ФИЛОСОФСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ХИМИИ

не означает, что эксперимент становится судьей теории. Так произошло с теорией относительности. По признанию Эйнштейна основные идеи теории возникли отнюдь не при обдумывании эксперимента Майкельсона – Морли, которые установили постоянство скорости света, а значительно раньше. Позитивистские учебники приукрасили открытие теории относительности несуществующими фактами. Впоследствии Д. К. Миллер и его сотрудники в экспериментах, проведенных с 1902 по 1926 г., показали, что скорость света может отличаться от постоянной величины на 8–9 км/с. «Профан, которого учили уважать ученых за их безусловное доверие к наблюдаемым фактам и за то рассудительно-бесстрастное и холодное отношение, которое они испытывают к научным теориям (будучи всегда готовыми отбросить теорию, столкнувшись с противоречащим ей фактом), пожалуй, решил бы, что, после того как Миллер доложил на заседании Американского физического общества 29 декабря 1925 г. о своих не вызывающих никакого сомнения результатах, все присутствовавшие немедленно отказались от теории относительности. Но дело обернулось иначе: к этому времени все уже были настолько интеллектуально непроницаемы для любых соображений, представляющих угрозу открытию Эйнштейна и той картине мира, которая им определилась, что еще раз мыслить по-новому было уже невозможно. На эти эксперименты почти не обратили внимания, их данные отложили в долгий ящик в надежде, что они окажутся неверными» [15].

Теория относительности предсказывала отклонение света звезд Солнцем. Когда в ходе экспедиции Эддингтона 1919 г. был получен положительный ответ, то распространилась информация об ответе Эйнштейна на вопрос студента о том, что бы он подумал, если бы эксперимент Эддингтона не обнаружил предсказанного отклонения лучей света звезд. Эйнштейн ответил: «Мне было бы жаль Всевышнего, поскольку теория верна».

Не вызывает сомнений, что для эксперимента требуются точные приборы, тщательные измерения и корректные правила обработки результатов. Однако, А. Пуанкаре возражал против категоричности этого суждения и утверждал, что если бы у Тихо Браге были бы в 10 раз более точные приборы, то он бы не пришел к открытию. Представляет интерес высказывание М. Поляни [15] по поводу выступления Кольрауша: «Крупный немецкий физик Фридрих Кольрауш (1840–1910) в дискуссии относительно целей естествознания объявил, что был бы доволен, если бы точно измерил хотя бы скорость течения воды в сточной канаве. На мой взгляд, он говорил чепуху, ибо абсолютно неверно судил о природе научной ценности: ведь точность наблюдения сама по себе еще не делает его ценным для науки».

Эксперимент – это вопрос, заданный природе, поэтому началом познавательного процесса является постановка проблемы. Известный физик и историк науки Д. Бернал считал, что гораздо труднее увидеть проблему, чем найти ее решение. Для первого требуется воображение, а для второго –

31

только умение [39]. Отсутствие осмысленной постановки эксперимента приводит к ситуации, остроумно высказанной М. Поляни: «Попытки научить лошадь обходиться без пищи терпят неудачи как раз после длительной серии успехов» [15].

В нашей стране свои специфические проблемы отношений между теорией и экспериментом. На них обратил внимание П. Л. Капица: «Материальная база не достигла нужного уровня и продолжает тормозить ход экспериментальной работы, делает ее менее привлекательной для ученого. Из-за этого возникает несоответствие между количеством теоретических работ и возможностью их экспериментальной проверки. Сейчас число теоретиков и экспериментаторов примерно равно. В результате получается, что большинство теоретических моделей не проверяется» [37]. П. Л. Капица считал нормой отношение теоретиков к экспериментаторам 1/10.

1.5. Теоретический плюрализм (анархическая эпистемология)

Не только обыденное, но и научное мышление склонно к утверждению, что из множества различных теоретических вариантов следует выбрать один-единственный, который будет признан истинным. При этом нередко истинной является собственная точка зрения, а другие отвергаются как ложные. Лауреат Нобелевской премии по химии Р. Хоффман писал: «Изучение механизмов химических реакций служит характерным примером использования научной методики вообще. По наблюдениям какого-то явления вырабатывается несколько альтернативных гипотез, объясняющих наблюдаемое явление, гипотезы последовательно проверяются и отказываются от ошибочных (проверка гипотез может происходить теоретическим или экспериментальным путем, экспериментальная проверка, разумеется, предпочтительнее) до тех пор, пока не останется одно-единственное объяснение, которое и должно оказаться верным» [40]. Однако Р. Хоффман является философски мыслящим ученым-химиком, поэтому он не мог сделать тривиальный вывод из реальных работ. «В силу слабости наших умственных способностей нам удалось предложить три (всего лишь три!) гипотезы о механизмах разложения этана при ультрафиолетовом облучении. Благодаря нашему мастерству и сообразительности экспериментально удалось доказать ошибочность двух из этих гипотез, что вовсе не является доказательством истинности третьей, поскольку вполне вероятно, что существует четвертая, пятая… и т. д. гипотезы, для создания которых нам не хватило фан-

тазии» [40].

Есть старая притча о трех слепцах и слоне. Первый слепец ощупывает бивень слона и говорит, что чувствует что-то гладкое и твердое. Второй держится за ногу и описывает что-то шероховатое и мускулистое. Третий слепец держит слона за хвост и говорит о чем-то гибком и хилом. Слыша

32

описание других слепцов, каждый из них думает, что держится за другое животное. Философские обобщения могут происходить не только из народной мудрости, но возникать у ученых, которым часто приходилось для решения крупных задач естествознания создавать собственные методологические подходы к решению проблем. Созданию теории концептуального полиморфизма (теоретического плюрализма) предшествовало высказывание Эйнштейна о том, что внешние условия установлены фактами опыта, не позволяющего ему при построении концептуального мира придерживаться одной эпистолярной системы. В прошлом веке были построены две фундаментальные теории – квантовая и относительности. Несомненно, эти открытия оказали влияние не только на физику, но и на другие науки. Однако это не привело к интеграции наук: физика осталась физикой, химия химией, а биология биологией. Более того, с появлением квантовой механики возникло и укрепилось мнение о том, что единого подхода в науке вообще быть не может. Это мнение отражено в высказывании одного из создателей квантовой механики Нильса Бора о том, что описать процессы, протекающие в окружающем нас мире, с помощью одного языка невозможно. Было также установлено, что ни один однозначный алгоритм не может дать однозначный ответ на вопрос, поставленный в рамках того же алгоритма. Это утверждение известно как теорема Геделя [111].

Идеи эпистемологического плюрализма в науке нашли отражение в философской системе П. Фейерабенда (1924–1997), которую он называл анархической теорией познания. Как и К. Поппер, П. Фейерабенд родился в Вене, изучал математику и астрономию в Венском университете, но, кроме того, в Веймаре изучал драматургию, а в Лондоне и Копенгагене – философию. Фейерабенд пришел к выводу, что единственным принципом является принцип «допустимо все» (нем. – mach was du willst, англ. – anything goes) [41]. «Познание не есть ряд непротиворечивых теорий, приближающихся к некоторой идеальной концепции. Оно не является постепенным приближением к истине, а скорее представляет собой океан несовместимых альтернатив, в котором каждая отдельная теория, сказка или миф являются частями одной совокупности, побуждающими друг друга к более тщательной разработке. В этом всеобъемлющем процессе ничто не устанавливается навечно и ничто не опускается».

Одним из ключевых терминов его теории является пролиферация (англ. proliferation – быстрое увеличение, размножение) теорий, в процессе которой увеличивается число гипотез, тогда как единообразие подвергает опасности свободное развитие индивида.

Сама философия дает многочисленные примеры пролиферации. Теория может быть эмпирической, метафизической, позитивистской, преобразиться в материалистическую и идеалистическую идеологию, нарядиться в эмпириокритицизм или конвенционализм, прагматизм или инструмента-

33

лизм, переодеться в экзистенциализм или герменевтику. Как выбрать из этого множества одну истинную эпистемологию? Реальнее принять все богатство разнообразия теорий познания, которое предусматривает сохранение всех различных подходов при разумной интеграции. Только осуществить интеграцию этих концепций так же трудно, как добиться в этом мире мира без конфликтов и войн.

Фейерабенд не дал много примеров анархической эпистемологии. Наибольшее внимание он уделил анализу теоретических и экспериментальных работ Галилея и Коперника. Поэтому мы рассмотрим примеры теоретического плюрализма в химии. В наше время одни химики используют теорию кислот и оснований Аррениуса, другие Бренстеда, третьи Льюиса, четвертые Усановича, причем нельзя сказать, что теории описывают всегда одни и те же вещества. Хлорид аммония, который является солью в теории Аррениуса, но рассматривается как кислота по теории Бренстеда. Некоторые из этих теорий могут остаться самостоятельными и не предполагать создания единой теории кислот и оснований.

История исследования воды и водных растворов показывает, что всегда, начиная с Фалеса, эти проблемы были в центре научных исследований, потому что жизнь родилась в воде, потому что все живое содержит в себе больше всего воды, чем других веществ, потому что вода является катализатором многих реакций. Однако при этом наши знания о водных растворах ограничены. Р. Хорн отмечает, что парадоксальность сложившейся ситуации заключается в том, что мы имеем дело не с одной, а с многими теориями. Нужно искать выход, и не оттого, что эти «теории несовершенны, но и потому, что многие из них удачны» [42].

Иногда возникает вопрос: возможна ли единая теория явления, будь то каталитический процесс или общая теория мироздания? Катализаторы являются настолько разнообразными веществами, что возможность создания единой теории остается проблематичной. Иногда встречается такая точка зрения, что общей теории нет, а те из теорий, которые описывают различные варианты катализа, не могут прогнозировать выбор катализатора для заданной реакции. Высказывалось ироническое мнение о том, что лучшие из теорий те, которые хотя бы плетутся в хвосте у практики.

В. В. Налимов в качестве примера концептуального полиморфизма приводит теорию А. А. Логунова, основанную в отличие от теории относительности А. Эйнштейна на концепции гравитационного поля как физического поля Фарадея – Максвелла [43]. В основе его релятивистской теории гравитации лежит представление о гравитационном поле, обладающем энергией и импульсом. Геометрия для всех физических полей является псевдоевклидовой (пространство Минковского). Предложенная теория объясняет всю совокупность наблюдаемых и экспериментальных эффектов в Солнечной системе. Предсказания релятивистской теории гравитации во

34

многом отличаются от общей теории относительности. Например, теория Логунова не допускает возможности существования черных дыр, но они еще и не обнаружены, и найти их, если они даже есть, очень сложно.

Методологический полиморфизм ярко проявляется при разработке теории струн, которая представляет 11-мерную Вселенную, в которой ткань пространства рвется и восстанавливается, а вся материя порождена вибрациями одномерных микроскопических струн. Двухмерные образования называют мембранами, а далее идут 3-браны, 4-браны и т. д. Тот факт, что все протяженные объекты являются равноправными объектами теории, побудил Пола Таусенда провозгласить «демократию бран». Однако, несмотря на такое разнообразие теорий, все исследователи природы живут в ожидании существования только одного объяснения, только одной-единственной теории [32].

Последовательный научный плюрализм привел Фейерабенда к равноправию науки, религии и мифов. Отражая не только позитивные результаты научного поиска, но и отрицательные, Фейерабенд на волне критики науки считает, что она должна быть, как и религия, отделена от государства. Эти высказывания, с одной стороны, являются протестом против политизации науки, прислуживания ученых власть имущим политикам и олигархам. Вспомним присуждение Нобелевской премии мира Альберту Гору за поддержку концепции определяющей роли антропогенного фактора в глобальном потеплении, когда уже его роль была определена и оценена 11 % среди всех прочих факторов. Сам по себе факт работы всего научного сообщества является примером научного плюрализма. Впрочем, любой многофакторный эксперимент может быть примером плюрализма, если кто-то отстаивает только влияние одного параметра.

Если посмотреть на соотношение мифологии, религии и науки с точки зрения грека-атеиста, то можно прийти к выводу, что они не противостоят друг другу, а расположены на разных ступенях эволюционной лестницы. Грек-атеист, несомненно, чтит мифологию, созданную его предками, с пониманием может относиться к сменившей ее христианской религии, но при этом может быть ученым и атеистом, для которого наука в настоящее время представляется последней ступенью в этой эволюционной лестнице. Каким бы ни представилась теория Фейерабенда современному читателю его трудов, несомненно, что идеей отказа от монополии одной теории мы обязаны именно ему.

1.6. Теория отражения

Отражением называется категория эпистемологии, которая выражает отношение одного объекта как первичного к его образу в другом объекте или субъекте как вторичном. Тип, содержание и форма отражения определяются уровнем и особенностями системно-структурной организации отражающих объектов. Этим определением расширяется область понятия «от-

35

ражение», которое выходит за рамки психологической интерпретации отношений между объектом и познающим его субъектом с помощью ощущений. Чем же отличается отражение от простого взаимодействия объектов? Спецификой отражения является то, что удаление первичного отражаемого объекта оставляет память во вторичном отражающем объекте или субъекте [44]. Не вызывает сомнения, что восприятие мира у человека и животных обладает свойствами отражения, но при этом возникает вопрос: как далеко в неорганический мир простирается это свойство? С. И. Вавилов в своей статье «Физика» писал о том, что, возможно, будущая физика включит в круг своего анализа в качестве первичного, наиболее простого явления способность, родственную ощущениям, и на ее основе объяснит многие другие вещи. Одна из таких попыток описана в публикации об эффекте памяти в NaNbO3 , в которой методом электронного парамагнитного резонанса обна-

ружен эффект памяти сегнетоэлектрической фазы изобата натрия [45]. При приложении внешнего электрического поля перпендикулярно сегнетоэлектрической оси образец ниобата натрия переходит в сегнетоэлектрическое состояние, устойчивое в отсутствие поля. Сегнетоэлектрическая фаза исчезала при охлаждении вещества до –200 °С, а затем восстанавливалась при комнатных температурах.

Химическая форма организации материи дает интересные примеры отражения. При воздействии на воду изменяется ее структура таким образом, что омагниченная вода дает значительно меньше накипи на котлах [46]. Было установлено, что изменение структуры сохраняется продолжительное время (около суток), которое даже регистрировали инфракрасные спектры. Природа изменения свойств и структуры воды является чисто экспериментальным фактом, который до сих пор не имеет научной интерпретации. Существуют тривиальные примеры химической памяти, например, у коллоидных мицелл, которые, попадая в новую среду, включают ионы новой среды сначала в диффузный слой, а затем в плотную часть двойного электрического слоя и продолжительное время удерживаются в новой среде.

Эволюция отражения приводит к более высоким ее формам в биологическом мире. Для растений характерна несознательно-рефлекторная деятельность. Киноленты движения цветов за солнцем, росянки, поглощающей насекомых подобно животным, свидетельствуют о том, что удел растений не только пассивное приспособление к окружающей среде. Более сложным примером отражения является открытый Дришем эффект хроматической приспособляемости. Этот эффект, обнаруженный у некоторых водорослей, показывает их способность к саморегулированию, позволяющему изменять свою структуру таким образом, что меняется максимум поглощения электромагнитного поля в световом диапазоне, обеспечивающий более интенсивный фотосинтез.

Следующий уровень отражения – бессознательно-инстинктивная

форма у животных. К ней относятся витальные потребности. Павлов и Фрейд

36

изучали различным образом эту деятельность, и их теории свидетельствуют о пользе научного плюрализма. У Павлова эта форма отражения носит название безусловных рефлексов [47], у Фрейда – «Оно» [48], стремящееся удовлетворить потребности при сохранении принципа удовольствия.

Более высокой формой отражения являются условные рефлексы (Павлов), или подсознание, сверх-Я, Я-идеал (Фрейд). Путь к этой форме может быть не только по лестнице эволюции, но и от сознания человека, когда желания, которые запрещает сознание, вытесняются в подсознание и становятся источником неврозов. Эти желания продолжают действовать без нашего ведома, проявляясь в непроизвольных отклонениях от адекватного поведения. Читая лекции по психоанализу широкой публике и специалистам в США, Фрейд выбрал из своей богатой практики один яркий случай: «Я расскажу вам вместо многих случаев единственный, в котором условия вытеснения сознания в подсознание выражены достаточно ясно. Молодая девушка, недавно потерявшая любимого отца, за которым она ухаживала, проявляла к своему зятю, за которого только что вышла замуж ее старшая сестра, большую симпатию. Симпатию было легко маскировать под родственную нежность. Сестра пациентки заболела и умерла в отсутствие матери и нашей больной. Отсутствовавшие поспешно были вызваны, причем не получили еще сведений о горестном событии. Когда девушка подошла к постели умершей сестры, у нее на мгновенье возникла мысль, которую можно было выразить приблизительно в следующих словах: теперь он свободен и может на мне жениться. Мы должны считать вполне достоверным, что эта идея, которая выдала ее сознанию сильную любовь к мужу сестры, благодаря взрыву ее горестных чувств подверглась вытеснению. Девушка заболела. Наблюдались тяжелые истерические симптомы. Когда я взялся за лечение, оказалось, что она радикально забыла описанную сцену у постели сестры и возникшее у нее отвратительно-эгоистическое желание. Она вспомнила об этом во время лечения, воспроизвела патогенный момент с признаками сильного душевного волнения и благодаря такому лечению стала здоровой».

При эволюции отражения от зачаточного интеллекта животных до сознания человека возникает потребность в знаковой коммуникации и передачи из поколения в поколение приобретенного опыта, который закрепляется в семиотических [греч. σιμειον – знак] системах, положивших на-

чало формированию культуры как особого мира человека.

1.7. Язык химии

Если посторонний человек, не имеющий химического образования или не увлекающийся химией, придет на лекцию или, тем более, на научную конференцию, то он практически ничего не сможет понять, несмотря на то, что они проводятся на родном языке. Как бы ни была велика роль ес-

37

тественного или родного языка, без специального научного языка или мета-

языка (англ. – language for special purpose, sublanguage) нельзя прочитать статьи в научных химических журналах, понять доклад или лекцию. Не владеющие специальным химическим языком не могут воспринять информацию на лекциях, научных конференциях, понять статьи, даже написанные на родном языке. Обычно метаязыки возникают на основе слов бытового греческого или латинского языка. Например, сорбция в современном химическом языке означает поглощение веществом в твердой или жидкой фазе веществ из окружающей среды. Поверхностная сорбция называется адсорбцией, объемная – абсорбцией. Первоначально в латинском языке это слово (sorbeo) означало хлебать, проглатывать, а затем химический язык на его основе построил фундаментальное понятие. Давать названия предметам принято называть референцией (лат. refero – относить, переводить). Референция состоит в отнесении имен или их эквивалентов к объектам действительности. Проблемы референции, по мнению Х. Патнем, состоят в изменении самих объектов при развитии науки [49]. Например, понятие «вода» во времена до Дальтона означало нечто другое, чем о ней сложилось представление с развитием атомистики. Более того, современные исследования структуры и свойств воды непрерывно меняют понятие H2O .

В химии символический язык играет особенно большое значение. Высокую оценку химической символике дал Н. Бор: «Ни одна область науки, кроме химии, не располагает обозначениями, которые суммировали бы в столь краткой форме такое множество точных сведений» [50]. Прежде чем дойти до столь высокого уровня, химическая символика прошла ряд ступеней. На первой ступени алхимики использовали образный язык, в котором кислоты символизировали львы, пожирающие солнце или луну, а сам процесс растворения – небесные тела или греческие боги, которых терзают хищники. Следующим этапом была символика Дальтона, которая изображала атомы в виде отдельных кругов, а молекулы – в виде их цепей. Современная символика в химии была предложена Берцелиусом в 1813 г. [50]. «Химические знаки должны быть буквами, чтобы объяснить написанное, а не обезобразить напечатанную книгу, поэтому я приму в качестве химических знаков начальные буквы латинских названий каждого элементарного вещества, например, S – sulphur, Si – silicium, C – carbonium, Cu – cuprum, O – oxigenium и т. д.». Число атомов в молекуле Берцелиус указывал числа-

ми, но стоявшими у него в виде показателя степени, например, Al2O3 . Эти обозначения пришли в противоречие с общепринятым понятием в алгебре о возведении в степень верхними числами, поэтому в дальнейшем перешли на обозначение числа атомов в соединении нижними индексами – Al2O3 .

Символика Берцелиуса пришлась по душе химикам и вскоре на ней была построена химическая номенклатура. «До нашего сознания едва ли доходит огромное значение этого языка, который мы, современные люди, использу-

38

ем как нечто само собой разумеющееся… С современной химической точки зрения, полностью пронизанной этим языком, лишь с трудом удается возвратиться к тому доформульному химическому мышлению, на фоне которого только и можно понять смысл и значение создания нового языка» (Штрекер) [50]. На основе символики Берцелиуса были построены структурные формулы, в которых наши современники увидели одно из первых применений теории графов.

Если держать идею при себе, то можно вообще обойтись без языка (Локк), однако дело в том, что познание у человека является коллективным процессом, поэтому необходимо сообщать о результатах своих исследований научному сообществу, передавать накопленные знания новым поколениям. Так возникает потребность в логико-семиотической форме отражения. Общая проблема передачи информации с помощью знаковых систем является объектом семиотики. Примерами знаковых систем являются естественные языки, системы сигнализации, программы, алгоритмы, математические и химические символы. Сверхсознание, о котором будет идти речь в следующем разделе, имеет больший объем информации, который не передается средствами семиотики. Было установлено, что только 7 % содержания сообщения передается словами, в то время как 38 % информации определяется тем, как эти слова произносятся, и 55 % – выражением лица [51].

Раздел семиотики, изучающий знаковые системы как средства выражения смысла, называется семантикой. Основной проблемой семантики является номинация (наименование) референтов (объектов внеязыковой деятельности). В библейской истории право номинации принадлежало Адаму. Древние не видели противоречий номинации и считали, что у каждой вещи есть истинное имя, присущее ей от природы (Сократ), и что слово является следствием естественного дыхания. Наш мир невероятно усложнился, поэтому проблему номинации относят к самым трудным проблемам. «Трудно поверить, какую огромную экономию мысли может осуществить одно хорошо подобранное слово, и это слово становится творцом. Факт приобретает свое значение лишь с того дня, когда более проницательный мыслитель подметит сходство, которое он извлечет на свет и символически обозначит тем или иным термином» (А. Пуанкаре) [55].

История химии знает немало примеров корректной номинации. В частности, в первой половине прошлого века в химии не делали различий между понятиями атомного веса, молекулярного веса и эквивалентного веса. Для научного сообщества химиков стало откровением, когда С. Канниццаро четко их разграничил, и наше понимание стало ясным и связным.

Раздел семиотики, изучающий происхождение слов, называется этимологией (греч. ετυμολογια – установление первоначального смысла слова).

Примеры тщательного этимологического анализа при номинации электрохимических терминов продемонстрировали У. Уивелл и М. Фарадей [52].

39

Фарадей первым предложил термины «электролит» и «электроды», однако затруднялся определить положительный и отрицательный электроды. Он обратился за помощью к Уивеллу, преподававшему в Кембриджском университете минералогию и моральную философию. В письме от 24 апреля 1834 г. Фарадей предлагает термины: эйсод и эксод, ориод и оксиод, анатолод и дисиод. Уже на следующий день (!) Фарадей получил от Уивелла ответное письмо, в котором были предложены термины «анод» и «катод», причем Уивелл обратил внимание на то, что это хорошие слова греческого происхождения, означающие подъем и спуск. В письме от 5 мая 1834 г. Уивелл добавил к ним термины «анион» (идущий вверх) и «катион» (идущий вниз). В тот же день в ответном письме Фарадей предложил вместо анода и катода термины «вольтод» и «гальванод», «альфод» и «бетод». Последнее письмо Уивелла от 6 мая 1834 г. являет пример великолепного этимологического и семантического анализа. Обращаясь к Фарадею, он пишет, что понятия «альфод» и «бетод» могут привести к мысли, будто вы считаете абсурдной возможность какого-либо различения между полюсами, а вольтод и гальванод также, будучи полностью и нарочито произвольными, не устраивают потому, что очень трудно будет различать, какой термин к какому электроду относится. В этом же письме им был предложен термин «ион». После некоторых размышлений в письме от 15 мая 1834 г. Фарадей соглашается с аргументами Уивелла и принимает предложенные им термины. Эта переписка была опубликована в 1972 г. в «Intellectual Digest», переведена на русский язык и опубликована в журнале «Химия и жизнь» [52].

Рассмотрим примеры этимологического анализа терминов аналитиче-

ской химии [53]. Ключевое слово «анализ» происходит от греческого αναλυσις , все учебники химии трактуют его как разложение, потому что

первоначальные задачи химии сводились к определению элементного состава и были связаны только с разложением вещества. Однако стоит загля-

нуть в греческий словарь, как вы увидите совершенно иное значение этого слова. Слово αναλυσις означает освобождение от чего-то, разрешение, и

только при переводе Нового Завета оно означало смерть. Можно только предположить, что для верующих христиан оно означало освобождение Христа, а для всех прочих – смерть и разложение.

Становление аналитической химии во Франции и Германии привело к заимствованию терминов из естественных языков этих стран, о чем свидетельствуют названия мерной посуды – пипетка (франц. pipette – трубочка), бюретка (франц. burette – склянка, графинчик), колба (нем. die Kolben – поршень, дубина). Термины «титрование», «титр», «титриметрия» происходят от французского слова titre, имеющего много значений, среди которых титул, звание, право, основание, ценные бумаги, заглавие, ювелирные пробы. Последний из этих терминов применяли для обозначения качества: высокий титр – высокое качество – высокая концентрация драгоценного ме-

40