Гребнева

1. Состав и авторская концепция цикла «Праведники».

Научная новизна предлагаемой работы определяется тем, что она представляет собой первую попытку монографического исследования концепции праведности 70-х годов в контексте всей «художественной проповеди» Н.С.Лескова.

Теоретическая значимость исследования определяется рассмотрением периодизации творчества писателя на основе концепции праведности, содержательным наполнением понятий «праведник», «праведность», «Ладожский областной цикл», «праведнический цикл». В работе предпринята попытка по-новому взглянуть на жанрово-стилевую организацию, идейно-композиционное своеобразие «Очарованного странника», обусловленных авторским пониманием праведника 70-х годов.

Исследование «художественной проповеди» Н.С.Лескова показывает, что концепция праведности 70-х гг. в своем генезисе связана с христианской антропологией. Религиозно-философская мотивация характерологии праведника - неотъемлемое свойство «художественной проповеди», выражающее нравственно-философскую традицию русской духовной культуры. «Сотериологиче-ская ось мира» задает устойчивую основу для восприятия творчества Н.С. Лескова в целом и концепции праведности 60-70-х гг., в частности. В каждом шаге своего героя художник отмечает «или восхождение. к обожению и спасению, или соскальзывание к тлению и погибели» (Котельников В.А.,1996,с.20). Праведники Н.С.Лескова 70-х гг, непрославленные неявленные угодники, не канонизированные церковью святые, служат воплощением «идеи святости». Причем сама «художественная проповедь» писателя выступает как прямая аналогия земного акта церковной канонизации. Творчество писателя представляется поэтому как один большой «Отечник», куда входят жития различных подвижников благочестия, в разное время и в разных местах России просиявших.

Понятие «праведник» как производное от слова «правда» характеризуется семантической многозначностью. Первое значение знаменуется социально-правовой коннотацией, когда «правда» синонимически отождествляется со «справедливостью», «эмпирией общественного устройства», «честностью», «добросовестностью», «законностью» и т.д., а «праведник» - с таким понятием, как «человек, ищущий правду, справедливость, законность; правдоискатель». Другое значение в противоположность первому оторвано от конкретно-бытовой наполненности и погружено в сферу идеальных представлений человека об «истине», о «святой (или чистой) правде», «справедливости как свойстве божественной сущности». Во втором значении синонимом слова «праведник» выступает слово «святой», носитель «идеи святости», своим благочестивым житием приближающий Царство Небесное на земле.

Произведение Лескова содержит в себе жанрообразующие признаки поэмы: синкретизм «состава», развитие повествования без внешней причины («интриги», «загадки», «шарады»), множественность «вставок», не связанных напрямую с основной сюжетной линией, а также - наличие единого и целого действия; «Телемак» - «отправление на поиск отца - долговременные странствования - встреча с отцом и покорная служба ему»; «Очарованный странник» -«обещание» матери посвятить сына служению Небесному Отцу - преткновения, «поиск дороги» в странствиях - «спасенный путь», «служение Небесному Отцу в монастыре». Последнее свойство (общее действие), традиционно (со времен Аристотеля) закрепленное за жанром поэмы, Лесков вслед за Фенело-ном переосмысливает. Произведение Лескова, как и Фенелонов «Телемак», является не столько «Повествованием Действия Великого и Знаменитого», т.е. не «Ироической поэмой», а «Похвалой Ирою, представляемому в Образец». Внутренняя динамика духовных свойств героя осмысливается в контексте христианского учения о человеке. Здесь поэтому уместнее было бы сказать не о прославляемом герое, а о прославляемом святом. Жанровую природу «Очарованного странника» поэтому вслед за «Телемаком» Фенелона можно определить как «панегиристическая поэма» или, ориентируясь на православную традицию, - «житийная поэма». Жанровая специфика произведения наложила отпечаток и на стиль: последовательное сочетание просторечного и книжного языков.

2. «О.с.» как ключевое произведение Лескова:

а) Смысл названия повести.

Герой назван «очарованным странником». Это определение может быть воспринято по-разному. Всей жизнью Ивана Флягина управляет мотив предопределенности, судьба eгo подчинена властвующей над ним силе. Он идет по своему, заранее предначертанному Богом пути. Изначальная очарованность, обещанность определенной жизненной судьбе определяет название повести.

Другой смысл названия, возможно, связан с представлением писателя о народе как об «очарованной cpeде». Указывая на драматическое бытие народных масс, Лесков отмечал консерватизм, ограниченность в сознании крестьянства. Эту «очарованность» религиознофольклорного сознания автор отмечает и во Флягине. Не случайно сравнениегероя, не преодолевшего умственной «очарованности» богатыря, с младенцем.

Определение «очарованный странник» может быть даногерою еще и потому, что Флягин страстно желает разгадать тайну бытия, загадку человеческой жизни. Он очарован и восхищен красотой мира.

Но этими значениями не исчерпывается смысл нaзвания повести. Обращения к тексту рождают новые понимания символичного определения лесковского героя.

б) Сюжетные и композиционные особенности:

«Очарованный странник» - повесть со сказовой формой пoвecтвoвания. Форма сказа - устной речи от первого лица - необходима автору для создания образа героя-рассказчика. Повесть Лескова не ограничивается только повествованием героя о своей жизни, она ведется от лица нескольких рассказчиков - повествователя и caмoгo Ивана Флягина, рассказывающего о себе во время плавания с Валаама на Соловецкие острова. Речь повествователя, от лица котopoгo ведется вступление и заключение, литературно оформленная, в отличие от сказовой речи Флягина, характеризуемой воспроизведением устной, разговорной интонации. Таким образом, в произведении несколько стилистических пластов, отличающихся друг от друга, и сказ - не единственная форма повествования, хотя и преобладающая. Она является средством выражения характера главного героя.

Вместе с тем сказовая форма определяет сюжет и композицию произведения. «Очарованный странник» является хроникой жизни одного героя,где нет центрального события, к которому стягивались бы все остальные, но где разнообразные эпизоды свободно следуют друг за другом. Создание подобной повествовательной формы носило для Лескова принципиальный характер. Он замечал, что форма романа искусственна и неестественна, она требует закругления фабулы и сосредоточения повествования вокpyг главного центра, а в жизни так не бывает: судьба человека как развивающаяся лента, и изображать ее нужно именно так. Многими критиками не была принята подобная сюжетно- композиционная структура лесковского текста. Критик Н. К. Михайловский писал: «В смысле богатства фабулы это, может быть, самое замечательное из произведений Лескова, но в нем же особенно бросается в глаза отсутствие какoгo бы то ни было центра, так что и фабулы в нем, собственно говоря нет, а есть целый ряд фабул, нанизанных как бусы на нитку, и каждая бусинка сама по себе и может быть очень удобно вынута, заменена другою, а можно и еще сколько угодно бусин нанизать на ту же нитку».

Вступление к повести является экспозицией, в которой читатель с помощью повествователя знакомится с местом действия и с героями. Основная часть - pacсказ Ивана Флягина о своей жизни. Завершается произведение заключением повествователя: «Проговорив это, очарованный странник как бы вновь ощутил на себе наитие вещательного духа и впал в тихую сосредоточенность, которой никто из собеседников не позволил себе прервать ни единым новым вопросом. Да и о чем было eгo еще больше расспрашивать? повествования cвoeгo минувшего он исповедал со всею откровенностью своей простой души, а провещания eгo остаются до времени в руке сокрывающего судьбы свои от умных и разумных и только иногда открывающего их младенцам». Таким образом композиция представляет собой рассказ в рассказе.

Сюжет повести строится как процесс рассказывания, в котором участвуют слушатели, путешествующие по Ладожскому озеру, и повествующий им о своей жизни Иван Флягин. Сам рассказ героя о своей жизни имеет свой сюжет, состоящий из различных жизненных эпизодов.

1. Спасение Флягиным семьи графа.

2. Наказание, бегство от графа.

3. Присмотр за ребенком и бегство с матерью ребенка и ее любовником.

4. Битва с Савакиреем и уход в степь.

5. Возвращение в Россию.

6. Служба при князе, отношения с Грушенькой.

7. Солдатская служба.

8. Скитания и приход в монастырь.

9. Жизнь в монастыре.

У каждого эпизода есть свой микросюжет.

Фабула «Очарованного странника» пестра: приключения следуют за приключениями. Но они в понимании рассказчика внутренне связаны единой нитью. «Обещанный» матерью Богу, Иван Флягин должен был по ее обету стать монахом, но уклонился от cвoeгo предназначения, и потому наказывается, принимает тяжелые испытания. Видимо, материнский завет будет исполнен: герой на определенном этапе жизни придет в монастырь.

Сказовое построение повести значимо для автора. Во-первых, рассказу Флягина придается достоверность.Bо-вторых, такая форма позволяет автору скрыться за гepoeм, не навязывать читателю собственную интерпретацию и оценку событий. В-третьих, появляется возможность глубоко раскрыть сложный внутренний мир героя: рассказчик самовыражается в слове.

Сказовая форма определяет стилистическое своеобразие повести. Рассказ от лица повествователя характеризуется литературно оформленной речью, в отличие от речи Флягина, наполненной разговорной интонацией, просторечиями, диалектизмами. Многозначен и смысл так называемой рамки - рассказа, обрамляющего повествование Флягина. Это постепенное преодоление дистанции между гepoeм и eгo слушателями, ждущими внaчале от нeгo лишь забавных и интересных историй. Кроме тoгo, рассказ о поездке на пароходе придает символический смысл жизненному пути Флягина: он путешествует по России и вместе с Россией плывет к нeвeдомой ни ему, ни ей цели.

В литературоведении понятие сказ имеет еще одно значение: сказ как жанр. Сказ-жанр - это форма xyдoжественной литературы, построенная в основном как монологическое повествование с использованием xapaктерных особенностей разговорно-повествовательной peчи. Повествование ведется не от лица нейтрального и объективного автора; eгo ведет рассказчик, обычно участник сообщаемых событий. Речь художественного произведения как бы имитирует живую речь устнoгo pacсказа. При этом в сказе рассказчик - это обычно человек иного социального Kpyгa и культурного слоя, чем писатель и предполагаемый читатель произведения. Примером жанра сказа может служить лесковский pacсказ «Левша».

Общими чертами литературного сказа как жанра и повествовательной сказовой формы является воспроизведение монологической устной разговорной речи, но в литературном сказе создается впечатление, что pacсказчик и есть автор произведения, в отличие от текста со сказовой формой повествования,где автор не отождествляется с рассказчиком и создается «сказовая ситуация», предполагающая обязательное присутствие слушателя. Таким образом, сказовое повествование является в «Очерованном страннике- исключительно формой повествования и не выступает в качестве жанрообразующего фактора.

в) Образ Ивана Северьяныча Флягина:

В своих испытаниях Иван Флягин духовно взрослеет, нравственно очищается. Отчество Северьянович в переводе с латинCRoгo означает «суровый» И отражает определенную сторону eгo характера. Фамилия указывает, с одной сторовы, на склонность к загульному образу жизни, но, с дpyгой стороны, напоминает о библейском образе человека как сосуда, а праведника - как чистого сосуда Божьего.

Страдая от сознания собственного несовершенства, он идет, не сгибаясь, навстречу подвигу, стремясь к богатырскомуy служению родине, ощущая над собой божественное благословение. И это движение, нравственное преображение составляет внутреннюю сюжетную линию повести. Герой верует и ищет. Eгo жизненный путь - это путь познания Бога и осознание себя в Боге.

Иван Флягин олицетворяет русский национальный характер со всеми eгo темными и светлыми сторонами, народный взгляд на мир. В нем воплощены огромные и неистраченные возможности народной силы. Eгo нравственность - естественная, народная нравственность. Фигypa Флягина обретает символическую масштабность, воплощая широту, безграничность, открытость русской души миру.

Глубину и сложность характера Ивана Флягина помогают постичь разнообразные художественные приемы, использованные автором.главным средством создания образагероя является речь, в которой отражаются eгo миропонимание, характер, социальное положение и т. д. Речь Флягина проста, полна просторечий и диалектизмов, в ней нeмнoгo метафор, сравнений, эпитетов, но они ярки и точны. Стиль речигероя связан с народным мировосприятием.

Образ героя раскрывается и через eгo отношение к другим персонажам, о которых он сам рассказывает. В тоне повествования, в выборе художественных средств проявляется личность героя.

г) Литературные реминисценции:

Казалось бы, повесть «Очарованный странник» — очень «литературная», в ней звучат отголоски разнообразных культурных традиций, присутствуют элементы хорошо освоенных литературой сюжетов. Первоначальное название «Черноземный Телемак» отсылало читателя к «Одиссее» Гомера и к роману французского писателя конца XVII века Фенелона «Похождения Телемака» (1699) — Фенелон описывал путешествия сына Одиссея в поисках отца.

Название, под которым повесть вышла в первый раз, также было насыщено литературными реминисценциями — «Очарованный странник, жизнь, опыты, мнения и приключения ». Грамотный читатель улавливал здесь указание и на авантюрные повести XVIII века — они назывались очень похоже, — и на весьма насмешливый роман английского писателя-сентименталиста Лоренса Стерна «Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена» (1760—1767). Подобно герою авантюрной повести, «очарованный странник» проходит цепь приключений, подобно роману Стерна, повесть Лескова лишена сквозного сюжета, рассыпается на череду самостоятельных эпизодов.

Сам Лесков в связи с «Очарованным странником» упоминал и о Чичикове и о Дон Кихоте — героях, которые, подобно Ивану Северьяновичу, путешествуют, ищут и меняются в процессе своих странствий. В повести звучат и известные литературные мотивы — «кавказский пленник» (у Лескова — киргизский) и любовь «человека цивилизации» к «дочери природы», давно и хорошо знакомые читателю по произведениям Пушкина, Лермонтова, Толстого. (Вспомните, в каких произведениях русских писателей «цивилизованный» герой невольно губит героиню, «дочь природы»?)

Ho всю жизнь Лескова раздражало всякое окостенение, омертвение формы, чего бы оно ни касалось — жизненного уклада, политики, религии, литературы. Он был страстным борцом с любым застывшим, неподвижным смыслом. В литературе писатель также попытался преодолеть власть тяготеющих над текстом литературных законов. А как было избавиться от их давления, преодолеть литературность? Только одним способом: поставив в центр повествования по-настоящему простых героев, людей из народа, чье сознание предельно далеко от «книжности». И доверить им роль рассказчика. Они смотрят на мир непредвзято, не думая о том, кто и что написал по сходному поводу. Именно таков повествователь — герой «Очарованного странника», Иван Северьянович Флягин, в прошлом крепостной крестьянин.

д) Жанровое своеобразие:

«Очарованный стpaнник» - произведение, непростое в жанровом отношении. Это повесть, объединяющая в себе черты дpeвнeрусского жития (жизнеописания святых), былины, а также черты приключенческого романа и романа путешествии.

С житийным жанром повесть сближает ее построение: отдельные эпизоды, описывающие события из жизни героя (в житии - святого). Иван Флягин проходит путь от гpexa к покаянию и искуплению вины, yxoдит в монастырь, считая, что так предопределено Богом. Путь лесковского героя открыт, незавершен; монастырь не последнее eгo пристанище, а лишь остановка на все продолжающемся пути. Ведь Флягин не постригся в монахи, он только выполняет обязанности послушника. Наполненность сюжета пророческими снами и видениями, а также чудесные спасения, крещения неверных также элементы житийного повествования. И хотя житийные мотивы и образы переосмыслены писателем и наполнены реалистическим содержанием, они придают образу героя особую окрашенность, помогают постичь сущность героя-праведника.

Иван Северьянович Флягин путешествует по миру, жизнь ставит eгo в самые неожиданные ситуации, сталкивает с самыми разнообразными людьми. Он меняет множество социальных ролей: крепостной, дворовый, нянька при маленьком ребенке, затем беглый, пленник в татарских кочевьях, объездчик лошадей, позже солдат, участник войны на Кавказе, актер, служащий в адресном столе и, наконец, послушник. Он меняет профессии, должности, порой даже имя, чтобы приспособиться к обстоятельствам. Он скитается по свету - мотив странствия, движения проходит через всю повесть. Все это роднит Флягина сгероями приключенческих романов.

Герой «Очарованного странника» напоминает и былинных богатырей. Мотив богатырства введен в содержание образа. Флягин похож на былинных гepoeв не только внешне, но и по внутренним качествам и поступкам: могучий и сильный, он храбро борется с воином-бусурманином, укрощает коней. Eгo основные профессии связаны с лошадьми, любовь героя к этим животным нaпоминает чувство богатырей к их верным и неразлучным товарищам - коням богатырским. Главное в будущем Ивана Флягина, ради чего и в преддверии чего он живет, - это патриотический подвиг, богатырское служение родине. Служение отечеству становится главной душевной потребностью и смыслом жизни героя.

3. Б.М. Эйхенбаум о творчестве Лескова:

При всем разнообразии критических суждений, высказанных и высказываемых о Лескове, одно утвердилось давно и прочно: Лесков отличается особым мастерством языка. При этом имеется в виду не стиль вообще, а прежде всего именно язык — то есть самый словесный состав, самый словарь его произведений. Высказывалась даже мысль, что Лесков — писатель более всего для филологов, потому что им интересно это богатство и разнообразие его лексики, это его «знание» языка. Толстой, говоря с Горьким о Лескове, выразился очень характерно: «Язык он знал чудесно, до фокусов»1.

Это мнение, принимавшее часто отрицательный характер, высказывалось всеми современными Лескову критиками, к какому бы лагерю они ни принадлежали. Среди главных писателей второй половины XIX века, заботившихся преимущественно об идейной и психологической стороне, Лесков выглядел писателем «вычурным», склонным к языковой «чрезмерности», к употреблению «погремушек диковинного краснобайства» и пр. Так судили и Скабичевский, и Михайловский, и Волынский. Лесков не укладывался в основную литературную систему 60—80-х годов, потому что в нем резко проявлялся особый вкус к слову, к языку. Этот его художественный филологизм был для идеологов той эпохи не только непонятен, но даже оскорбителен — как особого рода «эстетизм», как равнодушие и даже презрение к общественным

вопросам времени. Они были по-своему правы, хотя в правоте своей узки и ограниченны.

Исходя из своих предпосылок, Скабичевский хотел унизить Лескова, когда заявил, что талант его — «не более как талант хорошего, бывалого рассказчика». Это значило, что Лесков не принадлежит к главной, «большой» литературе. Скабичевский исходил из очень простого положения: «Чем гениальнее, выше талант писателя, тем менее нуждается он привлекать читателей какими-нибудь эксцентричностями и кувырколлегиями»1. Норма Скабичевского — это, конечно, знаменитая «пушкинская простота», а у Лескова — «страсть к вычурности, чудачеству, юродству». Правда, Скабичевский должен признаться, что страсть эта свойственна не одному Лескову, а целой линии писателей, но зато они и принадлежат к числу «второстепенных» талантов: «Таковы были Марлинский, барон Брамбеус, Вельтман, Даль (в качестве беллетриста), Кукольник, Бенедиктов... В последние сорок лет число юродствующих писателей, словечко в простоте не молвящих, а все с ужимками, и никогда не выступающих простым человеческим шагом, а непременно колесом, кувырком, а то и совсем кверху йогами, значительно возросло, что, конечно, не свидетельствует о процветании нашей современной литературы... Г. Лесков является именно одним из самых вычурных представителей нашей современной литературы. Ни одной страницы не обойдется у него без каких-нибудь экивоков, иносказаний, выдуманных или бог весть откуда выкопанных словечек и всякого рода кунстштюков»2. Итак, недостатки Лескова оказываются в какой-то мере характерными для эпохи, но — тем хуже для нее.

Языковая «эксцентричность» и «чрезмерность» Лескова заставляла и позднейших, более благожелательных критиков укоризненно покачивать головой. А. В. Амфитеатров пишет: «Конечно, Лесков был стилист природный.

Уже в первых своих произведениях он обнаруживает редкостные запасы словесного богатства. Но скитания по России, близкое знакомство с местными наречиями, изучение русской старины, старообрядчества, исконных русских промыслов и т. д. много прибавили, со временем, в эти запасы. Лесков принял в недра своей речи все, что сохранилось в народе от его стародавнего языка, найденные остатки выгладил талантливой критикой и пустил в дело с огромнейшим успехом. Особенным богатством языка отличаются именно «Запечатленный ангел» и «Очарованный странник». Но чувство меры, вообще мало присущее таланту Лескова, изменяло ему и в этом случае. Иногда обилие подслушанного, записанного, а порою и выдуманного, новообразованного словесного материала служило Лескову не к пользе, а ко вреду, увлекая его талант на скользкий путь внешних комических эффектов, смешных словечек и оборотов речи»1. Почти то же говорит и М. Меньшиков, упрекающий Лескова в «стремлении к яркому, выпуклому, причудливому, резкому — иногда до чрезмерности»: «Неправильная, пестрая, антикварная манера делает книги Лескова музеем всевозможных говоров; вы слышите в них язык деревенских попов, чиновников, начетчиков, язык богослужебный, сказочный, летописный, тяжебный, салонный, — тут встречаются все стихии, все элементы океана русской речи. Язык этот, пока к нему не привыкнешь, кажется искусственным и пестрым... Стиль его неправилен, но богат и даже страдает пороками богатства: пресыщенностью и тем, что называется embarras de richesse2. В нем нет строгой простоты стиля Лермонтова и Пушкина, у которых язык наш принял истинно классические, вечные формы, в нем нет изящной и утонченной простоты гончаровского и тургеневского письма, нет задушевной житейской простоты языка Толстого, — язык Лескова редко прост; в большинстве случаев он сложен, но в своем роде красив и пышен»3. Даже Волынский, вообще ставивший Лескова очень высоко, брезгливо отзывался о его

«краснобайстве», а «Левшу» назвал «набором шутовских выражений — в стиле безобразного юродства»1.

Лесков был истолкован своей эпохой как эксцентрик, не знающий меры и потому не укладывающийся в систему «классической» литературы. Позднейшая эпоха признала в нем «мастера», но все же с наклонностью к языковой «чрезмерности» и даже к «шутовству» или «юродству». Так он и остался вне системы — как что-то оригинальное, но слишком причудливое.

Теперь пора уже понять и оценить Лескова не по «Скабичевской» норме и не по «волынской» эстетике.

Я упомянул о художественном филологизме Лескова. Надо раскрыть смысл этого выражения.

Скабичевский мимоходом связал Лескова с некоторыми «второстепенными» писателями прежнего времени (в том числе с Далем и Вельтманом), но только для того, чтобы унизить его этим сопоставлением. На самом деле связь эта должна быть понята и использована совсем иначе.

Дело в том, что языковая «чрезмерность» Лескова, обособившая его от «классиков» (даже от таких, как Щедрин или Достоевский), находится в историческом родстве с Далем или Вельтманом, взятыми не отдельно, а вообще с эпохой русского начального филологизма, русского «славяноведения». Филологизм этот, начавшийся Шишковым и борьбой «шишковистов» с «карамзинистами», имеет свою длинную и очень сложную историю, идущую через весь девятнадцатый век и переходящую в двадцатый (Хлебников). Борьба эта была совсем не академической — она соотносилась и часто сливалась с процессом становления русского литературного языка. Начальный период этой борьбы закончился победой Пушкина2 — но только в поэзии. В 30-х годах началась организация прозы, сопровождавшаяся новым подъемом филологизма.