Перевернутый образ

Если словесный образ может быть не только в художественном тексте, то перевернутый образ (термин Ю. М. Лотма-на¹) исключительно принадлежность текста художественного. Под перевернутым образом понимается троп, в котором два противопоставленных объекта меняются доминирующими признаками, как, например, сравнение березы с мраморной колонной у Н. Гоголя. Для подобных образов нужны особые эстетические мотивы. Такой прием применялся в барочной литературе "перевернутого мира". Например, в тексте сказано, что овца поедает волка, лошадь едет на человеке, слепой ведет зрячего. Как правило, такие сюжеты использовались в сатирических текстах. Это своеобразное разрушение стереотипа, прием абсурда, техни-

134

чески заключающийся в перестановке элементов при сохранении того же набора.

Ю.М. Лотман считает, что "перевернутость" может наблюдаться и в быту; с этим он связывает, например, содержание, значимость моды. Мода в своем проявлении всегда шокирует. Ср. эпитеты: капризная мода, изменчивая, странная. Это постоянная борьба между стремлением к стабильности и ориентацией на новизну, экстравагантность. Мода как бы воплощение "немотивированной новизны". А это позволяет квалифицировать ее достаточно противоречиво: то как уродливый каприз, то как сферу новаторского творчества.

Однако нас интересуют литературные тексты. И в них можно найти более тонкую "перевернутость", чем сатирические образы Свифта. В качестве примера Ю. М. Лотман приводит противостояние М. Цветаевой и Б. Пастернака¹. И в переписке, и в поэзии, и в личных отношениях Цветаева проявляет мужество, а Пастернак - "женственность". "В лирике Цветаевой, в ее гипертрофированной страстности женское "я" получает традиционно мужские признаки: наступательный порыв, восприятие поэзии как труда и ремесла, мужество"².

"Атрибуты Цветаевой - "мужественный рукав" и рабочий стол. Вероятно, ни у одного поэта мы не найдем сожаления о том, что любовь уворовывает время от работы, которая и есть единственное подлинное бытие"³. Тем более у поэта-женщины.

Вот обращение Цветаевой к Пастернаку:

Но, может, в щебетах и счетах От вечных женственностей устав - И вспомнишь руку мою без прав И мужественный рукав.

Как видим, Цветаева открыто называет это противопоставление. Мужская "женственность" и женская "мужественность" - своеобразный, глубокий по смыслу перевернутый образ.

Перевернутую образность можно обнаружить и у М. Булгакова в "Мастере и Маргарите". В частности, описание московского быта наряду с реальными пространственными и вещными ориентирами содержит и нечто фантастическое. В то же время эпизоды с Иешуа и Понтием Пилатом даны в высшей степени в реалистическом плане. Фантастический элемент нужен был Булгакову для

135

воспроизведения многих социальных нелепостей современной общественной и литературной жизни. Перевернутость самого мира, отраженного в романе, подчеркивается введением сатанинского образа Воланда в сюжетную линию произведения, Воланда, ставшего носителем главной идеи (парадоксальной!) романа, обозначенной в эпиграфе: - Я часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо (Гёте. Фауст).

Так примеры из художественных текстов опровергают незыблемость положения о необратимости художественных средств изображения: все зависит от авторской мотивации. И если свистящий на плите чайник может хотя бы отдаленно напоминать сирену, то и сирена, при особом ракурсе восприятия, т. е. при эстетической мотивации, тоже может вызвать образ чайника¹.

Идея парадоксальности может быть заложена в самой сути художественного текста, и тогда "перевернутость" становится доминирующим приемом изображения. Так, Гоголь-реал ист и Гоголь-фантаст могут меняться местами на страницах одного произведения вопреки логике сюжетно-фактологического материала: чем ярче, детальнее, "фактурнее" дается описание сюжета, персонажа, ситуации, чем более узнаваемым становится благодаря этим описаниям предмет, тем фантастичнее ощущается его внутренняя природа².

136

¹ См.: Лотман Ю.М. Культура и взрыв. М., 1992.

¹ См.: Лотман Ю.М. Культура и взрыв. М., 1992. С.171-173.

² Там же.

³ Там же. С. 172.

¹ О необратимости данного художественного сравнения есть замечание в произведении В.Солоухина "Третья охота".

² См.: Немзер А. Современный диалог с Гоголем // Новый мир. 1994. № 5.