Граница

Там, где совесть устанавливает связи, она проводит и границы, включая в группу одних и оставляя за ее пределами других. Поэтому, если мы хотим остаться в своей группе, нам нередко приходится отказывать другим или лишать их права на принадлежность, которым мы пользуемся сами, — лишь по той причине, что они другие. Тогда из-за своей совести мы становимся страшны для других. Потому что во имя ее мы должны желать их исключения из группы или исключать их только потому, что они не такие, как мы, поскольку мы сами боимся такого исключения как наихудшего следствия вины или самой страшной угрозы.

Но, как и мы с ними, так же во имя совести с нами поступают другие. И тогда мы обоюдно устанавливаем границу для добра и во имя совести снимаем эту границу для зла.

Так что вина и невиновность не то же самое, что добро и зло. Ибо скверные поступки мы часто совершаем с чистой со-

77

вестью, а хорошие — с нечистой. Мы совершаем плохие по ступки с чистой совестью, если они служат связи с важной- для нашего выживания группой, а хорошие поступки — с нечистой совестью, если они ставят под угрозу нашу связь с этой группой.

Добро

Поэтому то хорошее, что примиряет и умиротворяет, должно преодолевать границы, которые устанавливает для нас совесть, привязывая нас к отдельным группам. Оно следует другому, скрытому закону, который действует в разных вещах только потому, что они есть. В противоположность тому, как это делает совесть, оно действует тихо и незаметно, как подземные воды. Присутствие добра мы замечаем только по его воздействию.

Но совесть говорит, каково положение вещей. Например, приходит ребенок в сад, удивляется всему, что растет, прислушивается к птице в кустах. И тут его мать говорит: «Посмотри, это чудесно». Теперь, вместо того чтобы удивляться и внимать, ребенку приходится слушать слова, и связь с тем, что есть, под меняется оценкой.

Групповая совесть

Совесть связывает нас с группой настолько роковым образом, что мы, зачастую неосознанно, как притязание и обязательство, воспринимаем то, что в ней претерпели или задолжали другие. Так, благодаря совести мы, сами того не ведая, оказываемся в плену чужой вины и чужой невиновности, чужих мыслей, забот, чувств, чужой ссоры и чужой ответственности, чужой цели и чужого конца.

78

Если, к примеру, дочь, ухаживая за пожилыми родителями, отказывается от собственного семейного счастья, а ее братья и сестры смеются над ней за это и презирают, то позже одна из племянниц копирует жизнь этой своей тети и, не осознавая взаимосвязи и не имея возможности этому сопротивляться, переживает ту же судьбу.

В противоположность личной совести, той, которую мы ощущаем, здесь тайно действует другая, всеобъемлющая совесть, которая стоит выше совести личной. Находящаяся на переднем плане личная совесть делает нас слепыми в отношении скрытой, всеобъемлющей совести, и мы часто грешим против этой всеобъемлющей совести именно тем, что следуем личной.

Та личная совесть, которую мы чувствуем, служит порядку, проявляющемуся в инстинкте, потребности и рефлексе. А всеобъемлющая совесть, та, что действует тайно, остается неосознанной, как зачастую неосознанным остается и тот порядок, которому она служит. Поэтому такого порядка мы чувствовать не можем. Мы узнаем его лишь по тем последствиям (чаще всего это страдания), которые влечет за собой его несоблюдение, прежде всего для детей.

Находящаяся на переднем плане личная совесть относится к тем лицам, с которыми мы ощутимо связаны: то есть к родителям, братьям и сестрам, родственникам, друзьям, партнерам, детям. Эта совесть дает им место и голос в нашей душе.

А скрытая совесть берет на себя заботу о тех, кого мы исключили из своей души и сознания, потому ли, что боимся их или проклинаем, или потому, что хотим воспротивиться их судьбе, или потому, что другие члены семьи перед ними провинились, а вина не была названа и уж тем более не искуплена. А может быть, потому, что им пришлось платить за то, что мы взяли и получили, не поблагодарив их и не отдав им должного. Эта совесть берет под свою защиту вытолкнутых и непризнанных, забытых и умерших и не дает покоя тем, кто еще чувствует уверенность в своем праве на принадлежность, до тех пор, пока они снова не дадут место и голос в своем сердце в том числе и тем, кто был исключен.

79

Право на принадлежность

Групповая совесть дает всем равное право на принадлежность. Она следит за тем, чтобы это право признавалось за все- ми, кто относится к группе. То есть она следит за связью в не- коем значительно более широком смысле, чем личная совесть Она знает только одно исключение, а именно убийц, и прежде всего тех, кто отнял жизнь у кого-то из членов собственной группы. Что касается этих людей, то совесть, как правило, требует, чтобы они были вытолкнуты из группы.

Уравновешивание в плохом

Если один из членов семьи был вытолкнут, выдворен другими за пределы семьи, пусть даже тем, что был просто забыт, как часто забывают рано умершего ребенка, тогда эта совесть добивается того, чтобы кто-то другой внутри группы замещал этого человека. Тогда этот другой, сам того не осознавая, повторяет судьбу этого человека. Так, например, внук путем неосознаваемой идентификации подражает исключенному из системы семьи деду и живет, и чувствует, и планирует, и переживает крах точно так же, как его дед, не видя никакой взаимосвязи.

Для групповой совести это значит восстановить равновесие, правда, на некоем архаичном уровне, так как групповая совесть вообще является архаичной совестью. Она ведет к слепому уравновешиванию в плохом, и помочь такая компенсация никому не может. Ибо та несправедливость, которая была совершена по отношению к кому-то из предков, лишь повторяется, но не исправляется его невиновным потомком. А тот, кто был исключен, так исключенным и остается.