Вопрос Сократа
Иногда мы слишком прямолинейно понимаем привычные выражения, образность которых не вполне соответствует их реальному содержанию. "Разум возобладал над чувствами", "рассудок управляет желаниями", "сознательность есть умение владеть своими потребностями" - в таких заявлениях разум предстает в виде некоего сверхрегулятора, водруженного над потребностями, стремлениями и желаниями. На самом деле, говоря о победе разумного начала, мы говорим о победе одних потребностей над другими. Если я, оценив недостаточность своих навыков вождения автомобиля, отказался от намерения поехать без инструктора, то это к означает, что потребность сохранить других людей, себя и машину возобладала над желанием немедленно овладеть рулем. Если я сознательно ухожу от конфликта с неприятным мне сотрудником, то дело тут не в разуме самом по себе, а в победе более важных для меня целей (выполнить план, закончить работу, сохранить деловую атмосферу) над потребностью вступить в борьбу по личьным мотивам.
Ясное понимание этой закономерности очень важно для педагогической практики.
Апелляция к "рассудку" часто приобретает форму нравоучений, бесплодных объяснений, что такое хорошо и что такое плохо. Для того чтобы устранить нежелательные тенденции в поведении воспитуемого, следует противопоставить дурным побуждениям иную систему потребностей, переключить воспитуемого на иные, общественно ценные мотивы. Под влиянием воспитания, жизненного опыта, текущих событий у человека складывается определенная система его потребностей, составляющая "ядро" личности. Хорошей пробой на обнаружение главенствующей потребности является предоставление свободы выбора поступка. В момент выбора становится очевидным, какой мотив, какая потребность занимает ведущее положение в структуре личности. Отдавая распоряжение другому, я тем самым за него определяю главенствующую для него потребность. Жизнь показала, что опора на мотивы, долговременно господствующие в структуре данной личности, более продуктивна и надежна, чем экстренная перестройка существующих потребностей в пользу побуждений, общественно необходимых в данный момент. Вот почему в наиболее ответственных ситуациях мы прибегаем к принципу добровольности.Таким образом, представление о потребностях как движущих силах человеческого поведения и ядре личности диалектически снимает тысячелетний спор о "свободе воли" и "свободе выбора", и в свете этих новых концепций устраняются две крайние точки зрения: как идеалистический миф о недетерминированной свободе воли", так и вульгаризаторская трактовка человека в виде марионетки, целиком подчиненной внешней ситуации и потому ни за что не отвечающей перед собой и обществом. Последний взгляд недавно был воскрешен в книге известного американского pефлексолога Б. Ф. Скиннера "По ту сторону свободы и достоинства".
Мыслители и великие художники слова заметили, что человек легче осознает средства удовлетворения потребностей, чем сами потребности, формирующие цели его действий. "Люди только по той причине считают себя свободными, что свои действия они сознают, а причины, которыми они определяются, не знают..."-писал Спиноза (Этика,- М., 1932). Действительно, выяснить подлинные мотивы поступков бывает исключительно трудно. При изучении потребностей одновременно отказали оба испытанных метода классической психологии: наблюдение за поведением другого человека и анализ собственного духовного мира. В сфере исследования потребностей действие перестает быть объективным критерием, поскольку один и тот же поступок может быть продиктован самыми разными побуждениями. С другой стороны, мы далеко не в полной мере осознаем истинные мотивы наших собственных поступков и принимаемых нами решений. <...>
Перед комплексом наук о человеке, включающим психологик и физиологию мозга, эта историческая цель ставит задачу углуб ленного изучения сферы человеческих потребностей. Повседневная практика, будь то научная организация труда, педагогика или профилактика правонарушений, крайне нуждается в такого рода исследованиях.
"Я решил, что перестану заниматься изучением неживой природы и постараюсь понять, почему так получается, что человек знает, что хорошо, а делает то, что плохо", - этот вопрос Сократа во многом сохраняет значение для наших дней. Как часто мы слышим, например, о так называемой "немотивированной" агрессивности подростков, хулиганские действия которых не связаны ни с корыстью, ни с материальными трудностями, ни с лишениями, неведомыми для молодых людей.
Поиск ответа на эти вопросы уходит за пределы науки о выв шей нервной деятельности человека, в сферу социологии, педагогики, исторического материализма. Но определенные аспекты проблемы нуждаются и в естественнонаучном анализе. Здесь мы снова сталкиваемся с тончайшей и противоречивой диалектикой осознаваемого и неосознаваемого. Если человек будет полностью осознавать все мотивы, все движущие силы своего поведения, превратится в идеально "правильный" автомат, неспособный к саморазвитию, потому что развитие - это поиск, а поиск невозмо жен без ошибок. Что же это: мы выступаем против сознательности поведения, провозглашаем неискоренимое (и даже необходимое - вот ужас-то!) несовершенство человеческой природы? Разумеется, нет. Такой вывод был бы пародией на суть проблемы. важно подчеркнуть сложность, неоднозначность, противоречивост человеческой личности. <...>. Руководитель, педагог, врач, кри миналист должны помнить, что наряду с сознанием в психике человека существует неосознаваемое. Впрочем, оптимистический лозунг К. С. Станиславского: "Через сознательную психотехнику к влиянию на подсознание" - справедлив не только для театральной педагогики. Вот почему я хочу ответить на вопрос Сократа прекрасными словами Маркса - из тезисов о Фейербахе: "Материалистическое учение о том, что люди суть продукты обстоятельств и измененного воспитания,- это учение забывает, что обстоятельства изменяются именно людьми и что воспитатель сам должен быть воспитан" (Соч.-Изд. 2-е.- Т. 3.- С. 2).