Макаров С. Искусство клоунады

Макаров Сергей Михайлович

Искусство клоунады в СССР

Глава I

ЭСТЕТИЧЕСКИЕ ПРИНЦИПЫ

СОВЕТСКОЙ КЛОУНАДЫ

Для жанра клоунады советского цирка характерны богатство выразительного

языка, реальность комедийных масок, обостренное внимание

к современной тематике, стремление к синтезу смешного и серьезного.

Ведущие актеры этого жанра обладают широким кругозором ,

культурой, образованностью. Идейная зрелость артистов во многом

определяет духовный мир их комедийных героев, социальную направленность творчества.

Замечательные мастера советской клоунады, плеяду которых многие

годы по праву возглавлял Герой Социалистического Труда, народный

артист СССР М. Н. Румянцев (Карандаш), принесли отечественному

цирку всемирную славу. В зарубежной прессе почти в каждой

рецензии на программу советского цирка утверждается, что советские

клоуны — лучшие в мире. Премии, дипломы, медали, призы, полученные

комиками на международных конкурсах и фестивалях циркового

искусства, прекрасное тому подтверждение.

Творческие достижения советских мастеров арены нашли отражение

в ряде исторических трудов по цирковому искусству. Тем не менее в отдельных исследованиях зарубежных цирковедов успехи советских

артистов не признаются, а их новаторские поиски классифицируются

как незаконное нарушение канонов клоунады. Высказывая такую точку

зрения, зарубежные теоретики утверждают, что клоунада — явление

вневременное и внесоциальное, которое зиждется на неизменных, выработанных веками приемах, канонизированных комедийных персонажах.

Они рассматривают этот жанр обособленно, в отрыве от художественных

традиций, хода истории и социальных влияний, всегда ощутимых в любом творчестве. Так, французский цирковед П. Гитар считает клоунаду эстетической формулой жизненной несообразности, зеркалом нелепости. Теоретик цирка Ф. Узингер утверждает, что клоунада всегда была исполнена мрачного пессимизма, а фигура циркового паяца неизменно воплощала якобы лишь болезненную гримасу жизни . Австрийские историки цирка Г. и С. Эбершталлер пишут, что в клоунадах развязывается агрессивность, расковываются и высвобождаются инстинкты, которые в нормальном окружающем мире недопустимы. В клоунаде царит карикатура, искаженное изображение не только самого человека, но и его желаний, утрированных стремлений.

Однако изучение творчества выдающихся клоунов советского цирка убеждает в обратном. Их искусство, ориентирующееся на принципы

народности и, всегда вырастало из тесной общности с духовной жизнью народных масс.

Критически осмысливая опыт дореволюционных и зарубежных артистов, они создают высокохудожественные, актуальные произведения. Их шутки порождают смех жизнеутверждающий, создают ощущение контакта и общности людей. В репертуаре наших комиков нет шуток, унижающих человеческое достоинство.

Зрители вместе с умными клоунами смеются над тем, что достойно

осмеяния, радуются хорошему в нашей жизни.

Следует особо сказать о том, что в клоунаде советского цирка выкристаллизовался качественно новый комический герой. Его чудачество

отличается от тривиальной глупости, определявшей зачастую

маску дореволюционного Рыжего.

На смену клоунам, смешившим публику своим уродством, патологическими

отклонениями, элементарной грубостью, пришел здоровый жизнерадостный весельчак. Его маска лучится нежностью и добротой, лукавством и озорством, очаровывает исконно народной мудростью и остроумием, поэтому публика симпатизирует ему и сопереживает вместе с ним. Новый комический герой цирка стал подлинным собратом литературных чудаков.

В искусстве советских цирковых комиков сохранились и развились многие традиции народных празднично-смеховых форм. Например, универсальный комизм современных клоунов сродни важнейшей черте народной культуры — карнавальности. Как известно, она проявляла себя в элементах самопародии, в опрокидывании всякого иерархического порядка и полнее всего — в смехе, направленном на всех и на все, в том числе и непосредственно на самих участников праздничных увеселений.

Смех, обладающий вышеозначенными качествами, современные исследователи

комического называют амбивалентным. Этот смех отрицает и утверждает, хоронит и возрождает. Он едкий, высмеивающий и в то же время веселый, ликующий. Амбивалентный смех — одна из форм, выражающих мироощущение народа. Комизм шутовских фигур, участников карнавальных празднеств, был универсален. Эти персонажи, далекие предки цирковых клоунов, потешались не только над окружающими, но особенно над собой. Выступая, они заставляли зрителей хохотать, когда одурачивали своих

противников и когда сами попадали впросак.

Универсальный комизм современных клоунов, атмосфера веселья,

окружающая их с первой до последней минуты пребывания на манеже,

ближе всего традициям амбивалентного смеха, карнавальности.

Ведь являясь юмористическим персонажем, клоун не только вышучивает

чужое несовершенство, а одновременно смеется и над собой, смеется над теми недостатками, которые в той или иной степени присущи другим людям. И тогда смех над собой как бы перерастает в смех над многими. Клоун современного цирка может быть веселым и грустным, бесшабашным и трогательным, робким и отчаянным, разбитным и застенчивым, но его искусство всегда гуманно, правдиво, интеллектуально, жизнерадостно.

Смеясь над действиями этого забавного персонажа, зрители в то же время сочувствуют трогательному чудаку.

Таким образом, универсальный комизм и карнавальная перевернутость привычных отношений, превращение низкого в высокое и, наоборот, возвышенного низменное, народная идеализация обездоленного стали эстетическим законом жанра цирковой клоунады.

Подчеркнем, чго понятие «маска клоуна»включает оригинальный грим, гиперболизированные черты характера, самобытный костюм, своеобразную манеру речи и поведения, индивидуальную алогичную логику мышления. Создавая клоунскую маску, артист часто наделяет ее чертами собственного характера, разумеется, значительно преувеличивая их. Это может быть, к примеру, добродушная общительность, любознательность, застенчивость, дотошность, меланхолическая задумчивость, доведенные до комической назойливости. В маске обыгрываются также внешние данные исполнителя: небольшой рост или чрезмерная полнота, худоба или сутуловатость. Клоуны чаще всего создают постоянные маски, выступая в них долгое время, порой до конца творческой жизни.

Обычно характер клоунской маски раскрывается в первой, так называемой

выходной репризе. Сущность персонажа, очерченного резко и выпукло, остается неизменной в пределах циркового представления, но это вовсе не значит, что клоунская маска вообще не развивается. В ней происходят перемены, сопряженные с духовным ростом исполнителя, ростом его актерского мастерства и новыми задачами, поставленными перед ним временем. В течение же одного циркового спектакля, попадая в различные обстоятельства, маска не меняется.

И хотя в процессе работы над новым репертуаром у клоуна появляются

сценки и репризы с новыми сюжетами и забавными поворотами, в новых ситуациях сам персонаж остается все тем же Карандашом, Олегом Поповым, Юрием Никулиным, Андреем Николаевым, к маске которого зритель привык ранее. Переходя из репризы в репризу, из одной сценки в другую, клоун творит смех, добродушный и веселый.

Так, например, маска доверчивого, рассеянного недотепы, в какой

выступал Юрий Никулин, или персонаж «солнечного» клоуна Олега Попова, или застенчивый шалун Андрюша, маска Андрея Николаева, безусловно, смешны, но одновременно обаятельны и милы. Вместе с тем практика ведущих мастеров отечественного цирка доказывает, что юмористическая природа клоунской маски не мешает артистам браться за остросатирические темы, играть отрицательных типов.

Цирковому комику обычно сопутствует успех, если он решает злободневную тему, не разрушая рамки своей постоянной маски.

Изображая тот или иной сатирический персонаж, клоун как бы набрасывает антипатичную личину на собственную маску, причем маска остается вне осмеиваемого явления, отчасти даже противопоставляется вновь созданному отрицательному персонажу.

Этот сложный процесс, происходящий во время трансформации клоуна в сатирический тип, каждый комик осуществляет по-своему.

Исполнение сатирических и злободневных сценок стало творческим достижением ведущих артистов советского цирка. Их репертуар в одинаковой мере украшают как юмористические интермедии, пародии, так и остросатирические репризы, сценки.

Э с т е т и ч е с к и е принципы клоунады

Одним из слагаемых клоунской маски всегда была индивидуальная алогичная логика комедийного персонажа. У современных комиков, действующих на манеже советского цирка, неотъемлемым элементом маски стало образное мышление. Играя яркие буффонные сценки, комики стремятся осмыслить внутренний мир своих героев;

детально разрабатывая психологическую мотивировку поступков, выражают

свое отношение к жизни. И зрители видят на арене не застывшую маску, а живого современного человека, которого волнуют как большие, так и малые проблемы.

На первый взгляд логика поведения циркового клоуна кажется алогичной по отношению к общепринятой. А между тем поступки персонажа всегда органичны природе данной клоунской маски. Необычная форма поведения комиков позволяет оценить действительность с иной точки зрения, хотя и критически, но без нигилизма.

Острота, неожиданность, смелость алогичного мышления составляют самую сердцевину эстетической природы клоуна. Отличительной особенностью искусства клоунады является также шаржированный показ событий, гиперболизация характерных внешних и внутренних черт, доходящая порой до гротесковой символики. Обратим внимание на поэтику художественного времени и пространства в клоунаде. События, происходящие на арене, полностью совпадают с их исполнением во времени и в пространстве. Зрители и клоуны находятся в одинаковом замкнутом месте и времени, поэтому драматургическим построением клоунского номера не исключается

участие в репризах публики, возможность вмешательства зрителей в события, происходящие на манеже. Зачастую артисты специально вовлекают

зрительный зал в свою игру. Так поступал Ю. Никулин в репризе «Гипноз», где М. Шуйдин силой «магических» чар погружал партнера в глубокий гипнотический сон. И когда публика начинала верить, что клоун заснул, Никулин вдруг отворачивался от мага и, серьезно глядя в лица зрителей, деловито пояснял: «Гипноз». Иллюзия зрителей по поводу происходящего рассеивалась в мгновение ока, они смеялись, а клоун вновь погружался в «гипнотический» транс.

Искусство мастеров клоунады, непосредственно адресованное зрителям,

требует прямого контакта с публикой, поэтому нередко комик, перешагнув невысокий цирковой барьер, идет в зрительный зал, активно вовлекая окружающих в действие. Шутки клоунов, являя собой остроумный отклик на злобу дня, на сиюминутно происходящие события, рождаются буквально на глазах зрителей, в момент общения комиков с публикой.

В репертуаре современных клоунов наряду с оригинальными сценками и пародиями есть также репризы, которые принято называть классическими. Дело в том, что в дореволюционном цирке клоунские номера создавались не одним автором, а существовали как бы анонимно, причем каждый артист придумывал свой вариант словесного и трюкового материала. Порой установленный текст вообще отсутствовал и каждый раз заново импровизировался исполнителями, а там, где текст бытовал, артисты не строго придерживались его. Показ произведений всякий раз воспринимался исполнителями и зрителями как совершенно новый творческий акт, в котором ранее услышанное использовалось не как что-то законченное, а как материал, легко поддающийся различным изменениям. Поэтому клоунские репризы демонстрировались в разнообразных вариантах, отражающих животрепещущие вопросы дня, местные происшествия. Классические клоунады, существующие в цирке испокон веку, исполняются и сегодня. Эти

сценки не имеют авторов, и каждый артист интерпретирует их в зависимости

от степени таланта и культуры.

С приходом в цирк профессиональных авторов, поэтов, драматургов

сатирическое слово зазвучало с огромной силой. Клоунады заискрились

остроумными текстами, построенными на современном материале.

В репризах, интермедиях, сценках стали более совершенно разрабатываться такие выразительные средства, как игра омонимами и синонимами, повторяющиеся рифмы, комические перебранки, словесные самохарактеристики персонажей, взаимное непонимание собеседников,

комическая игра на мнимом физическом недостатке, например глухоте, каламбуры, загадки, пословицы, поговорки, афоризмы, куплеты, частушки и так далее. Весь обширный арсенал художественных приемов способствовал тому, что искусство клоунады в современном цирке, пронизанное активным, беспощадно разящим словом, актуальной тематикой, социальной направленностью, вступило в новую стадию развития.

Особое качество в современной клоунаде приобрела пантомима. Она привнесла в палитру комедийных номеров публицистичность и лиризм, плакатную агитационность и сатирическую эксцентрику. Отметим, что мимическое искусство современных клоунов неоднородно.

Оно имеет несколько основных жанровых разновидностей. Эксцентрическая пантомима строится на комических ситуациях, алогичных поступках персонажей, неожиданной игре с преувеличенным реквизитом. Приверженцами этого направления на арене советского цирка выступали братья Лавровы, Г. Мозель и Д. Демаш, А. Шлискевич, Карандаш, О. Попов, А. Николаев и другие.

Выдающийся клоун Л. Енгибаров почти не прибегал к реквизиту и декорациям. Номера шли в музыкальном сопровождении. Выразительные

средства артиста —мимика, акробатический трюк и символичный, причем опоэтизированный жест.

В духе драматической и фономимической пантомимы разыгрывали клоунские сценки Ю. Никулин и М. Шуйдин, Г. Маковский и Г. Ротман и другие. Художественные принципы этой разновидности жанра близки

основам драматического искусства. Исполнители используют костюмы, бутафорию, декоративное, звуковое и музыкальное оформление. Как правило, остросюжетные сценки увлекают зрителей стремительно раскручивающейся интригой, напряженным действием. Пластика и мимика актеров эмоционально окрашены. Они выявляют душевное состояние героев. Жесты исполнителей конкретны, так как возникают в процессе совершения определенных поступков.

Кроме пантомимы в ее жанровых разновидностях выразительный язык клоунады обогащают еще такие приемы, как многочисленные повторы эпизодов, обращение к публике, веселые состязания, забавные споры, комические потасовки бесконечные переодевания клоуна то женщиной, то доктором, то ряжение животным, а также неожиданные обливания водой, обсыпание опилками, пудрой, обмазывание мыльной пеной, сажей и т. д. Не последнее место в клоунаде отводится яркой, по-цирковому преувеличенной бутафории, которая порой предстает в качестве материализованной или овеществленной метафоры.

Приведем примеры, ставшие, можно сказать, уже хрестоматийными.

В одной из сценок Карандаш столь резво улепетывал за кулисы, что зрители могли видеть, как у него пятки сверкали. Для этого артист перед выступлением прятал в ботинки лампочки с батареями. В репризе

Г. Маковского и Г. Ротмана «Кафе» легкомысленная девица вдребезги

разбивала клоунское сердце и артист уносил в ладонях его осколки.

В цирковой клоунаде цирка широко и разнообразно применяется игра с бутафорией. Обычные предметы, оказавшись в руках клоунов, вдруг начинают жить необычно. Метла поет, трость стреляет, пуговицы на пиджаках пищат, столы по команде пускаются в пляс, галстук становится вентилятором, гвозди превращаются в музыкальные инструменты, из галош бьют фонтаны воды и так далее. Вещи в руках комика, играя несвойственную им роль, как бы обновляются для нашего восприятия.Итак, образное мышление клоунов отрицает установившиеся веками шаблоны,опрокидывает «здравый» рассудок, обедняющий и обволакивающий творческую мысль привычными, стершимися от частого употребления штампами. Бурлескный фонтан комедийной выдумки заставляет сиять удивительной свежестью красок привычные представления о предметах и явлениях. Раскрывая мир в его новых качествах, клоунада современного цирка стимулирует, будоражит фантазию и мысль зрителей. Она развенчивает и отвергает общественно вредное,воспитывает у зрителей чувство нетерпимости к носителям социального зла. Вместе с тем она утверждает гуманный взгляд на человека, на его высокое предназначение, отстаивает оптимистическое мировосприятие. Находясь на уровне сегодняшнего времени, ведущие артисты советского цирка выражают специфическим языком своего искусства эстетические вкусы и общественные интересы, идеалы народа.

Раскрыть народную сущность циркового комика помогает этимология

слова «клоун». Его эквивалентом является «деревенский житель», «мужик», «крестьянин», «грубиян», «деревенщина», «остолоп».

Дело в том, что предком циркового клоуна был так называемый деревенщина- широко распространенный комедийный персонаж народного юмора, участник карнавальных увеселений, средневековых фарсов. Впервые он появился на карнавале в Древней Греции. В конце декабря и начале января в Аттике устраивались сельские карнавальные процессии, а в феврале - марте праздничные шествия прибывали в Афины. Во время народных увеселений царила особая атмосфера.

В эти дни происходил как бы переворот привычных отношений. Карнавал

становился праздником свободы, победы над будничной закономерностью.

Смех был направлен на все и на всех, в том числе и на самих участников праздничных увеселений.

Центральной фигурой карнавала был бомолох - хитрец крестьянин.

Он выступал в облике Эйрона - иронического простака. На празднествах разыгрывалось комическое столкновение бомолоха с шутовскими масками - хвастливым воином, ученым-шарлатаном, продавцом мазей, оружейником, участвовавшими в карнавале. После непродолжительного диалога иронический простак прогонял бахвалов.

Разделываясь со своими противниками, Эйрон колотил их палкой.

Шутки бомолоха античные теоретики комического выделяли в особую группу, называя «деревенскими».

В Греции существовал также обычай, который, как считают некоторые

исследователи античного театра, положил начало комедии. В этом же обычае находятся истоки и цирковой клоунады. Суть его в том, что греческие земледельцы, несправедливо обиженные кем-либо из афинских граждан, приходили под вечер в город и, останавливаясь около дома обидчика, громко перечисляли полученные оскорбления.

На другой день соседи горожанина пересказывали друг другу жалобы крестьян, при этом осуждал поведение обидчика. И нередко опозоренный

публично горожанин менял свой образ жизни. Так деревенские жители, можно сказать, в какой-то мере влияли на моральные устои афинского общества. Городские власти усмотрели в этих проделках деревенских жителей определенную пользу и, разыскав крестьян-комиков, предложили им выступить с наиболее удачными и остроумными укорами на театре. Так противостояние города и деревни, которое проходит через всю историю цивилизации, нашло свое отражение в комедийных формах устного народного творчества. Комический персонаж «деревенщина» возник на определенной социальной почве.

Появление на карнавале бомолоха, в действиях которого выражались оппозиционные настроения зрителей, с восторгом встречалось праздничной толпой. Комизм его был универсален. Он жил в атмосфере карнавальности. Ухарство, бесстрашие, жизнелюбие бомолоха, выступавшего в роли ниспровергателя общепринятых моральных, и социальных устоев, потешавшегося не только над окружающими, но и над собой, привлекало симпатии народных масс.

Справлявшиеся в Греции праздники в честь Зевса, Диониса, а также римские карнавалы Сатурналии, посвященные богу Сатурну, носили сходный характер. Отказ от общепринятых норм, вольность, ниспровержение привычных условностей человеческого общежития царили на этих праздниках. Древние римляне устраивали знаменитые Сатурналии

между 17 и 23 декабря. Предания рассказывают, что, когда владычествовал

на земле Сатурн, не существовало рабов и хозяев. Это был золотой век в истории человечества. И в память о нем в дни карнавала отменялись наказания и допускалась свобода слова и поведения.

На этом празднике господа и слуги менялись местами. Рабы могли без опасения смеяться над своими хозяевами. Благодаря традициям Сатурналий общение раба и господина достигало наивысшей свободы, сопутствующей карнавальности.

Подчеркнем, что в Древнем Риме комедийный персонаж – «неотесанный

Чурбан», «мужик», «деревенщина»- был постоянным действующим лицом народной италийской комедии - ателланы. Он выступал в облике глупого Макка. Рыжий толстобрюхий слуга, большой любитель поесть, неудачливый простачок, вел интригу комедии, часто вступая в перебранку с другими персонажами. Его поступки как бы опровергали повседневные нормы. Именно этот персонаж продолжил линию прародителей цирковых клоунов.

Традиции праздничных смеховых форм, и прежде всего Сатурналий, развивались и в средние века. Полнее и глубже они воплотились в карнавале. Однако амбивалентный смех проникал и в религиозные мистерии, которые разыгрывались во время церковных торжеств. В мистериальных представлениях наряду с библейскими героями фигурировали две постоянные маски - беса и дурака, наделенные чертами карнавальности. Плутни и балагурство дурака, активно вмешивающегося в действия мистериальных героев, были сродни проделкам хитрого слуги античной комедии. Глупость этого персонажа, если можно так выразиться, -двойственная. В ней заключался отрицательный момент снижения, уничтожения и положительный фактор очищения, обновления. Такая форма глупости помогала обретать внутреннюю свободу и давала право дураку потешаться над официальными законами и условностями.

Поскольку мотив дурачества - шутовства, безумства, - занимавший в средние века одно из центральных мест в народной смеховой культуре, необычайно сложный и интересный, то остановимся на нем подробнее.

Следует сказать, что этнографические материалы содержат примеры священного, то есть сакрального безумства, играющего важную роль в ритуальных обрядах. Так, в первобытных легендах почитание безумия, дурости часто сплетается с верой в магическую лень, безделье, подготавливающее к откровению, к неожиданному познанию святой истины. «Юродивый, безумный, божевольный, дурачок, отроду сумасшедший; народ считает юродивых Божьими людьми, находя нередко в бессознательных поступках их глубокий смысл, даже предчувствие или предвиденье», - пишет в «Толковом словаре» исследователь русского языка Владимир Даль. А польская народная пословица гласит: «Дурень, олух, шут - все в одном тут».

Иными словами, безумство, как и глупость, как и шутовство, позволяло персонажу взглянуть на мир другими глазами и увидеть окружающую действительность как бы по-новому. Такой подход обнаруживал иллюзорность догматов господствующего строя, высмеивал его

притязания на незыблемость.

В средние века появилось большое количество всевозможных «дурацких

Корпораций», участники которых давали представления во время праздников св. Стефана, в Новый год, в день Невинных младенцев, в Богоявление, в Иванов день. Вначале члены «дурацких корпораций» играли в церкви, пародируя в своих сценках религиозные обряды.

Первое время праздники «дураков» носили вполне легальный характер,

но позднее церковники стали их запрещать, а к концу средневековья

участников шутовских представлений жестоко преследовали и сурово наказывали.

Из комедийных персонажей средневековых мистерий следует еще

остановиться на юмористической фигуре беса, который действовал рядом с дураком. Грохоча трещетками, пуская дым изо рта, бес норовил запугать зрителей. Он метал свое тело в сверхъестественных прыжках, однако все его ужимки вызывали не страх, а смех публики.

Атмосфера, окружавшая глуповато-шумливого беса, была также пропитана праздничным весельем, универсальным комизмом.

Подчеркнем, что искусство средневековых бродячих артистов-гистрионов -по-иному их еще называли «жонглерами»- в наибольшей степени способствовало формированию мастерства цирковых артистов и, в частности, клоунов.

Из поучения трубадура Гиро де Калансона жонглеру Фадету узнаем, что должен был уметь артист. «Ты должен играть на разных инструментах,- говорит трубадур, - вертеть на двух ножах мячи, перебрасывая их с одного острия на другое; показывать марионеток; прыгать через четыре кольца; завести себе приставную рыжую бороду и соответствующий костюм, чтобы рядиться и пугать дураков; приучать собаку стоять на задних лапах; знать искусство вожака обезьян; возбуждать смех зрителей потешным изображением человеческих слабостей; бегать и скакать по веревке, протянутой от одной башни к другой, смотря, чтобы она не поддалась».

Многое из перечисленного выше умеет современный цирковой клоун. Правда, вместо рыжей бороды клоуны предпочитают надевать рыжий парик. Кстати, отметим, первые английские клоуны часто прикрепляли искусственные бороды.

Рассмотрим особо примечательную традицию, касающуюся людей с рыжим цветом волос, которая существует у многих народов мира.

Издавна о рыжих слагают анекдоты, фацеции, сказки, пословицы. Рыжеволосые даже появлялись в древних мифах в облике богов, но, что интересно, богов коварных. Согласно, например, египетскому мифу об Осирисе, носителем злого начала был рыжекудрый Сет. Он умертвил своего брата Осириса. И в Древней Греции существовало много историй, где рыжие фигурировали как люди хитрые и злые. Не повезло рыжим в Шотландии и Уэлсе. Там считают, что приход рыжего под Новый год приносит неприятности. А в Германии многие фацеции буквально стирают рыжих в порошок. Они, дескать, злые, коварные, неблагочестивые, хитрые и глупые. В России их тоже не жаловали.

Идущее из древнейших времен настороженное отношение многих народов к рыжим определяется тем, что такой цвет волос встречается редко. А, как известно, первобытное сознание приписывало магическое значение всему необычному, из ряда вон выходящему, в том числе и людям с рыжими волосами. И чтобы победить страх перед ними, развенчать их таинственный ореол, рыжих начали подвергать осмеянию. Они попали в разряд смеховых символов.

Путь прародителя циркового клоуна, надо подчеркнуть, пролегал не только через мистериалвные представления, творчество гистрионов а шел и сквозь средневековые фарсы. Комик-деревенщина выступал одной из центральных фигур фарсовых сцен, которые разыгрывались в праздничные дни на площадях. Как известно, карнавальные традиции определили действенную и игровую природу фарсов. Динамизм актерской игры, буффонное изображение действующих лиц, постоянные персонажи, то есть маски, - все это роднит фарсовые сценки с клоунадой. Душой фарса была насмешка, активное сатирическое отношение к жизни. Победителем в этих сценках всегда оказывался находчивый горожанин с крепкой жизненной хваткой. Добиваясь своих целей, он порой издевался над глупыми, но ему прощалось любое нарушение законов чести, ибо в фарсе умные и ловкие обретали как