номерами и четкие надписи — совершенно как на проезжающих вагонах. Время от времени контексты собираются, соединяются и выставляются внутри особых помещений в форме целостных панорам, добавляю­ щих местам, которые «контекстуализируются» и «структури­ руются», множество своих противоречивых структурирующих эффектов.

Нет нужды говорить, что не существует никакого другого места для их соединения,—по крайней мере, пока не существу­ ет. Поэтому очень глупо задаваться вопросом, «в какой» су­ пермегамакроструктуре все эти локальности находятся, так же как совершенно несуразно было бы пытаться найти, после того как появилась теория относительности, эфирный поток, «через который» проходит Земля. Нет такого глобального всеобъем­

П е р е с б о р к а с о ц и а л ь н о г о

лющего пространства, где, к примеру, были бы собраны и сум­ мированы штабной пункт Стратегического командования воз­ душных сил, торговая площадка Уолл-стрит, карта загрязнения водных ресурсов, отдел переписи населения, Христианская коа­ лиция и ООН. И если кто-нибудь пытается это делать, как я в этом параграфе, то это еще одно место, еще один кружный маршрут, свободно соединенный с другими местами и не пре­ тендующий на то, чтобы «включать в себя» или «знать» их. Если какое-то место желает всегда доминировать над всеми осталь­ ными, что ж —прекрасно. Но ему придется заплатить за каж­ дое средство, необходимое для достижения каждого из тех мест, на суммирование которых оно претендует, и установить с ними постоянные, дорогостоящие двусторонние отношения. Если оно не оплатит счет до последнего цента, то превращает­ ся в панораму. Даже монаде, хотя Лейбниц никогда не говорил об этом специально, чтобы смутно воспринимать присутствие других монад, требуется дополнительная работа.

Но реконтекстуализация контекста—лишь часть задачи вос­ становления привычки ходить пешком по плоскому ландшаф­ ту. Для нас все еще остается проблемой понять, почему, как мы сказали ранее, множество присутствующих уже готовых других компонентов делают взаимодействия такой неудовлетворитель­ ной отправной точкой. Возможно, рефлекс социологов, уво­ дящий их от взаимодействий, побуждающий смотреть назад, вверх или вниз в поиске других мест активности, и направлен не туда, куда следует, но это все еще надежная интуиция. Если мы поняли первый шаг как просьбу о предоставлении привиле­ гий «локальным взаимодействиям», то мы не много выиграли.

Упрямая приверженность призыву «локализуйте глобальное» не объясняет, что такое «локальное», особенно если действие, как мы уже многократно видели раньше, так явно «делокализовано». Наоборот, если обновление прежнего «глобального контекста» отбросит нас назад, в другой излюбленный локус социологии — в межличностные взаимодействия между еди­ ничными интенциональными и целеполагающими человече­ скими существами,— все будет потеряно. Если одностороннее движение от взаимодействий к контексту, как мы только что видели, никуда не ведет, то и у, обратного движения к локаль­ ным местам нет основания быть направленным к более четкой цели. Так и не добравшись в итоге до конкретной почвы «со­

IV . Ш а г в т о р о й

циального гипостазиса», мы просто будем переходить от одно­ го артефакта к другому1. Если глобальное лишено конкретного существования,—разве что когда его возвращают к его малень­ ким канальцам и на множество его сцен,—то и у локального его нет. Поэтому теперь мы должны задать тот же самый вопрос, что и раньше, но в перевернутом виде: как производится само локальное? На этот раз нам надо не локализовать глобальное—

само локальное должно быть переадресовано и перераспределено.

Важность осуществления этой симметричной операции объ­ ясняется тем, что если делать два корректирующих шага пооче­ редно, на первый план выйдет другой, совершенно иной фено­ мен: наше внимание начнет концентрироваться на «соедини­ телях», которые потом, и только потом, получат возможность свободно циркулировать, никогда не останавливаясь в месте, называемом «контекст» или «взаимодействие». Если же оба шага сделать одновременно, социальный мир начнет совершенно преображаться; он приобретет новые, более достоверные очер­ тания— очертания, позволяющие путешествовать без внезап­ ных остановок, очертания, которые могут оказаться полезны­ ми в дальнейшей работе собирания, объединения и построения.

АРТИКУЛЯТОРЫ ИЛОКАЛИЗАТОРЫ

Утверждение, что каждому локальному взаимодействию «при­ дают форму» многочисленные уже имеющиеся элементы, ни­ чего не говорит об источнике этих элементов. И все же теперь мы достоверно выяснили, откуда они не приходят: они не про-

1 Удивительно видеть, что даже Гарфинкель поддерживает различие между формальным и неформальным: «В соответствии с тенденцией мировой социальной науки и состоянием ее библиографии, не суще­ ствует порядка в конкретности вещей. Исследовательские программы социальной науки побеждены явно и безнадежно случайными, не­ преодолимыми деталями повседневной активности во всей ее полно-

;те, изобилии и подлинности. Чтобы получить исцеление, социальные науки разработали политику и методы формального анализа. Они переопределили конкретные детали повседневных активностей как детали аналитических приемов, и методов, регламентирующих при­ менение этих приемов». И прибавляет, что этнометодология, «напро­ тив, состоит из очевидности» (Garfinkel Н. Ethnomethodology’s Pro­ gram. P. 95).

П е р е с б о р к а с о ц и а л ь н о г о

сачиваются из глобального контекста, общей рамки, глубин­ ной структуры. Мы там были: там не на что смотреть, кроме тени политического тела, которую следует оставить на потом. Этот результат, хотя и совершенно негативный, прекрасно рас­ чищает путь. Теперь мы свободны для поиска другой, более не­ прерывной тропы, идти по которой эмпирически легче, чтобы прийти по ней в те места, откуда появляются компоненты, всту­ пающие во взаимодействие. И наверняка, если никакие этикет­ ки, свидетельства о рождении или торговые марки не смогут нам помочь следовать за акторами, есть еще то, что, пользуясь языком промышленности, можно назвать хорошей прослеживаемостью промежутков между местами производства локаль­ ных взаимодействий. Но мы должны не забывать уроков первой части и извлекать пользу из всех источников неопределенности.

Извилистую тропу, по которой большинство компонентов действия добирается до конкретного взаимодействия, можно обнаружить по умножению, вовлечению, включению и сверты­ ванию акторов-нечеловеков. Если аналитику не дать права про­ ходить через множественные типы активности, то вся пробле­ ма локального и глобального становится неразрешимой. Но как только привлечены не-человеческие агенты, выявляется другой ряд связей, которые так же отличаются от раскрытых в преды­ дущем разделе, как вены — от нейронных проводящих путей2. Мощная интуиция, говорящая, что большинство компонентов ситуации «уже изначально здесь», что мы просто «занимаем» предзаданную позицию «внутри» некоего предустановленного порядка, всегда обязана своим возникновением переносу ка­ кого-то места в другое место и другое время, осуществленной кем-то другим посредством незначительных или радикальных изменений способов мобилизации новых типов не-социальных агентностей. Действия других продолжают выполняться на не­ котором расстоянии, но благодаря подключению новых типов посредников. Парадоксально, но социальное становится види­ мым только когда у него есть возможность просачиваться через не-социальные действия.

2 Хорошим примером того, насколько важно не принимать как дан­ ность относительный размер реалий, является эпизод с водной поли­ тикой Франции в: Le Bourhis J. La publicisation des eaux. Rationalite et politique dans la gestion de l’eau en France (1964-2003).

IV. Ш а г в т о р о й

Этот процесс делегирования, перемещения и перевода яс­ нее всего виден по той роли, которую играют материальные объекты,—поскольку мы понимаем «материю» в изложенном выше расширенном смысле (см. р. 109). Говоря о «всеобъемлю­ щей рамке», «опорах», «инфраструктуре», «фрейме», мы сво­ бодно пользуемся техническими терминами, заимствованными из архитектуры, металлургии и кинематографа. Почему не ска­ зать буквально, что значит для одного взаимодействия фреймировать, структурировать, локализовывать другое? Пока мы пользуемся этими метафорами в приглушенной форме, мы не видим, что именно может соединять одно место с другим посредством шаблона. Мы можем и дальше верить, что уход с локальной сцены, возможно, и в самом деле означает пры­ жок в контекст, или в то, что участники с помощью своих соци­ альных способностей сами придумывают на месте все компо­ ненты локальных взаимодействий3. Но как только мы вводим

вдействие технические метафоры, становятся видны связи ме­ жду местами, несмотря на то, что они состоят из самых разных типов материалов. Эта: гетерогенность, однако, более не пред­ ставляет для нас затруднения, поскольку мы уже знаем, как сделать соизмеримыми несоизмеримые материалы. Мы знаем, что у объектов есть странная способность быть совместимыми

вопределенные решающие моменты с социальными способ­ ностями, а затем стать совершенно чуждыми любому челове­ ческому репертуару действия. Такое переключение затрудняет исследование, но не настолько, чтобы разорвалось заново пря­ дущееся социальное, которым мы пользуемся как нитью Ариад­ ны. Действительно, то, что обозначается термином «локальные взаимодействия»,—это сборка всех других локальных взаимо­ действий, распределенных где-то в пространстве и во времени

иперенесенных, чтобы оказывать влияние на сцену через сме­ няющих друг друга акторов-не-человеков. Именно такое пере­ несенное присутствие одних мест в другие я называю артикуляторами или локализаторами4.

3 Таково одно из решений, придуманных символическими интерак-

ционистами, чтобы предоставить некоторое пространство маневра индивидуальному интенциональному агенту, не изменяя при этом общую рамочную структуру социальной теории.

4 Слово компьютерного языка «локализатор» может несколько дез-

П е р е с б о р к а с о ц и а л ь н о г о

Приведу достаточно тривиальный пример. Предположим, вы сидите на стуле в лекционном зале, а вокруг, амфитеатром, ровными рядами сидят и слушают вас студенты. Мне потребо­ валось всего лишь полдня работы в университетских архивах, чтобы выяснить, что пятнадцать лет назад за двести киломе­ тров отсюда архитектор — я нашел ее имя и раскопал разра­ ботанные ею масштабные модели — начертила спецификации этого места вплоть до сантиметра. Она не предполагала, что именно вы будете сегодня читать лекцию, но в общих чертах предусмотрела один из аспектов сценария этой сцены: когда вы говорите, вас должно быть слышно; вы будете сидеть на воз­ вышении; перед вами будут студенты, максимальное количе­ ство которых, пространственные параметры и т. д. необходимо учесть. Не удивительно, что, вступив на эту сцену пятнадцать лет спустя, вы чувствуете, что не вы это все устроили: большая часть того, что требуется вам для действия, здесь уже есть. Ко­ нечно, пространство действительно готовили для вас,—родо­ вого «вас», то есть для большей части вас.

Наверняка ни один аспект этой структуры —теперь я могу пользоваться этим термином без колебаний, поскольку в нем уже нет ничего скрытого или непостоянного,— не «определя­ ет» ни того, что вы будете говорить, ни даже того, где вы будете сидеть. Вы вольны стоять, ходить взад-вперед по проходам или выступить в роли преподавателя-бунтаря мая 1968 года, орга­ низовав стулья в форме менее «авторитарного» круга,— и ни­ что не помешает студентам заснуть, как только вы откроете рот. Но из того, что материальные компоненты этой площадки не «детерминируют» действия, еще не следует, что они ничего не делают. Нам теперь известно гораздо больше онтологических состояний, чем две глупые крайности —бытие и ничто. На ми­ нуту остановитесь и оцените все, благодаря чему вашему взаи­ модействию со студентами не мешает уличный шум или толпы ждущих следующего занятия под дверью в коридоре. Если у вас есть сомнения в транспортирующей силе всех этих скромных посредников, образовавших эту локальную сцену, откройте две­

ориентировать, поскольку именно явное увеличение числа стандар­ тов и позволяет считать локальное просто вариацией более общей модели. Мы будем рассматривать проблему стандартизации в сле­ дующей главе.

IV . Ш а г в т о р о й

ри и окна и посмотрите, сможете ли вы преподавать. Если все еще сомневаетесь, попробуйте почитать лекцию во время шоу, под детский плач и изрыгаемую усилителями техно-музыку. Ре­ зультат неизбежен: если вас старательно не «фреймируют» дру­ гие силы, тихо перенесенные на сцену, ни вы, ни ваши студенты ни на минуту не сможете сосредоточиться на том, что делается «локально». Иными словами, что произошло бы, если бы навсе­ гда установилась интерсубъективность ценой удаления одного за другим всех следов интеробъективности?

Во многих случаях довольно легко установить постоянные, открытые для наблюдения связи между мечтами и чертежами

кого-то другого, в другое время, в другом месте и тем, чем зани­ маетесь вы и ваши студенты в данный момент, локально и ли­ цом к лицу. Эта локальная сцена была создана в качестве места каким-то другим местом благодаря молчаливому теперь по­ средничеству чертежей, спецификаций, дерева, бетона, стали, лака и краски, благодаря труду множества рабочих и художни­ ков, покинувших сцену, но сделавших так, чтобы объекты мог­ ли выполнять свои действия в их отсутствие, благодаря уча­ стию выпускников, славные дела которых можно вознаградить бронзовой табличкой. Локальности локализованы. Места раз­ мещены5. И чтобы все так и оставалось, несметное число лю­ дей за дверями должны поддерживать условия для того, чтобы вы могли спокойно находиться «внутри» со своими студента­ ми. Вовсе не будучи чем-то изначально автохтонным, «гораз­ до более конкретным», чем абстрактные контексты, взаимо­ действия лицом-к-лицу должны, наоборот, рассматриваться как результирующая точка огромного числа кишащих вокруг них сил.

Хотя нет «скрытой лежащей в основе структуры», нельзя сказать, что не существует структурирующих шаблонов, цир­ кулирующих по каналам, легче всего материализуемых посред­ ством техник — техник письма и вообще интеллектуальных технологий, таких же важных, как шестеренки, рычаги и хими­ ческие связи. К интерсубъективному отношению между вами и вашими студентами необходимо добавить интеробъектив­ ность, которая настолько переместила действия, что в данном

5 Koolhaas R., М аи В. Small, Medium, Large, Extra-Large.

П е р е с б о р к а с о ц и а л ь н о г о

месте кто-то другой из другого места и другого времени про­ должает действовать через непрямые, но вполне прослеживае­ мые связи6. Это не значит, что то далекое место—часть некоего таинственного контекста. Просто благодаря интеробъектности между двумя местами — студией архитектора и вашей сего­ дняшней аудиторией —открываются каналы, по которым начи­ нают циркулировать множество сущностей. Более того: после первого корректирующего движения на переднем плане ока­ зываются скорее средства передвижения, перемещения, сдви­ ги и переводы между местами, а не сами места. Места не обра­ зуют раз и навсегда данной отправной точки, так как каждое из них фреймировано и локализовано другими местами, в том числе, конечно, и студией архитектора, выбранной мною в ка­ честве условного начала для примера. Теперь мы понимаем, по­ чему нужно было начинать, по известному выражению Горация, в гуще вещей, in medias res. Циркуляция — первое, ландшафт, «в котором» циркулируют шаблоны и агенты всех сортов и ма­ стей,— второе. Эта, возможно, самая ранняя интуиция соци­ альных наук заставила нас утверждать, что социальное — объ­ ективный, трансцендентный, вездесущий феномен sui generis. Как это обычно бывает, интуиция была права, но этот феномен трудно было зарегистрировать, пока мы путали циркуляцию социального с возникновением общества, а его само — с поли­ тическим телом.

То, что масштаб зависит не от абсолютного размера, а от чис­ ла и качеств отправителей и артикуляторов, я узнал много лет назад, когда мне довелось наблюдать за Ширли Штрум и ее ба­ буинами. Когда я ее встретил на самой первой «бабуиновой конференции», проводившейся в роскошном замке близ НьюЙорка, это была молодая исследовательница, сумевшая при­ учить диких обезьян к своему близкому и регулярному при­ сутствию. Прежние наблюдатели, смотревшие на бабуинов с безопасного расстояния из окна джипа обнаружили много интересного, но поместили поединки самцов «внутрь» отсут­ ствующих структур, применяя к бабуинам залежавшийся арсе­ нал социологии человеческого общества. Считалось, например,

6 При условии, что существует хорошо сохранившийся архив. Ар­

хеологам приходится мучиться гораздо дольше, чтобы реконструи­ ровать связи.

274

IV. Ш а г в т о р о й

что в животных сообществах господствует жесткая структу­ ра доминирования, «в которую» включены самцы. На конфе­ ренции Штрум пыталась показать, что «структура» домини­ рования — это не что-то такое, что стремятся обрести самцы бабуинов, а проблема, которую ставят все животные, испытывая друг друга в ходе тщательно организованных поединков7. Иными словами, и Штрум, и перемещающиеся стаями моло­ дые самцы решали одну и ту же базовую проблему: как произ­ водятся социально-структурирующие эффекты8. И она, и они постепенно, с помощью ряда испытаний, обнаружили, что это самки, а не самцы, плетут в повседневных взаимодействиях до­ статочно прочную систему доминирования, остающуюся неви­ димой для наблюдателей (в основном мужчин), далеких от того, чтобы замечать такие тонкости. Так что в действительности в этом красивом кенийском ландшафте я следовал за гарфинкелевским типом приматолога, в то время как она пыталась по­ нять бабуинов, которых мягко отстранила от их вечной роли «культурных простофиль», и они смогли дорасти до новых ре­ флексивных действий компетентных членов сообщества. Од­ ним словом, бабуины были умны, социально умны9.

Если и была ошибка, в которую не следовало бы впадать со­ циальной теории, так это ошибка полагать, что бабуины нахо­ дят свою роль в уже предсуществующей структуре. Но такой же ошибкой было бы считать, что они просто взаимодействуют друг с другом. Эти мохнатые маленькие зверьки были заня­ ты таким же социальным трудом, что и наблюдавшие их люди, Ижили в таком же сложном мире. И все же была огромная раз­ ница в оснащенности. Одну и ту же главную задачу испы­ тания, поддержания и воспроизводства всех компонентов со-

7 Strum S. Agonistic Dominance among Baboons an Alternative View;

и см.: Insert. P. 69.

8 Этот драматический эпизод приводится в: Strum S. Almost Human:

A Journey Into the World of Baboons.

После ее первой работы это стало своего рода стандартом для мно­ жества других животных. См.: В ут е Д., Whiten A. Machiavellian Intel­ ligence: Social Expertise and the Evolution of Intellects in Monkeys, Apes and Humans; Strum S., Fedigan L. (eds). Primate Encounters; Despret V.

Naissance d’une theorie ethologique; Despret V. Quand le loup habitera avec l’agneau.

П е р е с б о р к а с о ц и а л ь н о г о

циальной жизни обезьяны решали с помощью одного только «социального инструментария», тогда как человеческий наблю­ датель был дополнительно к этому оснащен материалами и ин­ теллектуальными технологиями. Приматам приходилось рас­ познавать значение взаимодействий с помощью единственного инструмента—самих взаимодействий: им приходилось решать, кто друг, а кто враг, кто кого вытесняет, кто кому подчиняет­ ся, кто готов вступить в коалицию, используя основной ресурс —поединки и ухаживание, ухаживание и поединки. Если они что-то и запоминали, то их воспоминания должны были быть «вписаны» в их собственные тела их собственными те­ лами. Это приматолог опирался на записанные имена, стати­ стические таблицы, записные книжки, документацию, образ­ цы крови, отпечатки пальцев и все виды визуальных средств. И люди, и животные преследовали одну и ту же цель — под­ держание социального порядка, но с совершенно разными ре­ сурсами. И тогда встал мучительный вопрос: «В чем различие между обезьянами и людьми, если больше нет пропасти, разде­ ляющей природу и культуру, инстинкт и рефлексию, «культур­ ных простофиль» и компетентных интенциональных агентов? В описании Штрум бабуины опасно сближались с человеком, и все же я не был готов, несмотря на название ее книги, счи­ тать себя «почти» бабуином. Вернее, теперь все определялось тем, что понимать под этим маленьким «почти».

На первый взгляд можно решить, что очевидное различие — в технологии. Бабуины не совсем лишены инструментов стаби­ лизации. Но дело в том, что, хотя самцы показывают огромные клыки, а самки выставляют напоказ свои непреодолимо при­ влекательные (для самцов) пышные задницы, бабуинам все же приходится утверждать свою силу с помощью еще больших со­ циальных способностей. У шимпанзе есть кое-какие орудия, но у бабуинов —только «социальный инструментарий», а имен­ но собственные тела, постепенно преображаемые годами по­ стоянного обольщения, ухаживания друт за другом и жизни в сообществе. В каком-то смысле стая бабуинов и в самом деле может служить идеальным естественным экспериментом для выяснения того, что происходит, когда социальные отношения сводятся только к социальным способностям. В данном слу­ чае у участников нет никакой доступной им технологии, что­ бы «строить» «суперструктуру» своего «общества». Поскольку

276

IV. Ш а г в т о р о й

эти архитектурные термины для них, как и для наблюдателя, совершенно метафоричны, бабуинам приходится тратить без­ дну времени на восстановление шаткого «строения» общества, постоянное закрепление его неустойчивых иерархий, непре­ рывную смену вожаков и ведомых в кормодобывающих набе­ гах. Они не могут ни перестать это делать, ни воздействовать друг на друга на расстоянии. Если они это делают, то с помо­ щью в высшей степени комплексного посредничества еще бо­ лее тонких интерсубъективных коалиций. Способ, которым бабуинам приходится каждое утро восстанавливать свой ско­ ропортящийся социальный порядок, остается видимым из-за немногочисленности доступных им инструментов. Если бабуи­ ны скрепляют социальное с помощью более комплексных со­ циальных взаимодействий, то мы используем для этого менее социальные и в каком-то смысле чуть менее комплексные взаи­ модействия, хотя они и могут быть более сложными, то есть со­ стоящими из большего числа складок10.

Но можно воспользоваться этим прекрасным примером нечеловеков-приматов и по-другому, как своего рода теоре­ тической отправной точкой. Один из выводов, которые мы могли бы сделать, состоит в том, что взаимодействия лицом- к-лицу—ненадежная отправная точка для исследования соци­ альных связей и у людей, и у обезьян, поскольку в обоих слу­ чаях происходят постоянные наложения действия других сил. В обоих случаях действие смещается, расщепляется, перена­ правляется и перераспределяется, не говоря уже о том, что его поддерживают взгроможденные друг на друга слои опосредований. Бабуины тоже пользуются своего рода «интеллек­ туальной технологией»: домашней иерархией, живой истори­ ей каждого взаимодействия, траекториями дружб и коалиций, прирожденными различиями размеров, пола, анатомическо­ го строения и т. д. Это постоянное наложение действий других и делает жизнь в групповой среде бабуинов столь селективной, такой подавляющей и такой напряженной,—жизнь, состоящая из ресурсов и хищников. Неумный в социальном отношении бабуин отбраковывается так же быстро, как если бы он не на-

10 О различии между сложным и комплексным см.: Strum S., Latour В.

The Meanings of Social: from Baboons to Humans. Определение соци­ ального орудия см. в: Kum m er Н. In Quest of the Sacred Baboon.

П е р е с б о р к а с о ц и а л ь н о г о

ходил пищи или не мог спариваться. Люди живут в такой же напряженной, селективной и подавляющей среде, но состоящей из гораздо большего числа посредников, отправителей и «делокализаторов», делающих локальные взаимодействия гораздо менее локальными11. Если контекст не мог быть отправной точ­ кой, то не могут ею быть и взаимодействия лицом-к-лицу. Тут различие уже не между «простыми» бабуинами и в высшей сте­ пени «сложными» людьми, а между комплексными бабуинами, складывающими себя во множество сущностей — ландшафт, хищников, группы,— и сложными людьми, складывающими себя в гораздо большее число сущностей, и большое преиму­ щество некоторых из них в том, что они остаются на месте, тем самым упрощая, по крайней мере, локально, задачу установле­ ния порядка. У людей более видимы, чем у обезьян, наложение, перенаправление, делегирование и соединение, могущие стать для нас — вместо локальных взаимодействий лицом-к-лицу— отличной отправной точкой.

НЕНАДЕЖНОЕ МЕСТО ВЗАИМОДЕЙСТВИЙ ЛИЦОМ -К-ЛИЦУ

Из-за сильного ощущения, что взаимодействия «более кон­ кретны», читателю, возможно, легче расстаться с глобальным, чем с локальным. Как мы видели, рассматривая второй источ­ ник неопределенности, одному и тому же актанту могут прида­ ваться разные фигурации (см. с. 57). Хотя мы можем наделять индивидуальные характеры большей достоверностью —в силу привычки читать рассказы,—для того чтобы создать характер, нужна такая же семиотическая работа, если можно так выра­ зиться, что и для создания концепта или корпорации. Поэтому, хотя мы вынуждены постоянно подстраиваться к небольшим различиям в фигурации, нет оснований забывать, что наша ре­ лятивистская система координат должна быть безразличной к масштабу. Но остается верным и то, что вера в бесспорное

11 Такое понимание технологии как второй природы развивается в: Leroi-Gourhan A. Gesture and Speech; M umford L. The Myth of the Ma­ chine: Technics and Human Development (Мамфорд Л. Миф машины. Техника и развитие человечества. М.: Логос, 2001.— Примеч. ред.); Hu­ ghes Т. Human-Built World: How to Think about Technology and Culture.

IV. Ш а г в т о р о й

существование индивидов чрезвычайно укоренена, по крайней мере, у нас на Западе, и люди твердо убеждены, что хотя аб­ стракции вроде структуры, контекста или общества и следует критиковать, эго трогать нельзя12. Таким образом, возможно, разумнее делать больше коррекционных упражнений по пере­ распределению локального, чем по локализации глобального. Поэтому я должен составить список того, что, вопреки мно­ гочисленным ожиданиям, вероятно, не смогут дать взаимо­ действия лицом-к-лицу. Здесь снова уроки ACT будут только негативными: развернуть социальное, чтобы его можно было пересобрать, невозможно без расчистки пути.

Во-первых, нет таких взаимодействий, которые можно было бы назвать изотопическими. То, что действует в данный момент в данном месте, приходит из множества других мест посредством идущих издалека материалов, и привносится мно­ жеством отдаленных акторов. Если бы мы захотели нанести на обычную географическую карту связи, установленные нами между лекционной аудиторией и всеми местами,, действующи­ ми в ней одновременно, нам пришлось бы изобразить целый куст стрелок, чтобы включить сюда, например, лес, из которого сделана кафедра, деканат, ответственный за планирование за­ нятий, секретарскую, где печатали расписание, чтобы по нему можно было найти аудиторию, служителя, следящего за поме­ щением, и так далее и тому подобное13. И это было бы не на-

12 Недостоверность индивидуального было бы, конечно, гораздо лег­ че установить, например, в Индии. См.: D um ont L. Homo Hierarchicus: The Caste System and Its Implications {Дюмон JI. Homo Hierarchicus: опыт описания системы каст. М.: Евразия, 2001.— Примеч. ред.). Ин­

дивидуальное наиболее укоренено в мифологии рационального вы­ бора, поскольку она также включает в себя стабилизированную пси­ хологию и стабилизированную когнитивистику.

13 Здесь я привожу простой пример из педагогической практики, но см. Раздел 3 в: Latour В., Hermant В. Paris the Invisible City. Это в точ­

ности тот тип карты, к которому относятся и начерченная Крононом карта Чикаго (см. его блестящее исследование: Cronon W. Nature’s Me­ tropolis. Chicago and the Great Wes) и карта, развернутая Хатчинсом в его исследовании корабельной навигации. См. также то, что уда­ лось сделать Ло применительно к авиации в: Law J. Aircraft Stories.

Познание действительно является настолько распределенным, что са­ ма идея делающего рациональные расчеты индивида спорна.

П е р е с б о р к а с о ц и а л ь н о г о

прасное упражнение: каждая из этих отдаленных инстанций с необходимостью предвосхитила и предзадала эту аудиторию, транспортировав через множество различных посредников массу шаблонов, сделавших ее пригодным местом и продол­ жающих поддерживать ее пригодность.

Во-вторых, ни одно взаимодействие не является синхрон­ ным. Стол может быть изготовлен из дерева, посаженного в 1950-е годы, а срубленного два года назад; ткань, из которой сшито платье преподавательницы, соткана пять лет назад, хотя скорость возбуждения нейронов в ее голове измеряется мил­ лисекундами, а зона мозга, ответственная за речь, существу­ ет добрые сотни тысяч лет (но может, и меньше: об этом идут горячие дискуссии среди палеонтологов). Из используемых ею слов некоторые вошли в английский из других языков четы­ реста лет назад, хотя правило грамматики, возможно, старше; метафоре, которую она использует, всего шесть лет, а эта рито­ рическая фигура из Цицерона; клавиатура компьютера, на ко­ торой она печатала текст лекции, последний продукт компании Apple, но тяжелые металлы, обеспечившие возможность коор­ динации изменений в его работе, будут существовать, пока су­ ществует Вселенная. Время всегда образует складки14. Так что идея синхронного взаимодействия, где у всех компонентов один и тот же возраст и одинаковая скорость, бессмысленна— даже для бабуинов. Действие всегда осуществляется благодаря тому, что бремя связи перекладывается на долгоили краткоживущие сущности.

В третьих, взаимодействия не синоптичны. В любой момент можно одновременно видеть очень немного участников опре­ деленного действия. Преподавательница может быть увере­ на, что центр сцены — она, но это не значит, что наряду с ней не действует множество других агентов,—это лишь значит, что нет способа их суммировать. Деревянная кафедра не была ча­ стью лекции, пока преподавательница не указала на нее как на пример дизайна, но все же и она что-то делает. Кафедра — один из компонентов, помогающих придавать взаимодействию форму, позволяющих заключить его в рамку. То же относится и к листку бумаги с объявлением о лекции, где указано ее мё-

14 См.: Serves М. Conversations on Science, Culture and Time with Bru­ no Latour.

IV. Ш а г в т о р о й

сто и время, хотя лектор его и не замечает. Но если мы захо­ тим расставить и сосчитать все компоненты этой сцены, мы не сможем этого сделать: не существует способа выявить их все сразу,—или потому что их слишком много, или из-за того, что они —часть сложных механизмов, которые и должны оста­ ваться невидимыми, раз играют роль действующих провод­ ников. Сколько разных сущностей в этом микрофоне? В этом теле? В этом учебном заведении? Вы никогда не получите одно и то же число, сколько бы раз ни считали: всякий раз одни ка­ кие-то агенты будут становиться видимыми, а какие-то дру­ гие —оставаться скрытыми.

В-четвертых, взаимодействия не гомогенны. Выше мы уже поняли, что переключатели, передающие действие, на всем про­ тяжении не имеют одного и того же материального качества. Сколько последовательных переходов нам пришлось бы совер­ шить, захоти мы перейти из кабинета архитектора —пятнадца­ тилетней давности — в лекционную аудиторию? Вот на экран проецируются слайды: сколько требуется разных последова­ тельно сменяющихся компонентов, когда записи, сделанные на клавиатуре, сначала оцифровываются, затем преобразуются в аналоговый сигнал, пока не трансформируются снова в своего рода медленную волну в мозгу полуспящих студентов? В каж­ дом конкретном взаимодействии потрясает вовсе не то, что со­ циологи, которых своеобразный тропизм влечет к «локальным местам», находят таким замечательным в достигнутых, нако­ нец, взаимодействиях лицом-к-лицу, а толпа не-человеческих, не-субъективных, не-локальных участников, собравшихся, чтобы помочь совершить действие и передать его по каналам, которые непохожи на социальную связь, хотя и связаны друг с другом.

В-пятых, взаимодействия не изобаричны, если мне позволят воспользоваться в качестве метафоры названием линий, ука­ зывающих места с одинаковым давлением, которые мы встре­ чаем на картах погоды, когда ищем зоны низкого давления или антициклоны. Некоторые участники давят очень сильно, тре­ буя, чтобы их слышали и принимали в расчет, в то время как другие —это всего лишь рутинные обычаи, таинственным об­ разом погруженные в телесные привычки. Иные упрятаны в ка­ честве черного ящика в компьютерное железо, ведомое только инженерам из далекой Азии, и смутно — «технарям» из брига­