8. Исполнение приказа или распоряжения как обстоятельство, исключающее преступность деяния.

Исполнение приказа или распоряжения — одно из обстоятельств, исключающих преступность деяния в уголовном праве. Лицо, осуществлявшее общественно опасные действия в рамках исполнения обязательных для него приказа или распоряжения, может быть освобождено от ответственности.

Условиями освобождения от ответственности за исполнение приказа являются^[3][4]:

Требование исполнить определенные действия должно исходить от компетентного органа или лица, наделённого соответствующими полномочиями. Оно не обязательно должно быть в письменной форме, официальное наименование его также может быть различным (приказ, распоряжение, указание и т. д.).

Лицо должно быть обязано исполнить приказ или распоряжение, и несёт ответственность (уголовную,административную или дисциплинарную) за его неисполнение.

Приказ не должен носить заведомо для исполнителя незаконного характера: он не должен явно противоречитьнормативно-правовым актам, и в первую очередь уголовному законодательству.

Отдача заведомо незаконного приказа может рассматриваться как подстрекательство к преступлению (покушениена подстрекательство к преступлению, если приказ не был исполнен)^[7], либо как посредственное причинение (если исполнитель не осознает незаконности приказа)^[8]. Исполнитель несёт ответственность за исполнение заведомо незаконного приказа наряду с отдавшим его лицом.

Лицо, не исполнившее заведомо незаконный приказ, не может быть привлечено к ответственности за его неисполнение.

9. Перспективы введения новых обстоятельств исключающих преступность деяния в уголовное законодательство России.

Одной из самых ярких тенденций развития системы обстоятельств, исключающих преступность деяния, является тенденция расширения перечня законодательно закрепленных таких обстоятельств.

Так, например, дооктябрьскому российскому уголовному законодательству были известны два традиционных обстоятельства, исключающие преступность деяния -необходимая оборона и крайняя необходимость. Причем указание на необходимую оборону можно увидеть в самых ранних памятниках раннесредневековои России, начиная с договоров Киевской Руси и Византии и Краткой редакции Русской правды.

Так, например, в ст. 6 договора князя Олега с Византией имелось следующее указание: "Если русский украдет что-либо у христианина или же христианин у русского и схвачен будет вор потерпевшим в то самое время, когда совершает кражу, при этом он окажет сопротивление и будет убит, то не взыщется его смерть ни христианами, ни Русью..."473.

Свое дальнейшее развитие институт обороны получает в Русской правде, которая, помимо самого допущения возможного причинения вреда довольно четко определяла пределы допустимости причиненного вреда (зависящие от времени посягательства, его места и исходящей опасности).

В дальнейшем институт необходимой обороны получил более четкое определение в Соборном Уложении 164 9 года, Воинском Артикуле 1715 года,475 Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года, Уголовном Уложении 1903 года. Продолжена эта традиция была и в советских уголовных кодексах.

Почему, не смотря на различные исторические эпохи, различные политические режимы, все источники уголовного права так или иначе допускали право на оборону?

Представляется, что ответ заключается в признании за любым лицом права на сохранение, в первую очередь, своей жизни. А в дальнейшем, когда оборона стала толковаться как право на отражение любого общественно опасного посягательства, ее глубинная обусловленность заключалась в расширении комплекса личных прав.

Подобную эволюцию пережил институт крайней необходимости, появившийся впервые в отечественном законодательстве в Соборном уложении 164 9 года.

Мы считаем, что основанием для постоянного присутствия в уголовном законодательстве права причинять вред при необходимой обороне и крайней необходимости связано, в первую очередь, с признанием за каждым лицом его естественных прав - на жизнь, охрану здоровья, собственности и пр.

Конечно, нелепо искать законодательного признания "естественных" прав человека (в современной их трактовке) в источниках X-XVI веков. Однако, законодатель, давая эти права, видимо подспудно чувствовал, что человек имеет право на защиту себя и других (вспомним еще раз слова Дж. Флетчера об "индивидуальном" и "коллективном" интересах как фундаментальных причинах законодательного оформления институтов соответственно самообороны и необходимого причинения вреда).

История формирования института обстоятельств, исключающих преступность деяния, феноменальна в силу грандиозного разрыва между теорией и законодательной практикой.

Так, например, Н.С. Таганцев на рубеже XIX-XX веков говорил о существовании восьми обстоятельств, исключающих преступность деяния (исполнение закона; исполнение приказа; дозволение власти; осуществление дисциплинарной власти; осуществление профессиональных обязанностей; осуществление частного права; необходимая оборона; крайняя необходимость).